Вместе за мечтой

      И снова мы в раздевалке катарского стадиона. В седьмой и, по совместительству, последний раз на турнире. На этот раз — это гостевая раздевалка «Национального стадиона», крупнейшего в стране. Странно, но я абсолютно не нервничаю. Очень мерзкое, всепоглощающее чувство мешает мне переживать перед ответственной встречей, как любой нормальный человек. Каменное выражение лица словно приклеилось ко мне. Если утром я подавлял в себе истерику, то сейчас — ничего. Эмоции закончились. Мне кажется, я еще долго не смогу осознать и принять случившееся.       Почему-то в голове всплывает матч ¼ на прошлом, домашнем чемпионате. И первой вспоминается речь Дзюбы перед серией пенальти. Надо признаться, он хорошо взбодрил сборную и придал сил, которых до этого момента у команды не оставалось вообще.       Вот, кого нам сейчас не хватает кроме этих двоих, конечно. Артем всегда мог подбодрить, поддержать, даже если все безнадежно и беспросветно плохо.       Не довелось сыграть с ним в одном клубе, но по сборной я это хорошо знаю. Сейчас, команде очень нужна поддержка человека со стороны, и им мог бы стать Дзюба… Но там, наверху, решили по-другому.       Прошедшей ночью нам, видимо, решили устроить проверку на прочность. Думаю, такого не случалось никогда ранее, и не дай Бог, чтобы повторилось вновь. И как пережить это, особенно на первом в истории сборной финале крупного турнира, я не знаю.       Игорь смотрит мне прямо в глаза и, после недолгого молчания, продолжает свой монолог.       — Слушай. Прошу тебя, не будь сволочью. Не повторяй моих ошибок, да и не только моих… Такие ошибки, в такие важные моменты… Они же всю жизнь будут с тобой. В кошмарных снах, в воспоминаниях, в идиотских вопросах журналистов, в конце концов.       Слова Акинфеева задевают меня, и я чувствую зарождающее чувство стыда за свое поведение, которое тут же закапываю обратно. Какой к чертовой матери стыд? За то, что Головин творит всякую херь? За себя мне не стыдно, да и Игорь далеко не святоша, чтобы указывать на мои грехи.       — Неужели ты готов так просто разрушить свою жизнь? Разрушить то, к чему вся наша команда так долго шла? Разрушить мечту многомиллионной страны, между прочим, твоей родины, которая дала тебе все!       Он пытается на меня повлиять. Точно, его подослал Головин. Он сто процентов от этой «звезды мирового футбола». Я абсолютно уверен в своем умозаключении и, отвернувшись от голкипера, пропускаю мимо ушей его слова.       Это, видать, Акинфеева задело. Еще бы.       Слышу, как капитан обращается ко мне, а затем и разворачивается в сторону лестницы, но даже не собираюсь поворачиваться. Он — предатель, поддержал этого идиота. Делаю пару шагов в сторону края и думаю о том, что делать дальше, но вмиг поток мыслей прерывается жутким грохотом. Я в секунду срываюсь с места, от неожиданности даже руки затряслись. Оказавшись у места, откуда шел этот грохот, в кромешной тьме вижу лишь очертания нашего голкипера. Оперативно включив фонарик на телефоне и присев на первую сверху ступеньку, я могу разглядеть полную картину. О Боже мой…       У меня этот момент будет еще долго перед глазами всплывать. В тот короткий отрезок времени, который я мог и должен был поспать, стоило мне закрыть глаза, как я видел это.       То, что я увидел, гораздо менее страшно, чем-то, до чего додумался мой наполовину парализованный мозг.       Это конец.       Тогда я даже представить себе не мог, что это настолько конец.       Соскочив с места, я аккуратно подобрался к Игорю, попутно разгребая все то, что обрушилось вместе с этой гребанной лестницей. Акинфеев оказался под кучей каких-то коробок, благо, сама лестница упала не на него, а рядом. Добравшись до самого футболиста, я немного успокоился — он хотя бы в сознании. Пока я решал, кому позвонить, Акинфеев потихоньку присел и накрыл рукой левое кол… Да чертова! Почему именно левое колено? Нужно срочно звонить кому-нибудь!       А дальше все, как в тумане — прибежала почти вся команда, кто-то оттаскивал меня и приводил в чувства, кто-то пытался понять серьезность травмы Игоря… И единственное, что я понял — команда ждет звонка Черчесова, который, по-видимому, остался в отеле… Но то, что произошло потом, быстро привело меня в нормальное состояние…       Головин внимательно выслушал указания тренера, а потом вдруг уронил смартфон на кафель. Я тут же вгляделся в его лицо — оно выражало ни сколько тревогу, сколько шок и испуг.       — Твою же-ш мать! — выругался Головин, пристально осматривая каждого, словно выбирая. — Фернандес и… рядом, — я быстро понял, что речь обо мне, ведь именно я был около Фернандеса, — идем со мной, остальные тащат Игоря в больницу и отзваниваются Черчесову.       Меня уже насторожил такой выбор — Головин словно выбрал самых старших, опытных из присутствующих. Учитывая наши с ним отношения, ему явно не просто так взбрендило взять именно меня.       Спустившись на первый этаж, до выхода нам оставалось только пройти через холл. Головин шел впереди, оглядываясь по сторонам, а потом резко остановился и затормозил нас.       — Одели капюшоны и аккуратно за мной, — скомандовал Головин.       — Так точно, господин капитан! — ответил я, на что футболист закатил глаза и помотал головой.       Когда мы быстрым шагом следовали за хавбеком, я краем глаза заметил Черчесова. Ясно, к чему все это было — Головин не хотел, чтобы его увидел тренер. Ситуация стала еще более пугающей — зачем прятаться от Саламыча я не догадался.       Выйдя из здания, «господин капитан» повернул ко второму корпусу отеля. В голове, почему-то, начали вырисовываться картинки какой-то спецоперации ФСБ. Ночной мрак, Головин, постоянно теребящий в руках телефон, вся эта конфиденциальность… Тут явно что-то не чисто.       За моими размышлениями прошло некоторое время, и вот — мы уже оказались на ровном таком же чердаке, по-видимому, ведущему на крышу. Да, а вот и лестница, устройство корпусов тут совершенно идентично с первым корпусом. Головин, шедший до этого уверенно и не оборачиваясь, теперь остановился, приложил руку ко лбу, взглянул на нас и около минуты пытался что-то сказать. Стоило ему сделать глубокий вдох, чтобы начать, как его прервал внезапно выскочивший оттуда же, откуда сюда пришли мы, Зобнин.       — Ну что? — тревожно спросил Головин, обратившись к Роме.       — Что-что, позвонил, все сделал, как ты сказал… Но можешь уже объяснить, зачем это все? — Зобнин перешел на крик, подойдя к Головину на очень близкое расстояние. Если честно, впервые в жизни слышу, как он орет и ругается на кого-то из команды.       — Да, господин капитан, Вы, похоже, должны нам многое объяснить, — шаг вперед делаю и я, смотря на хавбека укорительным взглядом.       — Понимаю вашу злость, но попрошу и меня понять. Короче, за мной, там все и увидите.       Вчетвером, мы по очереди поднялись на крышу. Я заметил, что Головин жутко нервничает, как трясутся его руки и как обрывисто он дышит. И тут меня словно током шарахнуло. В голове появилась жуткая теория произошедшего, и я невольно закрыл рукой рот. Головин тут же покосился на меня.       — Кажется, кто-то уже понял. У меня была такая же реакция. В общем, я так понимаю, что вы хотите услышать, что же произошло. Тогда присаживайтесь и слушайте. И не перебивайте, — мы покорно уселись, а Головин подошел к самому краю крыши и хотел посмотреть вниз, но резко одернулся и развернулся в нашу сторону. Моя теория подтвердилась.       — Слушай, я чувствую, что нам нужно быть сейчас не здесь, а внизу. Или где ты там его упрятал. Так что скажи нам правду и пошли, трепотней займемся, когда проблему решим, — сказать, что Головин был удивлен, не сказать ничего. Наверно где-то в глубине души я должен был обрадоваться, но я все же расстроен. Я искренне надеялся, что это все — всего лишь мои придумки.       — Поздравляю, ты угадал. Но твой выигрыш вряд ли тебя обрадует. Черт, я не могу произнести это. Пойдемте лучше, вы парни умные, сами поймете. Но запомните, нас четверых тут никогда не было, от греха подальше.       Пару минут, и мы уже у подсобки. Головин ключом открыл замок на двери, но, перед тем, как открыть ее, повернулся к нам.       — Рома, открой ты лучше. А я постою тут. Я не могу больше. Что делать я скажу вам, когда вы в себя придете, — Головин отошел от двери, уступая место Зобнину. Тот открыл дверь, и мы втроем проникли внутрь. Головин переступил через порог небольшого помещения и включил свет.       — Нихера себе, — спустя минутное молчание, первым заговорил именно Рома.       — Он мертв. После такого не выживают. Это суицид, я уверен. И не смотрите на меня так, потом все объясню. А сейчас, слушайте мой план по легализации… ну вы поняли чего.       — Теперь, это точно конец, — тихонько и с жутким трудом проговорил я. Воздуха становилось все меньше, и мне жутко хотелось сквозь землю провалиться. Но я должен держаться. Ради тех, кто еще с нами.       До сих пор не могу свыкнуться с тем, что его с нами больше нет. Эта мысль не дает нормально дышать. Мне плевать, что мы практически пошли на уголовщину, плевать на странное поведение «господина капитана», который словно знает что-то, чего не знаем мы, плевать на возможный выговор от Саламыча. Все это мы делали ради друга. Ради человека, который нам дорог. Был. И будет всегда.       Покашлявший над моим ухом Обляков выводит меня из размышлений. Конечно, ему легче, он же не видел всего этого. Головин, который насмотрелся этих ужастиков, вон, вообще в трансе…

***

      Какой херовый день. Я не знаю, как прийти в себя.       Интересно, как же мы все коллективно накосячили, что судьба за эти 24 часа нас настолько возненавидела. Хотя, надо сказать судьбе спасибо, что я все-таки вернулся в номер. Но, черт его знает, может мое присутствие его бы остановило…       Вот зачем я вообще пошел на эту долбанную крышу. Он же сто процентов за мной увязался, сам бы он туда не пришел. Мне кажется, он пришел бы на финал…       Пиздец, а ведь выходит, я последний, кто его видел…       Слушать Смолова без сочувствия было абсолютно невозможно, я, внимательно вслушиваясь в каждое слово, забыл даже о себе, и, собственно, о цели своего здесь пребывания.       — … И вот еще, запомни, ты никогда здесь не был и, тем более, меня тут не видел. Слова эхом отдаются в моих ушах, и еще пару мгновений я продолжаю слышать его голос. Обернувшись, я не обнаружил форварда на прежнем месте — он словно растворился в ночном мраке арабской столицы. Загадочному исчезновению своего собеседника я совершенно не удивляюсь — сейчас меня больше волнует, что делать дальше. Завтра — финал, а из-за этой ругани команда может разрушиться. Понимаю, что нужно учитывать в первую очередь свои проступки — начал-то все, выходит, я — но так же понимаю, что не справлюсь, сорвусь… Все слишком далеко зашло, чтобы решить это за одну ночь. Ах да, уже довольно глубоко за полночь, и если Черчес узнает, что я не в номере, мне большая металлическая крышка. Поэтому, наверно, лучшим вариантом будет продолжить размышления там и попытаться хоть немного поспать.       Максимально быстро и осторожно преодолев дорогу до номера, я оказался за закрытой дверью. Сна ни в одном глазу, а от большого потока мыслей пухнет голова. Нужно что-то предпринять, но вот что — неизвестно…       Около часа я просидел на подоконнике, прокручивая возможные варианты развития событий. И вдруг — словно разряд 220 V, я подрываюсь с места и бегу на крышу как бешеный. Я считал, что единственный, кто может мне помочь — Смолов.       Оказавшись на месте, где я недавно слушал речь Феди, я оглянулся по сторонам. Подойдя к краю, увидел его сумку, а взглянув вниз, я каким-то невероятным способом почувствовал, что нужно бежать туда.       Выскакиваю из здания и поворачиваю направо — именно сюда смотрел он пару часов назад. Миг — и второй разряд в голову.       — Господи, — это все, на что меня хватает. Мотаюсь из стороны в сторону, пытаюсь быстро решить, что делать дальше.       «Запомни, ты никогда здесь не был и, тем более, меня тут не видел», — эта фраза вновь воспроизвелась в моей голове его голосом.       Он уже знал, что случится через какое-то время. Он хотел предостеречь меня…       — Никогда здесь не был… — с паузами между каждым словом тихонько бормочу я. — Не был… Точно, не был.       Буквально за несколько минут я нашел этот подвал и оттащил туда его. За это время, в моей голове родился план. Да, это единственный выход. Иначе все разрушится к чертовой матери. Все, что строилось огромной командой. Слишком много на кону. Нельзя бездействовать.       Странный народ эти катарцы — полузаброшенные корпуса вроде как дорогих отелей, не закрытые подвальные помещения, ключи, оставленные прямо в замке двери. Мне-то только лучше — исполнить план будет проще.       В своей жизни никогда столько не контактировал с трупами. Может, пойдет на пользу — стану спокойней к этому относиться.       Дрожащими руками нащупываю в кармане телефон и набираю номер.       — Ром, нужна твоя помощь. Можешь позвонить в одну больницу и зарезервировать палату на имя какого-нибудь Ивана Иванова?       — Высылай телефон, все сделаю, только быстро — я спать хочу. А завтра мне все объяснишь. Все, жду.       Нет, дорогой мой, объясню я все тебе очень скоро. Ни он, ни я еще не знали, что будет дальше.       Немного успокаиваюсь, присаживаюсь и жду звонка Зобнина. Я знаю, что он, во-первых, не настучит и будет молчать, а во-вторых, он всегда готов помочь — в любое время дня и ночи. Прокручиваю в голове свои дальнейшие действия, продумываю планы спасения на случай, если что-то пойдет не так. Чувствую вибрацию в правом кармане толстовки — сообщение от Ромы.       «Трубку не берут, я прогуглил эту клинику — левое местечко, но вроде как работают круглосуточно. Я сделал все, что мог»       Обожаю, когда все складывается просто идеально. Это действительно левое местечко — информация об этой клинике отложилась в моей голове. Иногда там прямо все идеально — и дежурные есть, и врачи, и слежка за пациентами, и лечение на высшем уровне. Но чаще (а точнее в дни, когда их не проверяют) — там полный бардак. Именно последнее — это идеальная обстановка для моего плана, а значит — мой путь лежит туда. И Рома помог мне убедиться в этом.       «Спасибо, потом я тебе все объясню. Спи, завтра французы»       Вновь убираю гаджет в карман и пытаюсь собраться с мыслями. Я конечно не баба, но мне тоже не очень приятно таскать мертвого человека. Успокаиваю себя только тем, что это поможет избежать следствия — мы все будет толкать общую версию, что определили его еще живым в эту больницу, им впаяют за преступную халатность, а «верхушка» РФС уже лично позаботиться о закрытии дела. Так легче, чем долгое следствие, которое РФС все равно рано или поздно прикроет, и волна негатива на сборную.       Вдох-выдох, пора решаться. Впереди — черта, выводящая за грань закона, но мне сборная важнее. Иногда негласные законы товарищества выше уголовного кодекса.       Ладно, в случае чего — я возьму на себя всю ответственность. По большому счету, в этом виноват я, и вообще — если уж так сложится, значит, это будет мой прокол, за него и поплачу́сь. Слишком далеко я зашел с этим соперничеством…       — Федь, — поднимаю голову вверх, — ты же слышишь меня. Точно слышишь. Так вот, я клянусь, что за эти 24 часа вся муть, в которую ты был втянут, закончится. И еще, прости, что понял тебя слишком поздно. Если бы не я, этого бы не было. Ты, кажется, говорил, что хочешь принести кому-то пользу. Так вот, обещаю, я сделаю все, чтобы то, что ты пытался донести до меня, дошло и до всей команды. И до всей страны. Твои слова не растворятся в воздухе Катара. Обещаю.       Неожиданно завибрировавший смартфон заставил меня вздрогнуть. Спустя пару секунд вижу на экране высветившуюся надпись «Миранчук Леха» и принимаю вызов.       — Во-первых, где тебя к чертям носит, Черчес голову оторвет, во-вторых, неси свою буйную тушку на крышу, тут пиздец.       Не успеваю сориентироваться и что-то ему ответить, как Леша скидывает трубку. Мда, веселье еще не заканчивается.       Мои размышления прерываются звуком резкой распахнувшейся двери.       — Так, Игорь в больнице, скорее всего, он проведет в Катаре времени больше, чем мы. Андрей, все остается по-прежнему, ты на воротах. Ребят, прошу вас, соберитесь. Я понимаю, мы попали в невероятно тяжелую ситуацию, но мы можем все это преодолеть, — Черчесов опустил глаза в пол и шумно выдохнул. Таким неуверенным в себе и… сломленным, что ли, мы не видели его никогда. — Короче, вы сами все знаете, идем на поле и устраиваем им бойню.       — Ах да, — продолжил Станислав Саламович, — нам уже пора.       С такими же каменными выражениями лиц направляемся вперед по коридору. Я пытаюсь хоть как-то сосредоточиться на матче, но получается, откровенно говоря, плохо. В душе чувствую, что впереди не самый лучший матч как минимум…       Невольно кошусь на французов, переживающих весь спектр эмоции, какие только существуют на земле — и радуются, и нервничают, и поддерживают друг друга, вроде бы Гризманн там оглашает мотивационную речь, словно из какого-то фильма… Вот они сейчас действительно похожи на финалистов чемпионата мира, на живых людей, в конце концов. А мы похожи на амеб, спавших ноль часов ноль минут и готовых отбросить копыта прямо тут, в подтрибунке.       Ну что же, назад пути нет, финал ЧМ — это уже невероятно круто. Только вот наслаждаться этим самым финалом и уникальным моментом совсем не получается.       Строимся в ровную колею и выдвигаемся на поле. Нервное напряжение среди игроков в белой форме чувствуется издалека.       — Брр, — ударяю себя по щекам и легонько встряхиваю руки. Все, нужно собраться.       Гимны, аплодисменты тысяч болельщиков, расстановка на поле и… Поехали.

***

      — Здр-р-равствуйте, дорогие зрители телеканала «Матч ТВ», мы приветствуем Вас из Дохи, где сейчас начнется финальный матч Чемпионата мира по футболу!       — Впервые в истории финал мундиаля особо волнителен для нас, россиян. Ведь наша сборная впервые в своей истории в финале! — Черданцев и Арустамян жутко нервничали, но при этом были невероятно горды и рады за национальную команду, которая так резко прибавила за прошедшие 4 года.       — Да, и просто на финале наши амбиции не заканчиваются! Российская сборная вполне в состоянии дать бой французам и даже выиграть сегодня!       — Но точно ясно одно — впереди интереснейшая встреча. И комментировать этот исторический матч для Вас будем мы, Нобель Арустамян…       — И Георгий Черданцев, — на этой фразе отработанные «заготовки» к эфиру заканчивались, и начиналась полнейшая импровизация. — Да, пожалуй, давайте… Посмотрим стартовые составы! — хоть Георгий и отвел сотни футбольных трансляций, сейчас абсолютно все типичные фразы вылетели из его головы, настолько сильно он переживал.       — Да-да, посмотрим. В воротах у нас Андрей Лунев, это его первый матч на турнире… — поймав на себе осуждающий взгляд коллеги, Нобель закрыл тему голкиперов и зачитал полный состав на матч.       — Итак, вот-вот прозвучит стартовый свисток финального матча Чемпионата мира по футболу 2022 года. Все, игра началась!       Действительно, игра началась, но явно не у всех. Создавалось такое ощущение, что россияне дружно не услышали стартовый свисток. За первые 3 минуты у ворот Лунева создали аж 2 опасных момента, но после присущих Черчесову высказываний, команда в белой форме немного пришла в себя и выставила «автобус», как любят называть такие ситуации разбирающиеся в футболе. Россияне выглядели как сдавшиеся заранее. Ни о какой бойне и речи быть не могло.       Они просто не чувствовали самих себя. Они таскали по полю свои тела, не ощущая в них прежние силы, их головы покинула та буря эмоций, которая была на протяжении всего турнира. Пока не случилось… то, что случилось.       Как говорится, не стреляешь ты — стреляют в тебя. Французы с радостью воспользовались ситуацией и…       — Мбаппе развивает бешеную скорость, защитники не успевают за ним, и оффсайда нет. Удаар… Гол. Очень сильно и точно пробивает в дальний угол. Лунев просто обескуражен.       — Итак, уже совсем скоро свисток на перерыв, счет 1:0, не все еще потеряно, и вот, пожалуй, последняя атака тайма. Гризманн принимает передачу партнера, он уже в штрафной, удааар… 2:0. Французы… празднуют, радуются.       — Да, особо остановок не было, и арбитр дает свисток на перерыв. Счет… вы видите на экране, и статистику тоже. Мы уходим на перерыв.       2:0. Два — ноль. Для финала такой счет можно считать разгромным.

***

      Мы молча расселись в раздевалке и уставились друг на друга, словно ожидая чего-то.       Черчесов, приложив руку в голове, пытается подобрать слова, а потом резко дергается, почувствовав вибрацию мобильного в кармане пиджака. Ответив на звонок коротким «Да-да-да», он сорвался с места и, показав нам жестом «через минуту буду», покинул раздевалку. Помещение ничем не отличалось от пустого, а игроки тут были как мебель — бездвижная и бесчувственная. Чувства закончились ночью, а сейчас — уничтожились полностью, будто их и не было. Первый выстрел в ногу, а сейчас — контрольный в голову.       В раздевалке царит пугающая тишина. Кажется, будто сейчас что-то случится. Собственно, так и произошло.       Вдруг, дверь в раздевалку резко распахивается. Я ожидал увидеть там Черчесова, кого-то из ребят, да даже Смолова, но никак не его…       — Не орать! — скомандовал Акинфеев в совершенно не присущей себе манере, увидев, мягко сказать, удивленные лица ребят. Он аккуратно продвигался к центру раздевалки, опираясь на костыль. — У нас есть где-то десять минут. Внимательно меня выслушайте, пожалуйста, — мы покорно кивнули.       — Это — толстовка Смолова. Мне ее передали в больнице, — Акинфеев покосился на Головина, но потом коротко кивнул ему. — Черышев и Головин, подойдите сюда. Игорь передал в руки Головина толстовку, достав оттуда скомканный лист бумаги. Тот, слегка дернувшись, быстро отбросил ее куда-то в сторону       — А это — обращение к нам. И вы зачитаете его сейчас.       — Кто именно? — хором спрашиваем я и Головин.       — Оба, по очереди.       Акинфеев сделал шаг назад и показал, чтобы мы встали ближе. Первым в руки записку получил Головин. Футболисты опустили головы и закрыли лица руками.

***

      — Итак, мы возвращаемся в эфир, — расчувствовавшийся Черданцев чуть было не плакал. Проматерив в перерыве всю сборную, пока Арустамян ненадолго уходил с комментаторской позиции, он уже был не так зол, сколько расстроен — он-то все знал. Ну, почти все. — После перерыва в финальном матче чемпионата мира по футболу сборная России уступает со счетом 2:0 сборной Франции. У нас есть еще 45 минут, чтобы вернуться в игру и показать всем, на что мы способны.       — Совсем скоро команды выйдут на поле, а пока мы огласим составы команд и покажем лучшие моменты прошедшего тайма.       Вдох. Страх охватывает меня. Нервное, неровное дыхание, которое невозможно успокоить. Трясусь, как провинившийся маленький мальчик, идущий на разговор с мамой. Я даже не до конца понимаю, чего боюсь больше — согласия или отказа. Ладно, назад пути уже нет, я пришел сюда, мне нужно попасть в раздевалку, а значит — столкнуться с Черчесовым.       Неуверенно выглядываю из-за угла ветвистого коридора и вижу там объект своих переживаний. Выталкиваю себя вперед и буквально сталкиваюсь с ним. Его лицо не выражает удивления, а остается таким же уверенным и сосредоточенным. И после этого люди говорят, что я гипер-сосредоточенный на матчах. Жалкая пародия — неповторимый оригинал, это называется.       — Станислав Саламович, — максимально уверенно говорю я, а тренер машет рукой своему ассистенту, отправляя его в раздевалку. Мы остались вдвоем, — я должен быть на воротах.       — Игорь, — он протянул вперед левую руку с фирменными черными часами и пальцем указал на циферблат, — у тебя ровно минута, чтобы убедить меня. Я внимательно слушаю. Запинаясь, кое-как, я все-таки начал свой монолог.       — Понимаете, я обязан. Я сотворил ужасную ошибку, поплатился за нее, — я указал на все еще саднящее колено, — а теперь обязан отплатить долг сборной. И своей родной стране, которая дала мне очень многое. Да, я не в лучших кондициях, но заменить Лунева сейчас нужно, он в ужасном моральном состоянии после двух пропущенных, да и это его первый матч на турнире — и сразу финал. Поверьте, ему очень несладко — я на своем опыте знаю. А вот я настроен и готов выложиться на 300 процентов. Я даже готов там умереть. Но будьте уверены — даже если я выйду с этого стадиона живым, все мои силы останутся на поле.       Черчесов положил руку на мое плечо и легонько подтолкнул в сторону раздевалки, кивнув головой в знак одобрения. Хоть я и поставил только что роспись на своем завещании, но я счастлив — у меня есть шанс исправить все то, что я натворил. И помочь им исправить свои ошибки. Я не упущу этот шанс. Ни за что.       — А Саламыч тот еще авантюрист, — промелькнуло в моей голове.       — Переходим к составу сборной России. В воротах по-прежнему будет Андрей Лу… — прервавшись на половине фамилии голкипера, Арустамян закашлял, как это принято делать в экстренных ситуациях. — Кхм, простите, у сборной России была замена в перерыве. В ворота встанет Игорь Акинфеев.       Округлившиеся глаза Черданцева, казалось, были готовы выпасть. Он тут же толкнул коллегу, а тот повернул ему монитор и ткнул пальцем в фамилию опытного кипера.       Беззвучно ругнувшись, Георгий, все еще отходя от шока, продолжил зачитывать состав российской команды.       Тем временем, футболисты уже заняли свои позиции на поле в ожидании стартового свистка.       Российская национальная команда начала второй тайм гораздо бодрее первого. С первых же минут они оказывали давление на ворота соперника.       «Ребят, если вы читаете эту записку, значит, меня уже нет. Прошу меня простить и понять, иногда создаются такие ситуации, которые можно решить только одним способом…       — Повоюем еще! Видите, у наших все начало получаться! Все тактические заготовки и схемы, удачно работавшие на других матчах, уже 7 минут тайма приносят результат. Мы очень близки к голу! — восторженно огласил Георгий.       Но я не ищу себе оправдания. Я — слабак, раз выбрал такой путь. Но я уже давно не часть Сборной России. И это — еще одна причина, почему я не являюсь частью вас, вы — не слабаки. Вы по определению не можете быть такими. Потому что вы российские футболисты.       — А вот и первая серьезная атака, удар Зобнина… Перекладина!       Каждая рана делает вас только сильнее. Как камни, брошенные в реку, выводят ее из берегов. И вы, злые и раненные, идете уничтожать. Как волна, сносящая все на своем пути.       — Россияне заработали опасный стандарт — примерно с 25 метров будет сейчас пробивать Черышев. Удаар, Фернандес бьет головой… Эх, мимо! Какой момент!..       Вспомните, чего добилась сборная за эти 4 года. Очень удачно провели домашний ЧМ, да и Евро тоже… И все это вы сделали сами. Вклад каждого, кто сегодня в сборной и тех, кто по некоторым причинам в данный момент не с вами, переоценить невозможно. Вы своими руками сделали свою сказку. И сейчас, когда сказка под названием «Чемпионат мира» подходит к концу, вы готовы так просто отдать свой хэппи-энд каким-то французам? 4 года невероятной по объему работы, очень тяжелый месяц в Катаре — и все это вы готовы так просто отпустить? Когда до развязки рукой подать?..       — Довольно долго уже держат мяч россияне вблизи французской штрафной, Головин прорывается через защитников, надо бить, но… Передача на Черышева, он один-на-один с голкипером, удаар… ГОЛ! ГОЛ-ГОЛ-ГОЛ-ГОООЛ! Денииис Черышееев! Общекомандное празднование, Головин и Черышев пожимают друг другу руки.       Помните, меня-то в живых уже нет, и на мое мнение вполне можно наплевать. Но теперь подумайте о нашей огромной стране, о России, которая всегда с вами. Даже когда мы сюда не отбирались и оставался мизерный шанс на путевку в Катар, болельщики пришли на стадион и поддержали вас.       — А вот и французская атака, вперед несется Гризманн, удар по воротам… Какой сейв! Каким-то чудом Акинфеев дотянулся до мяча, направленного в самый угол ворот. Акинфеище!       Весь турнир стадионы такой далекой от России страны посещало огромное количество россиян, скандирование «Россия-Россия» не прекращалось ни на одной из шести игр.       И так же будет на финале. И вся страна будет у экранов наблюдать за вами.       — Слышите, какая поддержка на трибунах. Болельщики гонят команду вперед! Помолчу минуту, чтобы вы могли насладиться родным русским языком, который доминирует в шуме катарского, прошу не забывать, стадиона.       Забудьте, что весь этот текст вам направлен от Федора Смолова. Его уже нет. Помните, что за вами страна. За вами Родина.       — Вперед устремляется Черышев, на подхвате Головин, передача, удааааар… КАКОЙ ГОЛ! Из-за пределов штрафной забивает Головиииииин! Какой камбэк! Не помню таких матчей в истории финалов Чемпионата мира! Валидола мне! — Георгий жестом «передал» слово Арустамяну, присев после небольшого импровизированного танца, откинувшись на спинку стула и потянувшись за водой.       — Да, счет в матче, где, казалось, все было уже решено, равный — 2:2. Самое настоящее побоище устроили футболисты. Везет тем, кто сейчас на стадионе — о такой встрече можно будет и внукам рассказать.       А если кто-то готов сегодня проиграть, настоятельно рекомендую покинуть сборную. Потому что Сборная России, и Русский народ — это значит не сдаваться. Не смотря ни на что.       — Ух, какой жаркий тайм позади! Счет 2:2, и впереди у нас овер-тайм. Никуда не уходите!

***

      Жутко уставшие, но все еще воодушевленные футболисты повалились на газон, чтобы хоть как-то прийти в себя. По прошествии 10 минут перерыва, отдохнувшие настолько, насколько это возможно за такой промежуток времени, футболисты собрались в круг.       — Так, парни, соберитесь и потерпите еще 30 минут. Лучше забить в первом овер-тайме, чтобы потом было спокойнее. Мы сильнее французов, вы сами увидели это во 2 тайме, — произнес главный тренер.       Черчесов, видимо, хотел еще что-то сказать, но, увидев взгляд голкипера, жестом уступил ему место.       В центр круга вышел Игорь Акинфеев.       — Парни, вы знаете, я не мастер в красивых высказываниях. Но знайте, что бы ни случилось — мы уже проделали огромную работу и выложились. Мы уже молодцы. Никто уже не посмеет упрекнуть нас в том, что мы сдались… А сейчас забудьте, что я сказал. И никогда об этом не думайте, умоляю вас. Мы — футболисты. Мы — на первом в своей жизни и жизни страны финале Чемпионата мира. Мы голодны до побед. Мы подбиты, но не сломлены. Идите на поле и покажите, что этого нам не достаточно. Мы пришли сюда не за медалью, а за победой. Мы отстаиваем честь нашей страны. И еще, не знаю, сыграем ли мы еще когда-нибудь вместе, но скажу это сейчас. Всех трофеев, всех наград и званий, всех титулов, вам никогда не должно быть достаточно. А когда вы ловите себя на мысли, что «Ну это я выиграл, это выиграл, сейчас еще вот это выиграю и все — расслабляемся» — вам пора кончать с футболом. Футболист должен быть заряжен на победу. Всегда. Даже в товарняках и даже тогда, когда положение команд уже известно. Даже когда твоя команда ведет 10:0 и до свистка минута.       И, да, не забывайте еще получать удовольствие. Мы на поле потому, что занимаемся любимым делом. Кайфуйте от своей игры, кайфуйте от своего настроя!       И если мы сейчас выйдем с такими мыслями — мы добьемся своего. Но только так, чтобы все до единого. Потому что мы — команда. Один за всех…       — И все за одного! — хором ответили футболисты.       — Парни, до выхода минута, готовимся! — крикнул Станислав Саламович.       — Эй, Черышев! — Головин выловил в толпе игроков в белой форме того, кто был ему нужен. — Слушай, я это, был не прав, но ты…       — Стоп, — начал Денис, — я все понимаю. И ты меня прости. Я вел себя как идиот.       — Почему как? — в привычной для себя манере съязвил Саша, но потом одернулся и вновь подбирал слова.       — Да ладно, — рассмеялся хавбек, — мы оба идиоты. Но теперь больше не будем вздорить из-за ерунды. Мир? — протянул руку Головину Черышев.       — Мир, — ответил на рукопожатие игрок «Ювентуса».

***

      — Итак, стартует овер-тайм финала Чемпионата мира по футболу между Россией и Францией. Отыгравшиеся во втором тайме россияне не собираются сбавлять обороты.       — Чувствую, мы увидим голы в овер-тайме. Просто катать мяч до пенальти в финале, когда все уставшие, не намерены ни наши, ни французы.       — Верно подмечено. Ну что же, свисток прозвучал, погнали!       Весь первый овер-тайм команды провели настолько на равных, что даже владение мячом было 50 на 50. Нет, команды, действительно, не катали мяч, но и стопроцентно голевых моментов не было. Обменявшись еще в пределах первых пяти минут довольно опасными атаками, завершившимися ударами абсолютно в никуда, сборные начали показывать равную игру, где каждая новая атака прерывалась еще до штрафной, переводилась в контратаку, и так по кругу. За минуту до свистка, французы все же решили попробовать вывести свою команду вперед.       Точным ударом из-за пределов штрафной в ближний угол Рафаэль Варан помог французам уйти на небольшой перерыв с преимуществом.       — 3:2, с такими счетом закончился первый овер-тайм. Но еще ничего не потеряно! Мы можем еще отыграться, да и вперед выйти! — Черданцева распирало оптимизмом. Верить в то, что такая красивая история может закончиться досадным поражением, абсолютно не хотелось.       — Да-да, конечно. Верим, — Нобель же не был так позитивно настроен. Эмоции немного поутихли, а Арустамян уже подготовился к поражению. Хотя, как к такому можно быть готовым…       — Дорогие друзья, перерыв завершился, и только что прозвучал уже точно последний свисток на начало тайма. Мы очень близки к развязке. Такого драматичного финала мундиаля не было давно. Нам явно будет, что вспомнить.       — Не зависимо от исхода встречи, — добавил Нобель. Георгий вопросительно посмотрел на него, а тот пожал плечами и рукой указал на экран монитора со счетом не в пользу россиян. Черданцев недовольно отвернулся.       Второй овер-тайм начался живее, чем концовка предыдущего. Россияне сразу же начали прессинговать ворота соперника, не откладывая третий мяч в долгий ящик. Но не все так радужно — в каждой атаке, в каждом ударе что-то не получалось. За 10 минут тайма мяч дважды отлетел от штанги и один раз — от перекладины. Российская сборная вообще не выпускала французов со свей половины поля, но им удалось прорваться и организовать неплохую атаку. Удар Лемара был слишком сильным и неточным, поэтому улетел куда-то в сторону от ворот, не волнуя Акинфеева.       — Итак, около минуты осталось до свистка. По-прежнему в счете ведут французы. Подача от ворот Игоря, и, наверно, последний шанс.       — ГО-О-О-О-ОЛ! БОЖЕ МОЙ, ВОТ ЭТО ДА! — Черданцев, чуть не сорвавший голос, продолжал кричать и толкать в плечо коллегу.       — Уже второй камбэк за матч! Это вообще законно? — Нобель был одновременно и удивлен, и рад. Эмоции перемешались, и комментатор не знал, что делать и что говорить.       — Боже мой, мне кажется, я не доживу до развязки этого финала! Счет 3:3, и вот он, финальный свисток — впереди серия пенальти. Вот это борьба! Этот финал уже исторический!       Максимальная концентрация. Сейчас нужно собраться. Это — последнее испытание… Этого Чемпионата… Да и не только этого… Поврежденное колено жутко болит, да и в целом тело не слушается, но я должен собраться. Я сам выбрал этот путь, значит сейчас нужно выжать максимум. От меня зависит сейчас как минимум 70 процентов результата. Некоторые, вон, со старта уже 120 минут отбегали и сейчас пробивать будут. И не отказываются. Рома, например, все 7 матчей в старте, сегодня 120 минут и пенальти бить будет…       Я вижу, как у них отнимаются ноги, как они лежат на газоне и жадно пьют воду, чтобы хоть как-то прийти в себя. Но они держатся. Значит и я обязан.       Хотя, это не единственная причина. Еще же есть Максименко. В этой серии я стою не только за себя, но и за него. Потом, я этой ночью отобрал у многих время сна, за это я должен команде…       В общем, причин много, но суть одна — эта серия пенальти должна стать самой удачной в моей жизни.       — Первым к мячу направляется… Денис Черышев! Игрок мадридского «Атлетико», воспитанник мадридского «Реала» и звезда нашей сборной. На воротах один из «золотой» французской бригады 18 года Уго Льорис. Итак, помолчим.       — Ну что, Уго, почти месяц назад мне не дали пробить пенальти, сделаю это сейчас, — еле звучно произнес я, хитрым взглядом прожигая голкипера.       — Удаааааар… Го-о-ол! Уверенно, четко, в девятку, — Нобель Арустамян больше не мог сидеть на месте, поэтому наблюдал за одиннадцатиметровыми стоя. Его примеру последовал и коллега.       — У французов идет бить… Гризманн. Посмотрим, каким будет ответ от французского игрока «Атлетико».       — Ух, какой гол! Рикошет от штанги! Техника на высочайшем уровне, — действительно, не признавать способности Гризманна в исполнении пенальти невозможно.       Далее к «точке» пошел Роман Зобнин. Тот, кто должен был пробивать пятым в победном историческом матче с Испанией, все же получил свой шанс сегодня. И не зря — с замаха Роман убрал голкипера, прыгнувшего раньше времени, и без проблем аккуратно пробил чуть левее центра. Зобнин иронично пожал плечами, за что получил от француза испепеляющий взгляд в спину, совсем некстати попавший в объектив телекамер.       — Итак, следующим будет Тома Лемар. О Боже, как же много игроков «матрасников»! Еще Люку Эрнандеса пробивать поставили бы!       — К сожалению, не получится, он был заменен во втором тайме основного времени. А вот Лемааар… точен. Разбег мелкими шажками и сильнейший удар прямо под перекладину. Как красиво сегодня пробивают пенальти, и все по-разному!       И вот, к воротам идет Головин. Промазавший пенальти Льорису в первом матче чемпионата, он жаждал реванша. И этот удар он собирался посвятить одному определенному человеку…       — Ну что, Саня, твое слово, — Черданцев скрестил пальцы и замолчал, что сделал и Нобель.       — ГОЛ! ГОЛ-ГОЛ-ГОЛ! — синхронно закричали комментаторы, словно в этой серии все уже решено. Сдержать эмоции было невозможно.       — Какой пенальти! И опять другая манера исполнения!       — Замах в одну сторону, а удар в другую! Вот это да! Никогда не видел, чтобы Головин так пробивал, да и какая сила была приложена!       — Спасибо, — подняв голову вверх, прошептал Головин. — Спасибо за все.       — Это за первый матч группы! — кричал Нобель, не зная, куда деть приливающую энергию.       — Нобель, все, успокойся. Смотрим шестой удар серии, и выполнит его… Килиан Мбаппе. Человек, не нуждающийся в представлении, обладатель всевозможных наград и трофеев с поставленным ударом.       — Игорь, давай! Мы верим! — Арустамяну, кажется, было плевать на то, что перед Акинфеевым стоит один из лучших пенальтистов мира.       Ну что, я думаю, пора.       — ДА! ДА-ДА-ДА! ИГООООРЬ АКИНФЕЕВ! — комментаторы чуть было не выпрыгнули туда, на поле. Такие эмоции были оправданы, ведь только что вратарь сборной России отбил пенальти самого Килиана Мбаппе.       — А теперь отдайте Золотой мяч Мбаппе Игорю! — пританцовывая, воскликнул Георгий.       — Серьезно, это практически такой же удар, как был в 18! Мбаппе тоже пробил по центру, Игорь тоже прыгнул в угол, только теперь это левый, а не правый, и тоже задел ногой мяч и отбил!       — Второй раз за матч повторю — какой Буффонище — Акинфеище!       — Ох, восьмой удар серии совершит сейчас Федор Чалов. Нервы, ответственность, но он должен справиться!       — Давай, Федя, — немного погрустневший Черданцев выдержал паузу, — не подведи!       — ГО-О-О-ОЛ! МЫ ВПЕРЕДИ! ФЕДОООР ЧАЛОВ! Счет в нашу пользу, и следующий удар может стать решающим!       — Этого не может быть! Это фантастика!       Парни выстроили в линию, положив руки друг другу на плечо. Видно, как они нервничают, как их трясет. Решается судьба наш… национальной команды.       Наверняка кто-то думает о том, что я смотрю на них. И это так. Конечно, я хочу быть с ними, но я выбрал свой путь. Я сделал все, что мог. И они тоже. Этот день должен стать их.       — У отметки Рафаэль Варан, «Реал Мадрид». Сейчас их двое — Игорь и Рафаэль. От них все зависит. Помолчим, а сейчас — ваше слово.       Сердца всей России стучат в едином ритме. Мир замер на миг для этого одиннадцатиметрового. Взгляды россиян прикованы к экранам телевизоров. Сейчас главное для многомиллионной страны происходит в Катаре — и пусть все подождет.       — ДАААААААААААААА! ДА-ДА-ДА! — комментаторы обнялись, прыгая и крича. Игроки сборной побежали к Акинфееву и навалились на него. Куча ликующих игроков в белом контрастировала с расстроенными французами, ушедшими в другую сторону поля. Россияне поднялись и побежали в сторону фан-сектора. Они запрыгивали друг другу на плечи, прыгали, катались по полю. Взрослые мужчины превратились в детей. Им все равно, насколько глупо они выглядят со стороны — главное, это их победа. Их сказка, закончившаяся хэппи-эндом.       — Он с нами сейчас, — сказал Игорь. — Он все видит и гордится нами. Спасибо тебе, Федя!       Перемешавшиеся эмоции не дали игрокам здраво мыслить, и спустя 10 минут безудержной радости на поле начали выбегать российские болельщики. Когда появились охранники, Головин подбежал к ним и остановил.       — РФС оплатит ущерб полю. Побудьте людьми! — на чистом английском сказал Саша. Охранники переглянулись и покинули поле, улыбаясь.       На поле катарского стадиона оказались почти все россияне, присутствовавшие на стадионе, операторы и даже Черданцев с Арустамяном, прихватившие с собой петлички.       — Технологии! — ответил на вопросы игроков Георгий. — Вон, Гена и Леха снимают, мы говорим — эфир не прерывается. Разделяем радость со всей страной!       Действительно, страна ликовала. Люди заполнили улицы, танцуя и радуясь. Незнакомые люди обнимались, словно близкие родственники. Холодная Россия стала немного теплее от бури эмоций. Декабрьская стужа не была помехой для такого радостного момента. Кажется, такого в истории страны еще не было.       Инстаграм заполнили публикации с разных уголков мира. Видео с исполнением гимна России или кричалками записывались и загружались в сеть отовсюду, где было хотя бы несколько россиян.       В фан-зонах, где множество людей смотрело матч, также было очень весело. Кто-то включал «Катюшу», кто-то — довольно старую песню «Давай Россия, давай-давай», возрожденную перед чемпионатом и ставшую неофициальным гимном сборной.       Россияне радовались по-разному, но были едины в причине такого поведения. Сборная России вновь объединила людей.       В такие моменты особенно чувствуется магия футбола. Вечный вопрос «Почему мы любим футбол?», кажется, никогда не обретет одного верного ответа. Для каждого футбол — это что-то свое. Но с тем, что футбол объединяет, поспорить невозможно. И это действительно круто.