Тайлер всегда рисовал, сколько себя помнил. Впервые он взял кисточку в руки в возрасте четырёх лет, и с тех пор не расставался с ней практически ни на секунду, умудряясь проводить линии даже там, где те были совсем неуместны. Альбомные папки наполнялись эскизами, набросками и незамысловатыми черновиками, которые юноша каждый раз зарекался сжечь на заднем дворе двухэтажного дома. Он никогда не выбрасывал неудачные работы на помойку (боялся, наверное, что кто-нибудь отыщет их и разочаруется, хотя в последнем, конечно же, смысла меньше, чем в банке консервированной кукурузы). В школе Тайлера так и запомнили: как сумасшедшего Ван Гога, что разве что ухо себе не отрезал в приступе вдохновения.
Сейчас же он живёт в скромной студии, оплачиваемой на последние деньги. Единственная комната вдоль и поперёк забита картинами, красками и пустыми листами, а так же не свежими тряпками, грязной посудой и пустыми жестяными банками рэд булла. Из окна едва уловимо проскальзывают скучающие лучи солнца, потому что даже солнцу уже слишком давно надоело светить для этого несостоявшегося Ван Гога с целыми частями тела.
Тайлер снова садится на ледяной пол, настолько холодный, что от соприкосновения с ним трясутся колени. Он всегда рисует одно и то же. Человека с ярко-красными волосами, подобных пламени, с грубо выраженными чертами лица, посаженным взглядом и лёгкой щетиной, начиная от бакенбардов и заканчивая подбородком. Нет, он вовсе не помешан. Цвет глаз вызывает единственную ассоциацию с горячим шоколадом, в который добавили неразумно большое количество сливок. А губы, в улыбке образующие ниточку, заставляют сердце совершать тройное сальто и приземляться где-то около позвоночника.
Тайлер никогда не видел этого парня в реальности. Плод воображения оставался плодом воображения и до сих пор им и остаётся. Но ему нравится думать о том, что где-то, в этой невообразимо огромной вселенной, всё же есть молодой юноша, который хотя бы частично сходится с призрачным образом в голове больного человека, который видит всё исключительно в одном цвете: отсутствующем.
Интуиция подсказывает ему выбирать правильные цвета. Правильные в том смысле, что Тайлер никогда не ошибётся в выборе цвета Его волос. Исключительно красный, такой же бесцветный, как и все остальные, но по-своему особенный. Он почти чувствует его запах, когда вдыхает слишком глубоко. И уверен, что без труда различил бы его в толпе незнакомых людей.
Родители считают его странным. Считают его странным и соседи, и прохожие, и продавцы в магазинах. Как будто оторванный осколок лета, никогда не прекращающий светиться лазурными оттенками.
Закончив уродовать очередное полотно, Тайлер откидывается на пол и разводит руки в стороны, пустым взглядом пожирая потолок. Теперь он абсолютно чист, абсолютно невинен.
Когда он выходит на улицу, чтобы проехать ровно два квартала и пройти ровно двести шестьдесят пять шагов до ближайшего магазина с красками, у автобусной остановки его плеча касается чужое: так неловко, случайно, совершенно ненамеренно. Тайлер открывает сознание, Тайлер оборачивается и первое, что врезается в память: воспоминания. Огненно-красный цвет напоминает запах крови мертвеца. Тайлер узнает этот запах везде, даже лишившись обоняния, и узнаёт прямо сейчас, потому что его совершенно точно невозможно спутать с чем-либо другим. Ему кажется, что он может левитировать. Словно вот-вот вознесётся ввысь, но вместо этого всего лишь завороженно, точно под гипнозом, наблюдает за тем, как бесцветная фигура опускается на скамейку, запускает одну ногу на другую и мягко опускает веки, как бы готовясь ко сну.
С тех пор Тайлер приучил себя оказываться на этой остановке в одно и то же время, смотреть в одно и то же место, думать одни и те же мысли, когда точная копия его собственных фантазий приземляется на лавочку остановки в ожидании автобуса под номером семь.
Джозеф словно умер и возродился заново, по-прежнему имеющий хронический диагноз видеть окружающий мир серым и омерзительно скучным, но среди всего мрака всё же оставалось место для сияния: парень с волосами цвета запаха крови мертвеца. Он всегда сияет ярче, всегда выделяется, как блик от солнца на стеклянной поверхности. Тайлер жалеет, что может только чувствовать. Какого цвета на нём одежда? Такая же серая, или жёлтая? Или, может, пыльно-розовая? Пахнет цветами.
***
— Что-то не так? — спустя целое столетие спрашивает наконец незнакомец, оказываясь перед Тайлером на расстоянии вытянутой руки. Он выглядит слегка недовольным, но больше смущённым. Или даже напуганным. Или всё вместе? — Наверное, ты сочтёшь меня параноиком, но мне почему-то кажется, что ты преследуешь меня. И, эм, пожалуйста, прекрати таращиться на меня вот... вот так. Постоянно. Просто не делай этого. — Он выпаливает эти слова так, точно выстрел из револьвера, недоверчивые нотки разрезают лёгкие Тайлера пополам, и брюнет, задыхаясь, просто отступает, желая позволить своему сердцу разбиваться в одиночестве. Ему ничто не мешает продолжать свои игры, но негласный закон о соблюдении личного пространства становится нержавеющей клеткой. Он больше не сможет биться о скалы собственного воображения, молчаливо наблюдая за секундами из жизни совершенно незнакомого ему человека. И самое ужасное то, что ему снова придётся вернуться в квартиру, снова придётся сесть за мольберт, снова пропустить через себя тысячи электрических разрядов с чётким осознанием нерушимого факта, что наконец приобретённое счастье в один момент просто разрушилось, как карточный домик, без возможности на реинкарнацию.
Но солнце взойдёт, и он попытается снова. Возьмёт с собой плёночный фотоаппарат и сохранит память о нём на снимках, чтобы не чувствовать себя вновь обделённым и лишившимся чего-то прекрасного, так необходимого любому человеку.
***
— Почему ты не можешь оставить меня в покое?! — Тайлер вдыхает запах его злости и понимает, что цвет одежды точно какой-нибудь грязно-фиолетовый. — Я вижу тебя здесь уже буквально на протяжении целого месяца, и мне уже даже не кажется, что ты следишь за мной! Если ты не перестанешь, не удалишь эти грёбаные фотки, я вызову полицию, понял?
Кто этот парень? Почему он так сильно похож на образ, нарисованный не только в голове Тайлера, но и написанный на его многочисленных работах? Тайлер не верит в совпадения, не верит в случайности, но только с недавних пор поверил, что вселенная имеет хорошее чувство юмора и абсолютно несправедлива. Она ставит перед тобой желаемый кусок десерта, щедро покрытый кокосовым сиропом, но в то же время не позволяет дотронуться до него.
Тайлер хотел бы исчезнуть из его жизни, сидеть на какой-нибудь одинокой ветке и наблюдать за ним с высоты птичьего полёта, но он так долго чувствовал себя пустым и безнадёжным, так долго тонул в океанах отчаяния и бесцветности, что просто не мог отказаться от единственного цвета. На такое нужно время, чтобы снова привыкнуть к отсутствию смысла жизни и красок.
— Прости. — И это всё, на что хватает его хриплого от чересчур долгого молчания голоса. Незнакомец лишь нервно усмехается и берётся двумя руками за голову, сминаясь с ноги на ногу.
— Прости?! Может, ты лучше объяснишь, какого чёрта тебе от меня нужно? — Он смотрит на Тайлера
(Тайлер чувствует на себе его взгляд) и ждёт ответа, которого не последует. — В общем, плевать. Имей в виду, в случае, если ты вздумаешь похитить меня, я начал носить с собой перцовый баллончик, так что даже не пытайся приблизиться хотя бы на шаг. — И в эту самую секунду фигура резво запрыгивает в подошедший
(так не вовремя) автобус, и транспорт всё дальше уносит его в неизвестность. Тайлеру остаётся только вдыхать в себя последние нотки уже даже не злости, а страха
(это был точно страх, не иначе, потому и одежда фиолетовая, а не красная), и представлять в голове следующую встречу, которая без сомнений закончится тем же самым, что и сейчас.
Но следующего раза не происходит. Сколько бы раз за день Тайлер не приходил на остановку, ему не удавалось обнаружить на ней ставшего таким близким человека, и прошло целых полтора месяца прежде, чем он нашёл в себе смелость сказать себе
«стоп».
