Solitude

      Забежав в свой подъезд, я быстро взлетел на второй этаж, отворяя входную дверь.       — Я дома, — громко сказал я, слушая в ответ тишину. Казалось, что она полностью поглотила эту квартиру, пронизывая ее стены своим естеством. Котенок затих, высунув мордочку из-под одежды, внимательно разглядывая новое жилище. Я опустил его на пол, позволяя пройтись по неизведанной территории. Из-за угла вышла Майя, недовольно подергивая хвостом. Майя жила со мной уже пять лет. Я подобрал ее совсем котенком и не смог расстаться с этой голубоглазой белой красавицей.       — Майя, у нас пополнение, — кошка подняла на меня глаза, а после, сделав пару неуверенных шагов, подхватила котенка за шкирку и понесла на кухню к миске с водой.       Разуваясь, я захлюпал мокрыми ногами в сторону ванной, мазнув взглядом по открывшейся кухне, где Майя уже активно вылизывала найденыша. Ей не в первой ухаживать за котятами, потому что я часто приношу их домой, после отдавая в добрые руки. Наверное, такое у меня с детства: помогать, не задумываясь ни о чем. Я склонен полагать, что это от переизбытка нежных чувств, выход которым я просто не могу дать. Мне нужно о ком-то заботится, это желание настолько сильное, что зачастую я задыхаюсь от его объемов, кажется, поток бесконечной заботы циркулирует в моей крови и никак не найдет выхода. Я бы помогал людям, но они воспринимают мою помощь немного иначе, чем хотелось бы. В их глазах я — бандит, которого надо сторониться. Я пытался улыбаться, делать доброжелательный вид, но это их пугало еще сильнее, поэтому я махнул рукой, переключившись на животных, они оказались более благодарными.       Пройдя в ванную, я скинул одежду на стиральную машину. Глянув в зеркало, я покрутил голову в разные стороны. Коротко остриженные волосы до висков аккуратно переходили в копну волос на макушке. Черные, немного жестковатые волосы торчали чуть вверх мокрыми сосульками. Небольшие, цепкие черные глаза внимательно вглядывались в отражение. Сломанный нос расширялся на переносице, но дальше был вполне себе ровный. Губы были поджаты, из-за чего линия кожи казалась меньше, чем была. Волевой подбородок с небольшой ямкой посередине уже покрывала щетина, впрочем, как и слегка впалые, из-за скул, щеки. Я не был красивым, черты были слишком грубые, создавая не самое лучшее впечатление. Попытавшись улыбнуться, я отпрянул. Не мое. Губы обнажали передние клыки, не суля ничего путного.       Тяжело вздохнув, я включил воду, забираясь в холодную ванну. Хотелось просто забыться, лечь в горячую воду, закрыть глаза и не думать. Поджав ноги, я коснулся спиной дна купальни и закрыл глаза, ожидая, когда ванна наполнится до краев. Теплая вода обволакивала тело, поднимая стаи мурашек по ледяной коже.       У каждого из нас были слабости. Они делились на масштабы и количество: мелкие, большие и одна, несколько. Эти слабости определяли наши действия, наше поведение и поступки. Они были неотъемлемой частью нас. Кому-то они могли показаться странными, кому-то примитивными, а кому-то важными. Этими слабостями были мы сами. Мы сами позволяли им управлять, руководить, контролировать нас. Для кого-то слабость — выпить в субботний вечер, а для кого-то — маленькие дети. Наши слабости давили на нас, заставляли переступать годами сложившиеся принципы и действовать, порой, во вред собственным интересам. Ведь это разные вещи: слабость и интерес. Интерес — что-то легкое, что-то воздушное, которое притягивает своим видом, своей новизной, а слабость — это наш крест, то, отчего мы, скорее всего, никогда не откажемся. Я думал, что у меня ее нет, надеялся, что я всесилен, но, как оказалось, глубоко ошибался. Моя слабость была настолько сильной, что впилась в характер, сделав его мягким, гибким, даже, в какой-то мере, беззащитным. Я не мог отвернуться от людей, не мог оставить их в беде и вечно совал свой нос куда не следует. Я всегда хотел помочь, но не всегда это выходило так, как было задумано. И несмотря на то, что меня каждый раз выставляли крайним, я все равно лез по новой. Я знал, что получу пощечину, знал, что со мной могут обойтись как с врагом народа, но я каждый раз делал одно и тоже — поддавался своей слабости, став мягким. Я снова предположу, что это связано с моей неиссякаемой заботой, которая не может найти выхода, но я этого, скорее всего, никогда не узнаю.       Вода уже добралась до ушей, заливая их. Силой опустившись, я задержал дыхание и зажмурил глаза. Не хотелось подниматься, не хотелось дышать, под водой наступало умиротворение. Я отчетливо слышал мощный поток, который разбивался о дно ванны, шумя, точно громадный водопад. Секунды медленно потекли, забирая с собой крупицы кислорода.       Многие мои одноклассники хотели в космос, я же хотел в океан. Исследовать места затонувших кораблей, искать новые виды морских существ и просто наслаждаться вечерами, бороздя по открытому океану. Он представлялся мне колыбелью, убаюкивающей, успокаивающей и дарящей безграничную заботу. Что-то такое мягкое, теплое и неимоверно прекрасное — так я представлял себе океан.       Легкие начало саднить от нехватки кислорода. Я поднялся, глубоко вдохнув и резко выдохнув. Повернув кран, я выключил воду, достал пробку, позволяя воде уходить в слив, и вышел, наступив на прохладный кафель.       На кухне Майя во всю занималась котенком, вылизывая его и не отпуская от себя ни на шаг. Покормив животных, я побрел в свою спальню, где быстро накинул вещи, взлохматил волосы, избавляясь от капель, и завалился на кровать.       Эта квартира досталась мне от родителей, так как я был единственным наследником нашей семьи. Она была просторная, двухкомнатная, с большой кухней и ванной комнатой. Несмотря на новую технику, которую я, в надежде на семью, каждый раз обновлял, ремонт ей все-таки требовался, не глобальный, но обои уже кое-где отклеились, соседи сверху умудрились один раз затопить, отчего на потолке в спальне появилось желтое пятно, а линолеум на балконе поднялся, из-за частых дождей в нашем городе.       Я потянулся, прикрыв глаза. Воображение выкинуло картину того промокшего парня. Прилипшую белую майку, которая облепила стройное тело и слегка просвечивала кожу, чуть свободные спортивные штаны, стекающие струи воды по лицу. Его глаза, такие яркие и пронзительные, улыбку, которая даже сейчас заставила мое сердце пропустить глухой удар. По телу пробежался жар. Он не отпускал, накатывая все новой и новой волной, казалось, что кожа щек не выдержит градуса и воспламениться, впрочем, как и все мое тело.