***
Стол ломился от праздничных угощений. Лавина счастливо щебетала что-то на итальянском, аккуратно одевая нас в костюмы. Хаято готов был выть. Я готова была присоединиться к нему. И даже не из-за того, что одежда была крайне неудобная и яркая, нет. Я девочка! Господи, это же ужасно! Нет, не в этом смысле! Это просто замечательно, что я — всё ещё я в каком-то смысле. Но мироздание, Судьба или боги сыграли со мной злую шутку. На девочку я не была похожа даже издалека и платье не спасало ситуацию. Со стороны казалось, что я — мальчик, над которым не очень честным способом подшутили, одев в платьишко. Может, конечно, образуется, но от Хаято я отличаюсь только… Да ничем я от него не отличаюсь. Только характером — и то не факт. Я, может быть, просто присмирённый ветерок, а этот сорванец — бушующий ураган. Довольно странное сравнение, признаю, но на ум ничего больше не идет. Хотя да, сравнивать детей в таком возрасте — глупо. До десяти лет все похожи. А мы с Хаято вообще как две капли воды. Близнецы. Но тут как… Либо я выгляжу как мальчик, либо он… как девочка. Хех, такой вариант мне нравится больше. Нам по году. Уже год прошел, как я родилась. Год, как попала в этот мир снова. Оптимистично звучит, не находите? Хаято в сторонке активно жестикулировал и пытался стащить со стола что-нибудь вкусненькое, иногда подпрыгивая и смешно топая ногами. Он был ещё маленьким и неуклюжим, но характер у него — отпад. Не совсем в хорошем смысле. Хоть стой, хоть падай. Вот и в кого он такой, а? Иногда, когда у брата хорошее настроение, он бывает молчалив и вполне себе спокоен, как и наша мама. Лавина у нас миролюбивая и тихая. Но вот если на Хаято долго не обращать внимания, он получит это внимание своим способом, а именно доберётся своими ручками до какой-то гадости, а после тащит это ко мне. Зачем? Особенно когда это различный мелкий мусор, либо вообще трупик высохшего насекомого. — Дай! Дай! Дай! — Хаято крутился на месте, вылитый ураганчик. Это, кстати, не первые его слова. Он научился произносить «мама», с некоторым запозданием «сестра» (и я не удивлена, это довольно сложное слово для годовалого ребёнка) и, что ужасно, — слово «папа». Черт знает кто его научил, но именно так он называет… Конечно, Шамала! А тот нет чтобы сказать, что он как бы не «папа» — этот великовозрастный засранец лишь краснеет, потирает затылок и глупо улыбается. Итальянский Дон Жуан, не иначе. А вообще парень он красивый. Именно парень. Мужчиной его язык не повернётся назвать. Тёмно-карие, почти чёрные волосы, достающие до плеч, мужественное лицо, ладно сложенное тело. Солнце просто. Будь я чуть постарше лет, скажем, на пятнадцать, то точно бы хвостиком за ним бегала. А так… Повезло же родиться на целый десяток лет позже. Тяжело вздыхаю с выражением вселенской обреченности на лице, что, конечно, несвойственно годовалому ребёнку. Слава богу, Лавина сидела сзади меня, пытаясь вплести мои редкие пепельные волосы в подобие хвостика, и не видела смены лица. На столе стоял огромный торт, в который Хаято таки угодил лицом. Малыш захохотал (а я думала, что он расплачется!) и, набрав полные руки кусочков коржа, начал атаковать меня. Эх, началось… И почему он вечно подобное тащит именно мне? Вот, маме неси! Уйди! Нет! Стой! А-а-а-а!!! Лавина же только тепло улыбалась, глядя на нас, изредка пытаясь объяснить Хаято, что он не должен так делать, что скоро придёт Шамал, а он как поросёнок и так далее. Вот только помогало ли это? Угу, аж два раза… Я, если честно, уже устала. Не в физическом плане, опять же. Но что ни сделаешь для того, чтобы жить как обычный человек, счастливо и спокойно? Со спокойствием я, конечно, загнула. Эй! Глупый брат! Что на этот раз у тебя в руках? А?! Нет! Не неси это мне! Стой!***
Два года. Знаменательная дата. Праздник, украшения, хмурый Хаято, которого мама держала на коленях, не давая убежать. Слава тебе Господи… Радостный Шамал, запах чьего одеколона витает по нашей небольшой квартирке. Вот надо было так набрызгаться? Всё провоняло! И как назло этот Казанова вечно тискает меня, особенно за щёчки. И приговаривает: «Ути-пути, вырастешь красавицей!» Ага, уже бегу и спотыкаюсь! Нет, я, конечно, ничего против хорошего одеколона не имею. Особенно мужского. Мужская туалетная вода, мужские шампуни и далее по списку — просто моя слабость. Обожаю такие вещи, чесслово. Но это отношение… Эх… Не брат, так этот… Возвращаясь к настоящему, даже эти дорогие духи не могли перебить запах алкоголя, шлейфом тянущийся за Шамалом. Пригубить успел, зараза! Прячу усмешку в воротнике платья. Уже, спасибо Тьме, не вырвиглазного ярко-розового цвета, а просто белого с серыми пятнами. Лавина, видимо, поняла, что платья — не моё. Но на своём стоит всё равно, а значит по праздникам — лишь платья. В дверь позвонили. Мелодичный «ты-ры-рыньк» разнесся по всей квартире, отвлекая присутствующих на импровизированном празднике. С моего лица не сползала улыбка, Хаято бегал с громкими криками и запускал самолётик, сделанный Шамалом, а вот последний после звонка на пару с Лавиной побледнел лицом. А что я? А я ничего. Я — ребёнок. Взволновалась, конечно, сначала, но потом поняла — бояться-то нечего. Мы — обычные граждане своей страны, законов не нарушаем, никуда не выходим почти, с опасными личностями не связывались, самолётик брата красть не планируем. Ой! В общем, мы чисты и прозрачны, словно стеклышки. Шамал так не думал. Нас с братом подхватили под руки, рот упирающегося Хаято был заткнут огромной ладонью, я тихо поместилась у Шамала в ногах. Что за цирк? Эй! Что вообще происходит? — Шамал, — я со всей силы дёрнула руку парня на себя, с удовольствием наблюдая, как тот чертыхается и чуть не падает. Не ожидал, конечно. — Шамал, а что происходит? И так быстро-быстро похлопать ресницами и склонить голову к плечу. Это мило, это подкупает, но Шамал, что странно, шикнул на меня и даже не обратил должного внимания к моей персоне. Та-ак… Я этого ой как не люблю. То «ути-пути», а теперь этот «фыр». Мужчина, вы не на ту дамочку наткнулись. — Шамал! — ещё громче позвала я его, несильно пиная его ногу своей. И начала хныкать. Если первое на него не подействовало, то в ход пойдёт тяжелая артиллерия — слёзы. Веду себя как ребёнок, ей богу, но цель была достигнута. Парень положил свою тяжелую ладонь мне на голову, чуть придавливая. Эй-эй, что за произвол! — Тише, принцесса. Мы играем в прятки и, если вы будете вести себя тихо, то получите подарок. Всё, что захотите. Только, — его губы нервно растянулись в кривой улыбке. — Тсс, пожалуйста. Я вмиг посерьезнела, успокаиваясь. Так, ладно, это странно, но спасибо, что нас не запихнули в кладовку. Хаято, может, и был доволен таким предложением, но его буйный характер не хотел так просто успокаиваться. — К маме хочу! — он затопал ногами и легко укусил Шамала руку. Тот зашипел. — Тише, во имя Святой Девы Марии, тише! Прислушалась. Снаружи было подозрительно тихо. Я помню, что слышала щелчок замка — значит, Лавина открыла дверь изнутри. Но почему они молчат? Будто в подтверждение моих слов, из коридора послышался глубокий мужской голос: — Где они? За мужчиной трусила Лавина, запинаясь о подолы платья. Она, пыхтя, хрипло, но громко зашептала, прикрывая верхнюю половину лица рукой. Она что, плачет? Мама, что с тобой? Что случилось? Мама! — Дети, выйдите, пожалуйста. Это хороший человек. Это… Папа. Я подавилась воздухом. Кто? Шамал вздрогнул и отпустил нас, непроизвольно разжав руки. Глаза Хаято загорелись детским азартом и интересом. Он мигом вылетел из-за штор, за которые нас в начале незаметно переместил Шамал, и, высоко подпрыгнув, подлетел к мужчине. — Папа? Ты папа? Папа, папа! Он был действительно рад. Шамал даже как-то поник, но тут же выскользнул на середину зала со мной за руку. Его ладонь я всё ещё не отпускала. Так я чувствовала себя более надежно. Что-то тут точно не то. Господи, да что вообще происходит? Какой ещё отец, а? Два года не появлялся, а тут вспомнил про любимых деток? Нет-нет-нет, я так просто на это не поведусь. Но мужчина, кажется, действительно улыбнулся искренне, когда Хаято обнял его за шею. Шамал чуть крепче сжал мою руку и поджал губы. Этот фарс ему не нравился. Впрочем, мне тоже. — Ты мне не рад, сынок? Обними папку, я так давно тебя не видел! Я сначала подумала, что Хаято-таки очухался, но взгляд мужчины был направлен на меня. До меня не допёрло в первые десять секунд. Я продолжала тупо смотреть перед собой, а в моей голове потихоньку, со скрипом поворачивались шестеренки. В мозгу что-то щёлкнуло, активировался режим «Злая баба». Да он!.. Он слепой?! Он меня пацаном назвал?! А мое платье его не смущает?! То есть для этого мужика нормально видеть парней в платьях? Та-а-ак… Спокойно, Агата, прорвёмся! Вдох-выдох… — Алессио, — тихо позвала мать этого… чурбана слепого. — Агата девочка. Он даже улыбаться перестал на секунду. Его скулы слегка покраснели, он смущенно кашлянул в кулак, опуская взгляд в пол. Так ему! — Конечно, я понял! Я просто пошутил, дочка, ха-ха-хе-кхем… — Под конец своей речи он совсем скис, чем вызвал моё мрачное удовлетворение. Шамал презрительно фыркнул, с превосходством глядя на незадачливого папашу. — Ладно, давай заново. Меня зовут Алессио Грассо, я твой отец. И, в общем, ты со своим братом будешь жить у меня. Вот вам и приехали… Чего?! Я немного не поняла. Улыбка так и не сходила с моего лица. Он шутит. Фух, конечно шутит! Верно? Тут же из кармана он выудил толстую плитку чёрного шоколада. Я, наверное, зависла надолго, так как Хаято уже радостно прыгал вокруг матери, с интересом посматривая на лакомство. Это дорогой шоколад. Очень. Это подкупало, но… Он решил, что сможет купить меня за плитку шоколада? Что я в секунду забуду о существовании матери, Шамала и побегу к нему в объятья? Поджала губы (этот жест я переняла от Шамала) и протянула руку с лакомством обратно мужчине, который от моих действий заметно растерялся. Я уверена, что она вкусная и сладкая, но я не имею права на принятие такого рода подарка. Это будет означать, что я приняла этого Алессио, но черта с два я буду смотреть на него, как на члена семьи. Он — никто и для меня, и для моего брата. Мы не его дети. Мы дети Лавины и этим все сказано. — Ты не любишь шоколад? — Уточнил мужчина, принимая плитку из моих рук. Я помотала головой и тонко улыбнулась, до сих пор не отходя от Шамала и стараясь быть рядом с тем, кому доверяю. — Люблю. — Он недоуменно нахмурился, а я продолжила, не убирая улыбку с лица. — Мама сказала не брать ничего из рук незнакомых. Шамал еле сдержался, чтобы не захохотать. Девочка уделала папаню. О как! Я уверена, со стороны это выглядит весьма комично. Но Лавина — одна из тех, кто не разделял моего веселья — вдруг бросила грустный взгляд на нас с братом и, глубоко вздохнув, холодно меня осадила: — Это твой отец, юная сеньорита, будь добра — веди себя подобающим образом. Это послужило спусковым крючком для папаши. Он заторопил нас с братом, сказал, чтобы мы собирали вещи и были готовы через пятнадцать минут. Так он действительно наш пропавший отец? Во дела… Нет, мне определённо это не нравится. Со стороны казалось, что Лавина не против, а очень даже «за». Но я-то видела, что в глубине её бирюзовых глаз затаились боль, грусть, тоска и смирение. Даже брат под конец почувствовал что-то неладное, смотря на моё хмурое лицо. Из родного дома Хаято вытаскивали силой. Он плакал, кусался, лягался и кричал — не хотел уезжать. Однако всё было решено за нас. Два года. Два года — знаменательная дата. День Рождения — яркий праздник. С этого дня я ненавижу Дни Рождения. Особенно — если День Рождения мой. Меня зовут Агата. И вот моя история…