— Не поверишь, моя мать снова ждёт ребёнка… Счастливая! Нас пятеро в двухкомнатной, а она радуется.
— Будет шестеро. Миша же съезжает скоро, нет?
— Если бы! В общаге не дадут — поедет в другой город учиться. Ира, я так устала… Они с мелким в гостиной, Таня со мной и Мишей. Мы-то взрослые, а Игорь кричит по ночам, спать не даёт. Зато пособие, конечно. У тебя, вон, брат в армии — ты-то и одна будто. А я! — Нюра прикрыла лицо руками, — денно и нощно он орёт, какая тут может быть учеба? Да, конечно, мы дружные, мы друг друга любим…
Она замолчала.
— Помнишь «Однажды двадцать лет спустя»? Мы с тобой года два назад смотрели. Какая у них квартира в конце, помнишь? Да что, нам такую дадут? Хоть бы трёшку.… Тогда бы зажили…
Ира не знала, что ей говорить и что делать. Нюра откровенничала редко — почти никогда, да и дома Ира у неё никогда не была. Хорошистка, вытянется.
— Конечно, ты не поймешь…
Действительно, куда уж ей.
В дверях показалась учительница географии.
— Так, молодцы, садитесь. Соболь, почему не на своём месте? Я устала тебя по всему классу искать. Иванова! Сколько лет, сколько зим! Изволили пожаловать? Что ж, видно, Алексей Павлович вам спуску не даёт. Ну-ну, посмотрим. А, Соболь, подожди, у тебя тут точка стоит. К доске.
Ира покорно двинулась к слепой карте.
— Ручку взяла? Хорошо, покажи мне, где находится… Кувейт, — Ира переместила ручку в нужную точку, — м-м-м… Лихтенштейн. Кстати, Соболь, будь так любезна, расскажи, почему практические работы вашего класса практически идентичны? Да что уж там! Они просто нагло списаны. И вот, — она подняла её практикум, — источник, я полностью в этом уверенна. Не стыдно быть дойной коровой? Медвежью услугу делаешь.
Ира краснела и молчала.
— С виду — такая умная девушка, а на деле — просто дура. Не могу смотреть на это безобразие, — она вскинула голову, — Илья, сходи за Алексеем Павловичем, у него сейчас окно. А ты, — конечно, она уже снова обратила всё внимание на Иру, — стой.
Она не двигалась, лишь напустила волосы на лицо, чтобы скрыть стремительно алеющие щеки.
— Боже, Алексей Павлович, извините, что вот так вас выдергиваю, но у нас случился казус. Посмотрите — проверять тошно!
Он наклонила над тетрадями и наугад пролистал.
— Ничего страшного, Лидия Сергеевна. А что не так? Красиво, аккуратно. Даже у Козлова.
— Так полюбуйтесь же! Вот, — она указала рукой на Иру, — виновница! Всем списать дала, молодец какая. Медвежью услугу сделала.
Он смотрел на неё, впервые — долго. Не мазал взглядом, пересчитывая количество голов в классе. Прямо в глаза, и у Иры от этого зрительного контакта подгибались ноги и дрожали колени.
— Давала списывать?
Сглотнула вязкую слюну, тихо вдохнула, так же тихо выдохнула.
— Нет, — и сказала чистую правду.
— Да она ведь врёт! Не работы — копии.
— Ну, раз давала, так ещё и врёт, поставьте ей единицу, а всем остальным пятерки.
Ира уже хотела заикнуться о том, что это несправедливо, но смутилась и уставилась в пол. Вспомнился недавний сон. Нет, она точно не борец за справедливость.
— Отличное решение, Алексей Павлович, так и сделаем. Чтоб неповадно было. Садись, — она снисходительно кивнула.
Ира рухнула на стул рядом с Ильей и подперла щеку рукой. За окном кружили листья, Лидка что-то бурно обсуждала с Палычем. Ире было абсолютно плевать. Спокойствие на грани истерики.
Что-то прилетело ей в спину. Ира покосилась, — записка.
Косой почерк Нюры она узнала сразу.
«Я в нём разочарована. Как он мог так с тобой поступить? А он ведь тебе нравится…»
Поймав предупреждающий взгляд Алексея Павловича, Ира смяла листок и бросила в портфель.
***
— Ребят, садитесь. Важная информация. Кто пойдет на олимпиаду по истории?
Класс молчал.
— Ладно, ваше мнение меня не особо интересует, так что идёт… Соболь.
По классу прокатился смешок. Ира пожала плечами и продолжила пялиться в тетрадь.
— Подойдешь ко мне после урока, я скажу, что тебе нужно повторить.
— Хорошо.
Ира лениво мазала ручкой по тетрадному листу и не могла представить себе более тесное общение, чем ответы с места на уроке. Алексей Павлович бодро вещал о причинах начала Второй Мировой Войны; Ира поняла, что всё равно потерялась в быстром речитативе учителя и писала какие-то слова, которые могла понять в тетради Ильи. Почему у мужчин всегда такой неразборчивый почерк?
Всё равно пройдёт эту тему дома. Смирилась с тем, что на уроках истории не может делать ничего более, как только украдкой смотреть на учителя и пытаться подавить улыбку.
Прозвенел звонок. Ира медленно перекладывала принадлежности обратно в портфель — хотелось дождаться, пока все уйдут, чтобы поговорить с ним наедине.
— Так, смотри, тут я отметил закладками. Учебник тоже дома полистаешь. Кажется, всё это будет происходить в четверг…. Я переспрошу и тебе скажу. Возьмёшь тетрадку чистую и ручку, как всегда. Договорились?
— Угу.
Он продолжал смотреть на неё, и Ира была вынуждена не отводить взгляд.
— Расстроилась из-за двойки?
— Да.
— Ты ведь понимаешь, что с ней по-другому нельзя. Она бы в любом случае поставила тебе двойку, потому что просто тебя не любит. И записочки друг другу на её уроках тоже писать не стоит. Я постараюсь с ней договориться, но двойку будешь сама исправлять. Действительно не давала списывать?
— Честное пионерское, Алексей Павлович! Я никогда списывать не даю.
— Боже, иди уже! Комсомолка, а всё «честное пионерское»…
***
Ира разом понимала всех влюбленных мира — живых и мертвых, выдуманных и настоящих.
Понимала, почему чувства всегда приходят из ниоткуда, понимала, что влюблена безответно, но не могла остановиться. Пыталась гасить чувства учёбой, но неизменно возвращалась к зубрежке исторических дат и терминов. Смириться? Нет, всё это было слишком сложно, а она была любительницей легких путей.
В середине октября, в абсолютно непримечательную среду, позвонил Костя. Конечно же, она была абсолютно против любых походов в кино (особенно, когда приходила уставшая после школы), но пришлось согласиться.
— Что смотрим?
— «Вокзал для двоих». Гурченко в главной роли, Рязанов режиссёр.
— Угу.
— Как дела в школе?
— Отлично. У тебя?
— Неплохо.
Замолчали.
— Костя, почему ты позвал меня в кино?
Он посмотрел на её ноги и невнятно ухмыльнулся.
— Родители предложили, а я согласился. Теперь мы здесь.
— А если бы не предложили?
— Смотри, можно заходить. Пошли.
Ира не любила Гурченко, да и фильмы Рязанова в общем. Глаза начали слипаться уже в начале фильма.
— Вставай, папаша, сына проспишь! Что, так сильно в школе загружают?
— А? Я не хотела, — прижала пальцы к вискам, — фильм закончился?
— Ага. На ветер деньги выбросила.
— Сама разберусь, что делать со своими деньгами. Пошли.
На улице шёл дождь.
— Но деньги-то не твои, а родителей. Ты транжира.
— У тебя есть зонт?
— Нет, но я недалеко живу. Минуты три идти максимум.
— Я за тебя очень рада, — Ира вышла из-под навеса и повернулась к Косте, — пока добежишь — сильно промокнуть не успеешь.
— А ты без зонта пойдешь?
Ира перехватила лямку сумки и, отвернувшись, бросила:
— Я пойду без тебя.
