Чупа-чупс истинной любви

       Старый деревянный дом жил своей собственной жизнью. Миран, будучи ещё маленькой девочкой, проводила здесь каникулы, и иногда он её пугал. Порой ей казалось, что по дому кто-то ходит — ни с того ни с сего скрипели половицы, неожиданно открывались дверцы шкафов. Это не мог быть кот или кто-то из домашних животных, потому что ни дедушка, ни бабушка «этих пушистых засранцев, считающих себя божествами, но умеющих только мурлыкать и спать» не любили, а огромная немецкая овчарка по кличке Арей жила во дворе. Порой, когда на улице поднимался ветер, дом издавал жуткие звуки, похожие на стоны и крики людей, — девочке даже казалось, что она слышала отрывки разговоров.        Дедушка был большой выдумщик и рассказывал внучке замечательные сказки. Он говорил, что это деревья переговариваются друг с другом, шелестя языками-листьями, и старый дом тоже много-много лет назад был жителем леса, могучие стволы его ветвей тянулись к небу, а корни уходили глубоко под землю. Дедушка сказывал, что дом иногда устает от человеческих разговоров, — он всё ещё помнит тот язык и, пытаясь дозваться братьев из леса на окраине деревни, старается воспроизвести знакомые звуки, но уже не может. Старый дом стонет и плачет, вспоминая те далекие дни, когда ровно в полночь свершалась магия, древняя как мир, и сатиры вместе с нимфами и дриадами водили вокруг него хороводы. Бабушка же уверяла, что это всего лишь шумит ветер, и Миран — тогда ещё маленькой девочке — совершенно нечего бояться. Однако дедушкины истории нравились ей намного больше.        Была далеко не зима, но ветер, бушующий за окном, совершенно не радовал. Он заставлял старый дом скрипеть и издавать леденящие душу стоны. Деревья, растущие у самых окон, стучали по стеклу своими руками-ветвями, словно просили разрешения войти внутрь и переждать непогоду. Небо стремительно темнело, и Миран ни за что на свете не хотела бы оказаться сейчас на улице. Поэтому девушка, вооружившись кружкой горячего шоколада и тёплым пушистым пледом, устроилась в кресле и включила фильм, который советовала подруга. — Ну, посмотрим, — сказала Миран, усаживаясь поудобнее, — что за сюрприз меня там ожидает.       Девушка почти всю неделю уверяла Миран в том, что кинолента определенно придется ей по вкусу. Какая-то великосветская тайна, фееричный сюрприз и незабываемые впечатления якобы должны были ожидать её при просмотре. Как только Миран пыталась узнать хоть какие-то подробности, подруга интриговала, начинала говорить загадками, напуская туман и путая мысли, и скрывалась из виду вся такая из себя таинственная. Всё-таки хороший бы из неё вышел шпион. Ведь, в конце концов, единственное, что Миран удалось выяснить: фильм — новая интерпретация «Красавицы и Чудовища».        С сетью в этой почти глуши наблюдались не то что бы большие, но всё же проблемы. Когда погода бушевала, она давала помехи, и особенно сильно они сказывались на телевизоре и интернете. Сейчас Миран тоже беспокоилась насчёт того, чем ей можно будет заняться, если вдруг сеть пропадает. Она не была уверена, что поблизости найдется кто-то из сверстников, даже если очень захочется их найти. Такое животное как Wi-Fi здесь отродясь не водится, свет в любой момент может выключиться, и тогда даже книги отменяются. Не густо. Единственное, что остается — это сон. Сон, конечно, порой лучше, чем любой фильм, но вот спать не хотелось.        Глубокий красивый голос диктора объявил, заставляя девушку обратить внимание на экран:

По мотивам книги Валентино Серена Чудовище. История невозможной любви

       Сказку в исполнении этого автора Миран читать не приходилось . Уже по названию она догадывалась, что история будет уделять больше внимания заколдованному принцу, а не красавице. Невозможная любовь? Чувства Чудовища к Бель? А были ли в истории ещё какие-то любовные линии? А Гастон? Хех, то, что он испытывал к Бель, можно назвать как угодно, но это точно не то светлое и прекрасное чувство, о котором все вокруг поют.        Имена актерского состава Миран благополучно пропустила за своими размышлениями, вернувшись из мира мыслей к просмотру только к началу первого кадра. Чудовище стояло в розовом саду, манящим своим великолепием, а рядом находились ведьмы — Руби, Люсинда и Марта. Они злорадствовали и уверяли Принца, что он не сможет снять проклятие, прежде чем все лепестки волшебной розы опадут, потому что Бель никогда не сможет полюбить столь ужасного монстра. Чудовище молча сносило все злые слова сестёр-ведьм.       А в следующем кадре заколдованный принц заговорил, и Миран подавилась горячим шоколадом. Чудовище голосом Мин, твою ж мать, Юнги прорычало: — Если не хочет обедать со мной, пусть не ест вовсе!        Пока Миран пыталась прийти в себя от шока, Чудовище уже стояло на коленях, глядя на картины из своего прошлого, которыми были увешаны его покои и большая часть коридоров крыла, в котором он жил. Принц вспоминал. Он смотрел на картины, и те услужливо переносили его на много лет назад. В те дни, когда Принц ещё был человеком. Миран удивило то, что в этой интерпретации Гастон был лучшим другом Принца, и он же стал тем, кто положил начало истории Чудовища. Они были юны и получали от жизни всё, что хотели: охота, балы, принцессы. А Цирцея была прекраснейшей представительницей женского рода, разбивающей мужские сердца даже того не желая, однако её собственное уже принадлежало Принцу. Со дня на день ожидалась их помолвка, но Гастон, снедаемый завистью, сказал другу, что его будущая принцесса — дочь свиновода, простолюдинка, которая не может стать женой будущего короля. Пожалуй, Принц не любил Цирцею по-настоящему, влюбленный лишь в её прекрасную оболочку, иначе не отказался бы так быстро от неё и её любви. — Твоя красота, пленившая мое сердце в этом самом саду, навсегда потускнела после той нелепой сцены, которую я наблюдал сегодня утром, и после того, как я увидел тебя в твоем нынешнем позорном виде.       Но в роду её никогда не было простолюдинов, более того — не только королями и королевами могла похвастаться её родословная, но и теми, в чьих жилах вместе с кровью текла магия, иногда дарующая благодать, иногда приносящая с собой страдания. И сейчас Цирцея, как любая обиженная девушка, жаждала мести. Она всё ещё стояла у парадного входа, всё такая же красивая в глазах её принца, но уже понимала, что он никогда не любил её по-настоящему. Теперь она видела, что мужчина, стоящий перед ней, — монстр. Тщеславный и жестокий.       Тут же находились её сёстры. Руби, Марта и Люсинда — неразлучная троица с черными как смоль волосами, бледной, как у вампиров, кожей и алыми как кровь губами, появившаяся словно из самой тьмы в какой-то момент разговора с прекрасной Цирцеей. Кошмар Принца начинался, но тогда ещё он совершенно не хотел верить. — И если ты не пожелал принять этот знак любви от женщины, которую когда-то обожал, пусть он станет символом твоего рокового конца! — она протянула ему цветок, который минутами назад пыталась вручить как символ любви. — Лепестки этой розы будут опадать один за другим до твоего двадцать первого дня рождения. Если ты за это время не встретишь любовь — настоящую любовь, ту, которую дарят и получают в ответ, — и эта любовь не будет закреплена поцелуем, то навсегда останешься ужасным чудовищем. Цирцея под жуткий смех сестёр продолжала произносить своё проклятие. Ветви деревьев стучали по стеклу, ветер свистел и стонал, деревенские собаки неожиданно начали выть, напоминая Миран волков. Ей казалось, что даже природа старательно создает антураж для, может быть, самого напряженного момента в фильме. — С этой минуты… са… выбирает свою тропу жизни, — сказала Церцея, прерываемая помехами телевизора.        Миран испуганно вскрикнула, когда свет неожиданно погас, погрузив всё во тьму. Надо было найти хоть какой-то источник света, но телефон остался в другой комнате, и она вряд ли сумеет найти его в темноте. Где бабушка держала свечи, Миран не знала, а дома стариков не было. Погода всё так же продолжала бушевать, и в голове девушки всё ещё звенел смех ведьм.        Старинные настенные часы с маятником пробили полночь, и во всей атмосфере этой ночи звук показался зловещим. Биение сердца отдавалось в висках. Раздался ужасный треск, послышался звон стекла, и кто-то оказался внутри дома. Миран слышала его шаги и, спасая свою жизнь, метнула в него единственное оружие, которое у неё сейчас было в руках, — кружку. — Промазала, — бас раздался прямо у её лица. — Я бы позабавился ещё, но нет времени на игры. Нам пора! Вперёд! — Мамочка, — приглушенно выдала девушка, прежде чем провалиться в беспамятство.       Её обмякшее тело с грохотом шлёпнулось на пол. — Ну во-о-от, — протянул парень, — и эта притворяется мёртвой. Что я делаю не так?