POV Law
— Ты сможешь это сделать. Не вопрос. Утверждение. Мальчишка с фотографии улыбался так, что становилось тошно. Где-то в глубине кабинета на короткий миг блеснули стекла очков. — Для тебя ничего не стоит лишить человека жизни. Не так ли, Трафальгар? Я ответил долгим, ничего не выражающим взглядом. Перед тем, как убрать фото во внутренний карман пиджака, я еще раз глянул на полные жизни лица двоих подростков. Одного из них должно не стать. — Вы знаете, как я работаю. Это может занять время. Они готовы ждать? — Более чем, — мужчина за столом развел руками. Затем он сложил пальцы домиком и продолжил, не отрывая взгляда от моего лица. — Надеюсь, я не ошибся с выбором, оставив рекомендацию за тобой? Уголки моих губ дрогнули в короткой усмешке. — Ну разумеется. — Хорошо. Ты можешь приступать прямо сейчас. Я кивнул и развернулся, чтобы уйти. Уже закрывая дверь, я услышал его последние слова. — И помни, Трафальгар. Я действительно рассчитываю на тебя. Угроза, что сквозила в них, заставила меня подавить отчаянно рвущуюся наружу ярость. Я вышел, оставив кабинет и человека в нем прозябать в темноте помещения. Почему-то он никогда не включал свет и не убирал шторы. Его всегда окружала только тьма. Это дело будет последним.***
Приемник нестерпимо раздражал пустой болтовней. Смазливый голосок ведущей радио извещал о погоде, то и дело перебиваясь смехом и бессмысленными комментариями. Я выключил его, не в силах более слушать подобный бред. Откинувшись на сиденье, я тупо смотрел на багажник машины впереди. В этой чертовой пробке стоять придется минут тридцать, не меньше. Я чуть приоткрыл окно, пропуская гудки автомобилей и ругань водителей через себя. Утро не приносит радость никому. Я давно позабыл, что значит радоваться жизни. Утреннее солнце ярко сияет над горизонтом, призывая подниматься и жить. Если бы у меня спросили: «Хотел бы ты однажды проснуться с чувством легкости в груди и знать, что ты все делаешь правильно?», я бы ответил: «Да, безусловно». Какой идиот не мечтает о спокойной, счастливой жизни? Однако этому никогда не бывать. Само понятие «жизнь» потеряло для меня всякий смысл, растворилось в кислоте реальности, не оставив даже запаха. Все, что я чувствую — смертельная усталость и остатки былой ярости. Но маленьким искрам погаснуть легче, чем яркому пламени. Мне всего двадцать четыре. Возраст, когда многие обзаводятся семьями, налаживают карьеру и занимаются прочей общественно поддерживаемой херней. Боюсь, на вопрос «Чем ты занимаешься?» я бы ответил снисходительной улыбкой. Не говорить же всем и каждому, что я убиваю людей. Все кажется предельно простым: мне говорят, кого нужно убить, я нахожу этого человека, и через какое-то время он отправляется на тот свет. Без каких-либо подозрений на меня, часто даже безболезненно. У меня не дрожат руки, не гложут угрызения совести, мне плевать на своих жертв. Единственный человек, который мне действительно мешает в этой гребанной жизни — мужчина в очках, сидящий за столом своего погрязшего во тьме кабинета. Из-за него меня мучают настоящие кошмары по ночам. И вот теперь он выбрал моей целью семнадцатилетнего парня. …Кровь окрасила алым руки мальчика. Он сидел на коленях, с расширенными от ужаса глазами глядя на происходящее вокруг. Мелькали ножи и слышались душераздирающие крики самых дорогих ему людей в этом мире. Мальчик долго не плакал. Он смотрел, не веря своим глазам, надеясь, что все это неправда. Но его отец уже лежал в луже крови, простирая руки к нему. — Папа?.. — голос мальчика дрогнул, первая слеза медленно скатилась по щеке. Бледный, перепуганный до дрожи во всем теле, он медленно двинулся в сторону убитого. — Хватит уже… Мне не нравится эта игра, мне страшно. Пойдем домой… — Куда ты? — грубый голос одно из напавших раздался где-то совсем рядом. В следующую секунду мальчика схватили за шкирку, приставив к горлу холодное лезвие. Он забился в страхе, отчаянно крича о помощи. Сверкая страшными глазами, мужчина смотрел на него. — Нельзя, чтобы кто-то остался, понимаешь? — Отпусти его! — Мама?.. Мужчина заорал от боли в пробитой голове, отпуская мальчика. Он успел сильно задеть нежную кожу. Не чувствуя ничего, кроме животного страха, мальчик отполз подальше и увидел ее: молодую женщину держали за шею, окровавленный на конце кусок железного лома валялся неподалеку. Она пыталась убрать руку, тисками сжимавшую ее горло, и сквозь слезы проклинала и убийц ее мужа, и весь этот мир. Увидев сына, женщина тепло улыбнулась. — Не плачь, милый. Все будет хорошо, слышишь?.. Только беги… Так быстро, как можешь… Не стой на месте, Ло, беги! Ее крик прервался взмахом руки. — Мама!.. Я вздрогнул, разбуженный автомобильными гудками. Машины давно освободили дорогу, и моя очень мешала. Я быстро протер глаза, пытаясь стряхнуть остатки сна. Затем повернул ключ, нажал на педаль и быстро покатил по просторному шоссе. На секунду взгляд упал на зеркало заднего вида. Давно по моим щекам не стекали настоящие слезы. Мальчишка с фотографии на сиденье рядом со мной все еще улыбался. Когда-то и я был таким же, только в более младшем возрасте. В семнадцать лет я имел за спиной неподъемный груз и совершил первое убийство.***
Я остановился подальше от школьных ворот. Мне не хотелось привлекать к себе внимание, поэтому припарковал машину как можно дальше. Я натянул перчатки, достал с заднего сиденья портфель, опустил ладонь на ручку двери, и мой взгляд притянула фотография. Секунду посмотрев на нее, я убрал ее в бардачок. Только после этого вылез из машины, нажал на блокировку, оправил воротник и не спеша двинулся в сторону школы. Мое новое место работы на ближайшие недели. Не знаю, сколько проработаю здесь, все зависело от того, как скоро справлюсь с порученным заданием. Из всего, что было известно о жертве — название школы, где она учится. Я медленно подходил к зданию, окидывая изучающим взглядом двор и пересекающих его учеников. Ничего необычного, типичная старшая школа, обыкновенные подростки со своими проблемами, радостями и мечтами. Я поднялся по ступеням, то и дело посматривая на окружавших меня учеников, но, по-видимому, никакого интереса я для них не представлял. Так даже лучше. Только несколько девушек прошли мимо меня, удивленно оглянувшись. Мое внимание привлекла группа ребят, стоящих на углу школы. Я было шагнул в открытые двери, но что-то притянуло к ним мой взгляд. Я на мгновение замер, как делал всегда, встречая что-то поражающее, дабы не выдавать своих истинных чувств. Их было четверо. Двоих парней и девушку я видел впервые, но последний… Это был он. Один из парней с фотографии. Сейчас он улыбался так же, как на снимке, слушая рассказ светловолосого молодого человека, и то и дело получая подзатыльники от девчонки. Они все явно были хорошими друзьями, товарищами, быть может, одноклассниками. Мальчишка повернулся ко мне спиной, и я увидел разбитый затылок и алую кровь, стекающую по шее к плечам. Его белая рубашка насквозь пропиталась ей. Я хотел закричать, я не понимал, почему никто не видит крови. Ему нужна была помощь, он может умереть! Парень внезапно обернулся, представляя моему взору окровавленное лицо. В его мертвых, невидящих глазах ясно читался упрек. — Разрешите пройти? Я вздрогнул, когда услышал голос совсем рядом. Отойдя от входа, чтобы не мешать другим, я протер глаза и снова глянул на компанию за углом школы. Мальчишка все еще смотрел на меня, но с ним все было в порядке, а в живых, черных глазах я прочитал вопрос и удивление. Зрительный контакт был прерван появлением еще одного парня. Все радостно поприветствовали его, а моя жертва забыла обо мне и едва ли не задушила в объятиях подошедшего. Я резко повернулся, как можно быстрее проник в здание, благополучно миновал охранников и остановился у подоконника в просторном холле. Парень, что подошел позже, был вместе с ним на фото. — Трафальгар Ло, если не ошибаюсь? — Не ошибаетесь. — Очень рад видеть вас, позвольте пожать вам руку! Я был удивлен, когда мне сообщили о человеке, претендующем на пост учителя в нашей школе. Видите ли, с преподавательским составом в последние годы дела обстоят довольно непросто, поэтому я крайне обрадовался, когда вы продемонстрировали свои знания. Такого ценного учителя, по-настоящему знающего свой предмет, не часто встретишь! И, бог мой, как же вы молоды! Очень рад видеть вас, очень. Я коротко кивнул в качестве приветствия. Грузный директор тараторил без умолку, то жалуясь на обстановку в школе, то восхищаясь результатом моего тестирования. Когда я принял его ладонь в конце продолжительной тирады и пожал, он на мгновение потерял нить разговора. В его глазах я увидел нечто, похожее на подозрение и… страх. Однако когда я прервал рукопожатие, он мотнул головой и вернулся к тому, на чем остановился. Так обычно случалось всегда, стоило кому-либо коснуться меня. Люди словно начинали чувствовать исходящую от меня угрозу, но не понимали, что именно происходит. Поэтому я редко вступал с кем-нибудь в физический контакт, особенно избегая касаться кого-либо открытым участком кожи. Даже сейчас я не снял перчатку, чем на целую секунду озадачил директора. Мы шли по коридору, наши шаги гулко отдавались эхом. Занятия уже начались, и периодически до меня доносились голоса учителей за дверями кабинетов. Мужчина рядом со мной все еще говорил, но я давно перестал вникать в суть разговора. Все необходимое я услышал и принял во внимание, и сейчас мои мысли занимало только одно. Моя цель, моя жертва, тот самый парень с фотографии. Я никак не мог развеять пугающую картину, что промелькнула перед глазами у входа в школу. Было похоже на то, что я начинаю сходить с ума. С каких пор меня пугает обычный заказ на убийство? Мы зашли в класс в самом конце коридора. Ученики поднялись с мест, приветствуя нас, и я скользнул безразличным взглядом по их лицам. Я искал только одного. И едва не упал на месте, опустив взгляд. Он стоял за первой партой, глядя на меня снизу вверх. Так близко, что мне казалось, будто я улавливаю биение его сердца. Я перевел взгляд на учительский стол и прошел к нему. Директор как раз заканчивал представлять меня. — …Повторюсь, вам придется очень постараться, чтобы нагнать программу, пропущенную в начале учебного года, — он повернулся ко мне. — Видите ли, в начале года у нас не было учителей, преподающих химию и биологию, поэтому два месяца ребята не получали необходимых знаний. Я безмерно вам благодарен за готовность взвалить на свои плечи оба таких непростых предмета. Не буду больше задерживать, приятного дня! Он вышел, учтиво кивнув мне напоследок. Я знаком попросил ребят сесть и начал урок. У меня не было совершенно никакого опыта, но выработанная с годами импровизация не позволяла упасть в грязь лицом. Я не спеша объяснял тему из органической химии, заодно узнавая, какие темы ученики уже прошли, где есть пробелы, а какие вопросы они вообще не затрагивали. Я настолько углубился в происходящее, что забыл о парне, сидящем за первой партой второго ряда. Но когда я задал вопрос, он один поднял руку. — Я могу ответить. — Хорошо, — я открыл журнал со списком учеников. — Напишешь на доске? Он кивнул и подошел ко мне за мелом. Я подал небольшой кусочек, рассматривая его лицо. Еще тогда, впервые взглянув на фотографию, и сегодня, стоя на крыльце школы, я заметил что-то, похожее на тонкую полоску под его левым глазом. Сейчас я убедился в том, что это шрам, возможно, оставленный глубоким порезом, который успел прилично зарасти. Парень подошел к доске и составил идеальное, тщательно продуманное уравнение, и пока он стоял спиной ко всему классу, я думал о том, до чего знакомым он мне кажется. Однако я мог с уверенностью утверждать, что никогда его раньше не видел. С такой ли уверенностью?.. Ученики скрипели ручками, тихо листая учебники, а мне почему-то очень хотелось задержать его у доски подольше. Я задавал вопросы, надеясь сбить с толку, но он отвечал вполне уверенно. Было видно, что зная предмет далеко не в совершенстве, парень питал к нему интерес. Такой забавный, с этими растрепанными черными волосами, блестящими глазами и легкой, в любую минуту готовой стать широкой, улыбкой… — Ты довольно неплохо в этом разбираешься, парень, — я достал из ящика ручку. — Скажи свое имя. — Луффи, сэр, — он положил мел и отряхнул ладони. — Монки Д. Луффи. — Как?.. … — Ты должен это сделать. Женщина падает первой. С ледяного лезвия стекает ее горячая кровь. — Твое первое задание, малыш. Смотри, не оплошай. — Я не ребенок. Мужчина опускается на колени рядом с ней и дрожит. Рука убийцы снова поднимается, закрывая лунный свет. — О, я знаю, дружок. Ты у нас взрослый малыш. С еще одной жизнью покончено. Вперед выбегает ребенок. Захлебываясь рыданиями, он трясет родителей за одежду и просит идти с ним домой. Убийца приближается к нему. — И помни, Трафальгар. Важно убрать всех. — Конечно. — Род Монки Д. должен быть истреблен. Малыш рыдает, а человек с ножом не чувствует землю под ногами. Мальчик пугается его, поднимается с колен и что есть духу бежит прочь. Убийца замахивается, но лезвие проходит вскользь. Мальчик кричит, прижимая ладонь к щеке, но не прекращает бежать. Клинок падает из дрожащих рук… — Монки Д., сэр, — повторил парень, явно ожидая какого-либо ответа. Я механическим движением занес ручку над журналом и поставил оценку. Потом посмотрел на него. — Ты молодец, Луффи. Мальчишка просиял улыбкой, метнувшись на свое место. Я продолжал вести урок и спрашивать других ребят, но время от времени мой взгляд останавливался на нем. Луффи сосредоточенно записывал что-то в тетрадь, иногда отвечая друзьям, шепотом зовущим его по имени. У меня из головы все не выходила отчетливая картинка из прошлого. И странная мысль поселилась в голове. Улыбался бы он сейчас, зная, кто сидит перед ним?***
Я закрыл входную дверь, прислушиваясь к встретившей меня тишине. Не услышав ничего, что стоило бы внимания, я снял пальто и прошел мимо гостиной по маленькому коридору к запертой двери. Если обычно хранилищем для скелетов служат шкафы, то у меня их целая комната. Я достал из-под коврика ключ и открыл дверь. Из всего, что находилось в этой комнате, мне нужно было только одно. Я подошел к стене напротив окна, представляющую собой искусственно сделанную нишу, и одним движением отдернул ширму. Десятки пар глаз смотрели на меня так, как уже никогда ни на кого не взглянут. Десятки лиц, перечеркнутые красными крестиками, газетные вырезки, билеты, документы, мои собственные заметки и снова фотографии. Все бумаги соединялись между собой разноцветными тонкими лентами и были похожи на мух, попавших в паутину. По сути, так оно и было. Я нашел свободное место в углу этой живописной картины, под знаком вопроса и снимком супружеской пары. Лица обоих давно перечеркнули красные линии. Я достал фото, полученное пару дней назад, и прикрепил его на маленькую железную кнопку. На фоне пожелтевших, обтрепанных временем фотографий, снимок казался особенно живым и ярким. Я нашел на полу два маркера. Синим нарисовал вопросительный знак возле лица высокого парня, подошедшего сегодня утром к той компании, а красным вывел аккуратные буквы на белой рубашке моего старого знакомого. Теперь его грудь украшали собственные инициалы:М.Д.Луффи