Бой с Тенью

      Чем прекрасен дневной свет, свет Солнца?       Его лучи медленно скользят по туманным улицам города, загоняя ночные тени обратно в трещины между кирпичными стенами, в грязные переулки, кишащими крысами и прочими «двуногими» паразитами, и на заброшенные стоянки, с которых ещё не успели вынести старую рухлядь, уже не подлежащую ремонту, и, взглянув бы на которую, любого мастера бы схватил сердечный приступ. Солнечные зайчики игриво бегают по сжавшейся листве кривых деревьев, настолько надышавшихся выхлопами, перегаром, оседающей пепельной золой и прочими прелестями любого постапокалиптического населённого пункта, настолько измученных постоянными резкими колебаниями температур от пробирающих до костей морозных ночей и до нестерпимых палящих зноем полдней, что эта игра невинных проблесков света становится настоящим спасением для бедных растений. Огибая силуэты измотанных постоянными природными насмешками в виде необычно продолжительного ливня зимой, вычищающего всю копоть и грязь с улиц, града, размером с кулак, в середине лета, солнечные блики заглядывают в окна уставших, но уже привыкшим к подобному ходу вещей людей, заставляя их раскрыть слипающиеся сонные глаза и отправиться на кропотливую работу.       Кажется, так начинается любое нормальное утро. Так, чем же он прекрасен, этот солнечный свет, пробуждающий всех этих людей и заставляющий их вырваться из объятий любовно-согревающего гнёздышка тёплых одеял? Ответ прост и ясен, как божий день. Этот самый свет открывает всем новый день, прогоняет, хоть лишь и до следующей ночи, все кошмары и страхи обратно под кровать, вселяет надежду, готовит к чему-то важному и серьёзному. Он всегда показывал человечеству всю красоту этого мира и сейчас это делает. Да, вместо синего яркого неба — матово-серые облака, да, заместо весёлых птичек — гул мечущихся по тающему асфальту машин, да, всё поменялось со времён рыцарей и придворных дам, писателей и поэтов, но ещё светит Солнце. Оно заставляет разомкнуть глаза, увидеть эти блеклые краски, услышать противные шумы зацикленной жизни города, почувствовать вкус горького бодрящего кофе, собраться, пересилить себя и двигаться дальше, подобно вездесущим солнечным лучам. Если все это делают, значит надо всё это видеть, слышать, ощущать...       Чем отвратителен свет накалённой лампы в обычном доме, в баре, в подземке?       Солнечный свет слепит глаза, раздражает сетчатку, причиняя жгучую и скребущую, подобно разъедающей кислоте, боль. Как бы человек не хотел любоваться на пылающую звезду в полдень, не отводя при этом взгляд, без тёмных очков это просто невозможно сделать. А что же лампа? Да, тот самый искусственный светлячок, загорающийся в домах вечерами или по утру, дающий людям, страдающим бессонницей, читать, лёжа в кровати, или что-то чинить, мастерить из бумаги, дерева, железа в подвале или чердаке. На него люди смотрят, едва ли прищурившись, но безотрывно. В отличии от дневного, свет обычной лампы может изменяться: можно включить лампу с различными сине-алыми, жёлто-зелёными и сиренево-розовыми цветами, увеличить или наоборот убавить яркость, главное — вовремя заменять тонкую вольфрамовую нить, дабы она не износилась и не стала ломкой.       Что же тогда такого в том, чтобы читать или работать ночью? Чем же плох свет этой несчастной лампы?..       А для чего его вообще придумал человек? Если говорить грубо, то для того, чтобы можно было доделать те дела, которые он не успел сделать днём. Это неплохо, это спасает людей, попадающих в сложные ситуации, обычно по работе. Но вместе с осознанием полезности такого нехитрого изобретения открылась и обратная сторона этого мира — ночная жизнь. Можно сказать, что люди разделились на два лагеря: первые, для которых ночь была временем здорового сна, и вторые, для которых ночь стала подругой под тёмной шалью, манящей изящно-бледной ручкой на опрометчивые поступки. Города совсем перестали спать, полностью познав красоты этой таинственной госпожи, оплетая крепкими цепями тела и души слабовольных, пытающихся найти себя в этом мире, и рисковых, желающих взять и попробовать всё, до чего смогут дотянуться их руки.       Может этим он и отвратителен, этот ламповый свет, что освещает то, что ночь должна скрывать? Разгулье, ругань, пьянки, веселье, споры, желания — всё выливается на улицы под покровом тёмной шали, освещённое тусклым мерцанием разноцветных огоньков на дверях и витринах баров и подпольных клубов. Страстные путы заманивают всех, кто ещё не определился, кто уже полностью в них погряз и тех, кто отговаривается, приплетая всевозможные причины, но может сломаться и приплетётся искать утешения у злосчастной бутылки с пивом или вином...       Бешено колотится сердце, отбивая ритм с безвозвратно истлевающими секундами, подсвечивающимися красновато-бурым цветом на старом таймере. Злобно фыркают и скалятся здоровые накаченные громилы в плотных тёмных штанах с грузными ремнями на бёдрах и плечах, обходя своего противника со всех сторон, перебрасывая из руки в руку кнуты и дубины. Спокойно сидит привязанный к стулу тугими верёвками человек прямо в центре округлой арены, освещённой теми же кроваво-алыми лампами, придающими всему более жестокий и ужасающий вид. Стучат каблуками о деревянный пол одни, хлопают в изысканных перчатках другие, орут имена противников остальные... Это не состязание в каком-нибудь клубе, не публичное разрешение какого-то спора между ребятнёй. Это простая ночь в подпольном баре, под боком у которого оказалась старая боевая арена. Каждую неделю или через несколько дней, чаще всего пяти, здесь устраивали турниры и делали приличные ставки отнюдь не бедные люди, несмотря на то, что подобные развлечения уже несколько десятков лет были под строжайшим запретом... Но те кто открыл их и приходил понаблюдать за столь редким, прекрасно-кровавым зрелищем, говорили, что законы создаются для того, чтобы их нарушали.       Над ареной разносится вопль воодушевлённых «гладиаторов», несущихся к своей неподвижной цели, но тут же их обдаёт резкий поток воздуха и поглощает вихрь пыли, а до смотрящих доносятся глухие удары и такие же блоки, лязг обычных, но заточенных ножиков о прочную броню, сдавленные всхлипы придавленных к земле сильных, но таких беззащитных сейчас, перед своим грозным противником, громил, хруст костей и режущие уши крики. Тяжёлое дыхание, разбавленное прочими звуками и шумами арены, если бы его было слышно в отдельной комнатке, могло бы оглушить, подавить своей тяжестью и горечью, а нечеловеческий, звериный утробный рык наводил ужас в сердца противников, проходясь зазубренным лезвием по артериям и венам, скрывая замки страхов и смятений. Мельком некоторые могли заметить во всём этом месиве скользящие, словно в тумане, два зелёных огонька, прожигающих саму душу неописуемым коктейлем из гнева и слепой злобы различной консистенции, что чётко и надолго вливался в память, заполняя всем перечисленным разум...       Через несколько секунд это песчаное облако вновь оседает, открывая красочную картину: горячий оранжево-жёлтый песок арены был разукрашен тонкими, узорными, кровавыми брызгами, запёкшимися на нём до бурой корки, а по разные стороны - разбросаны бессознательные тела тех, кто решил судить о противнике по внешнему виду. Победитель так же стоял в центре, только уже в поизношенной броне, окидывая трибуны усталым, но всё тем же ядовито-зелёным взглядом, а толпа разрывалась на льстивые слова и похвалы, не обращая внимание на гневный взор, призывая организаторов начать новый бой, очередной бой, чтобы продолжился этот нудно-кровавый вечер, очередной выматывающий день, и так из раза в раз. За прошедшие месяцы ничего не поменялось: горделивые и заносчивые слабаки, желающие заработать на подобном и показать-доказать свою силу и ярость, после отправляются, в лучшем случае — домой с ушибами, отделавшись легко, а в худшем — прямо на тёмное сырое кладбище, а действительно стойкие бойцы продолжают удерживать свой статус непобедимых до тех пор, пока их не измотает ненасытная на развлечения толпа. По сути, именно толпа решала сколько раундов выдержит тот или иной боец прежде, чем загнанный чемпион не свалится от усталости и ран, или же не кончится эта бесконечно-короткая ночь, но сейчас лишь щелчок таймера с заново отсчитанными секундами оповещает победителя об очередном нудном бое.       До рассвета ещё далеко...