***
Оставив обувь у порога, я прислушалась. Судя по звукам нарастающей оргии, отец находился в гостиной и об ужине думать ещё даже не начинал. Что, в общем-то, не удивительно, если вспомнить его утренние откровения про "просранные дедлайны" и редактора, обещавшего бесплатную кастрацию. Заглянув в большую комнату, я обнаружила там идейно-хентайного фетишиста, плотно занятого процессом творения. Сидя на полу на пушистом, толстом, кремовом ковре, он вдохновлённо шуровал стилусом по огромному экрану своего дорогущего графического планшета, к которому я боялась даже подходить (отец как-то сказал мне, сколько стоит эта вещь, и я так сильно впечатлилась, что аукалось мне это по сию пору), от усердия закусив губу. На низком столике стояло два ноутбука, на которых вразнобой были запущенны порнографические ролики различного содержания. Дамы на экранах извиваясь самым непотребным образом, громко стонали на полдома. На краткий миг у меня возникло желание выйти на улицу и постоять возле соседнего дома, чтобы узнать, слышно этот позор соседям или нет. — Я дома, — повысив голос так, чтобы перекрыть непотребные охи-вздохи, оповестила я, роняя сумку на пороге комнаты и плюхаясь рядом с отцом на ковёр, — и следом сразу плохая новость: я без еды, прости. — С возвращением, — привычно отозвался отец, с трудом отрываясь от процесса творения своего очередного порно-шедевра и поочерёдно ставя на паузу видео, в комнате воцарилась благословенная тишина, — ты сегодня как-то поздно. Я, кстати, звонил, но у тебя телефон отключен. Колись, с мальчиком гуляла? Я привычно закатила глаза. Мой отец, прекраснейший человек, но, как я уже упоминала, его профессия оставила на нём слишком отчётливый отпечаток, что довольно сильно отличает его от многих японских мужчин. На мой взгляд, в положительную сторону, на взгляд других — не очень. Он не стесняется делать комплименты красивым женщинам (и, увы, мужчинам), обожает обсуждать красоту человеческого тела, а беседы о порно роликах и хентае любой степени тяжести с человеком любого возраста и пола (включая меня) вводят его в состояние крайнего восторга. Он искренне не понимает, почему другие считают это чем-то личным и почти всегда пытаются сбежать от него. И, как вишенка на торте, больше чем секс, отец обожает обсуждать психологические аспекты взаимодействия людей. И, естественно, больше всего ему не хватает историй о моей личной жизни, которая, по его мнению, у меня, как у симпатичной девочки, обязательно должна быть. Не на уровне хентайной манги, но хотя бы на уровне сёдзе для девочек-школьниц. И, конечно же, на старшую школу и юношей в оной он возлагал огромные надежды в этом году. — В клуб вступила, — честно призналась я, придерживая информацию о прогулке с Оикавой напоследок. — В какой? — полюбопытствовал отец, извлекая из-под стола припасённую для перерыва банку с пивом. Я подождала, пока он её откроет, пригубит, жмурясь от удовольствия, и, уловив тактически верный момент, ответила: — В волейбольный. Отец подавился пивом и закашлялся, стуча себя кулаком в грудь и глядя на меня круглыми глазами: —К..кха...ем? Кем?! Нет, погоди, ещё раз, куда?! — В. Мужской. Волейбольный. Клуб. — покорно повторила я, тщательно выделяя каждое слово, едва удерживаясь от ухмылки и мерзопакостного хихиканья, зная, насколько сильно сейчас зашкаливает извращённая фантазия моего бати. — Кем? — тупо повторил вопрос папа, ставя пиво на стол, от греха подальше. — Менеджером, — как ни в чём не бывало пожала я плечами. — О мои боги, — отец уставился куда-то мимо меня в стену и завис, но довольно быстро справился с собой, — ты же в курсе, что это довольно частый сюжетный твист, да? Симпатичная девушка становится менеджером в спортивном клубе, там на неё западает вся команда, а потом они её... — Не-не-не, стоп, стой, — я замахала руками перед носом отца, — остановись, я ещё не всё. — Что значит не всё?! Они что, уже!? — схватился за сердце отец, теряя очки и самообладание. — Пап, выключи режим извращенца и стань ненадолго человеком, ты же умеешь, я знаю, — не выдержала я, лёгким шлепком по челюсти заставляя батю захлопнуть рот, — ничего и никто не успел. Я только помогла тренеру с набором новых членов в клуб... — Тренеру... тренера же так часто падки в манге на школьниц... — продолжил дрейфовать на волне хентайных штампов отец вслепую пытаясь нашарить рукой упавшие очки. — Пап, блин! — ... Помогла с набором новых ЧЛЕНОВ в клуб... — Ну, пап! — О боги мои, как же я так... — А ещё меня одноклассник домой проводил, — выложила я свой последний козырь на стол. В конце концов, сама виновата, что отца так коротнуло, знала же, что ему подобные вещи надо подавать деликатно, иначе в его фантазии меня будет насиловать и склонять к сексу вся школа, включая неодушевлённые предметы. Шальной взгляд отца наконец стал осмысленным и сфокусировался на мне. — Одноклассник? Мальчик? Настоящий? Живой? Он тебя трогал? Поцеловать пытался? Если да — я ему шею сверну! — Наконец нашарив на полу очки и водрузив их на нос, отец состроил максимально серьёзное лицо и схватил меня за плечи, доказывая тот факт, что родители всего мира одинаковы. Нет мальчика — плохо, есть мальчик — что за мальчик, я ему шею сверну! — Пап, не тряси меня! — попросила я, чувствуя, как отец мотыляет меня из стороны в сторону в попытке вытрясти искомую информацию, а возможно просто мозг из головы. — Повторяю: Одноклассник. Настоящий. Живой. Нет, не трогал. Нет, не пытался. И вообще, он, вроде как, просто хочет дружить. — Не-не, в старших классах просто дружить мальчики не хотят, так не бывает, — отец, отпустив меня, поправил пальцем сползшие на нос очки и упёр руки в боки, — он, видимо, просто стратег. Сперва заманит, а пото-о-о-м к-а-а-ак... — Так, стоп, пап, не будет потом никакого "потом как"! Если ты в его возрасте думал только о "потом как", это не значит, что он об этом думает, — запротестовала я. — Он тебе что... понравился?! — ужаснулся отец, хватаясь за свою голову. — С чего ты взял?! — опешила уже я. — Ты его защищаешь! — обличающе ткнул в меня пальцем папа. — А ты, после двух лет нытья на тему "почему ты не дружишь с мальчиками", наезжаешь на мальчика, который со мной решил подружиться! — парировала я. — Ну, это, я же отец, мне положено, — неожиданно широко улыбнулся батя, вновь цепляясь за пиво, — а если серьёзно, хороший хоть этот твой... одноклассник? — Да вроде... неплохой, не знаю, — честно ответила я, вспоминая эпизод с булкой, подтягивая колени к груди и упираясь в них подбородком, — странный немного. — Почему? — Пап, ну когда со мной хотели дружить мальчики? — Это были глупые мальчики, — решительно кивнул отец, едва не потеряв очки снова, — а этот, похоже, умный. — Теперь выходит, что ты его защищаешь, — усмехнулась я, подмигивая отцу, который, надувшись, присосался к пиву. — Конечно, защищаю, — встрепенулся батя, снимая очки (видимо всё-таки заколебался их постоянно поправлять) и разминая переносицу, — не хочу, чтобы ты скрутила педали от такой прекрасной возможности приобретения личного опыта в общении с противоположным полом. Ну, в пределах разумного для вашего возраста, само собой. — Пап, ты ж ему шею собирался совсем недавно сворачивать, — напомнила я. — А-а-а, — махну рукой отец, — ещё успею. — Ладно, что с ужином будем делать? — я встала и потянулась. — В холодильнике есть какой-нибудь стратегический запас, кроме повесившейся мыши? — Не помню, — честно смутился папа, — я вчера ток пиво покупал. — Ладно, пойду проверю и может что-нибудь придумаю, — кивнула я, направляя свои стопы на кухню. — Э, погоди, а мальчик хоть красивый? — запоздало осенило отца, но я уже покинула комнату, а вслед мне донесся надрывный вопль, — я одумался и жажду подробностей!!!***
Засыпать над учебником по математике стало моим хобби ещё в первом классе. Каким образом я из года в год справлялась с заданиями и переползала из класса в класс, за шестнадцать лет своей недолгой жизни, понять мне, увы, так и не удалось. Возможно на экзаменах я ловила какую-то особую форму ступора и шока и сдавала всё исключительно в состоянии аффекта. Вот и сейчас, сидя за столом в своей комнате, переделав всё домашнее задание и оставив напоследок ненавистные цифры, я старательно обгрызала карандаш, без особого интереса изредка опуская глаза на задание, но по большей части глядя на экран ноутбука, стоящего тут же на столе. Открытая страница браузера зазывно мигала поисковой строкой. Менеджеры крупных волейбольных клубов ведут странички своих клубов в социальных сетях. У Аоба Джосай такая есть. У Китагава Дайчи тоже, наверно, такая была? Вернее есть. Прикусив кончик карандаша, я помотала головой, в надежде, что навязчивое желание загуглить достижения Китагава Дайчи в волейболе, выпадет на хрен из моей головы. А ещё было бы неплохо пожевать что-то кроме карандаша. На глаза попалась тарелка с кривой, подгоревшей с двух сторон яичницей (очередной кулинарный шедевр моего отца, который решил облегчить мне жизнь этим вечером, а, по итогу, выходит, что наказал за то, что не купила домой еды) и одинокой сосиской, пожаренной под осьминожку. Наколов на вилку осьминожку и задвинув тарелку с яичницей за ноутбук, я вновь уставилась на столбики цифр в тетради, старательно работая челюстями. Мысль явно не шла. Вернее шла, но не та. Я вновь перевела взгляд на экран ноутбука и строку поиска. Ну, я же не из-за Оикавы так хочу посмотреть на страницу Китагава Дайчи. Я же теперь менеджер волейбольного клуба, а опыта у меня в этих делах никакого. Может я просто хочу посмотреть, как правильно оформлять страницу? Какие новости там постить, и все дела? Если Оикава попадётся на глаза, то это будет не более чем простым совпадением, да. Закусив вилку, я уверенно набрала в поисковике название школы и неуверенно щёлкнула по первой же ссылке, которая оказалась искомой страницей. Я быстро пробежалась глазами по навигации. Та-а-а-ак, что тут у нас... "школа..." бла-бла "приветствует вас" бла-бла "актуальные новости, начало учебного года...", о, "достижения нашего волейбольного клуба". Я решительно отодвинула в сторону тетрадь, притягивая поближе ноутбук. Я просто гляну одним глазком.***
Спустя почти два часа стало ясно, что с одним глазком я погорячилась и наврала себе как никогда. Стоит отметить, что менеджеры Китагава Дайчи постарались на славу. Все спортивные достижения были тщательно отсортированы по годам, на каждого мало-мальски важного и не очень участника клуба было составлено мини-резюме. В фото-разделе фотографии были тщательно отсортированы по альбомам с датами и названием мероприятий: "просто тренировки", "выездные лагеря", "межшкольные соревнования", "префектурные". Объём информации впечатлял так же сильно, как и потраченное на сбор и сортировку всего этого время и чьи-то бесценные усилия. Нашлись здесь даже видео с игр. Которые я, конечно же, тоже нацелилась почти все посмотреть. Просто ради интереса и одним глазком.***
В полчетвёртого утра я осознала, что что-то пошло не так, и, остановив только-только запущенный ролик с игрой Китагава Дайчи против Шираторизавы, решительно захлопнула крышку ноутбука. Досмотрю завтра. А ещё лучше — в выходные. Расплетать косу мне было лень, поэтому, махнув на это дело рукой, я решила, что будет проще сделать это завтра с утра. Расчёсывать будет легче, ничего ночью не спутается. Именно этими мыслями я себя подбадривала и отвлекала, заползая под одеяло и подгребая к животу подушку для более комфортных обнимашек. Однако, Мизогучи-сенсей был прав, Оикава действительно хороший игрок. Это настолько очевидно, что заметить это смог бы даже человек, не имеющий никакого представления о том, что такое волейбол и тактика, считающий, что там достаточно просто перебрасывать мячик через сетку и не давать ему упасть. Я перевернулась на другой бок и закрыла глаза. А ведь получается, что он не врал и не пустословил, когда сказал, что приведёт Аоба Джосай к победе. Интересно, с чего началось его увлечение волейболом? Может, кто-то из родителей играл? Или увидел матч по телевизору и впечатлился? А может кто-то из его родителей фанат этого вида спорта и насильно его в клуб направил, а он со временем полюбил это дело? Или его однажды взяли на настоящий матч и он там вдохновился? А может его покусал волейбольный мяч-оборотень? Да, господи... Я уселась на футоне и постучала себя кулаком по лбу. Фантазия-то у меня богатая, явно в отца, благо что не с уклоном в хентай... пока. А Оикава в шортиках неплохо, кстати, смотрелся. Ноги такие сильные... да и руки видно было что тоже. Я со стоном завалилась обратно, накрывая голову подушкой. Увы, мыслительный процесс это не остановило. Вновь переложив подушку на пузо, я уставилась в белеющий во тьме потолок. Оикава Тоору, пожалуйста, вылези из моей головы, а? Мне завтра в школу. Точнее, уже сегодня.***
Утро для меня началось с отца, который ураганом влетел в комнату, сдёрнул с меня одеяло и, рискуя сорвать карниз, распахнул занавески, впуская в помещение свет, который заставил меня недовольно щуриться. Теряя на ходу свои не застёгнутые мятые брючные штаны, одновременно с этим завязывая галстук, батя сообщил, что он забыл про встречу с издателем, а я опаздываю в школу. После чего испарился в неизвестном направлении, не забыв напоследок упомянуть, что вчера готовил он, поэтому сегодня ужин снова на моей совести. Я недовольно поморщилась и малодушно попыталась дотянуться ногой до валяющегося в стороне одеяла. Чувства, что я выспалась или, хотя бы, жива, не наблюдалось от слова "совсем". Желание переводить тело из горизонтального положения в вертикальное тоже отсутствовало. Я уже морально была готова сочинить байку про поразившую меня в начале учебного года болезнь, чтобы с чистой (не чистой) совестью вернуться в прерванный сон, но... взгляд мой упал на часы, и я, подскочив, лихорадочно заметалась по комнате, одновременно сверяясь с расписанием на сегодня, закидывая нужные тетради в сумку, натягивая гольфы, разыскивая взглядом юбку и порываясь бежать в ванную комнату. Как обычно, разум и совесть взбунтовались против моего желания прогулять, стоило мне глянуть на часы и осознать, что ещё минут десять и я точно начну опаздывать. Наскоро собравшись и не заправив рубашку в юбку, я перекинула жилетку через плечо и, прижав её ремнём сумки, сбежала по лестнице, сжимая в руке расчёску, прыгая через ступеньки и едва не столкнулась с отцом, который тоже на всей доступной скорости собирался по своим делам. Сунув ноги в кеды, я первой триумфально покинула дом. Отец слегка отстал, поскольку второпях сунул ноги в любимые пушистые тапочки с умильными рожами какого-то покемона, а не в ботинки для деловых выездов. Утро определённо началось как-то не так.***
На подходе к железнодорожному перегону я была вынуждена сбросить скорость, а после и вовсе затормозить, поскольку он был закрыт. Сверившись с часами и сообразив, что опасность опоздать отступила, ибо осталась только половина пути, я сунула мобильник в сумку и решила заняться облагораживанием своего помятого внешнего вида, для начала заправив рубашку в юбку. Грузовой поезд на хреналлион вагонов ехал на допустимой для данного отрезка пути скорости и дал мне возможность не только отдышаться, но и заняться волосами. Закусив расчёску, я привычно шуровала пальцами, расплетая изрядно разлохматившуюся за ночь косу, старательно игнорируя стоящих вокруг людей. Ну, что поделать, если у меня сегодня утром со временем вышло не очень? Можно подумать они никогда никуда не опаздывали и не приводили себя в порядок на ходу. — Доброго утра! Я повернула голову на звук и, не сдержавшись, издала нечто среднее между стоном умирающего человека и просто недовольного жизнью. Вышло очень драматично, но без излишнего надрыва. Улыбка явно выспавшегося, идеально одетого и, в отличии от меня, причёсанного Оикавы Тоору была мне солью на открытую рану ночных душевных терзаний. — Совсем забыл вчера обменяться с тобой телефонами и предложить и в школу вместе пойти, раз нам так удачно по пути, — проигнорировав мой хмурый взгляд снизу вверх, сообщил этот изверг. — Я вы техе сой теефон ие отбава, — попыталась я съехидничать сквозь зажатую в зубах расчёску, за что получила один удивлённый взгляд и снисходительную улыбку. Оикава взялся за ручку расчёски и подёргал, выражая явное желание поддержать столь необходимую мне вещь. Я покорно выпустила из зубов расчёску и не поленилась повторить: — Я бы тебе свой телефон не отдала. — Чего? — не въехал в суть фразы юноша, несколько томительных секунд переваривая её, после чего радостно захихикал, — хорошо, номерами телефонов. Между прочим, я рисковал опоздать в школу, пока ждал тебя тут. — А я из-за тебя не выспалась, — буркнула я, закончив с расплетанием косы и отбирая у одноклассника свою расчёску. — В смысле... чего... это что... — растерялся Оикава, не понимая, как расценивать такое прямолинейное заявление, о котором я успела пожалеть, пока этот балбес строил догадки о его тайном смысле, — ...признание? — Какое признание? — возмутилась я, старательно начёсывая свою гриву и как обычно мечтая о ножницах, — Мизогучи-сенсей мне вчера все уши прожужжал о том, какой классный был в Китагава Дайчи Оикава Тоору и как классно, что он пришёл в Аоба Джосай. Вот мне и стало интересно, действительно Оикава Тоору классный или это просто мифы, сказки и преувеличения реальных заслуг. — И как? Классный? — с хитрой ухмылкой вопросил Оикава, глядя не на меня, а на поезд. — Нуу-у-у-у, — замялась я, работая расчёской куда медленнее, чем в начале сего процесса, — ничего такой. — Что значит "ничего такой"? — возмущённо подскочил Оикава и уставился на меня глазами обиженного в песочнице бутуза, — я, между прочим, награду получил как лучший связующий. — Да знаю, видела, — отмахнулась я, тоже любуясь на одинаковые вагоны грузового поезда, который всё никак не хотел заканчиваться. — Тогда почему "ничего такой"? — не успокоился мой собеседник. — Потому что одно дело читать и смотреть где-то там, — я неопределённо махнула расчёской куда-то туда, в сторону поезда, Оикава честно посмотрел по указанному направлению, ничего не увидел и вновь недовольно уставился на меня, скрестив руки на груди, — и совсем другое увидеть вживую. Увижу вживую, скажу, что классный, — подытожила я и, после непродолжительной паузы, подленько добавив, — может быть, — за что заработала ещё один не очень довольный взгляд. — Вот ты... вредная, — наконец подобрал мне определение Оикава, качая головой и переводя тему, — сегодня первая тренировка, ты помнишь? Поезд наконец соизволил закончиться, и шлагбаумы на переезде открыли путь. — Хотела бы забыть, да что-то мне подсказывает, что такой роскоши мне не позволят, — честно ответила я, засовывая расчёску в сумку и прикидывая, заплести косу заново, собрать волосы в хвост или хрен с ними, пусть так остаются. — А знаешь, тебе так больше идёт, чем с косой, — с убийственной улыбкой влез в мои размышления Оикава, неторопливо топающий рядом. В очередной раз окинув его оценивающим взглядом, я осознала, ЧТО он только что сказал и сдержанно кашлянула в кулак, скрывая неловкость. Тоору победно улыбнулся: — Один-один. — Чего? — Ты смутила меня, я тебя, мы квиты. — Ты... — Я, — гордо подбоченился Оикава, — а вместе, ты и я, опаздываем в школу, предлагаю поднажать. — Ну и хрен с тобой, — согласилась я, прибавляя скорости.***
До школы мы добирались наперегонки и короткими перебежками, хотя опасности опоздать, вроде как, и не было уже. Оикава, время от времени, вежливо притормаживал, подстраиваясь под мой не шибко быстрый бег, с такой неизменно ехидной улыбочкой, что, с одной стороны, очень хотелось подставить ему подножку, чтобы улыбочку счесало об асфальт, а с другой стороны... притормаживает ведь, ждёт, джентльмен хренов, вот как его после такого отношения в чём-то обвинять? Никак. Несмотря на то, что добрались до учебного заведения мы вовремя, там я внезапно ощутила, что нечто для меня неуловимо изменилось. Привычное чувство отчуждения, которое я испытывала каждый раз, переступая порог в средней школе, сейчас отсутствовало. Возле шкафчиков для обуви, Оикава радостно поздоровался с Иваидзуми, и, переобуваясь, я думала, что он пойдёт вперёд со своим другом и не будет меня ждать, но он дождался. И это было первое непривычное событие за день, но далеко не последнее. Дальше больше. Пока мы триумфально шествовали по школьным коридорам до кабинета, я, зажатая между двумя парнями, как котлета между двух булок, никак не могла определиться, мне стоит умереть от стыда (о боже, это же живые парни!) или от восторга (о мои боги, я меж двух парней!), а ещё меня несколько смущали взгляды, которыми нас провожали некоторые девушки, судя по всему, заприметившие моих одноклассников ещё в первый учебный день. С трудом удержавшись от желания показать язык довольно высокой и смутно знакомой брюнеточке, которая, встретившись со мной взглядом, недовольно нахмурилась, я посмотрела на идущих рядом Оикаву, затем на Иваидзуми, и мою голову посетила страшная мысль, что они оба довольно привлекательны, а значит ходить с ними наверняка небезопасно. Девушки, задавшиеся целью "ухватить себе вон того красавчика", зачастую впадают во всякие крайности. И не факт, что мне удастся донести до них мысль, что с этими вот ребятами я просто дружу, всего день как являюсь менеджером их клуба и вообще ни на что не претендую. Не с моей как бы внешностью и комплекцией. Или я, может, зря паникую? Просто начиталась всякой сёдзе-манги, где главную героиню вечно прессуют из-за мужиков, вот и лезет в голову всякая дурь? Папино влияние, не иначе. — Кита-чан, прекрати на меня так смотреть, мне страшно, — притворно посетовал Оикава, невесть зачем щёлкая меня по носу, от чего я заполошно дёрнулась и наградила его уже не скорбным взглядом, а возмущённым, на что одноклассник довольно улыбнулся, — вот, это я уже видел, так не страшно. — Хаджиме-кун, а ты ведь вместе с Оикавой был в Китагава Дайчи, да? — мстительно проигнорировав Оикаву, обернулась я к другому своему однокласснику, который был куда тише и сдержаннее. Ну, на первый взгляд, во всяком случае. — Да, играл, — довольно вяло кивнул Иваидзуми, — а ты откуда узнала? — Нашла страницу Китагава Дайчи и посмотрела пару матчей, — честно ответила я, решив не прикидываться великой провидицей, — ты очень эффектные атаки в матче против средней Юкигаоки проводил. Я прям залюбовалась. — А благодаря кому он их проводил? — ревниво влез между нами Оикава. — А ты прям не можешь спокойно стоять, когда хвалят не тебя, да? — насмешливо поинтересовалась я, огибая Оикаву и вновь влезая между ним и Иваидзуми. Как бы смешно это ни было, но, идя между ними, я чувствовала себя в безопасности и, неожиданно, крайне уверенно. Стоило признать, что их общество, пожалуй, мне приятно. Вот такое небольшое открытие, и всего за пару минут. — Но ведь удачная атака доигровщика напрямую зависит от паса связующего, — не сдался Оикава, дёргая меня за ремень сумки двумя пальцами, — а ну-ка признала, что я тоже был хорош. — Когда увижу и осознаю — признаю, — упёрлась я, тоже дёргая за ремень моей сумки в попытке отобрать, Оикава подло ухмыльнулся и перехватил ремень поудобнее, сжав в кулак, судя по всему, насмерть. — Дуракава, не обижай Киту-чан, — неожиданно подал голос Иваидзуми, берясь за ту часть ремня сумки, что была доступна с его стороны. Моя сумка повисла меж двух парней, а я застряла между ремнями, как птица в силке. — Ой, ну всё, — демонстративно надулся Оикава, всё ещё не выпуская ремень сумки, — похвалили, и ты весь сразу такой на её стороне, а как же наша многолетняя дружба? Все те матчи, которые мы прошли вместе? — Как ты его терпишь? — решила я поддержать Иваидзуми, тем более, что наблюдать за дурачившимся Оикавой было забавно. Немного напрягала мысль о том, что они порвут мою сумку, но... — Сам удивляюсь, — с лёгкой улыбкой посетовал Хаджиме, — видимо годы упорных тренировок сказываются. В волейбольном клубе я тренировал не только тело, но и дух, и терпение. — Вы что, решили дружить против меня? — судя по лицу, мы поразили Оикаву в самое сердце. — Почему бы и нет? — благосклонно кивнул Иваидзуми. — Спасибо, что подал нам эту чудесную идею, — кивнула я, гаденько хихикая. — Злые вы, — буркнул Оикава, но, увы, широкая улыбка заглушила на корню его попытки выглядеть обиженным. В класс мы вошли втроём и моментально приковали к себе всё внимание. Иваидзуми, смутившись, отпустил ремень моей сумки, Оикава чисто автоматически сделал тоже самое. Сумка упала к моим ногам. Я громко хлопнула ладонью по лбу, слыша нарастающий шелест обсуждений в классе на тему "а чей-т эти красавчики с этой девицей на второй учебный день вот так вот слишком близко друг к другу в класс заходят".***
День шёл своим чередом, Оикава завёл себе дурацкую привычку на переменах с жутким скрипом подъезжать к моей парте на своём стуле, благо разделял нас небольшой проход и справлялся он с этим мини-переездом секунд за двадцать, неизменно привлекая внимание всего класса. Иваидзуми пару раз делал ему замечания, разок выписал щелбан, но Оикава от своего нового развлечения не отказался. Стоило признать, что проводить небольшие десятиминутные перерывы между уроками в компании за обсуждением волейбола было интересно и познавательно. Говорили, правда, в основном парни, а я лишь изредка вставляла свои комментарии и, всё больше слушая, понимала, как же мало знаю об этой игре, несмотря на то, что не пропустила ни одного матча российской сборной. И всё же, даже в таком формате общения, я ни разу не почувствовала себя пятым квадратным колесом и вообще лишней. Одноклассницы шушукались по своим сформировавшимся за вчерашний день кучкам, но каких-то активных действий не предпринимали, хотя чувствовалось, что им очень хочется влиться в наш небольшой коллективчик и тоже о чём-нибудь поговорить. На большой перемене, в момент, когда я, под внимательными и осуждающими взглядами Оикавы и Иваидзуми, намеренно медленно сгребала своё барахло в сумку, закидывая туда карандаши по одному, в кабинет заглянул один из представленных мне вчера третьегодок и сообщил о том, что Мизогучи-сенсей просил к нему зайти. Оикава первым делом порывался идти со мной, потом попытался подбить на это Иваидзуми, но, получив животворящий щелбан от последнего, позволил мне исполнять свои менеджерские обязанности в гордом одиночестве. Как оказалось, Мизогучи-сенсей ничего серьёзного от меня не хотел, только провёл краткий инструктаж на тему того, как именно меня будут использовать на сегодняшней тренировке, напомнил, чтобы я собрала в начале тренировки клубный взнос, сообщил, где лежат форма и баннер, которые мне надлежало сегодня забрать домой на стирку и отпустил. На мой логичный вопрос "а почему вы меня для этого инструктажа позвали сейчас, а не перед тренировкой"и, получив ответ, что на тренировке Мизогучи-сенсей не хочет отвлекаться ни на что, я понятливо кивнув и попрощавшись с ним, потопала обратно в класс. Сделав по пути вынужденную остановку возле автоматов с напитками и сухомяткой, помня вчерашний казус с пропущенным приёмом пищи, разжилась там здоровенной булкой с малиновым джемом и пакетом молока. Решив не идти по главной лестнице, поскольку там сейчас, скорее всего, толпились кучи учеников, я прошла по коридору на первом этаже до запасной лестницы и там, между первым и вторым этажом, меня нагнали неприятности в виде пары быдловатых пацанов, которые курили между этажами. Замерев на мгновение, я изучила нарушителей школьного порядка и молча попыталась продолжить путь, полностью проигнорировав этих японских гопников. Гопники, увы, были другого мнения, поскольку один из них ограничил моё движение, заступив проход. Я с тяжёлым вздохом великомученика подняла на него глаза и обречённо поинтересовалась, разглядывая это неожиданное препятствие: — Я могу тебе чем-то помочь? Не особо высокий пацан, с круглым щекастым лицом, бритый почти под ноль, как монах с высоких гор (но явно не достигший просветления), с пухлыми губами, навевающими воспоминания о небезызвестной лягушке, на редкость паскудно и неприятно улыбнулся-ухмыльнулся, выхватывая у меня булку: — Угостишь? — Да ты уже угостился, — недовольно заметила я, совершая заранее обречённую на провал попытку выхватить булку, которую этот мерзкий паренёк, перекинул своему другу, стоящему позади меня и перекрывающему путь по лестнице вниз, — если вам от меня нужна только булка, то я, может, пойду? — Ты видела, что мы тут делали, нам невыгодно тебя отпускать, вдруг ты нас учителю заложишь? — А если пообещаю, что точно этого не сделаю? — задала я вполне уместный вопрос, всё ещё надеясь избежать конфликта. — Ну, нет, так не бывает, — покачал головой жаборотый, — ты похожа на примерную девочку, не люблю таких. Я закатила глаза, ох уж мне эти суровые хулиганы. Была бы я покрупнее и постервознее внешне, небось даже внимания не обратил бы. Тоже мне, гроза маленьких и беззащитных. — Слушай, давай так, на языке твоей социальной группы: чё те надо, козёл? — вопросила я, надеясь ввести гопника в достаточный ступор своей наглостью, который, возможно, даст мне время сбежать. — А ты чё такая наглая? — не повёлся на провокацию гопник, продолжая малоприятно ухмыляться. — А ты? — судя по растерянному лицу оппонента, с еврейской тактикой филологического диспута в стиле "кто кого перевопросит" он знаком не был, а потому, не справившись с запущенным мыслительным процессом, решил действовать. Я демонстративно упёрла руки в боки, прикидывая, куда бить, и в какую сторону потом бежать, чтобы, если что, меня не успели поймать и щедро дать сдачи. Правда, что именно хотел сделать этот пацан, схватив меня за плечо, узнать, к несчастью, нам обоим было не суждено. — А что это у нас тут такое не_интересное? — по лестнице поднимались Оикава и Иваидзуми, и, судя по их лицам, пацаны им тоже не понравились с первого взгляда. — Да вот, стоим, беседуем, — ответила я за остолбеневших гопников, внезапно для себя испытывая невероятное облегчение, что эти двое невесть как оказались именно на этой лестнице и именно в этот момент, — представить вас друг другу не могу, потому что эти не_милые молодые люди забыли представиться. — Разговор, я так понимаю, окончен? — тоном не предвещающим ничего хорошего (а я даже предположить, между прочим, не могла, что Оикава так умеет) вопросил Тоору, обходя стоящего позади меня гопника и стряхивая с моего плеча жестом, которым стряхивают пыль, ладонь жаборотого. — Ну, не совсем, они у меня булку отобрали, — наябедничала я, решив, что раз уж мы такие наглые, то надо быть наглыми до конца. — Эту? — Иваидзуми выдернул из пальцев дружка жаборотого жалобно хрустнувшую упаковкой булку и поравнялся со мной и Оикавой. — Ага, — кивнула я, впервые в жизни ощущая, как же это классно, стоять между двумя парнями, которые вроде как спасли тебя от каких-то дебилов. Какие-то дебилы, кстати, были на голову ниже волейболистов и тщетно пытались натянуть улыбки в слабой попытке продемонстрировать, что мы просто разговаривали, а булку они взяли вежливо подержать, пока беседа не будет завершена. — Ну, мы пойдём? — тем же недружелюбным тоном поинтересовался Оикава у гопников, которые синхронно закивали и поспешили удалиться вниз по лестнице. Тоору проводил их задумчивым взглядом, а затем покосившись на меня, уже более привычным, жизнерадостным голосом осведомился. — Ну, вот скажи мне, кто такой маленький ходит по запасной лестнице во время большой перемены в одиночку? — Но это же просто школьная лестница, — развела я руками, принимая от Иваидзуми обратно свою булку, — кто же знал, что тут вот такое вот бывает. — Я знал, — не согласился со мной Оикава, подталкивая по лестнице вверх. — И я знал, — поддержал его Иваидзуми. — А я вот только узнала, — не сдалась я, стойко выдерживая осуждающие взгляды пацанов, — а сами-то тут откуда, да ещё и так вовремя? — На первом этаже тебя заметили, но ты же в толпе как ниндзя передвигаешься, пока прорвались, ты уже усвистала сюда, — признался Оикава, засовывая руки в карманы брюк, — решили догнать и, как видишь, не зря. — Да ничего со мной не случилось бы, — пробормотала я, увлечённо пытаясь на ходу разорвать упаковку злосчастной булки и одновременно с этим пытаясь не уронить пакетик с молоком, — после российского хулиганья эти даже особо не впечатлили. Иваидзуми притормозил, придерживая для нас дверь, ведущую в коридор второго этажа, где мы втроём в очередной раз привлекли слишком много женского внимания. — Ой, ну-ка расскажи мне, воинствующая невинность, что бы ты им сделать смогла, — фыркнул Оикава, выхватывая у меня булку. Иваидзуми так же молча отобрал пакет с молоком, я, повернув голову, посмотрела на одного, затем на другого. Это что за рэкет в школьном коридоре?! — Ну, ударила бы и убежала, — пожала я плечами, глядя как Оикава открывает булку и, откусив, возвращает мне, — угу, спасибо. — Ты что всерьёз считаешь, что можешь нанести кому-то весомый урон? — захихикал Тоору, переглядываясь с Иваидзуми, который согласно кивнул. — Ну, не совсем, — согласилась я, — я, конечно, не мальчишка, чтобы дать в челюсть противнику, но есть же общепризнанные места, куда если бить, то точно будет больно, — красноречиво прогулявшись взглядом по Оикаве от глаз до ширинки, я выразительно подвигала бровями. Оикава непонимающе оглядел себя, сообразил, о чём речь и воззрился на меня с суеверным ужасом: — Кита-чан, это жестоко. — Ну, а с другой стороны, чего ещё ты от неё ожидал? — пожал плечами Иваидзуми, протыкая молоко трубочкой и, сделав пару глотков, передал мне, — маленькие люди ищут свои способы защиты и, как правило, все они очень коварные. — Ива-чан, ты что, на её стороне? — округлил глаза Оикава, глядя на нас как на извергов. — А ты нет? — резонно возразил Иваидзуми. — Ну-у-у, в общих черта-а-а-ах, — потянул Тоору, нехотя признавая, что тактика бить по яйцам и бежать в моём случае лучший вариант, — но это всё равно жестоко. — Смотря как бить, — потыкав в сторону кудрявого булкой, не согласилась я, — жестоко, это когда треск скорлупы после удара слышно аж до Токио. Иваидзуми завис, представляя себе, какой силы должен быть удар, и, видимо представив, воззрился на меня с не меньшим, чем ранее Оикава, ужасом. Тоору же, в свою очередь, решил проигнорировать моё последнее откровение, и, поймав мою руку с булкой, которой я увлечённо размахивала, попытался откусить ещё разок. — Эй, ну, эй!!! Ты что делаешь, это же мой обед! — возмутилась я, пытаясь отобрать руку, но не слишком убедительно, так как в другой у меня было молоко, да и ронять булку не хотелось. Иваидзуми так же невозмутимо взял мою вторую руку с явным намерением угостится ещё разок молоком, и моё возмущение перешло в ультразвуковую тональность. Именно в этот момент из класса, мимо которого мы проходили, вышли три девочки и, заметив нас, остановились. Возглавляла их кагал та самая брюнетка, которая хмурилась при виде нашей троицы с утра. — Извините, — изящно отбросив за спину волосы, сделала она шаг вперёд, — вы ведь Оикава Тоору из Китагава Дайчи? — Да-да, это я, — моментально засиял как солнышко Оикава и, пользуясь моим замешательством, таки откусил булку, — а мы знакомы? — Лично — нет, — очаровательно улыбнулась девушка, хотя в глазах у неё этого очарования не было ни на йоту, и наша поза, как и поведение, ей явно были не очень по душе, — но я очень люблю волейбол и слежу за межшкольными и префектурными играми. Я не могла не воспользоваться возможностью познакомится со столь выдающимся игроком. Со стороны руки, в которой я держала молоко, раздался противный хлюпающий звук, который раздаётся, когда кто-то пытается всосать в себя через трубочку остатки жидкости из картонной ёмкости. Все дружно повернулись на звук и обнаружили Иваидзуми, который под шумок с крайне невозмутимым лицом присосался таки к молоку, согнувшись пополам и пользуясь моей рукой как уникальным держателем для кисломолочной продукции. — А вы, я так понимаю, Хаджиме Иваидзуми, доигровщик, — продемонстрировала свои знания девушка повторно, прекрасно держа себя в руках, в отличии от её подружек, которые взирали на нашу троицу с откровенным недоумением и неодобрением, — меня зовут Чидорияма Сакура, второй год старшей школы. — Приятно познакомиться, Чидорияма Сакура, — кивнул Оикава и недоумённо уставился на свою пустую ладонь. Я, улучив момент, таки выдернула у него руку, спасая булку, — очень приятно, что за моими скромными успехами следят ученики других школ. — Он же сейчас на сахарный сироп растечётся, ты только посмотри, — прошептала я в оттопыренное ухо Иваидзуми, который согласно закивал. — Вообще, надо его отсюда забирать, иначе это будет надолго, вон, смотри, уже собираются, — Иваидзуми кивком указал мне на толпящихся в дверях кабинета девчонок, которым явно тоже не терпелось пообщаться с Оикавой. — Может просто позорно сбежим? — так же тихо предложила я, пока Оикава мило щебетал о чём-то с ученицами второго года. — Не самая плохая мысль, — согласился Иваидзуми, и мы тихонько по стеночке двинулись к своему кабинету. —Ты мне, кстати, молоко теперь должен, — ткнула я пальцем в бок брюнета, демонстративно помахав пустой коробочкой перед его носом. — У меня есть сок в сумке, — на мгновение задумавшись, предложил альтернативу Иваидзуми. — Какой? — алчно поинтересовалась я, несмотря на то, что времени у нас было ещё минут тридцать до конца большой перемены, спускаться обратно к автоматам было откровенно лень, к тому же, я планировала доделать домашнее задание по математике. — Яблочный. — Пойдёт, — согласилась я, вслед за Иваидзуми заходя в класс, — жду тебя на своей Камчатке. — Где? — На последней парте, — милостиво пояснила я. — Понял, — коротко кивнул Иваидзуми, отставая возле своей парты. Плюхнувшись на своё место и поглядев на парту, за которой должен был бы сидеть Оикава, я ощутила некое доселе незнакомое и неприятное чувство... очень похожее на недовольство. С чего бы это, интересно?