***
Мы уже час в баре, и я не могу отцепиться от Вонхо. Он сказал, что его так друзья называют, и мне понравилось. Воооонхоооо… Хорошо звучит. — Не кричи так. Три удивлённых взгляда дают понять альфе — вслух я ничего не произносил. По привычке прикрываю рот ладонью, но понимаю, что в данной ситуации надо голову закрывать (шапочкой из фольги?!). Смущённо смеюсь и говорю: — Прости. У меня крыша слегка съехала, стало плохо с самоконтролем. Поэтому и сидел так долго дома, взаперти… — Что? Ты сидел в квартире и не искал меня? По его лицу сложно сказать — расстроен или зол. Но в любом случае мне может прилететь. Жопой чую. — Йа! Он думал, что опасен для общества! Нечего на него срываться теперь, — Чжу, как и всегда, стоит на защите моих интересов, за что не могу не поблагодарить его хотя бы взглядом. Шин морщится и вздыхает, видимо, понимая, что в словах моего друга есть смысл. Однако выглядит он обиженным. Наверное, я бы тоже обиделся, если бы бегал по улицам в поисках его персоны, а он отсиживался в четырёх стенах. — Прости, — говорю тихо и целую в щёку, задерживаясь губами на коже на несколько секунд. Когда отстраняюсь, вижу его улыбку. Всегда бы так. — А можно мне про ваш случай статью написать? Никогда не видел такого интересного и запущенного… — Чангюн морщится, поскольку Ли заезжает ему локтём по рёбрам за такие слова, а затем поспешно добавляет, — в смысле, мне для учёбы нужно. А ваш случай… Необычен. — Без проблем. Только имена не указывай, — отвечает за нас двоих альфа. Я только киваю и кладу голову ему на плечо, прикрывая глаза. Впервые за четыреста с лишним дней я уверен — смогу поспать нормально. Сам не замечаю, как вырубаюсь, хотя помню, как мы ещё разговаривали после выяснений о будущей работе Има про нас. Сознание возвращается только, когда в лицо ударяет лёгкий ветерок. Моргаю и удивлённо смотрю на брюнета, который несёт меня по улице, даже вида не подавая — тяжело ли ему. — Здорово, что ты решил очнуться, хотя не слишком своевременно. Мы уже почти на месте, — усмешка в его голосе показывает мне, что в нашей паре две не хилых язвы имеется. — Ты с ума сошёл? Зачем таскаешь неподъёмности такие? — пытаюсь вырваться, чтобы меня поставили на ноги, но не прокатывает… Зато я впервые отмечаю, насколько крепкое тело у Шина, насколько монолитные мышцы. — Успокойся. Ты лёгкий, — отвечает так, словно и не уловил мои мысли, и не из-за них снова усмехнулся. Смущённо морщу нос и оглядываюсь, понимая, что мы находимся не в моём районе. — У меня переночуешь, — спокойно произносит Шин, предвосхищая мой вопрос. — Решил, что раз уж мы эти… Соулмейты! То можно и забрать тебя к себе домой. Ты ведь не смог бы меня отпустить сегодня, так? Активно киваю, ведь ещё на площади понял — задохнусь без его дальнейшего присутствия. Мне нужно насытиться настоящим альфой, а так же — избавиться от фантомного. — Прошу, думай потише. Ты забиваешь мою голову, и я перестаю соображать. — Прости.***
Меня великодушно первым пускают в душ, потому я уже заваливаюсь на чистую и свежую постель. Он явно поменял бельё, пока я находился в душе… «Тут ведь не было другого омеги? — в панике оглядываюсь, пытаясь понять, живёт ли Хосок один. — Чёрт! Я к нему приклеился и даже не подумал о том, что у него кто-то может быть! Ведь на площади… первое, что он сказал — «Прекрати это!». Что если я мешал не только ему, но и его отношениям? Но он же расстанется с другим? Ему ведь предназначен я?» Глаза застилают слёзы, нервы стали совсем ни к чёрту, хотя раньше я вообще сырость всего пару раз в своей жизни разводил. А теперь вот утыкаюсь лицом в поджатые колени, лишь бы хоть как-то совладать с собой и успокоиться. Через секунды три происходит неожиданное — меня валят на спину, прижимают руки к постели и придавливают сверху помимо того, что немалым весом, так ещё и весьма мокрым и почти оголённым телом — полотенце на бёдрах же нельзя назвать одеждой? Ошарашенно смотрю на него, не в силах даже спросить — зачем он такое творит? — Ты… Как ты ещё не понял? Хватит орать у меня в башке! Виски разрывает болью от твоей ереси, — переводит дыхание и продолжает, — нет у меня никого. Ты вообще первый омега, которого привёл домой. А теперь постарайся держать себя в руках, хотя бы пять минут, чтобы мне удалось принять душ и лечь, наконец, спать! Почти рычит, когда говорит, кадык его заметно вибрирует, и я заворожен этим, из-за чего смысл слов туго доходит. Только спустя минуту вяло отвечаю: — Жду тебя. Не оставляй меня надолго. Он склоняет голову и губами собирает влажные дорожки с моих щёк, а затем встаёт и возвращается к прерванному занятию. Сажусь снова на постели и смотрю на дверь ванной комнаты, откуда лишь плеск воды доносится и никаких чужих мыслей. Так хочется пойт… Нет, надо держать себя в руках, потому качаю головой и провожу пальцами по своему лицу. Только сейчас доходит, что он сцеловал мои слёзы. Он извращенец или где? «Айгу! Нужно перестать думать. Для этого что? Правильно! Нужно ложиться спать!» Следующие несколько минут устраиваюсь на непривычно мягкой кровати и закрываю глаза. Не проходит и нескольких секунд, а постель рядом со мной прогибается под немалым весом сильного альфы. Он раздумывает недолго, затем сгребая мою тушку за талию и прижимая к себе. — Спокойной ночи, Хёнвон. К горлу снова подступают слёзы, но я давлю их и шепчу, пытаясь не сорваться в истерику, старательно подкатывающую к горлу: — Прости. Прости, что не искал тебя. Прости, что мучил нас обоих. Прости за всё, и, ради Бога, перестань мне сниться! Я хочу быть с тобой настоящим. Всегда. Прости, что так тороплю события, но у меня чувство, что если ты выпустишь меня из своих рук снова — я умру. Не хочу этого. Поэтому прости и не вздумай перестать меня обнимать… А истерика таки меня накрывает с головой, раздирает всё существо и превращает внутренности в труху. Снова эти отвратительные ощущения, за которые никогда себя не прощу. Недосып сделал своё дело, и теперь мои нервы расшатаны до крайности. Не могу дышать, хотя внутренне, какой-то малой частью души, радуюсь, что высказал всё вслух. Сильные руки разворачивают меня, и Вонхо даёт уткнуться лбом ему в плечо. Он так нежно гладит по волосам, молча успокаивая, что мой выход эмоций только набирает обороты. Не знаю сколько я так издеваюсь над нами обоими, сотрясаясь всем телом и не контролируя себя, но этот выброс определённо меня вырубает.***
Просыпаясь, чувствую, что рядом никого нет. Паника. Она накрывает с головой, поскольку, даже спросонья, я знаю, что он настоящий должен быть рядом. Резко сажусь на постели и оглядываюсь, чтобы понять хотя бы одно — нахожусь не в своей квартире, вчерашнее не было сном. Кусаю губы, разглядывая чужую спальню. Хорошо. Спокойнее… — Ащ! Если ты такая истеричка по жизни — я брошу тебя! Так и знай! — альфа врывается в комнату и валит меня на лопатки, почти как это было вчера. Подминает под себя и заглядывает в глаза. Надеется в них прочесть обычно ли для меня такое состояние? — Да, пытаюсь. Мне так неловко, когда он так легко читает мои мысли, ведь я его почти не слышу. Видимо, всё потому что мои эмоции и излияния сейчас сильнее. Не даю ему ничего сказать, накрывая губы кончиками пальцев. Сглатываю и произношу тихо: — В-Вонхо… — заикаюсь от волнения и ничего не могу с этим поделать, — я н-не такой. У меня не стальные нервы, но и не истеричка. Просто последний год сплю часа по два-три, и у меня действительно едет крыша. Почти не ем, в меня Чжухон насильно запихивает всё, что может. Если бы не он — я бы умер голодной смертью. За весь срок всего дней двадцать спал около восьми часов, и то — в его объятиях, — отвожу взгляд, чувствуя, что не вынесу больше смотреть ему в глаза. — Он хотел меня к врачам отвести, а я говорил, что покончу с собой, если он это сделает. Поскольку моего аппу убили врачи. Они не лечили его, а только пичкали сильными транквилизаторами, из-за которых его сердце остановилось… Мне становится страшно, и моё собственное сердце сжимается. Говорю ему столько всего, желая лишь оправдать своё состояние. Дурак, Че Хёнвон. Нельзя так делать. Насколько же ты жалкий… От мыслей меня отвлекают нежные поцелуи, что брюнет сперва оставляет на моём виске и щеке, а затем — на подбородке и шее. Почему-то мне всегда казалось, что поцелуи могут нести только сексуальный характер, но… Сейчас я ощущаю только нежность и непередаваемое тепло, никак не связанное с похотью. Шин проводит носом по моему плечу, начиная поглаживать бока и рёбра кончиками пальцев, а от этого — мурашки по всему телу. — Вонхо… Он поднимает голову и наши глаза встречаются: его — красивые и полные нежности, а мои, наверняка, красные и отчаянные. — Прости. Прости… — не могу ничего из себя выдавить, кроме этого слова, хотя понимаю — не достаточно делаю. — Нет. Это ты… Прости. Мне жаль, что я не нашёл тебя раньше и не спас. Должен был быть рядом, а всё это время только винил тебя в собственном сумасшествии. Даже и не думал о тебе и твоих чувствах, о том, насколько же тебе плохо… — его рука взлетает вверх и теперь гладит по волосам, заставляя меня прикрыть глаза и поддаться ласке, чем напоминаю сам себе котёнка. — Я чувствую тебя теперь и хочу быть рядом. Ты просишь меня остаться так, словно я желаю сбежать. Пойми — это не так. Мы связаны взаимно. Твои чувства — мои чувства. Хорошо? Тяжело поверить его словам, но я это делаю и искренне киваю. — А теперь пойдём есть. Правда, не уверен, что завтрак жив… Хотел принести тебе его в постель, но выронил миску с салатом, когда почувствовал твою панику… И естественно не выключил газ под рамёном. Из меня и так то повар не ахти какой, а тут ещё и… Не могу. Не могу их сдержать. Это выше моих сил. Я снова плачу и прижимаю его крепко к себе, меня захлёстывает бесконечная нежность и что-то похожее на… Любовь?