***
Мой двор никогда не станет таким же непринужденно-веселым, как был у моего брата. Дамы танцуют, музыканты бренчат на лютне, но все кажется мне неестественным, наигранным. Ворох разноцветных юбок сбивает меня с толку. Я выискиваю зеленую ленту на подоле моей племянницы, но со стороны кажется, словно я плотоядно рассматриваю других дам, высматриваю игрушку для утех. Чувствую осторожное прикосновение к своей ладони и поворачиваю голову. — Хотелось бы мне знать, о чём ты думаешь, — вздыхает Анна, и её сжатые губы расправляются в улыбке. — Тебе бы это не понравилось, — замечаю я и любовно кладу свою ладонь на ладонь жены. Анна улыбается мне, и её лицо кажется мне красивее лиц всех придворных дам, всех Елизавет и всех Сесилий на свете. Её не считают красавицей, она болезненно худа, но её вздернутый носик, тонкие губы, карие глаза и блестящие волосы возвращают меня в то время, когда я был лишь герцогом Глостером, младшим братом короля, а Анна-младшей дочерью графа Уорика. Я улыбаюсь ей в ответ. По лбу жены бежит глубокая морщинка. — Зачем ты вернул ко двору Йоркских принцесс? — спрашивает она, нахмурившись. — Они - лишь леди, — говорю я, не сводя взгляда с Анны. — Отчасти потому что они мои племянницы. Отчасти потому что наш сын все еще не обручен, — жена сдавленно смеется, а затем кашляет. Я перевожу взгляд на танцующих дам. Елизавета явно полюбилась двору. Все смотрят на нее, на сверкающую розу Йорка, не замечая её младших сестер Сесилию и Анну. Все смотрят на грациозную юную девушку. Юную предательницу. Я сжимаю губы, когда племянница подходит к моему трону и делает изящный реверанс. — Ваше Величество, не могли бы вы присоединиться к нашему бесхитростному танцу? — взволнованно шепчет одними губами девушка. Как я могу отказать влюбленной в меня племяннице? Поднимаюсь и смеюсь. — Сочту за честь танцевать рядом с вами, прелестная леди Елизавета, — делаю акцент на титуле предательницы, но она словно не слышит нанесенного ей оскорбления. Елизавета смеется мне в ответ. Я подаю ей руку, и племянница робко кладет свою ладонь, вздрагивая и краснея. Я веду её в танце, внутренне усмехаясь, насколько Елизавета бесхитростна и наивна. Но я не могу вновь не заострить внимание на её сверкающих глазах и тонких руках. Грациозно приседая и кружась, племянница кажется мне воплощением элегантности и чистоты. В какой-то момент я перестаю думать и подозревать всех в предательстве, просто кружа привлекательную девушку и восхищаясь ею. Елизавета берет в руки юбки, зеленая лента блестит на свету, а меня словно обливают ледяной водой. Как я мог забыть? Как я мог забыть, чья она невеста? Как я мог забыть, что она - моя племянница? Она - оружие. Моё оружие. И ничего более. Придворные хлопают, а я обаятельно улыбаюсь племяннице и иду к трону. Дорога до него, усыпанная лепестками роз от украшения юбок придворных дам, показалась мне длиннее дороги до Шотландии, как только я увидел выражение лица моей супруги. Анна, моя любимая Анна, дорогая жена, бледна, как труп. Её лицо выражает недоумение, гнев и тупую ревность. Весь оставшийся вечер я ухаживаю за ней, подаю лучшие кусочки пищи, наливаю вино, но она молчит. Я чувствую себя премерзко. В стремлении унизить претендента я оскорбил жену, себя и племянницу. Моё оружие оборачивается острым концом против меня же самого.***
Моему сыну нездоровится. Я вечерами напролет сижу рядом с ним, взъерошиваю его темные кудри, рассказываю легенды, но не смею лгать себе: мой мальчик умирает у меня на глазах. Я стараюсь быть весёлым, участвовать в танцах при дворе, но не могу обманывать и Анну дальше. Она не заслужила такого отношения к себе. Ночью я прольсказываю в её покои и осторожно сажусь рядом на кровать. Жена в тонкой ночнушке расчесывает спутанные волосы, не смотря на меня. — Анна, — шепчу я. Она оборачивается и сжимает в руках гребень. Я поднимаюсь и виновато поднимаю руки. — Ты можешь ненавидеть меня, понимаю. Но ты должна выслушать...Эдуард, наш мальчик…- мой голос срывается. Анне не нужно повторять. Она молча садится рядом со мной и опускает голову мне на колени. — Чем мы прогневали Господа? — её тихий голос кажется мне громче крика. — Эдуард не заслуживает смерти. Он так юн… Она шумно втягивает в себя воздух и трясется всем телом в рыданиях. Я глажу её по волосам, стискивая губы, чтобы не разрыдаться. Я понимаю, к чему клонит Анна. Я прогневал Господа. Я пустился за юбкой племянницы. Обменял семью на корону. Я ничего не отвечаю жене, лишь молча читаю губами молитву. «Боже, забери у меня все. Забери мою жизнь, забери дочерей моего брата, забери хоть всю Англию, но дай моей семье жить. Прошу тебя…»***
9 апреля 1484 года Он мертв. Мой мальчик мертв. Эдуард лежит на подушках с закрытыми глазами. Его болезненно-бледная кожа тускнеет на глазах, а с щек пропадает румянец. Около его постели сидит на коленях Анна, распластавшись и держа руками его ладонь. Из её груди исторгается нечеловеческий вопль. — Ричард! — кричит она и рыдает, бьется головой о кровать. Я подбегаю к Анне и хватаю её за талию. Я не должен потерять и её. Не Анну. Смерть Эдуарда может убить её прямо сейчас, прямо здесь. — Дорогая, он сейчас в лучшем мире, — шепчу я и успокаиваю жену, чувствуя, как моё сердце разбивается на мельчайшие осколки. Анна поворачивается ко мне. Её лицо, искаженное болью и опухшее от рыданий, выглядит старше своих лет. Слёзы текут по её впалым щекам. — Эдвард, мой мальчик…- вновь стонет она. Впервые меня пронзает ужасная мысль о том, что я оставил страну без наследника. Анна не может родить, а Эдварда больше нет. У Англии нет будущего. Мысли роятся в голове, как стая взбешенных пчел. Я должен сохранить трон за династией Йорков. Должен взять другую жену, оставить Анну, развестись с ней на любом основании, потерять важный Север, но укрепить трон, взять другую жену и утдвердить мир. Мысль об этом заставляет меня корчиться в муках душевной боли. У меня нет и не будет другой жены, кроме Анны. Жена кашляет, и мне чудится, будто на покрывалах блестит её кровь. В ужасе поднимаюсь и зову фрейлин. — Проводите королеву в её покои и позовите к ней врача , — приказываю я и отворачиваюсь, когда они суетливо отцепляют Анну от остывшего тела нашего сына. Топот каблуков замолкает. Я смотрю на хрупкое тело сына и внезапно чувствую теплое прикосновение ладони к своему плечу. — Ты не виноват, — шепчет моя племянница. Я оборачиваюсь и вижу Елизавету со скорбным и одновременно влюбленным выражением лица. Меня поражает бешенство, но я со всей холодной учтивостью отвечаю: — Почему вы не при королеве, леди Елизавета? Та аккуратно склоняет прелестную головку и нежно говорит: — Ричард, я скорблю по принцу Эдуарду. Это большая утрата, но мы должны жить дальше. Жизнь не заканчивается. Елизавета берет меня за руку, переплетает свои изящные пальцы с моими и с надеждой смотрит в моё лицо, силясь отыскать признаки страсти к ней. Я лишь свожу брови и молю Бога, чтобы девушка ушла. Я не намерен играть роль очарованного мужчины в день скорби. Меня едва не тошнит от этой мерзкой "любви" между мной и Элизабет. — Вам лучше уйти, — холодно отвечаю я, смотря прямо на племянницу. Та кивает, убирает руку, делает реверанс и уходит, а я замечаю вплетенную белую розу в её косу. Прекрасная роза Йорков. Будущее моей династии вновь давит на меня. Мои колени подгибаются, и я падаю на пол, давя в себе рыдания, подступающие к горлу.***
Весна 1485 года Я гуляю по саду, держа под локоть очаровательную Елизавету. Она весело щебечет, радуется первым цветам, и я благодарен племяннице за то, что та отвлекает меня от мрачной действительности. В её мире все черно-белое, а черного практически нет. В её мирке царит справедливость и любовь. Никакого инцеста. Елизавета срывает белую розу и осторожно, чтобы не уколоться, вертит её в тонких пальчиках. — Я бы хотела, чтобы на моей свадьбе мой шлейф был из лепестков белых роз, — смеется девушка. Я невольно улыбаюсь. — Думаю, это можно устроить. Елизавета затихает и в ожидании смотрит на меня. Я же поворачиваю в другую часть сада, подальше от любопытных глаз. Это очередная часть игры. Все будут думать, что я безумно влюблен, что мне отвечают взаимностью, а претендент за морем рвет волосы на голове от досады. Мою репутацию же мне совершенно не жаль. Я готов поставить на кон всё, чтобы сохранить свой трон. — Ричард, что случилось? — взволнованно спрашивает Елизавета, и её прелестное личико хмурится. — До меня дошли слухи, — наигранно удивленно произношу я, — что претендент Тюдор в сговоре с англичанами. Моё доверенное лицо называло твою мать. Это правда? Тоненькие губки девушки дрожат, а в уголках её ореховых глаз блестят слёзы. Мне стало безумно жаль свою племянницу. Это дитя, дитя, втянутое в войну. Елизавета не хочет иметь дело с политикой. Она хочет честной и искренней любви. Сердце покалывает от ненависти к себе. Я использую эту доверчивую девушку как щит. Мой брат никогда бы мне не простил этого. — Я не знаю! — всхлипывает она. — Я ничего не знаю! Мама … мама хочет вернуть своих мальчиков, хочет мести! Ричард, прошу, я невиновна, я не хочу восстания! Я крепко обнимаю Елизавету не из-за своей коварной игры, а из-за жалости и любви. Родственной любви. Между нами ничего нет греховного. Я просто её дядя, а она - моя племянница. — Я верю тебе, — шепчу я и глажу её рыжеватые волосы. Елизавета поднимает глаза, и я понимаю, какая любовь в них заключена. Это восхищение своим дядей. Это уважение. Это любовь дочери к отцу. Какой же я дурак!***
16 марта 1485 года Меня мучает совесть. Моё доверенное лицо рассказало мне, что претендент опозорен, что все считают его невесту - мою племянницу - не девственницей, а моей любовницей. Я жалею Елизавету, жалею Анну и ненавижу себя за то, что сделал юную леди щитом. Внезапно становится темно. Я подбегаю к окну и вижу, как темный силуэт закрывает яркое солнце. Затмение. На ум приходит три солнца, которые светили нам, трем братьям Йоркам. Теперь моё солнце уходит. «Анна» Я бегу по коридору, не слушая оклики советников и слуг. Сердце бешено стучит в груди, когда я распахиваю дверь покоев жены. Фрейлины испуганно кланяются. Врач подбегает ко мне. В его глазах блестят слёзы. — Ваше Величество, мне так жаль… Я подбегаю к постели и вижу хрупкую жену, чьи глаза закрыты. Щеки впалые, их практически нет, а тонкая кожа просвечивает. Мне кажется, что она уже не встанет. Что Анна упокоилась. Навсегда. — Она совершенно не мучилась, — робко шепчет мне кто-то сзади, но я не слушаю. Я отрешенно беру в руки холодную ладонь Анны и чувствую, как теряю рассудок. — Пошли все вон! — рычу я. Я слышу их шепот, слышу то, как они осуждают меня. «Он отравил её. Он решил жениться на своей племяннице. Тиран. Убийца. Прóклятый король». — Анна, прости меня, — шепчу я и чувствую, как слёзы текут по моим щекам. — Прости, что не уберег нашего сына. Прости, что не уберег тебя. Я кладу голову рядом с ней и рыдаю, отрешаясь от всего мира, слыша лишь себя и ветер. Моё оружие пронзило моё сердце. Я истекаю кровью.