killing me

Тэхён прокручивает длинными пальцами ручку. Кабинет практически полностью погружен в вечернюю темноту. С улицы сюда не пробирается свет, горячей настольной лампе, которая несколько часов подряд провела в рабочем режиме, дан наконец отдых, а включать основное освещение нет ни сил, ни желания. Да и незачем. Ким Тэхён снова в своём пограничном состоянии, когда кажется, что ни единая мысль не может задержаться в голове. Пусто. Абсолютно пусто. Та самая слабость, о которой Тэхён, по роду своей профессии, знает абсолютно всё. Это довольно увлекательно - психиатру наблюдать, как в нём самом прогрессирует и уверенно развивается психическое нарушение. Это страшно. Потому что Тэхёну никуда от этого не деться. Чтобы снова не утонуть в своём омуте, Ким решает зацепиться мыслью хоть за что-нибудь. В голову сразу приходит воспоминание о недавнем осмотре Пак Чимина в присутствии Чонгука. И на губы невольно ложится улыбка от того, насколько растерянным был вид Чона. Но это естественная реакция на человека с крайней степенью истощения и абсолютным смирением с таким раскладом вещей. Каким и был Пак Чимин. И именно в этом заключалась сложность - если пациент сам не захочет себя вылечить, психиатру нужно приложить титанические усилия. Но зачастую даже их не хватает. Раздаётся приглушённый стук в дверь. Нет даже нужды спрашивать, кто пожаловал в кабинет главного врача так поздно. Ясное дело, это Чон Чонгук. - Войдите. Вслед за тихим голосом Тэхёна с готовностью, как будто этого только и ждали, открывается дверь, пропуская в комнату Чонгука. - Я не помешал? - Мне - нет. А вот вам бы не помешал час-другой сна. Почему вы не в палате? - Мне не спится. Боже. Ну и что это за ребёнок? Тэхён ерошит волосы, чтобы прийти в себя, и садится прямо. - И вы пришли ко мне. Чонгук молча кивает. Он подсаживается на стул рядом с рабочим столом Ким Тэхёна, опирается руками о столешницу. Без стеснения. Как обычно. Это то, что присуще Чонгуку, особенно в отношении Тэхёна. - Я подумал, что вы опять не спите, и пришёл. Это "опять" застревает в голове Ким Тэхёна настойчивой мыслью, пока Чонгук задумчиво продолжает. - Вы сегодня целый день провели на ногах, и целый вечер - в кабинете. Я надеюсь, вы не забыли принять лекарства. Тэхён неопределенно хмыкает, невольно бросая взгляд в сторону ящика, где хранятся уже которые по счёту пузырьки с таблетками разного цвета. К одним скоро разовьется привыкание, от других уже просто тошнит, но на них буквально строится вся жизнь Ким Тэхёна. И сейчас от этого вопроса он чувствует себя скорее не врачом, а пациентом. - Чонгук, не нужно об этом беспокоиться, хорошо? Лучше расскажите, почему не можете заснуть? - Пак Чимин. Тэхён снова помимо своей воли улыбается только уголками губ. Причина была ясна с самого начала, Чонгук её всего лишь озвучил. - Такое сильное впечатление произвел его вид? - Не вид, нет. Он же потух совсем! Он... Я не знаю... Он не живёт. Вы видели его взгляд? Там ничего нет. Тэхён про себя отмечает, что видел он этот взгляд. Видит и сталкивается с ним каждый день, и уже не знает, как зажечь в нём желание жить. - Чем он болен? - Булимия. Но это всё, что я вам могу сказать. Больше не спрашивайте. Чонгук молчит. И в упор смотрит на Тэхёна. - Не нужно так смотреть. Это конфиденциальная информация, я не могу вам этого сказать. Просто не имею права. Спросите ещё что-нибудь? - Он его очень любит, - Чонгук даже не спрашивает, утверждает. - В смысле? - Тот парень, что сидел около палаты. Он очень сильно любит Пак Чимина. - Правда это очень сильно заметно? Они прошли вместе столько трудностей... Чон Чонгук! Вы заговариваете мне зубы. Тэхён вроде злится, но с другой стороны рад этой возможности, поговорить с кем-то, рассказать эту историю, свидетелем которой он неизменно становился. История Мин Юнги и Пак Чимина должна быть рассказана. Во всяком случае, одному Тэхёну быть её свидетелем было очень тяжело. - Вы правда хотите это услышать? *** Чимин осматривает себя, точнее своё отражение в пыльном, высоком зеркале. Осматривает внимательно, придирчиво цепляясь взглядом за каждое выпирающее ребро и тазовые косточки, скрывающиеся дальше в серой ткани мягких, домашних штанов. Чимину удобно осматривать себя без сброшенной на пол футболки Юнги. И это обязательная процедура для Чимина, превратившаяся в настойчивую зависимость, вот так прошивать взглядом каждый миллиметр своего тела в поисках лишних килограммов. Задница кажется слишком большой, отнюдь не плоский живот, щёки - Пак недовольно проводить по ним ладонями - будто видны со спины и трясутся при ходьбе. От такой картины, которую Чимин каждый день видит в зеркале, хочется разбиться в рыданиях. И Пак смотрит на себя, ненавидит и рыдает беззвучно, каждый день, пока Юнги на работе. Также и сейчас, по якобы слишком пухлым щекам начинают течь слёзы. Но их поток прерывает оповещение об смс. Чимин дёргается, бегает взглядом по комнате в поисках телефона и находит его, зарытым в простыни незаправленной кровати. На главном экране сделанное Чимином совсем недавно фото спящего Юнги и сообщение от него же. "Заехал в супермаркет за твоими любимыми пироженками. Готовь свои губки, я соскучился жутко. Скоро буду." Пак выдыхает и смахивает слёзы со щек миниатюрными пальчиками. Либо он слишком хороший актёр, либо Юнги слепой и не замечает, что пусть эти пирожные будут съедены, после посредством двух пальцев в глотке они окажутся в туалете, как и вся остальная еда. Но лучше пускай будет так, пускай не знает. Сейчас уже нет времени отдаваться рыданиям, нужно накинуть футболку привести себя и комнату в порядок, заправить кровать и встретить любимого Юнги. Этим Пак и занимается ближайшие полчаса. Когда слышится звук ключа, поворачиваемого в замочной скважине, Чимин, снова солнечно улыбаясь, подрывается с места, несется в прихожую, сбивая все дверные косяки, чтобы кинуться в родные объятия. - Боже, не так резко, Минни! - смеётся Юнги, утыкаясь носом в выбеленные волосы, пахнущие, как всегда, изысканно. - Что, тяжело тебе? Так и знал, что я толстый! - Вообще-то мне твои рёбра сейчас раздерут пальто и вспорют грудную клетку. - Хах, ты наглый врун! - Чимин изворачивается из крепких объятий, успев запечатлеть на щеке Юнги лёгкий поцелуй. Пока Мин снимает пальто и расшнуровывает начищенные до блеска ботинки, Чимин сначала следит за каждым его движением, улыбаясь одними глазами, а затем зарывается с носом в бумажный пакет из их любимого супермаркета. Там полно всяких сладких вкусностей, в том числе и любимые паковы пироженки, пропитанные апельсиновым сиропом, за которые он готов продать душу. Но не сейчас... - Давай, Юнги~я, поторопись. Я приготовил для тебя кое-что вкусненькое, - крепко обнимая пакет, Чимин гордо шествует на кухню, где и правда вкусно пахнет запеченым мясом. - Ты... что сделал? Приготовил? Ты? - Да. Юнги даже теряет на секунду дар речи и скорее спешит за Чимой, чтобы лично убедиться в достоверности его слов. Потому что Пак скорее умрёт от голода, чем что-то приготовит. А тут такое. И правда, на столе Юнги ждет сытный обед. - Чимин! Не думал, что ты такая хозяюшка. Пак одаривает Юна убийственным взглядом, на секунду отрываясь от разбора пакета и расстановки продуктов в холодильнике. - Не думаю, что это комплимент для бывшей модели! Ещё раз так скажешь - убью. Руки сначала помой, муженек. Только переодевшись в домашнее и снова вернувшись на кухню, Юнги замечает, что стол сервирован на одного человека. А Чимин, сделав все дела, уселся на высокий стул с белой спинкой и, подперев щеку ладошкой, ждет, пока Мин займет своё место. - Так. Я не понял. А ты есть не собираешься? Чимин даже в лице не меняется, проходили уже это. - Я уже покушал, не волнуйся. - Давай заварю тебе чай, покушаешь пирожное. Зря я их покупал? - Потом. - Чимин! Теперь Юнги хмурится, отчего на лбу залегает глубокая складка. Правда проходили уже этот сценарий - Чимин мило улыбается и уверяет, что уже поел, редко ест при Юнги, а если и ест, то мизерными порциями. И так изо дня в день. - Ты давно уже бывшая модель. - Спасибо, что постоянно напоминаешь. - Мне пришлось сильно постараться, чтобы вытащить тебя из этого долбанного модельного агентства! Тебе не нужно больше следовать жестким диетам, пожалуйста, оставь это, не нужно больше возвращаться к прежнему образу жизни! Чимину приходится прилагать усилия, чтобы не измениться в лице. Он вглядывается в лицо Юнги, пытаясь понять, чтобы с ним было, если бы он узнал правду. Настоящую правду. - Чимин! Я же переживаю за тебя. Ты забыл, как два месяца лежал в больнице с истощением?! Нельзя продолжать этот разговор, поэтому Пак протягивает руку вперед и переплетает свои пальцы с длинными, прохладными пальцами Юнги. - Я всё помню, Юнги~я, и я правда поел, пока тебе готовил. И пироженки я съем прямо при тебе, но чуть-чуть попозже, когда мы будем смотреть какой-нибудь фильм. Сегодня же пятница, это нужно отпраздновать просмотром фильма. Юнги замолкает, недоверчиво прошивает Чимина взглядом, но сказать ещё что-то обвиняющее не получается. Невозможно вообще долго отчитывать это средоточие мягкого, солнечного света. Под конец минуты размышления Мин вообще начинает винить себя в том, что завёл разговор на эту тему, вернул их обоих к тем временам, о которых вспоминать не стоит. - Хорошо. Прости меня, Минни, я не должен был... - Ничего страшного. Покушай и пойдем скачивать фильм. Я уже выбрал. *** Чимин был самой элитной моделью не только в своём агентстве, но и во всём мире корейской моды. Любая девушка стирала зубы в порошок, сжимая челюсть от зависти, пока Чим солнечно улыбался или томно сверкал глазами, следуя вспышкам фотокамер, подставляя тело десяткам объективов, вышагивая по белоснежному подиуму, плавно покачивая бедрами. За фотосессию Пак Чимина модные журналы драли друг другу глотку, лишь бы он выбрал именно их, и никого другого, лишь бы прорекламировал их брендовую линию. И агентство ценило подобную популярность своей главной модели, его пухлые губы - а значит и контракт с престижной линией губной помады, его бедра идеальной формы - а значит и раздел доходов с брендом нижнего белья, его совершенную по всем канонам фигуру - а значит и возможность одеть Чимина во что угодно, при этом не превратив в клоуна. А Чимину от этого всего оставались жёсткие диеты, строгий режим, горсти слабительных, выпитых залпом, расстройство желудка и бесконечные истерики, которые утром замазывались тональником. Подобный образ жизни не может не оставить след на характере человека, он въедается глубоко в психику со своими законами. Поэтому Пак принимал слишком близко к сердцу всё сказанное о его фигуре. Любое неверное слово, брошенное любым человеком, приводило к безумной истерике, очередным жестким диетам и скачку самооценки резко вниз, пробивая дно Марианской впадины. А на публике, как всегда, ослепительная улыбка, заставляющая сворачивать шеи и мужчин, и женщин. Помимо редакций журналов, интервью Пак Чимина мечтали получить и телевизионные журналисты. Агентство заламывало условия, не всех подпуская к своей главной звезде. И всё же одному журналисту удалось заполучить эксклюзивное интервью. Этого журналиста звали Мин Юнги. Ему было достаточно только одного откровенного разговора наедине, чтобы понять, Пак Чимин не тот, кому стоит завидовать. Он тот, кого нужно спасать. Скандальный репортаж по центральному каналу стоил Юнги работы и преследований, зато спустя несколько судебных разбирательств модельное агентство было лишено своего статуса, а Пак Чимин получил свободу. И любовь. А помимо этого, напоминание о его прошлом существовании, прочно засевшее в голову. Первое время Чимин и правда провёл в больнице, восстанавливался после жестокого истощения. И Юнги всё это время был рядом. Не сумев вынести страданий человека, который значил так много, Чимин решает создать для него видимость счастливой жизни. Пока для себя умирал каждый день.