For the rest of

Юнги просыпается с головной болью. Он привык к тому, что первое, что он встречает по утрам, это не тепло родного тела, не приятный запах завтрака, а пятна, расцветающие ярко под крепко зажмуренными веками, словно если не открывать глаза совсем, то Юнги не придется проживать очередной день. Он трясется от жгучей боли, только вот обычно она душевная. Потому что он знает, что произойдет в 9:02. Юнги садится на кровати и замечает, что одеяло опять на полу. «Засранец, ты снова заставил меня мерзнуть». Юнги встает с кровати и идет в душ, по пути снимая пижаму. Холодная вода не бодрит нисколько, зато боль, по началу острыми иголками впивающаяся в мозг и слегка усиливающаяся, в итоге ослабляется до терпимой, и с этим уже можно работать. Мин выходит из душа, весь замотанный в полотенце (иллюзия заботы о себе), и заваривает кофе. Время 8:48. «Опять ты свой кофе пьешь! И как я вообще все еще с тобой целуюсь». На самом деле, рабочий день начнется через 12 минут, и, возможно, стоит хотя бы одеться, поэтому Юнги нехотя встает из-за стола, оставляя кружку с недопитым кофе там же, где поставил, потому что никто его за это не наругает, и идет к шкафу. Внутри четыре одинаковые белые рубашки, а единственная цветная спрятана поглубже, так далеко, чтобы ее было не видно. Не помогает — о ее существовании Юнги все равно никогда не забудет. Одевшись, Мин закидывает сумку на плечо и смотрит на часы — 8:57. «Хен, смотри, я вчера купил новую рубашку… опять ты кружку на столе оставил!» Выходя из подъезда, Юнги вставляет наушники в уши, которые, он надеется, в очередной раз не простынут, покрепче закутывается в кожаную куртку (подарок) и спускается по ступенькам. Ветер неистово бьется, будто в истерике, от дома к дому, врезается в стены и разрушает иммунитет Юнги до основания одним своим запахом мокрой промерзлой осени, но Мин уже видит офис звукозаписывающей компании, в которой работает на обработке звука, поэтому он лишь прибавляет шаг. Заходя внутрь, он распахивает полы куртки, которая на холоде стала твердой и буквально ледяной, и смотрит на часы в холле — 9:01. «Однажды ты застудишься в своей этой куртке и окончательно превратишься в ледышку! Я начинаю жалеть, что подарил тебе ее...» Юнги поднимается по лестницам, преувеличенно спокойно занимает свое рабочее место, разглаживает невидимые складки на рубашке, поправляет галстук, ремень, очки, он — весь внимание. Телефон вибрирует пришедшим уведомлением. Трясущимися руками Юнги нажимает на кнопку блокировки и видит: «Доброе утро, любимый». Стул падает, когда Мин резко встает и идет в туалет. Он смотрит в зеркало опухшими дикими глазами, надсадно хрипит, уже не в силах кричать, и все пытается развязать галстук непослушными пальцами, но у него ничего не получается, поэтому он просто опускает голову вниз и наслаждается ледяной водой, стекающей по волосам и шее. Мысли выветриваются, и остается только пустая тревожность, словно белый лист, опоясывающая глаза и не позволяющая выглянуть наружу. — Работа сама себя не сделает. Юнги вырывает из небытия голос Намджуна, парня, который пришел недавно, но уже успел продвинуться по карьерной лестнице: ну еще бы, он же не дерганый, не грубый, не ленивый, а еще он не запирается в туалете в самом начале рабочего дня на добрых пятнадцать минут. Юнги смотрит на него через зеркало, не питая иллюзий о том, что глаза и опухший нос не выдают его общее состояние, и пытается понять, на кой черт он ему сдался. — Как будто я ее сделаю. Намджун усмехается и уходит. Так проходит каждое чертово утро. На часах 9:18. — Откуда ты к нам перешел? — спрашивает у Намджуна блондиночка из отдела кадров. Ее губы блестят совсем недавно обновленной помадой, хотя сейчас обед, и это однозначным образом проливает свет на ее планы относительно происходящего. Ну, кроме этого есть еще блузка, которая скорее расстегнута, чем застегнута, и вызывающе короткая юбка, но хватило бы и помады, честное слово. — Я раньше работал в кастинговом агентстве, — абсолютно спокойным и подчеркнуто не заинтересованным голосом отвечает Намджун, — но потом мне надоело то количество людей, с которым я контактировал за день, и вот я здесь. В конце фразы он ослепительно улыбается, показывая миру гребаные ямочки, и девушка, кажется, не дышит. Зря он так, ей бы еще жить да жить. Юнги вообще не любит есть, потому что приготовление пищи занимает кучу времени, а еще его дико раздражает зависимость от чего-либо, даже если это продукты питания. Поэтому он всегда ковыряется в своем лоточке до последнего, чтобы, как только увидит на часах конец обеденного перерыва, с чистой совестью, мол, «не успел», пойти за стол и продолжить обрабатывать чьи-то шедевры. «Долго еще будешь заниматься чужими песнями, забывая о том, что ты прирожденный рэпер?» Юнги по привычке лениво втыкает и вытыкает палочки в одному ему понятном порядке, когда над его ухом раздается: — Что с тобой такое? Юнги удивленно поднимает глаза и видит перед собой Намджуна — все остальные ушли, а вот Ким, видимо, сидит здесь уже несколько минут в полной тишине, пока Мин все глубже и глубже погружается в себя. — Что? — хрипит Юнги, стараясь привести мысли в порядок. — Что с тобой? — цепкие глаза Намджуна разглядывают каждую черточку на его лице, готовые увидеть любое движение, которое могло бы сказать больше, чем слова. — Ты выглядишь, словно герой романа — равнодушный и одновременно разрушенный изнутри. Юнги невольно поднимает брови: кто такой Намджун, чтобы спрашивать у него такое? Но не понятно скорее другое: зачем ему это? Неужели от Юнги за версту не несет затхлостью и смертью? Неужели у Намджуна настолько отбито чувство самосохранения? Юнги рассматривает парня перед собой и понимает, что его внешность располагает к доверию, но только не для Юнги. Мин никогда не славился доверчивостью, а теперь, когда он со всех сторон один, ему не кажется разумным начинать. «Ты выглядишь, словно герой романа». Серьезно? — Дерьмово, видать, выгляжу, — делает вывод Юнги и впервые уходит не последним, стараясь не смотреть на Намджуна, неподвижно сидящего позади и вперившего в него взгляд. На часах 13:52. За время, которое Юнги провел на работе, ветер не стих, а наоборот усилился, хотя, казалось бы, куда сильнее? Он, словно раненый зверь, воет, мечется, и Юнги на секунду кажется, что дождь — это всего лишь кровь вымышленного монстра, который все никак не может умереть. Дома тихо, будто на кладбище, и даже ворона не каркнет — только на кухне вода из крана капает. На часах 17:34. «Может, починишь уже кран, а? Ты же знаешь, что я скорее его доломаю, даже если найду инструменты». Юнги понимает, что нужно поесть, но поддерживать в своем организме хоть какие-то силы совсем не хочется, хочется лечь на пол, замерзнуть и замереть навсегда. Поэтому он не обращает внимания на вакуум в животе, не обращает внимания на опасно покачивающуюся реальность, да ни на что он не обращает внимания — просто идет в комнату и падает на холодную кровать. Перед тем, как заснуть, он смотрит на светящиеся в полумраке часы — 18:03. «Ложись спать, милый, ты сегодня так устал». Когда реальность снова врывается в мозг, Юнги открывает один глаз и пытается сфокусироваться на времени — последние несколько месяцев только это его и интересует. А точнее, то, сколько времени осталось до. 9:01. Юнги подскакивает на кровати. Голова начинает кружиться, мир вокруг скачет, словно карусель, а Юнги на ней маленький заблудившийся ребенок, потерявший родителей и уронивший сахарную вату. Юнги в этом мире словно пылинка, которую ветер бросает из стороны в сторону. Точнее, в этом мире без Чимина, потому что с ним Юнги как раз-таки чувствовал себя дома. Юнги воет. Он чертовски устал просыпаться, ждать наступления ужасной минуты, рыдать в туалете, а после делать вид, что его сердце еще бьется, что оно не разбилось на миллионы кусочков, когда Пак Чимин, лучший студент второго курса, подающий надежды танцор и его парень, погиб. И теперь каждое утро убийца его смысла жизни посылает приветствие, которое Юнги видел первым после пробуждения. Посылает приветствие Чимина. Юнги просто не выдержит еще одного такого дня. Он не выдержит соприкосновения с этой тьмой, отнявшей его свет и напоминающей о нем каждый день. Если бы он только знал, кто это сделал. Если бы только Юнги мог вернуть время вспять и не отпускать Чимина в тот дождливый день. Если бы только… «Доброе утро, любимый».