По ту сторону революции

Это была далеко не первая пуля, доставшая Маркуса. Саймон видел, как его шатнуло, сначала когда он пробегал за второй линией баррикад, потом когда прикрывал отход одной из групп андроидов. Сам он будто и не замечал. Андроиды ведь не чувствуют боли… А как насчёт чужой? Потому что Саймон на себе ощущал каждое попадание. Острой фантомной болью, пробегавшей по всему телу и оставляющей отголоски в груди. Сам он был цел. Сам он так не рисковал. В этот раз было иначе. Пуля сбила с ног, и Маркус не поднялся сразу, как делал раньше, а кое-как отполз с линии огня под прикрытие баррикады. Грудь Саймона прошило болью, и он догадался, что увидит ещё до того, как запустил сканирование. «Необратимое повреждение регулятора тириумного насоса. Требуется замена. До полного отключения — 2 минуты 53 секунды». Нет… Этого не могло случиться… Этого не должно случиться! Он не позволит. Саймон рвётся через открытое пространство, под перекрёстным огнём. Плевать. Теперь — плевать, лишь бы не в грудь. Чудом его так ни разу и не задело, и через несколько секунд он уже рядом с Маркусом. Комплектацию RK-200 он давно знает наизусть. Осталось только убедить… не дать отказаться. Но это же так просто и понятно — лидер должен выжить, иначе падёт весь народ. Вот и всё. Но Маркус возражает. Всё равно возражает, даже сейчас не желая забирать его жизнь. Какой же он… К счастью, этот спор не обязательно выигрывать честно. Едва работающий насос, большая потеря тириума: Маркус может быть против, это не помешает. Слабость подкатывает, едва он достаёт регулятор из груди. Система паникует, выдаёт критические ошибки. Как будто это система боится умирать. А Саймон — нет. Он боялся столько лет, а сейчас весь страх будто закончился. Он заменяет деталь уверенными движениями — не в первый же раз, на Иерихоне нередко приходилось помогать другим, — запускает сканирование и слабо улыбается, когда видит, что системы Маркуса начинают приходить в норму. Теперь можно привалиться спиной к стене, закрыть глаза и спокойно следить за обратным отсчётом, горящим за веками. На пятой от конца секунде его дёргают вниз, всем весом прижимают к земле, а «сердце» возвращается на место. Тело на мгновение сводит судорогой от чужого вмешательства, но потом всё начинает работать, и тириум вновь бежит по сосудам-трубочкам, оживляя уже ушедшие в гибернацию органы. — Маркус, что ты… — окинув его взглядом, Саймон понимает, что это не какое-нибудь чудесное спасение. Просто его жертву не хотят принимать. — Не смей! Он рвётся вверх, выворачивая прижатые к земле руки, и внезапно понимает, как ошибся с оценкой: даже с такой кровопотерей и без сердца в груди Маркус всё ещё его сильнее. Впрочем, это ненадолго. Через минуту, не больше, он уже не сможет удержать. А не дать этому повториться очень просто — пистолет валяется всего в полуметре от них. Да можно и просто выйти под огонь… Несколько секунд, чтобы вернуть сердце на место, и ещё одна, чтобы не оставить Маркусу шансов сделать то же самое. Неужели он не понимает… — Не дёргайся… пожалуйста… — глухим механическим голосом шепчет Маркус, всё ниже склоняясь над ним, уже не в силах держаться прямо. Хватка на руках стремительно слабеет. Ещё чуть-чуть… — Верь мне. Саймон смотрит в разноцветные глаза… и не знает, во что ему верить. Но на самой границе отсчёта Маркус снова достаёт регулятор из его, Саймона, груди и возвращает в свою. И тогда Саймон понимает, что он задумал. Полное безумие… Посреди боя, под перекрёстным огнём, на свежем, но уже сплошь залитом синим снегу… с одним сердцем на двоих. — Я разослал сообщение, — торопливо говорит Маркус, больше не экономя силы и секунды. — Сказал, что мне нужно. Здесь много убитых самых разных моделей, они найдут. Нам надо просто дождаться. Он, не отпуская рук, поводит плечами, крутит головой — помогает тириуму быстрее побежать по телу. Быстрее привести всё в норму. Потому что отсчёт для Саймона в этот раз на десяток секунд короче. Потому что здесь холодно. Потому что одно на двоих несчастное, старое, потрёпанное жизнью сердце просто не успевает за такой короткий промежуток времени полностью восстановить работу систем. А значит, это будет совсем небольшая отсрочка. Но Саймон верит ему. Верит ещё целых два раза, хотя меняться приходится всё быстрее. Слишком холодно. Слишком много голубой крови разлито вокруг. И отсчёт в этот раз — какие-то жалкие тридцать секунд. Всё, больше нельзя. Хватит. — Обещай… — хрипит Саймон, вопреки экономии сил. — Обещай, что не оставишь его у меня. Я пущу себе пулю в лоб, если ты это сделаешь. — Тихо, — шепчет Маркус, но Саймон снова дёргает руки, отбирая у таймера разом ещё пять секунд. Тогда Маркус соглашается: — Хорошо. Обещаю. *** Цифры гаснут буквально на последней секунде. Но в этот раз слабость не отступает куда дольше — слишком сильно досталось всем системам, в том числе зрению. Или просто не хочется открывать глаза… Поэтому когда он решается, то обнаруживает, что Маркус уже стоит чуть в стороне — Норт протягивает ему запасную винтовку и пакет с «кровью». Ещё несколько андроидов настороженно водят оружием по сторонам, готовые прикрыть группу. — Пошли, надо сменить место, здесь слишком опасно. Саймон тяжело, с чужой помощью, поднимается на ноги и кивает. Маркус ловит на секунду его взгляд, едва заметно улыбается и передаёт по внутренней связи: «Вот видишь, у нас получилось. У тебя теперь новое сердце. А твоё, — он касается груди, — я действительно оставлю у себя. Ему тут самое место».