Коты-не-очень-людоеды

Чону переживает. Потому что никто не заваливается к нему в комнату перед сном, интересуясь, как прошёл его день, и попутно пересказывая свой. Никто не спрашивает, будет ли он пить чай или же позвать попозже. Никто больше не ругает Чону за то, что он грязную одежду не в специальный ящик для белья, а на пол скидывает. Джехён полностью разбит. Он сидит в своей комнате, напрочь игнорируя весь мир вместе с Чону. К себе подпускает лишь Лукаса в облике кота, и, судя по хмурому (!!!) Юкхею и его отказах что-либо сообщать, дело действительно худо. На несмелые просьбы Чону поесть с ним старший лишь молча качает головой, тишиной своей комнаты буквально вынуждая Чону уйти. Ким, конечно же, молчит, что просыпается каждую ночь примерно в два из-за громкого топота и периодических хлопков дверцы холодильника. Также он умалчивает, что вообще-то замечает исчезнувшие йогурты и целый брикет мороженого. Если Джехёну от этого легче, то пусть так и будет. В конце концов, Чону уверен, они позже поговорят обо всём и старшего отпустит. — Ну и? — Чону отрывается от заданий, стоит лишь двери скрипнуть. Шансы, что это Джехён, практически равны нулю, поэтому подозреваемый в проникновении лишь один. — По-прежнему, — отвечает Лукас, присаживаясь на аккуратно заправленную кровать Чону. Выглядит он слегка измотано и помято, будто только недавно встал с кровати. Припухшие глаза наталкивают на несмелую мысль, но Чону, конечно же, не спрашивает. За несколько недель научился вовремя замолчать. — Не расскажешь мне, что вы там делаете? Юкхей хмурится и качает головой, заставляя Кима поджать губы от недовольства. Чону резко поднимается со стула, решая пойти в наступление и в конце концов выведать заветную тайну у Лукаса. Он опускается на корточки прямо перед коленями Юкхея и, упираясь локтями в них же для равновесия, просит: — Пожалуйста, расскажи. Это очень важно. — Нет, — и снова отказ. — Ты будешь переживать. — А так я, конечно, не переживаю. Юкхей, брось. Куда уж сильнее-то переживать. Отчётливое «нет» Чону неимоверно злит, а потому он решает применить беспроигрышную тактику — заплакать. Он точно уверен, что Лукас не останется равнодушным к его слезам. — Лукас, — слёзы весьма правдоподобно катятся по щекам, да причём так быстро, что приходится поспешно вытереть их кистью правой руки. — Пожалуйста. Ты безумно расстраиваешь меня своим молчанием. Я переживаю, я так сильно переживаю, но ты ничего мне не говоришь. Джехён же мой лучший друг, и не знать, в каком он на данный момент состоянии, ужасно. Слёз всё больше и больше, и Чону, кажется, уже не в состоянии остановить этот потоп. Он чувствует наипротивнейший комок в горле, чувствует, как лёгкие сводят от начинающихся судорожных всхлипов, и только сейчас понимает, что плачет по-настоящему. Он старается успокоиться, но воображение услужливо подсовывает ему недавние воспоминания рыдающего на полу Джехёна, совершенно опустошённого, разбитого, морально избитого своей любовью. И накатывает ещё больше. Чону задыхается, захлёбывается, тонет в чувствах и понимает, что не может остановиться сам. Сильные руки поднимают его и перемещают уже на колени. Чону дрожащими руками обхватывает плечи Юкхея и доверчиво льнёт вплотную, стараясь найти спасение в объятиях. Он подбородок кладёт Лукасу на плечо и аккуратно склоняет голову вбок, так, чтобы случайно не ударить парня. Ким чувствует, как успокаивающе его гладят чужие руки, и буквально заставляет себя перестать истерить. Ещё не хватало того, чтобы Джехён услышал эти завывания и подумал, что заставляет окружающих страдать. — Глупый, — хмыкает Лукас тихо, вопреки обидному слову ласково перебирая волосы Чону на затылке. — И зачем это всё? Лишь себя расстроил ещё больше. — Ты не говорил мне… Пришлось… Вот так, — прерываясь на частые всхлипы, произносит Чону. Он позволяет себе расслабиться в объятиях Юкхея, даже ответно приобнимает, умостив руки на его талии. Прижавший своей грудью к чужой, Чону чувствует, как быстро бьётся сердце Лукаса, и полуулыбка сама налезает на лицо. Совсем не та ситуация, чтобы начать улыбаться. — Глупый. — Ты повторяешься. Киму очень уютно так сидеть. Тепло. От Лукаса жаром так и пышет, что особо важно, когда за окном всего восемь градусов тепла — неожиданное похолодание сразило Чону, крайне не любящего наряжаться аки капуста, наповал. А Юкхей, он же как живая печка, поэтому Чону неосознанно жмётся ближе, хотя, кажется, ближе уже никак. — Он говорил о том, что перестал чувствовать, — внезапно произносит Лукас, привлекая внимание уже разомлевшего в тёплых объятиях Чону. — Джехён. Он не чувствует ровным счётом ничего, но страдает. Потому что внутри у него всё сжимается. Он так мне говорил. Он понимает, что Тэён мудак, понимает, что абсолютно точно не заслужил такого наказания. Но ничего не может поделать с возникшей пустотой в груди. — Продолжай, — зачарованно шепчет Чону, не желая прекращать слушать приятный голос Юкхея вкупе с важной информацией. — В его комнате он всего лишь обнимал меня. Плакал всего раза два, не больше. Но сильно, прямо рыдания. И ночью. Наверное, Джехён боялся разбудить тебя. — Я и так не спал. — И почему же? — Голос Юкхея звучит недовольно. — У тебя ещё занятия вообще-то, когда ты успеваешь высыпаться? — На парах, — слегка виновато отвечает Чону, понимая, что порой не давая себе заснуть ночью плохая идея. Иногда ночь спокойная, потому что не слышатся тихие всхлипы из соседней комнаты, а иногда — очень и очень тревожная. Чону попросту боится заснуть. Кто знает, что может произойти в эти секунды, минуты, часы неизвестности. Конечно, Ким сомневается, что Джехён способен как-то навредить себе — даже в таком плачевном состоянии у него остаются мозги и совесть. Но вдруг. Никому ещё не помешала излишняя осторожность. Молчание Лукаса заставляет Чону слегка отодвинуться, чтобы взглянуть в глаза. Юкхей выглядит немного недовольным. Нахмуренные брови, сдвинутые к прекрасной переносице, вкупе со слегка надутыми губами выглядят на редкость очаровательно, и Чону не отказывает себе в желании ткнуть указательным пальцем Лукасу в щёку. — Ну и чего ты дуешься? — Интересуется Ким, продолжая изучать мягкую кожу лица уже своей ладонью. Лукас трётся об протянутую руку совсем как кот — кажется, это просто уже вошло у него в привычку. — Ты не должен так делать. Взрослому человеку положено спать не меньше восьми часов в день. — А теперь укажи хоть на одного, кто эти предписания выполняет полностью, — слегка усмехается Чону. Юкхей зачарованно смотрит на эту ухмылку и наклоняется ближе, вынуждая Чону вцепиться в его плечи руками дабы не упасть. Ким сжимает ткань старой домашней футболки Джехёна в пальцах, слегка задевая кожу Лукаса, на что тот шикает. Они довольно близко. Впрочем, не впервые за эти дни. Потому что утешения Лукаса словесно не приносят столько умиротворения, сколько его же объятия. Слова поддержки не вызывают столько чувств, сколько пусть и слегка сдержанное, но всё же поглаживание по коленке. Чону не видит в этом ничего пошлого, потому что у Юкхея свои методы поддержки. Которые справляются на отлично. Вот только отрицать, что между ними что-то происходит, не может никто. Даже Джехён, порой говорящий Лукасу в форме кота, что очень рад за Чону, у которого появился такой чуткий и заботливый Юкхей. Лукасу, конечно, очень приятно это слышать, гораздо приятней, чем жалобы Джехёна на то, что они слишком долго не решаются признаться друг другу. Хотя это правда, и кому, как ни Лукасу, знать об этом лучше. Именно поэтому он решает спросить первым: — Кто мы друг другу? Чону непонимающе выпучивает глаза в удивлении, и оно такое же настоящее, как и остальные эмоции Чону. Юкхею становится ясно — Ким об этом и не задумывался. Очень, очень плохой знак. — В смысле, какие чувства мы друг к другу испытываем? — Снова пробует Лукас, не переставая следить за выражением лица Чону. Оно не меняется, оставаясь застывшей маской, хотя Лукас уверен, что до парня дошла суть вопроса. У Чону слегка начинают дрожать губы, и Юкхей жалеет, что поднял эту тему сейчас. — Ну… мы привязаны друг к другу? — Произносит элементарное Чону. Он явно неуверен в том, что хочет сказать. Хотя, думается Юкхею, он и не знает, чего хочет. Они определённо привязаны друг к другу, вот только какая она, эта привязанность? Лукас очень сомневается, что дружеская. Он, конечно, хорошо относится к Чону, как и Ким к нему. Да и вообще, какая должна она быть, эта дружеская привязанность? У Юкхея в жизни были люди, к которым он привязывался, но ещё ни к одному он не испытывал то, что испытывает к Чону. Никому ещё не удавалось одним только взглядом заставить его внутренности сжиматься. Кроме Чону. Да и можно ли назвать это дружбой? Объятия намного теплее, моменты намного уютнее, улыбки намного шире. И пусть Лукас мало знает о любовных чувствах, он почему-то уверен, что не ошибается. — Чону, — вздыхает парень, аккуратно сжимая в своих ладонях чужую футболку на талии. Ким никак не сопротивляется, и Юкхей даже не знает, хорошо это или же плохо. — Тебе не кажется, что мы не просто друзья? Ты никогда не хотел сделать что-нибудь такое, что точно бы выходило за рамки друзей? — Нет, — Чону непонимающе хмурит брови, явно ожидая продолжения монолога Лукаса, но тот считает, что достаточно. Либо Чону умело играет дурачка, либо действительно не понимает, что происходит. Лукас не может утверждать точно, но ему почему-то кажется, что Ким сейчас далеко не искренен с ним. Чутьё, которое годами не подводило, вряд ли может подвести сейчас, в столь ответственный момент. Юкхей слегка улыбается и молча качает головой на вопросительный взгляд Чону. Парень снова прижимает Кима к себе поближе, и тот не отдаляется, позволяя чужим пальцам вырисовывать на спине узоры. Они так близко, но так далеко сейчас друг от друга.