"Не приводи домой сукуба если дома твоя мама". (с) Гнарл.
I
Казалось, что не только Замок Спрее и одноимённая деревня, а всё одноимённое графство Спрее погрузилось в спячку. Дни были короткими, погода пасмурной, тучи серыми. Снег был белым. Казалось, что время остановилось. Все, в замке, кто не был занят несением гарнизонной службы маялись от скуки и безделья. Ралф и Том большую часть времени пили или проводили с солдатнёй, в привычной им казарменной обстановке. Понтифик и его легат -- практиковались в магии и укрепляли свой дух молитвами. Девушки -- Шамирам, Юлия и вдовствующая графиня Спрее -- сдружились. Графиня даже предложила им переселиться в её покои, занимавшие целую башню в замке, чтобы быть поближе, но затем, почти сразу, поспешно спохватилась и отказалась от своего предложения сославшись на то, что якобы плачь младенца будет мешать девушками спать по ночам. Тем не менее, большую часть суток они проводили в будуаре владелицы замка, распивая чаи, сплетничая с горничными и исследуя бездонный гардероб графини проверяя, кому больше подойдёт какое из её многочисленных прекрасных платьев, о существовании многих из которых та даже не подозревала и не скупясь дарила их своим новым подругам, если обнаруживала, что те им необычайно идут. Отдельному вниманию и особому обсуждению подлежали комплекты белья. Особенно после того, как Шамирам устроила настоящий переполох в маленьком женском коллективе сообщив о своей фактической помолвке с Рандольфом. Сам Рандольф большую часть времени где-то пропадал. Никто не знал где и что он там делает. "Рыскает поди, шпик дворцовый" -- предполагал Ралф. Король Громгард слабел день ото дня и всё сильнее утрачивал связь с реальностью. Жители замка всерьёз опасались, что он не доживёт до весны. Сепп предавался раздумьям. После того, как он изложил свой план и тот после длительного и тщательного обсуждения, конструктивной критики, ценных предложений и претерпев ряд изменений был, в итоге, принят и всеми одобрен -- оставалось только ждать. Ждать пока пройдёт зима, наступит весна, за ней лето, или же ровно до того момента, как их враг сделает первый шаг. И теперь, когда у Сеппа было много времени, у него было и о чём подумать в то время, пока заживали его раны. Сепп думал о том, как он вернётся в берегам Замёрзшего Моря. Вернётся, к нечаянно найденному в тех далёких занесённых снегом краях возможно последнему осколку его народа. О том, как он вернётся к Кельде. И о том, какое имя дать его сыну, которого, как он почему-то был твёрдо уверен, она понесла от него в ту последнюю ночь, которую он провёл среди эскимосов и которая была первой, которую он провели вместе с ней. Сепп разрывался в выборе между именами отца и деда не зная, какому отдать предпочтение и в конце концов остановился на имени отца, мудро рассудив, что имя деда уже увековечено в названии их рода. "Его будут звать Рэйнер, сын Сеппа из рода Эриха." -- с гордостью думал он довольный своим решением. Следующее, о чём он думал -- это о том, смогут ли Кельда и Шамирам ужиться вдвоём в его доме и кого из них следует сделать женой, а кого наложницей. "Безусловно, если Кельда родит мне сына, то именно она должна быть моей законной женой." -- рассуждал он, -- " К тому же она моложе, а Шамирам будет полезно поучиться смирению и поумерить свою гордость, когда она будет вынуждена слушаться младшей по возрасту, но старшей по статусу хозяйки моего дома и матери моих детей. В прочем, у Шамирам они от меня тоже непременно будут." О том, что Шамирам должна будет обязательно стать его женщиной, пусть и второй по значимости, он решил уже давно и твёрдо: Слишком долго он желал её, и каждый раз она оказывалась недоступна, что уязвляло его мужскую гордость. Слишком горделиво она вела себя с ним, находя явно надуманные причины для отказа, чтобы набить себе цену, что с одной стороны однозначно, по его мнению, указывало на её согласие, а с другой -- вызывало в его душе азарт и нетерпение из-за того, что окончательное решение вопроса затягивалось. Кроме того: Слишком большую услугу она оказала ему, когда спасла его жизнь после отравления ядовитыми газами Блестящего Жука, чтобы он мог позволить себе не отблагодарить её за это и не взять под свою защиту и опеку. И слишком большую услугу оказал ей он, встав на её защиту с оружием в руках, когда в её лавку в Хэйвенспике нагрянули молодые дворяне, чтобы она могла рассчитывать отплатить ему за это чем-то другим, нежели своей душой, телом и преданностью до конца её дней. Так думал Сепп. В последнее время он всё чаще проводил вечера в компании Голдо. Возможно дело было в наличии у обоих бород, которыми они гордились, что некоторым образом роднило, а возможно в том, что всегда шумный, весёлый и уверенный в себе гном после возвращения из эльфийского плена стал гораздо спокойнее и задумчивее, если не сказать угрюмее. О чём он думал он никому не рассказывал, но Сепп, на основании того, что узнал от других, предполагал, что крон-принца терзает жгучий стыд несмываемого позора поражения и плена, из которого он был вызволен ценой жизни его воинов, отданных на расправу эльфам. И кроме того, Сепп был твёрдо уверен, что Голдо скорбит по своему отцу, королю Голдерсу, который, судя по словам сказанных на переговорах эльфийским командиром понтифику -- тоже должен был быть уже мёртв. Так они сидели, вечерами, у жарко растопленного камина в большом зале, с большими кружками в руках, глядя на огонь, слушая завывания вьюги доносящееся через сквозившие окна, и предаваясь своим думам изредка бросая друг на друга тяжёлые взгляды из-под кустистых бровей, и кивками желая друг другу здоровья прежде, чем отпить подогретого пива. Затем, каждый отправлялся в свою комнату. Голдо -- к ожидавшей в его кровати молоденькой ещё, но уже высокой и статной графской служанке, которую почти насильно затащил к себе вскоре после возвращения, а затем успокоил обещаниями богатства, почёта и пива, которые прольются на неё как только он станет королём Золотых Холмов, после чего она преисполнилась к нему верности и самых нежных чувств быстрее, чем успели высохнуть её слёзы по утраченной невинности. Сепп -- в свою комнату, где его ожидали склянки с мазями, бутыльки с эликсирами и повязки с пропитками, составлявшие набор его неизменных лечебных процедур, которые он повторял дважды в день -- после пробуждения и перед сном. "Один год..."-- думал он пользуя себя лекарствами по заветам достопочтенного Мамеркуса каждый раз преисполняясь к нему благодарностью за науку и укоризной к себе за то, что не выучился большему, -- "...один год покоя и отдыха, в собственном доме, в окружении заботы и любви со стороны Кельды и Шамирам -- и я бы вновь преисполнился сил. Я ведь ещё молод и силён, мне нужно только отдохнуть и залечить свои раны. Познания Шамирам в алхимии мне в этом очень пригодятся..." Но прежде, чем это время настанет, Сеппу предстояло совершить два великих дела -- сокрушить Чёрного Барона и его армию гоблинов называемых Прихвостнями, а затем -- вывести из снегов остатки своего народа и привести их туда, где некогда стояло Большое Городище. "Конечно, есть вероятность того, что остров уже окажется кем-то занят. Когда я был там в последний раз, я едва не попался охотникам из племени вождя Дирка, но судя по тому, что я от них услышал -- их племя погрязло в междоусобице и вряд ли им было до освоения новых поселений, если оно вообще ещё существует. Если же всё-таки случится так, что остров будет захвачен до нас, то я смогу провести эскимосов через Лес туда, где было селение моего племени. Оно, конечно, гораздо меньше, хуже укреплено, не так выгодно расположено и наверняка от него уже почти ничего не осталось, но это всё же лучше, чем начинать на пустом месте." -- этот вариант Сеппу нравился меньше: всё-таки ему больше нравилось представлять себя вождём, сидящем у очага занаво отстроенного Большого Дома вождя Абеларда, чем в скромной хижине принадлежавшей некогда его отцу и деду, -- "Впрочем, о такой возможности развития событий старейшинам Греймуру, Рагни и Атли, равно как и остальным мужчинам-эскимосам, лучше не говорить до тех пор, пока мы не окажемся на месте и не увидим, что там и как. И самое главное -- держаться подальше от земель Республики. Ни при каких обстоятельствах не позволять никому из охотников и воинов уходить на Юг дальше, чем на сутки пути от селения племени..." -- думал Сепп засыпая, а воспоминания об этих именах и названиях, доносившиеся до него словно воспоминания из неимоверно далёкой прошлой жизни, вызывали в нём странную смесь чувств тепла и горечи.***
-- Уильям, сын мой, ты беспокоишь меня. -- Прошу прощения, Ваше Святейшество, чем же я мог огорчить вас? -- Ты плохо выглядишь. Бледность, воспалённые впалые глаза, синяки вокруг них и мешки под ними, эта отчётливо заметная худоба... ты теряешь в весе, сынок! Что сказала бы мама? -- Прошу прощения, Ваше Святейшество, посмею вам напомнить, что я не ваш сын, хотя вы безусловно являетесь моим духовным отцом и наставником, а сами вы никогда не были женаты, будучи, как и я, верны монашескому обету безбрачия. -- Вот как?! Ах, да... Так, о чём это я?.. -- Что же касается моего худобы и всего остального -- виной тому зима, отсутствие солнца, скудная пища и плохой сон. -- Да-да, верно, плохой сон... Скажи-ка, Уильям, а давно ли ты ходишь во сне? -- Простите, Ваше Святейшество, о чём вы? -- Вчера ночью я вышел ненадолго из своей кельи, то есть комнаты... а зачем собственно, я вышел-то? Ах, да, пописать я вышел! Вот... и как раз увидел, как ты проходишь мимо и поднимаешься по лестнице ведущей в башню, где расположены покои графини. Сам я слишком торопился по своим делам, но уверен, что её бдительные стражи тебя пробудили и прервали твою сомнамбулическую прогулку прежде, чем ты успел побеспокоить Её Сиятельство графиню или, не дай Бог, её невинное дитя? Могло очень неудобно получиться... -- Эм... не беспокойтесь, Ваше Святейшество! Я, э-э-э, был совершенно бодр и направлялся именно в покои графини, потому что... э-э-эм... потому что она сама попросила меня придти, потому что, видите ли... малыш! Малыш никак не мог уснуть и она прислала стражника, чтобы узнать -- не смогу ли я придти и прочитать над ним молитву, которая, конечно же, сразу его успокоила. Вот, э-э-эм-м-м... такое дела... как-то так, в общем. -- Ой, правда? Тогда всё понятно. Вот только что-то я не слышал плача младенца, обычно-то он на весь замок голосит... спросонья, наверное, внимания не обратил, эх, глухота старческая... -- Спросонья, Ваше Святейшество, не иначе. Всё так и было. -- Теперь-то понятно, почему ты не высыпаешься... и часто она тебя так... приглашает? -- Почти каждую ночь, Отче. Малыш уж больно беспокойно спит, а плачем может весь замок перебудить, как вам хорошо известно. -- Истинно так, может, пол замка. Всё это лишь ещё одно доказательство истинности нашей Веры и святости Матери Церкви... Ибо... ибо сказано в Писании... -- "Устами младенца вопиёт... вопиёт Истина..." -- Amen, Ваше Святейшество. Deus Vult. -- Воистину... Amen... сын мой... Deus... Vult... -- Ваше Святейшество... Ваше Святейшество, вы спите? -- ...***
-- Ну, и когда он об этом объявит? -- графиня Спрее лукаво улыбнулась Шамирам, когда та плюхнулась на диван рядом с ней, после примерки очередного шикарного платья. -- На твоёмь месьте, я би пазаботилясь об этам зярянее, пака онь не нащёл какую-нибуть пьричину пиридумять. -- заметила Юлия удобно пристроившаяся в кресле у камина с бокалом вина в одной руке и одной из драгоценных брошек графини в другой, которую рассматривала с видом знатока после того, как Шамирам примеряла её с новым платьем. "Так, просто посмотреть как они смотрятся вместе." -- свои драгоценности графиня и не думала раздаривать, в отличии от бесчисленных платьев, но примерять позволяла. -- Да ну что ты, он не такой! -- убеждённо возмутилась алхимичка, вызвав понимающие вздохи у обеих подруг и находившейся с ними горничной, которая изо всех сил старалась не напоминать о своём присутствии, надеясь, что про неё забудут и не прогонят, как-только разговор дойдёт до самого интересного, как это бывало обычно. -- Ах, дарагая мая, вьсе они не такие, пака не палучят то, чьто хатять. Он ведь ещё не палучил, м? -- невинно поинтересовалась Юлия, пряча что-то в карман. Все выжидающе уставились на Шамирам, которая сделав непроницаемое лицо сказала своим самым надменным, хорошо отрепетированным за время работы в алхимическом магазинчике голосом: -- Ой-ой, уж не хотите ли вы сказать, что этот коварный интриган и хитрый шпион обманул меня как наивную деревенскую пастушку? Ой-ой, что же мне теперь делать, как жить с позором бесчестья -- уйти в монастырь? -- а затем, видя, непонимающую улыбку графини, сосредоточенный прищур бывшей, как они искренне верили, воровки и глупую растерянную улыбку на физиономии горничной засмеялась: "Нет, не получил. Хотя мы и были близки к этому в первый момент, после наших обоюдных признаний, но всё ограничилось лишь пылкими объятиями и страстными поцелуями. "Всё-таки", -- она немного погрустнела, -- "его раны ещё дают о себе знать и я тогда, в порыве страсти, сделала ему очень больно, сама того не желая. Хотя это, наверное, и к лучшему. Ведь иначе мы бы наверняка..." -- она сделала вид, что сконфузилась и не договорила. -- Знаем мы, чего бы вы тогда "наверняка". -- хихикнула графиня. Все, включая горничную, захихикали. -- Запомьни. До сьвадьбы -- ни-ни... -- поучительным тоном начала Юлия с таким видом, будто читала лекцию с кафедры. -- Верно, -- согласилась с ней Её Сиятельство -- Сперва официальная публичная помолвка. -- З-затем -- с-свадьба... -- воспользовавшись недолгой паузой вставила робко горничная не в силах больше молчать. -- Верно, -- снова согласилась графиня снисходительным тоном, не удостоив, впрочем, горничную взгляда. -- И толька затем -- официяльняя коньсумация* бьрака в присутьсьтьвии уважаемых сьвидетелей из чисьла досьтойнейших мужьчин и женьщин вашега обьщесьтьва. -- подытожила Юлия. -- "Консумация"? Свидетели?!" -- перепугалась Шамирам -- Но мы же не королевские особы!.. -- она бросила испуганный взгляд на графиню ища у ней поддержки. -- Не волнуйся, моя милая, ты совершено права. Видишь ли, Юлия, в нашей стране публичная консумация в первую брачную ночь совершается лишь при заключении союза с представителем королевской крови. Дабы подтвердить право наследования его будущих потомков. -- У нас, в Рубории, эта пьраисьходит с теми же целями, но толька пьри закьлючении бьрака с учасьтием любого сьвабодьнаго челавека имеющега собьсьтьвеньносьть. -- высокомерно уведомила Юлия. -- Сочувствую невестам Рубории. -- деликатно сказала графиня. -- Так значит, Юлия, и ты тоже прошла через такое... обряд? -- не смогла сдержать любопытство Шамирам. -- Я никагьда не биля замужем. -- последовал ответ, -- я била наложьницей моего гасьпадина, а не законьной жиной. Мой атец пьроста пьродал меня ему, как карову, чьтобы засьлужить бьлагоськьлоньносьть вельможи... -- Да, к сожалению у нас подобное тоже случается. Такова наша женская доля. -- несколько притворно вздохнула леди Спрее. -- Кьсьтати, о "женьской доли"... -- Юлия не позволила перехватить у себя инициативу и продолжила задавать повестку разговора -- Ти уже нашла, с кем подьготовиться к перьвой бьрачьной ночи, падруга? -- Я думала вы мне поможете, ну, то есть ты, Её Светлость и... -- она неуверенно повернулась в сторону горничной, пытаясь припомнить её имя, но прежде чем та, успела собраться с духом, чтобы его ей напомнить Юлия снова заговорила: -- Я гаварю не о том, кьто подерьжить тьвои юбьки в туалети или пьрикажеть сьлужанькам попьравить тебе сьвадебьную пьричёську, а о том, кьто поможет тебе подьгатовить тьвоё тело к бьрачьному ложу. -- Что ты имеешь в виду? -- удивилась Шамирам, так же, как и графиня, чьи брови озадаченно взлетели наверх. -- Ну, не пьритьворяйся наивьной пасьтушькой, -- снисходительно заулыбалась воровка, -- ти же не хочишь, чьто бы выша перьвая Ночь Любьви на супьружеськом ложе била исьпорьчена тьвоими сьлезами, сопьлями, неумесьтьными пьросьбами быть "по-нежьнее" и пятьнами кьрови на пьросьтине по утьру? Значить, как и любая мудьрая девушька ты дольжьна заранее подыськать кого-то, кьто пьриметь на себя эту не самую пьриятьную обязаньность. Шамирам, графиня и горничная ошарашенно молчали. -- Чьто? -- удивилась Юлия, -- в вашей сьтьране и такога обычая нет? -- Нет. -- хором ответили все трое. -- А у вас, значит -- есть? -- осторожно поинтересовалась графиня. -- Конечьно. -- последовал высокомерный ответ, -- В абычае нашега народа, чьтобы жених и невесьта позьнали вьсю сьладосьть любьви Перьвой Ночи ничем её не омьрачая. -- И что, каждая невеста в Рубории перед свадьбой находит какого-то постороннего мужчину, чтобы... -- Шамирам не знала, как по-деликатнее сформулировать вопрос в присутствии графини, которой на самом деле было настолько интересно, что она предпочла бы даже максимально прямую и грубую формулировку, лишь бы поскорее услышать ответ, хоть она и не показывала виду, сохраняя на лице выражение холодного достоинства. -- Конечьна же нет. Как может парядочьная девушька отьдавать сьвоё юное, невиньное тело в похотьливые руки какого-то "посьтороньнего мужика"? Эта пачётьная обязаньносьть вьсегьда ложиться на отьца невесьты или, в сьлучае отьсутьсьтьвия такавого, на её сьтарьшего родьсьтьвеньника мужьського пола -- бьрата, дядю, деда, иногьда пьрадеда... Горничная тихонько хрюкнула, словно молочный поросёнок увидевший нож мясника и тихо спросила: "А если таковые отсутствуют?" Все посмотрели на неё, от чего несчастная сжалась в комок и втянула шею, как черепашка. "Вь такомь сьлучае на помощь пьриходять родьсьтьвеньники жениха -- бьрать, дядя, дедь, иногьда пьрадедь..." -- последовал ответ. -- Что ж, однако у нас здесь, в хранимом Господом Богом Королевстве Гринвейл -- такого обычая нет... к сожалению или к счастью. И потому эту почётную обязанность придётся исполнить самому жениху. -- прервала повисшее молчание графиня, прежде, чем Шамирам успела придти в себя от услышанного. И затем продолжила не давая Юлии возможности вновь открыть рот и поведать им о каком-нибудь ещё красивом и древнем обычае Рубории, -- Сосредоточимся на главном. А главное сейчас -- твоя официальная публичная помолвка, моя милая. -- Но, я же не могу потребовать от него... он может неправильно понять... и... или... -- залепетала алхимичка. -- Не волнуйся, моя милая, ответь мне только на один вопрос: он брал с тебя слово, что ты никому не расскажешь о его предложении? Вы не договорились между собой держать это в тайне? -- Нет, такого уговора не было. -- Прекрасно. В таком случая я всё устрою. Нашему сонному замку в эти тяжёлые времена не помешает небольшой праздник. -- Вы? Правда? Ваша Светлость!.. -- Конечно, моя дорогая, ни о чём не волнуйся. От тебя теперь требуется только одно -- самое важное. -- Что же это? -- Продолжать примерять мои платья до тех пор, пока мы не подберём тебе самое подходящее из всех, которое ты и наденешь в день помолвки. Чтобы у твоего Рандольфа челюсть отвисла до колен и штаны спереди лопнули, когда он тебя в нём увидит! -- Ах, ваша Светлость, спасибо вам! -- Ну полно-полно, дорогая, ты же меня так задушишь, клянусь, ей-Богу!..***
Рандольф, как всегда беззвучно, вышел из тени, словно сам был её частью отделившейся от целого, подобно капле воды вытекшей из лужи по некрутому скату. Двигаясь задом наперёд пару шагов он привычно убедился, что позади него никого нет, развернулся и нос к носу столкнулся с сэром Уильямом, который с любопытством наблюдал за происходящим, поджидая у двери в комнату Рандольфа. -- Теряю хватку. -- печально улыбнулся бывший шпион Гренвилля. -- Надо поговорить. -- серьёзно сказал рыцарь. -- Милости прошу, в моё скромное прибежище. -- Рандольф деликатно открыл дверь приглашая войти знатного гостя. -- Благодарю. -- паладин так быстро прошёл мимо хозяина, что его плащ трепыхнулся, как крылья огромной летучей мыши. -- Я внимательно вас... -- Меня беспокоит Его Святейшество, понтифик Пендальф. -- нетерпеливо прервал его Уильям. -- Беспокоит? И что же именно вам... -- Состояние его здоровья явно ухудшается. -- в поспешности рыцаря чувствовалось нетерпение. -- Он болен? -- Прежде всего я имею в виду его... умственные силы. Рандольф было задумался, пытаясь припомнить не было ли в поведении понтифика чего-то, что он мог бы счесть за признаки подобного. Но прежде, чем он вновь открыл рот сэр Уильям вновь заговорил опережая уточняющие вопросы: "Перед тем, как предстать перед всеми, он укрепляет свой дух, разум и тело магией, а так же снадобьями, которые сам себе готовит, не доверяя того ни Шамирам, ни Сеппу. Опасаясь, что однажды он позабудет рецепты, он заготовил их в прок, а так же записал рецепты и доверил их мне, чтобы в случае чего, я мог напомнить ему о них и не позволить им быть утерянными в виду забывчивости присущей его почтенному возрасту. Однако, в последнее время они приносят всё меньше эффекта, а длительности их действия едва хватает на то, чтобы позволить ему сохранять внимание на время наших собраний. Он очень быстро устаёт и теряет нить рассуждения." "Ты хочешь сказать, что..." -- начал было Раньдольф, но рыцарь опять не дал ему закончить: -- Я опасаюсь, что к тому моменту, когда мы начнём приводить в исполнение наш план освобождения королевства, от сил Тьмы, Его Святейшества с нами может уже не быть. По крайней мере в качестве боевой единицы. А ведь наш план во многом завязан именно на его магических талантах. -- А как же ваши магические таланты? Я слышал, что... -- Безусловно, я приложу все усилия и навыки, но мои достижения и близко нельзя сравнить с Могуществом Его Святейшества. Моих может не хватить. -- И что вы предл... -- Нам нужно торопиться. Мы должны ускорить реализацию плана. -- Но ведь это же зависит не от нас, а от того, как скоро... -- Значит, мы должны помочь ему с этим. Сэр Уильям вновь прервал установившееся молчание прежде, чем Рандольфы успел открыть рот: -- Да, я понимаю, как это звучит. Да, это можно расценивать как предательство. Но с другой стороны, учитывая наши конечные цели -- это должно расцениваться как ещё одна ловушка, в которую мы заманиваем нашего Врага, чтобы он оказался в главной ловушке. Ловушка внутри ловушки. Хитрый План Паладина, "ХПП", так сказать. -- Иными словами, вы предлагаете ускорить процесс. То есть -- намеренно выдать Врагу место нахождение нашего сюзерена, Его Королевского Величества, короля Громгарда? И как же мы это сделаем? -- "Мы"? Это сделаешь ты. -- Но... как же я?.. -- Ты же у нас Министр Тайных Операций, вот и придумай.***
Рандольфа обдало ветерком от захлопнутой перед его носом двери. Быстрые шаги сэра Уильяма стихли вдали. "Отлично. Теперь у меня есть самоубийственная миссия, в случае успеха которой, я стану предателем, а в случае неудачи -- покойником, что в сущности -- одно и тоже." -- он тяжело опустился на край кровати и вздохнул, -- "Ладно, Рандольф, соберись старина. В первый раз, что ли? В конце концов, если Уильям прав и здоровье понтифика так стремительно ухудшается, то действительно нужно что-то предпринять. И если подумать, то идея рыцаря не самая плохая. Собственно, я даже затрудняюсь придумать что-то другое. Эх, а ведь я только собрался жениться..." Он не раздеваясь повалился на кровать и почти сразу уснул, успев подумать на последок -- "И интересно бы знать, куда это так торопился сэр рыцарь, даже во время обсуждения заговора с королевским шпионом?.." Сэр рыцарь быстрым шагом шёл, а вернее почти бежал по коридорам замка направляясь к своим покоям, неподалёку от которых ему на пути попалась Её Сиятельство графиня Спрее, делавшая вид, что просто прогуливается не смотря на столь поздний час. -- О, сэр Уильям! Какая неожиданная, приятная встреча! Я всегда рада вас видеть. Быть может вы согласитесь проследовать в мои покои на чашечку... -- Прошу прощения, Ваше Сиятельство, но я тороплюсь по крайне важному дело. Доброго вам вечера и спокойной ночи. Легат понтифика пронёсся мимо опешившей вдовы не сбавляя шага и едва удостоив её взглядом, не снизойдя даже до того, чтобы поприветствовать её хотя бы формально-вежливым кивком головы. Быстро преодолев оставшееся расстояние до своей двери, он вбежал в свою комнату, обдавшую его зимней прохладой исходившей от приоткрытого окна, задёрнутого лишь колыхавшимися от сквозняка тяжёлыми бархатными шторами, быстро запер дверь на засов и на ходу срывая с себя плащ и дублет, чуть задержавшись сбрасывая сапоги, и сипло хрипя от нетерпения бросился к своей постели, по пути избавляясь от остальной одежды.II
Его Святейшество понтифик Пендальф завершил последние приготовления к ритуалу. Затем, на всякий случай отпил из фляжки эликсир собственного приготовления, к которому в последнее время прибегал всё чаще и прочитал укрепляющее заклинание. Затем, убедившись, что дверь в комнату задёжно заперта, он приступил. Посох старого колдуна очертил в воздухе небольшой круг, контуры которого остались очерченными, как если бы он провёл кистью с белой краской по листу бумаги, а не деревянной палкой по воздуху. "Ну же, давай, ответь мне уже..." Контуры круга начали бледнеть и осыпаться. Понтифик уже собрался смириться с очередной неудачей, как вдруг круг обрёл чёткость, а пространство внутри него потемнело, а затем из темноты проступил силуэт, чьи черты вскоре приобрели чёткость и узнаваемый облик древнего друга. -- Ваше Величество! Оберон, мой старый друг! Как я рад тебя видеть! -- радосто приветствовал явившуюся проекцию понтифик, воспрянув духом. -- Боюсь, мой друг, я не могу разделить твою радость от нашей встречи. Ты знаешь, почему. -- Силы покидают меня, Ваше Величество. Мне не достало бы их для того, чтобы вновь проделать настолько длинный и опасный сейчас путь до вашего дворца, чтобы поприветствовать вас лично, как положено и обратиться со своими словами лицом к лицу. Но моих магических сил ещё вполне достаточно, чтобы ненадолго связаться с тобой, пусть и столь дерзким способом. -- Чрезвычайно дерзким, Пендальф. При других обстоятельствах я бы не потерпел такого пренебрежения, как отказ от просьбы личной аудиенции... "Ох уж эти эльфы с их дурацкими церемониями. Будучи самыми искусными магами на земле они продолжают цепляться за свои древние традиции, требующие обращения к королю исключительно через личную встречу..." -- раздражённо думал про себя старик, пока Его Королевское Величество Оберон Туманный, король Иллириума выказывал ему своё королевское неудовольствие. -- Тем больше моя благодарность, Оберон, что ты снизошёл до моей старческой немощи и позволил с тобой говорить. -- Я удивлён, что ты один, Пендальф. А где же король Громгард? Разве он не должен присутствовать на переговорах Высочайшего уровня? -- Его Величество тяжко болен. Я буду говорить от его имени. -- И насколько же он тяжко болен? И чем, позволь узнать, какой именно хворью? -- Боюсь, что наш король попросту обезумел, -- напрямую заявил Пендальф, -- он начисто утратил разум, Оберон. Теперь это просто сумасшедший старик, которого мы держим запертым в его комнате и которого приходится кормить с рук, как маленького ребёнка. -- Да... старость -- не радость... -- Скорее его душа не вынесла всех обрушившихся разом на него бед. -- На нас тут, знаешь ли, тоже беды обрушились, разом. Однако посмотри -- вот он, Я! Гномы-захватчики изгнаны из наших земель, их король вместе с другими военными преступниками предан справедливому и беспристрастному суду за свои преступления. Даже мерзкие гоблины не беспокоят нас своими набегами, в последнее время! -- А если побеспокоят? -- вкрадчиво поинтересовался колдун, -- Да ещё и одновременно с гномами? Сможет ли Иллириум вновь выстоять сражаясь на два фронта? Переживёт ли повторный удар судьбы? -- Если гоблины вернутся -- то они вернутся и в земли гномов. И им тоже придётся сражаться на два фронта. -- Да, но ты же знаешь -- гномы неприхотливы и довольно равнодушно относятся к разрушениям своих крепостей, с муравьиным упорством сразу же восстанавливая всё и настраивая сверху. А захват Священной Горы, со всеми сокрытыми в её недрах ресурсами, стал бы для них призом, перевесившим любые убытки. -- Это правда. Но всё же я думаю, что они не смогут так скоро собрать новые силы для вторжения и кроме того, теперь, когда они остались без короля и утратили единоначалие они неизбежно погрязнут во внутренней вражде и борьба за престол... -- Оберон внезапно осёкся и прищурившись внимательно посмотрел на Пендальфы, который изобразил на лице виноватое выражение и извиняющуюся улыбку, -- Ты! Ты заранее это продумал! Поэтому ты так настаивал на выкупе крон-принца Голдо! Чтобы теперь иметь возможность шантажировать меня его возвращением в Золотые Холмы, где он будучи единственным законным претендентом на трон неизбежно захочет отомстить за отца! Для этого ты его выменял?! Я прикажу вытянуть душу из того командира, который вёл переговоры и дал на это согласие! Я ещё тогда пришёл в бешенство от этой сделке, но уже не мог ничего изменить, так как всё было сделано, но я и подумать не мог, какие далёкие цели ты преследуешь!.. -- Я бы хотел заметить, -- осторожно заговорил Пендальф, когда поток гневных изъявлений Оберона немного утих, -- что желания крон-принца Голдо здесь будут ни при чём. Он будет вынужден мстить за отца, Его Величество Короля Голдерсса, по вполне политическим причинам -- отказ от кровной мести подвергнет сомнению его притязания на моральное право занимать трон Золотых Холмов. Ох уж эти гномы с их дурацкими обычаями. Будучи самыми искусными рудокопами, кузнецами и пивоварами на земле они продолжают цепляться за свои архаичные традиции! Не правда ли? -- Воистину. -- даже пребывая в ярости король Оберон не мог не согласиться с обоснованной критикой гномов. -- Моё предложение таково. -- перешёл непосредственно к делу понтифик, -- Мы готовы выдать тебе Его Королевское Высочество крон-принца Голдо Голдерссона, как военного преступника на справедливый суд, при соблюдении двух условий. -- Так-так, и каких же? -- заинтересовался король эльфов. -- Во-первых, факт его пребывания под нашей защитой и его последующей передачи к вам должен быть сохранён в глубочайшей тайне ото всех и в особенности от гномов. Публично будет объявлено, что вы захватили его после того, как он отказавшись от политического убежища в Королевстве Гринвейл попытался тайком пробраться через леса Иллириума, чтобы вернуться в Золотые Холмы, в процессе чего и был вами схвачен. -- Что ж, вполне приемлемо. Что дальше? -- Во-вторых, ты лично явишься во главе отряда своих отборных воинов для участия в нападении на Башню, служащую прибежищем Владыки Зла, направляющего Гоблинов на наши земли и всеми своими магическими силами поспособствуешь нашей победе над ним, дабы навсегда истребить это Зло в нашем мире. -- Ты просишь о военном союзе между Гринвейлом и Иллириумум? -- Нет, поскольку это наложило бы взаимные союзнические обязательства как на вас, так и на нас, а ни вы, ни мы сейчас были бы не в состоянии исполнять их надлежащим образом. Я прошу лишь о единоразовом участи Вашего Величества. -- Но зачем нужен именно я? Я бы мог направить отряд воинов-магов... -- Боюсь, что нужен именно ты, Оберон. Именно ты и я, а так же мой ученик сэр Уильям и отряд твоих лучших воинов-магов. -- Значит, основная ставка в битве будет сделана на магию. -- Именно так. От нашего разведчика, сумевшего побывать в Башне и вернуться живым, мы знаем, что её Владыка располагает не только бесчисленными полчищами гоблинов, но и сам является могущественным колдуном-чернокнижником. -- Хм... Это много объясняет... И каким же образом вы намерены его одолеть, пусть даже и с помощью магии эльфов? -- У нас есть План. "Вы хотели меня видеть, Ваше Сиятельство?" -- Рандольф церемонно поклонился графине, изящно восседавшей перед ним на высоком драпированном стуле с мягкими подлокотниками, в центре одной из комнат её башни. Графиня была великолепна. Даже Рандольфу, привыкшему незаметно вращаться в обществе дворян и сопровождавших их благородных дам, не доводилось видеть женщину отличавшуюся столько прелестными чертами лица, фигуру волновавшую воображение столь совершенными формами,и наконец -- леди, обладавшую такой же изысканной, сколь и естественной благородной и благовоспитанной женственностью, отличавшей каждое её движение и слово. Конечно же, его милая Шамирам была прекрасна, но её красота была более простой и скромной, сравнимая с невинной прелестью полевого цветка растущего в горшке на окне под тщательным уходом и заботой юной хозяйки не забывающей поливать его каждое утро. Графиню Спрее же можно было сравнить с прекрасной розой из королевского сада, находящуюся под непрерывной опекой лучших садовников Гринвейла, тщательно взращенную на наилучшайших удобрениях из отборнейшего навоза. И даже чёрное траурное платье вдовы -- с пышными кринолиновыми юбками, тугим корсетом подчёркивающим осиную талию и придающим высокой графине утончённую миниатюрность, и целомудренно скромным декольте из под которого изо всех сил пытался прорваться объёмный, высокий бюст, что наоборот производило ещё большее впечатление, чем если бы его содержимое было почти полностью выставлено на показ по дворцовой моде Хэйвенспика -- казалось ещё больше красило её. "Соперничать с ней могла бы разве что юная леди Герда." -- Рандольф сглотнул. -- Как мне стало известно, ты, мессер Рандольф, недавно осмелился просить руки и сердца моей дорогой подруги -- девицы Шамирам, находящейся сейчас под моей опекой и защитой. -- Это правда, Ваше Сиятельство. И смею вас заверить, что мною со всей ответственностью преследуются лишь самые искренние и благородные цели. -- Рада это слышать. Однако, прошло уже больше двух недель, а никакого публичного заявления, как это принято в приличном обществе, до сих пор не последовало. -- Публичного заявления?.. -- Конечно же должна состояться официальная церемония объявления помолвки в присутствии всех достойных людей находящихся сейчас в моём замке. Это само собой разумеется. -- Эм, да, Ваше Сиятельства, разумеется, само собой, но конечно же я не будучи представителем дворянского сословия не осмеливался и просить о подобной чести... -- И правильно делал, что не осмеливался. Но ты же не будещь спорить с тем, что наша дорогая Шамирам в полной мере заслуживает хотя бы того немногого, что мы можем ей дать здесь и сейчас? В конце концов -- она стала для меня дорогой подругой, а для тебя -- той, кому ты обязан сохранением жизни. Итак, я уже отдала все необходимые распоряжения слугам. -- Конечно же, всё именно так, как вы говорите, Ваша Светлость. Я полностью согласен и от всей души вам благодарен. -- Не стоит благодарности. Примерно через неделю всё будет готово. -- Через неделю, так скоро?! Тонкие брови графини удивлённо поползли наверх. -- У тебя есть возражения или ты бы предпочёл поторопить меня? -- Эм, нет, конечно же нет, Ваше Сиятельство. Как вам будет угодно. "То есть у меня есть примерно неделя, чтобы выполнить поручение Уильяма, а затем -- день или два до того, как всё придёт в движение, если наш Враг клюнет на уловку. Как же всё невовремя-то... Стоило мне заняться устроением личной жизни, как она тут же начала мешать службе, а стоило у меня появиться служебному заданию, как оно тут же стало мешать личной жизни. Зараза... И ведь я не могу отказаться ни от помолвки, теперь, когда этим занялась сама графиня, ни от задания Уильяма, раз дела понтифика настолько плохи." -- Тебя терзают какие-то смутные сомнения? -- Нет-нет, что вы, Ваше Сиятельство. -- Прекрасно. И чтобы за это время не наделали глупостей, детишки, Шамирам эту неделю поживёт у меня в башне, рядом с моими покоями. Все приличия должны быть соблюдены, не так ли? А то по замку поползут непристойные слухи, если вас будут через чур часто видеть вместе. -- Как вам будет угодно, графиня. -- Прекрасно. Теперь же иди в покои графа и раздевайся... -- П-простите, В-ваше С-сиятельство, ч-что?! Взгляд Рандольфа зайцем заметался между дверью ведущей в графскую спальню и талией графини. -- Узнаешь "что", если впредь воздержишься от того, чтобы меня перебивать, нахал. -- Ох, простите, ваше Сиятельство, клянусь вам -- этого не повторится. -- Надеюсь. А теперь -- ступай в покои моего почившего супруга, да прибудет он в Царствии Небесном, снимай свою одежду и подбери себе что-нибудь из его гардероба. Ты ведь должен будешь выглядеть как подобает, во время церемонии помолвки. Можешь считать это моим предсвадебным подарком. -- Не смею даже и благодарить вас, за столь широкий жест щедрости. -- выдохнул Рандольф с облегчением и некоторой долей разочарования в голосе. -- Посмей. Позволяю. -- снисходительно улыбнулась графиня. -- От всей души искреннейше, нижайше и покорнейше благодарю Вас, Ваше Сиятельство, Благородная графиня, Прекрасная леди Спрее... -- Рандольф расшаркался зайдясь в самом изысканном, многоуровневом и сложном поклоне, на который только был способен. -- Ну, полно-те. Ступай, ступай. Чёрный Барон сидел с книжкой, закинув ногу на ногу, у жарко пылавшего огромного камина в своих покоях, покачиваясь в кресле качалке. Из одежды на нём были только шёлковый алый халат в тёмно-красную полоску, тёплые домашние тапочки в виде кошачьих лап и надетый на голову шипастый чёрный шлем. Рядом на столике стояла кружка с горячим бульоном и тарелка с печеньками. Позади, на огромной кровати под балдахином, на измятой простыне и под скомканным одеялом, едва прикрывавшем обнажённое тело, спала леди Герда. За окном медленно шёл редкий снег. Тихое, едва слышимое посапывание девушки и потрескивание дров в камине, бывшие единственными звуками заполнявшими покои Владыки Тьмы заглушило шипение, раздавшееся внутри магического шлема, после чего послышался трескучий голос Гнарла: "Прошу прощение за беспокойство, Владыка! Вы не спите? У меня для вас новости необычайной важности!" В первый момент Барон хотел снять шлем и сделать вид, что ничего не слышал, но он усилием воли заставил себя отказаться от этой заманчивой мысли. Вздохнув, он неспеша отложил книгу на столик и отгоняя от себя вялость уселся в кресле повыше и поудобнее. -- Что там ещё случилось, Гнарл? Опять насмерть часовые позамерзали? Я же говорил ставить их в паре с Красными, чтоб согревались. -- Это было исполнено, Владыка. Все патрули получили усиление из Красных. Правда теперь вокруг башни слякоть непролазная, от растаявшего из-за Красных снега. Этак скоро наши патрульные тонуть начнут, хе-хе-хе! -- Тогда добавь в патрули ещё и Синих, пусть откачивают утонувших. Всё, отстань от меня, дай отдохнуть. -- Прошу прощения, Господин, но я так и не сказал вам главного. -- Только не говори, что опять нужны деньги. На что на этот раз? День Рождения Смертиса отмечаете или его День Смерти? Или что там у него?.. Или прихвостням вдруг срочно понадобилась джакузи в Плодильню? Ну, давай, выкладывай, как есть. -- Я, честно говоря, и сам уже не помню, Повелитель, когда у Смертиса День Рождения, когда День Смерти... и были ли они у него вообще. Но если прикажете -- я могу немедленно узнать и отпразднуем! И кстати, на счёт джакузи в Плодильне, Владыка, смею заметить, что это не такая уж и плохая иде... -- Вот и приказываю, давай, иди-ка к Смертису и всё разузнай. И завтра мне расскажешь. Только сильно не надирайтесь там. А то у тебя опять голова неделю болеть будет. -- Всему виной тот мерзкий вонючий предатель-шпион, Господин! Это из-за его удара... -- Да-да-да-да-да, помню-помню. Всё, не начинай опять. -- Как прикажете, Повелитель. Повелитель, я... -- Слушай, Гнарл! -- Да, Господин? -- Прикажи-как Красным приготовить мне ванную. Хочу расслабиться и кости погреть. -- Сию же минуту, Надежда Зла, но прежде позвольте мне всё же сообщить вам последние новости. -- Ну, выкладывай уже, что там у тебя? -- Проситель, Господин. Вот только на тот раз... -- Да провались оно пропадом! Сколько раз я говорил?! -- Гнать всех попрошаек ссаными тряпками! -- Смею напомнить, Повелитель, что в мудрости своей, вы так же велели мне внимательно их всех выслушивать, прежде, чем гнать ссаными тряпками. Что я и сделал. -- И что же ты выслушал, на этот раз? Очередные жалобы крестьян на неурожайную осень из-за которой им теперь нечего жрать, недовольство горожан налогами или Хэйвенспикские шлюхи забастовку объявили, как в прошлый раз, из-за того, видите ли, что прихвостней в городе слишком много и они не успевают обслуживать их всех? -- Хе-хе-хе-хе-хе... не совсем, Господин. Очередным просителем смиренно приползшим к ногам одного из ваших патрулей в Хэйвенспике действительно оказался крестьянин из Спрее... -- Хм... Из Спрее, говоришь? Интересно, учитывая, что мы не контролируем это графство. Пока что. И что у него за просьба? -- Не просьба, Господин, а сведения, которые он хотел бы передать нам за вознаграждение. -- И что же это за сведения такие? -- раздражённо поинтересовался Чёрный Барон. Сзади заворочалась разбуженная Герда. -- Сведения якобы касающиеся места нахождения вашего брата, беглого короля Громгарда. Владыка Башни влетел в тронный зал громыхая плохо закреплёнными в спешке пластинами доспехов. "Гнарл!" -- рявкнул он быстрым шагом направляясь к трону. "Я здесь, Владыка!" -- старейшина засеменил рядом с ним, едва поспевая. Барон с лязгом опустился на трон. "Тащи его сюда, живо!" -- громыхнуло из под шлема. -- Где он? -- В пыточной, Господин, как вы и приказали. -- Ну так веди его сюда! -- Боюсь, что Гиблет немного перестарался, Ваша Злобность... Но уверяю -- мы успели вытянуть из него всю ценную информацию прежде, чем вытянули душу, хе-хе-хе... -- Клянусь, если после того, как ты сообщишь мне эту информацию у меня возникнут вопросы, на которые теперь некому ответить -- ты сам займёшь его место на дыбе. -- С радостью, Владыка! Чёрный Барон уставился на Гнарла, глядевшего в глазные прорези его чёрного шлема со светящейся в глазах щенячьей преданностью, не до конца понимая, как на это отреагировать. Затем, немного успокоившись, приказал: "Ну, излагай. Что удалось узнать?" Гнарл неспеша, торжественно вышел на площадку перед троном, церемонно поклонился и откашлялся. "Во имя Иного Мира, Гнарл, хватит тянуть время, давай уже, говори!" -- барон начинал окончательно терять терпения. "По словам допрошенного, он, выпивая на постоялом дворе в деревне Спрее, волею судьбы оказался за одним столом с кем-то из низовых обывателей одноимённого замка, который будучи в изрядном подпитии проболтался, что именно в замке Спрее нашёл убежище бывший король Громгард. И более того -- он пребывает в состоянии постоянного помешательства, иными словами -- окончательно спятил, хе-хе-хе-хе-хе... И кроме того, по его словам выходит, что и предводитель полуросликов Мэлвин -- так же находится в заточении в подземельях этого замка!.." -- Гнарл вещал с видом оратора произносящего речь перед народным собранием. Очевидно, он очень гордился тем, что лично может сообщить своему Господину столь ценные сведения. "Поди и крестьянина того специально приказал запытать вусмерть, чтобы лично мне всё рассказать. И за одно не платить ему вознаграждение." -- подумал Чёрный Барон, а затем сказал: -- Да плевать мне на Мэлвина. Но если Громгард действительно в Спрее -- то это шанс, которого нельзя упускать. Окажись он в Нордберге -- достать его будет гораздо труднее, если не невозможно. -- Согласен, Повелитель. Прикажете готовить поход на Спрее, как только растает снег? -- Прикажу готовить поход на Спрее немедленно. Пойдём прямо по снегу. Красные протопят путь Бурым и Зелёным, а Синие пойдут в конце, на всякий случай. Даю два дня на подготовку. Исполнять.III
День помолвки настал. Все обыватели замка получили письменные, собственной руки Её Сиятельства графини Спрее, извещения с приглашением собраться в большом зале к означенному времени -- "...в ознаменование события столь же неожиданного, сколь и приятного, кои такая редкость в сии мрачные дни. -- что именно это было за событие -- не уточнялось. Слугам было велено явиться в приказном порядке. Шамирам стояла перед большим ростовым зеркалом в покоях графини, на специальной подставка, в то время, как две швеи делали последние стежки и закалывали последние булавки на её платье, подаренном ей графиней в качестве очередного, на этот раз предсвадебного, подарка. Платье было великолепно: из тёмно-синего переливающегося шёлка, с перемежающейся вышивкой золотой и серебряной нитью, с обнажёнными плечами, тугим корсетом, сводящим с ума декольте, высокими перчатками той же ткани и узоров, и пышными кринолиновыми юбками. Иными словами -- типичный образец гардероба Её Светлости. Шамирам, с волосами искусно собранными и завитыми, колдовавшими над ними горничными, в высокую причёску, которую венчала одолженная хозяйкой замка драгоценная диадемка -- была неотразима. "Ты неотразима, Шамирам." -- похвалила графиня довольная тем,что она видела. Уверяю -- твой Рандольф падёт к твоим ногам, а вслед за ним и все остальные наши мужчины, включая Его Старейшество понтифика. "Ох, клянусь вам, Ваше Сиятельство, мне будет достаточно и одного лишь моего Рандольфа!" -- весело засмеялась алхимичка краснея. "Асьтальных мы возьмёмь на себя." -- побещала Юлия, сидевшая в кресле неподалёку от камина. Графиня, не одобрявшая Юлию, но терпевшая её ради Шамирам, с которой они обе дружили, недовольно скривила губы, но ничего не сказала, сочтя любой ответ воровке ниже своего достоинства. -- Ну, что там, скоро? Все должно быть уже собрались. Невежливо будет заставлять их ждать. -- Всё уже готово, Ваше Сиятельство. Вот, извольте видеть. -- горничные и швеи расступились, чтобы открыть взору хозяйки результат свои трудов. -- Прекрасно. Шамирам, ты изумительна! Вы молодцы, девочки. -- одобрила вдова. -- Всё благодаря вам, Ваше Сиятельство! Право слово -- не знаю даже, когда, как и чем я могу вас отблагодарить за всё добро, что вы для нас сделали! -- Шамирам подошла к графине и присела у её ног взяв за руки. -- А я, вот, знаю. -- Хитро улыбнулась та. -- Только скажите, Ваше Сиятельство! -- Пригласите меня на крещение вашего первенца, в качестве крёстной. -- Конечно же! Конечно, Ваше Сиятельство! Кого же ещё, как ни вас!? -- последовал восторженный ответ. -- Уж точьна не меня. -- фыркнула Юлия, относившаяся к любым обычаям, традициям и религии Гринвейла с нескрываемым пренебрежением. -- Только представь. Венчать вас будет лично Его Святейшество понтифик. Крёстной матерью вашего первенца будет сама Её Сиятельство графиня Спрее. При таком почине, не удивлюсь, если женихом вашей будущей дочери окажется какой-нибудь маркиз, а то и принц! -- Я не могу поверить, что всё это происходит со мной. Вокруг творятся такие ужасы, королевство пало, но я -- словно бы попала в сказку... -- шептала Шамирам целуя руки графине. -- Сказки -- это для крестьян. Твоя жизнь будет рыцарским романом, моя дорогая! И обязательно со счастливым концом. Ну что же, идёмте. Нечего больше ждать. Вперёд, Шамирам, на встречу твоему счастливому будущему! Они не шли, а почти летели по коридором замка, весело смеясь и путаясь в юбках. Впереди -- графиня под правую руку с Шамирам, слева, чуть позади -- Юлия, со снисходительно-самодовольным выражением лица. А за ними две швеи и две горничные, которые почти бежали чтобы поспевать за дамами, набегу поправляя им причёски и юбки. Они остановились только перед дверями ведущими из Восточного крыла Замка в Большой Зал -- раскрасневшиеся, запыхавшиеся и от того ещё более прекрасные. Из-за дверей приглушённо доносились возбуждённые голоса мужчин. -- Они наверное уже в нетерпении. -- довольно заметила графиня. -- Н-наверняка уже п-пытают несчастного Р-рандольфа, зачем их т-там всех собрали. М-моего Рандольфа, в его новом к-костюме, за который мы тоже должны быть вам благодарны, В-ваше Сиятельство. -- Голос Шамирам дрожал от волнения. Ей казалось, что она упадёт в обморок от счастья и волнения, как только переступит порог большого зала. -- Ах, оставь, моя дорогая. Ну же, давай. Иди, лети на крыльях любви к своему избраннику. -- даже графиня заметно разволновалась. -- Обещаю, чьто есьли он тебя подьведёть, я сьделаю так, чьто он никогьда больше не заиньтересуеться ни одьной девушькай. -- ободряюще пообещала Юлия, многозначительно положив руку на рукоятку изысканного кинжала, который всегда носила на поясе. "Девочки!" -- скомандовала графиня и горничные немедленно открыли двери перед Шамирам, которая набрав в грудь воздуха и сдунув упавший на глаза локон, уверенно шагнула в зал, на встречу своей судьбе. Некоторое время назад, незадолго до того, как девушки покинули покои графини, нарядный Рандольф вошёл в Большой Зал замка Спрее и обнаружил, что он прибыл не первым. За столом, напротив друг друга, с багровыми от напряжения лицами сидели Сепп с Голдо и боролись на руках. Когда Рандольф подошёл, Голдо окончательно пересилил и медленно, но верно прижал руку Сеппа костяшками к деревянной столешнице, после чего издал торжествующий победный хрюк и протянув руку взял Сеппову кружку с пивом, судьба которой, очевидно, и решалась в борьбе. Сепп сокрушённо покачал головой, а затем посмотрел на подошедшего Рандольфа. "Судя по тому, как ты нарядился -- ты, наверное, что-то знаешь о предстоящем событии, из-за которого нас всех попросили сегодня тут собраться?" -- поинтересовался он, пока Голдо сладко повизгивая жадно пил пиво, проливая изрядную его долю на бороду. "Возможно..." -- уклончиво ответил Рандольф с вежливой улыбкой, -- "В любом случае, скоро и вы всё узнаете, ждать осталось уже совсем не долго." "Чего ждать-то? Давай-ка, брат, колись!" -- В зал вошёл Том, так же бывший слегка навеселе, что совершенно не понравилось Рандольфу. "Ба! Рандольф, дружище! Да ты настоящий герцог!" -- в след за Томом в зал ввалился Ралф, бывший в ещё большим подпитии, что ещё больше не понравилось Рандольфу, который уже начинал всерьёз волноваться за то, как пройдёт предстоящее мероприятие. -- Сколько вы выпили, позвольте поинтересоваться? -- напрямик спросил он, когда все расселись за столом, кому где показалось удобнее. -- Да всего-то по бутылочке доброго эля на брата. -- успокаивающим тоном ответил Ралф и мощно рыгнул. -- Да... И д-до этого ещё одну на д-двоих, в казарме, с м-мужиками. -- напомнил ему Том заплетающимся языком. -- Ага, точняк! Ну и с утра ещё немного, не помню, правда, сколько точно... -- задумался Ралф. -- А вы? Рандольф перевёл строгий взгляд на Сеппа и Голдо, которые сидели глядя куда-то в пустоту. -- А-а... я... это... Ик! -- ответил ему Его Королевское Высочество, крон-принц Золотых Холмов Голдо Голдерссон. -- Да где-то с пол-бочонка, почитай. С начала дня если считать. Ма-а-аленького такого бочонка, совсем не как те большие бочки из погреба... -- принялся объяснять Сепп, наглядно показывая при помощи рук разницу между большим и маленьким бочонками. "Ясно. Чего и следовало ожидать -- в отсутствии какого бы то ни было подобия дисциплины и других повседневных занятий, кроме безделья. Долбанное быдло." -- думал про себя Рандольф. "О чём задумался, Ранд?" -- бесцеремонно поинтересовался Ралф, пока Том тряс над ухом небольшой деревянный бочонок с пробкой, внутри которого что-то жалко побулькивало. "Очевидно тот самый бочонок, о котором рассказывал этот ублюдок Сепп." -- подумал про себя Рандольф, но вслух, требовательным тоном, сказал следующее: -- Меня зовут -- Рандольф. Не "Ранд", не "Брат" и не "Дружище". Убедительно прошу вас запомнить. -- Ого! Да нас на место поставили, Том, слыхал?! -- загоготал бывший капитан. -- Н-называй меня Т-томас! Уб-бедительно прошу! -- присоединился тот. -- А-а... М-мэня... называй, сющай... називай мэня... Ик! -- Голдо безуспешно пытался бороться с напавшей на него икотой, но явно проигрывал. -- Хорошо. Как прикажете, ВашКрольВысшчество, так и будем называть! -- фыркнул от смеха Ралф. -- А С-сеппа т-тогда, как н-называть б-будем? -- озадачился Томас. -- Сепп, братуха, а как у тебя полное имя-то звучит? Как величать себя прикажешь? -- Я Сепп, сын Рейнера... -- начал было тот, приняв горделивую осанку, но ему не дали закончить. == ...из рода Эриха! -- хором закончили за него все, кроме Рандольфа и дружно расхохотались, -- Да, знаем мы, знаем! -- К-кстати, Ралф, а к-какое у т-тебя п-полное имя? -- заинтересовался Том. -- Ралфдольф! Аха-ха-ха-ха-ха-ха! -- заорал тот в ответ. По залу вновь прокатилась волна смеха. Рандольф глубоко вздохнул, не на долго задержал дыхание и выдохнул. "Потерпи, старина. Это всё ради Шамирам. Сегодня -- самый счастливый день в моей жизни. По крайней мере, пока не настанет день свадьбы. Не дай им его испортить." "Значит, послушайте меня. Все вы. Сейчас в этом зале состоится торжественное мероприятие, в присутствии Его Святейшества, понтифика Пендальфа, а так же Её Светлости графини Спрее... -- кто-то саркастично присвистнул и это моментально его взбесило. -- Поэтому, настоятельно вас прошу -- собрать вашу волю в кулак и вести себя прилично, на сколько это вообще для вас возможно!" -- Последние слова он уже прокричал. В зале воцарилась недолгая тишина, за которой последовал новый взрыв пьяного хохота. Самообладание окончательно покинуло шпиона: "Ёбанные кнехты! Да можете же вы хоть раз захлопнуть свои поганые рты и не заставлять меня каждую минуту жалеть о том, что я не приказал вас всех тогда перерезать, как свиней!?" -- Это когда это "тогда"? -- усмехнулся Ралф, пока остальные сотрясались от нового приступа хохота, вызванного вспышкой гнева нарядного, как жених на свадьбе, Рандольфа, которого все привыкли видеть в невзрачных тёмных одеждах. -- Что-то я тоже не припомню, чтобы ты когда-то чего-то такое про нас приказывал! -- весёлый голос Тома стал серьёзнее, и казалось даже трезвее, -- Или мы чего-то не знаем? Смех стих. Повисла напряжённая тишина. -- На моей памяти был только один случай, когда меня пытались убить не в бою и не в пьяной драке... -- нахмурился Ралф, -- Вы, ребята, кстати тоже там были. -- Скажи-ка мне, Рандольф: имя "Ленард" тебе ни о чём не говорит? -- серьёзно спросил стремительно трезвеющий Том. -- Ни малейшего понятия, о чём ты. Не припоминаю такого. -- уверенно соврал Рандольф, не моргнув и глазом. -- А я точно помню, что захватил тогда в плен одного из нападавших. И точно помню, что он назвал нам имя заказчика. -- столь же уверенно, сколь и мрачно припомнил Сепп, -- Вот только имя то вспомнить не могу. А вы, мужики, не помните? -- Да он же шепелявил, как старая бабка, после того, как ты ему челюсть своротил. Что-то там прошамкал, в ответ, а что именно -- не помню, да и вообще не уверен, что расслышал тогда. -- Почесал затылок Ралф. Рандольф почувствовал, что у него немного отлегло от сердца. -- Вот-вот и я так же. -- подтвердил Том чем ещё немного успокоил уже начавшего было бледнеть Рандольфа. -- Я помню. -- внезапно уверенно и без намёка на икоту сказал Голдо. Все посмотрели на гнома. "За мгновэние до того, как мая сэкира прабила ему череп, да, он сваим бэззубим ртом, сказал что-та вроди как "Лландолльф". "Вот так, ваше Святейшество, идёмте спокойно, не торопитесь. Без вас всё равно никто не будет ничего начинать." -- Сэр Уильям вёл понтифика под руку, помогая тому безопасно спуститься по крутой винтовой лестница ведущей в башню, в которой проживал старец. "Это-то меня и беспокоит, сын мой. Не вежливо мне заставлять молодых ждать. Старость никогда не должна вставать на пути молодости, запомни! "Молодым -- везде у нас дорога. Старикам -- везде у нас почёт" -- так сказано в священном Писании, лежащим в основе учения нашей Святой Матери-Церкви... -- Понтифик бодро отстукивал посохом шагая по коридору в направлении большого Зала. "Интересно, он в этот раз сварил особо крепкие эликсиры или просто сегодня хорошо себя чувствует? Быть может даже я зря бил тревогу? Надо будет узнать у Рандольфа, как его успехи и если что попросить не торопиться. Возможно, всё не так плохо..." -- думал паладин едва поспевая за колдуном. -- Уильям! Ты что, не слышишь меня? -- Простите, Ваше Святейшество, я просто задумался. -- И чём же? А, в прочем -- не моё дело. Меня послушай пожалуйста. -- Я -- весь внимание! -- Будучи внимательным молодым человеком, ты, конечно же, не мог не заметить, что в последнее время моё здоровье начало меня оставлять. -- Ваше Святейшество, я... -- Пожалуйста, дай мне закончить. -- Да, Ваше Святейшество, конечно. -- Поэтому, в преддверии осуществлении нашего Плана, я заручился помощью могущественного друга, который станет нашей последней надеждой в случае, если я окажусь не в силах исполнить свой последний долг. Я говорю о Его Королевском Величестве короле эльфов Иллириума Обероне Туманном. Он и отряд его отборных воинов-магов вскоре прибудут сюда. -- Это прекрасные новости, Ваше Святейшество! Без сомнений -- это одна из величайших ваших дипломатических побед! -- Да... но за эту победу -- есть и цена. -- Да, разумеется. Этого следовало ожидать. И какова же она, эта цена? -- После победы над силами Тьмы, мы отдадим эльфам Голдо. -- Что ж... это не самая высокая цена из тех, что могли запросить эльфы. -- Безусловно. Они остановились возле дверей ведущих в из Западного крыла замка в Большой Зал. -- И как скоро сюда прибудут эльфы? -- Примерно через неделю. -- Неделю?! -- Уильям с тревогой подумал о своём поручении данном Рандольфу, которое, возможно, уже было исполнено. -- Тебя что-то беспокоит, сын мой? -- Нет, нет, Ваше Святейшество. Прошу вас, входите. Рыцарь услужливо открыл двери перед стариком, и войдя вслед за ним снова их аккуратно закрыл. В зале было тихо. Сепп, Ралф, Том и Голдо молча стояли по другую сторону стола и сосредоточенно там что-то разглядывали. Пендальф и Уильям направились к ним. "Приветствую вас, друзья! Как здорово, что все мы здесь сегодня собрались..." -- подойдя понтифик осёкся, как только увидел, что именно разглядывали на полу остальные, -- "Господь всемогущий, помилуй! Что же это?!" Сэр Уильям так же оторопело уставился на растекающееся в луже крови месиво, состоявшее из обнажённых внутренностей, торчащих костей и обрывков насквозь пропитанной кровью дорогой одежды с изящной, ещё недавно золотой, вышивкой, в котором лишь с трудом угадывались очертания обезображенного чудовищными увечьями трупа Рандольфа. Затем он перевёл взгляд на стоявшие вокруг тела залитые кровью четыре пары стоптанных солдатских сапог с железными носами, затем поднял выше, на дрожавшие руки четырёх мужчин, сжимавших в окрашенных кровью кулаках, с содранными до хрящей костяшками, кинжал, кухонный нож, обломок ножки стула и полено из прикаминной поленницы, с которых медленно капала густая, тёмная кровь. "Что вы наделали?!.." -- вопрос паладина повис в воздухе. Три кнехта и крон-принц с трудом оторвались от созерцания содеянного ими и посмотрели на понтифика, и его легата так, как будто только сейчас заметили их появление. Но прежде, чем кто-нибудь ещё успел открыть рот, находившиеся прямо за их спинами двери, ведущие в Восточное крыло замка, распахнулись и в зал, светясь радостью, с ангельской улыбкой на лице, вошла сияющая от счастья, прекрасная, как никогда в жизни, Шамирам.