Фролло

      Фролло подошел и остановился рядом с Квазимодо. Сделал глубокий вдох. Дневное зловоние улеглось и легкие теперь заполнил прохладный вечерний воздух. Он окинул взглядом город. Закатное солнце обагрило крыши домов, в этом огненном зареве Фролло, вновь привиделись адские костры. Будь что будет.       – Квазимодо, послушай меня. Ты должен выполнить поручение… – Фролло поведал ему свой план. Подговорил похитить цыганку и объяснил ему как нужно действовать.       Часом позже, под прикрытием ночной темноты, горбун пробирался через узенькие мощеные улочки, чтобы совершить задуманное его хозяином. Вынести приговор бедной девушке. Он и не догадывается о реальной цели этого похищения, он уверен, что его господин из благих побуждений хочет запереть девушку в башне, «чтобы она своими порочными танцами на площади не опустошала сердца и души верующих в Богоматерь», а в прочем он был слишком привязан к своему господину и как самый верный пес не посмел бы ему перечить, даже если бы знал для чего похищает невиновную.       Квазимодо брел туда где предположительно должна проходить Эсмеральда, вот ее стройный силуэт мелькнул в переулке. Он осторожно последовал за ней.       В это же время Фролло не находил покоя, страстно желая, чтобы все удалось и моля о том, чтобы цыганка спаслась. Противоречия раздирают, выворачивают все нутро.       Как там Квазимодо? Получится ли у него? Не привлечет ли он к себе внимания? А если выйдет. О, счастье… о горе!       Фролло выглянул в небольшое окно, сердце бешено колотилось. Он начал жадно глотать воздух, словно в помещении его совсем не осталось. Нервы натянуты словно струны, из-за напряжения он не мог спокойно сидеть. На мгновение он представил, что ему удалось похитить ее, теперь она в его власти, на расстоянии вытянутой руки. Возникла картина перед глазами: нежный атлас смуглой кожи, горячее дыхание, струйки пота. От возбуждения жар разлился по всему телу.       О, Квазимодо, а если он поймет, догадается зачем ее похищает. От страха словно холодной водой окатило. Фролло ходил по комнате из стороны в сторону не находя покоя.       Тем временем горбун преследует цыганку, тихо пробираясь вслед за ней по темным улочкам. Стараясь не привлекать внимания, насколько это возможно с его хромой нескладной фигурой. Периодически из темноты возникает случайный прохожий и Квазимодо приходится затаиться в переулке и опять подбираться к девушке, ища благоприятную возможность схватить ее. Вот на улице пустынно, он догоняет ее и хватает. Зажимает ей рот чтобы она не кричала. Даже если и закричит ни один парижанин не вылезет из своей постели на крики девушки, ведь благовоспитанные леди по ночам не бродят. Он зажал ей рот и нос и подождал до легкой потери сознания. Отпустил. Убедившись, что она дышит, но без сознания он закинул ее на плечо и понес переулками к собору. Пробравшись через черный ход, поднялся по лестнице и отнес ее в специально приготовленную камеру в башне. Он осторожно уложил ее на мягкое сено, и застыл любуясь ей. Никогда он не видел такой красивой девушки. В этот момент его безобразное лицо исказилось от боли. Он слишком уродлив и ему никогда не познать радостей любви, не узнать, что чувствует человек который любим. (Конечно горбун не так ясно отдавал себе отчет в том, что чувствует и почему ему сейчас так тяжело, ему просто было больно и он лишь смутно осознавал из-за чего). Дернул головой желая избавиться от тяжелых мыслей. Связал ей руки и плеснул в лицо воды. Увидев, что девушка открывает глаза, поняв, что с ней все в порядке развернулся чтобы уйти.       – Стой.. где я? Подожди не уходи! – прокричала ему вслед Он на мгновение остановился, но вышел ничего не ответив. Послышался звук, запирающегося замка и девушка съежилась прижавшись к каменной стене. Что ее ждет?       Квазимодо доложил Фролло, что цыганка в башне. Он похвалил воспитанника, сказал, что тот поступил правильно, и цыганка больше не будет совращать горожан. Увидев печаль во взгляде, добавил, что она недолго побудет здесь, как только одумается и покается, он ее выпустит.       Квазимодо пошел к себе. Фролло направился к камере в которой находилась девушка. В нерешительности остановился перед дверью. Нужно все обдумать.       Вот она у него, так близко. То чего он так сильно желал, то что он уже сотни раз представлял вот-вот станет реальностью. Дрожь по всему телу, стоит в нерешительности. Начинает ходить взад и вперед от волнения. Решился. Потянулся к ручке двери. Одергивает руку, холод металла словно обжег. Застыл на месте в раздумьях. Проводит рукой по шершавой деревянной поверхности тяжелой двери за которой находится та, у которой он возьмет сейчас свое мгновение счастья.       Он входит молча, решительно. В его глазах она читает свой приговор.       Девушка вжимается в сену, обхватив руками колени. Она узнает мужчину напротив – это архидьякон собора, который не раз прогонял ее и других цыган с площади, призывая к порядку. Но теперь в его глазах она видит не ненависть к распутным цыганам и не жажду порядка и правосудия, а страсть и вожделение.       Фролло делает шаг в ее сторону.       – Не подходи ко мне! – закричала она. – Ты совершаешь грех от которого призываешь спасаться других – попыталась она задеть его совесть.       Он никак на это не отреагировал. Фролло давно смирился с собственной участью и если для того чтобы провести с ней ночь ему придется пойти в ад, он готов на это. Он делает еще один шаг к ней.       – Пожалуйста, отпусти меня, – испуганно взмолила девушка, но в его взгляде читает все ту же решимость овладеть ей.       Понимая, что он не отступится, она вскакивает направляя на него нож, который был припрятан под платьем и которым она предварительно перерезала веревки, освободив руки.       – Не подходи! Я убью тебя!       – О, пощади меня! – Фролло с мольбой и страданием посмотрел на испуганную цыганку, – прошу, сжалься, жестокая.. я погибаю, – срывающимся голосом молил архидьякон. Он отвернулся согнувшись. – Я живу лишь мыслью о тебе, лишь возможностью увидеть то, как ты танцуешь. Смерть легче чем такая жизнь. Убей меня если хочешь.       В этот момент все переворачивается в ней и место страху уступает что-то похожее на сочувствие. Она и раньше часто видела архидьякона, его статная величественная фигура вызывала в ней живое любопытство. Он был не похож ни на кого из ее знакомых. Серьезный, непроницаемый, казалось его волнуют совершенно другие вещи, чем всех остальных. Он казался ей каким-то неживым, каменным, ненастоящим человеком… Кто бы стал специально лишать себя радостей жизни? А вот он теперь перед ней – человек. Живой, страдающий, любящий, обнаживший свою истерзанную душу. Такой же по сути, как и все остальные. Неожиданно она испытала такую жалость к нему, такое сострадание. Он глубоко несчастен, а она может осчастливить его, хотя бы на одну ночь.       Он стоит отвернувшись от нее. Девушка робко подходит и кладет руку ему на спину. Он дернулся, рубцы от плетей доставляют сильную боль.       – Тебе больно? – она убирает руку со спины и нежно проводит ей вниз по плечу. Когда она стоит рядом с ним даже его полусогнутая от боли фигура кажется огромной в сравнении с ее маленьким гибким цыганским телом.       – Я стану твоей на эту ночь, если ты захочешь, – решается она.       Он смотрит на нее. На свою мечту, на эту девушку испытавшую сострадание к нему. Пульс в висках, сердце бешено колотится, по телу прокатывается волна жара, мутнеет в глазах. Он резко одергивает руку и отшатывается от нее. Вжимается в каменную стену, дающую свою прохладу. Он достоин ада, но заслужила ли его она?       Фролло до боли сжимает кулаки, пытаясь отыскать в себе силы для сопротивления. Сердце защемило и последним усилием воли он произносит:       – Уходи.. – лишив себя единственного шанса на счастье.