Твоё лицо знакомо мне.

Жизнь налаживается всегда. Что бы ни случилось. Всегда, даже из самой тёмной пещеры, самого тёмного уголка комнаты, даже там, где лампочка давно перегорела, а заменить руки не доходят, всегда. В любой ситуации наступает свет. Всегда наступает день, освещая своими лучами даже самую тёмную комнату. А там, где, казалось бы, что нет пути солнечному свету, он проникает через маленькие щели двери. Из других комнат, освещенных светом. Всегда. В любой ситуации. Выход есть. Вот и в ситуации, самой ужасной, которая только могла случиться, лучик света есть всегда, который ляжет в твою жизнь ровной солнечной линией, и все снова станет налаживаться. Не сразу. Постепенно. Минута за минутой.

***

Эвен понял, что сидеть дома третий месяц подряд смысла нет. Убивать себя — не дело. Не дело доводить до состояния истощения, вырубок после часовых истерик. Не дело отрубать все связи с друзьями, которые пытались хоть как-то помочь. Эвен решился. Решился с синяками под глазами, с пропавшим блеском в зрачках, с впалыми скулами и покусанными губами до болячек. Он тяжело перебирает ноги, вдыхая промозглый воздух, проникающий в лёгкие, оседающий на их стенках, и Эвен понимает, что те чувства, которые раньше вызывала у него осень, сейчас не вызывает. Раньше она казалась ему волшебным временем года. — Эвен! Тебе двадцать один год. Ты посмотри на себя, поросёнок! Ты на ботинки посмотри! Ну куда! Куда ты полез, дурашка, а. Самая настоящая дурашка. Грибочков ему захотелось! Увидел он хороший гриб! Прогулка в лесу. Ты поросёнок, Эвен. По-ро-сё-нок! — Исак недовольно ворчал, вскидывая голову, а вместе с ним вскидывались и его золотистые кудряшки. Глаза горели зелёным пламенем, но в нем не было ничего злого. Лишь доброе недовольство, вызванное своим парнем, который поперся в новых ботинках в лес. Зачем, спросите вы? Спрашивайте у Найшейма. Эвен поднял голову вверх, отрвав взгляд от ботинок, и к горлу моментально подошёл ком, вызывая рвотный рефлекс. Эвена вырвало. Вырвало ничем. Но так, что всё внутри скрутилось от боли в единый комок, который застрял между лёгкими. — Молодой человек, вам плохо? — к нему обратилась женщина средних лет. Она осторожно положила руку на плечо и попыталась развернуть к себе. — Всё норма… — не успел он договорить, как его бросило в дрожь от одного зрелища. Он распахнул глаза и отшатнулся, врезавшись в фанарный столб. — Молодой человек, давайте я вам вызову скорую, — женщина оглянулась как раз тогда, когда-то место, куда смотрел Эвен, закрыла проезжающая машина. Но после ничего такого, что бы могло привлечь внимание, не было. — Вы видели?! Там был парень! Парень с кудрявыми волосами! — Найшейм наскочил на женщину, дёргая ее за воротник и всматриваясь то в лицо, то в то самое место. — Отпустите мою маму! Не было так никого! Вы псих! Ненормальный! — на защиту женщины встал паренёк лет пятнадцати и убрал руки Эвена от своей матери. И, развернув к себе, посмотрел на того презрительным взглядом. — Наколятся, а потом им мерещатся люди всякие. Псих. А Эвен так и остался стоять, смотря на то самое, и не мог поверить, что кажется по-настоящему сходит с ума.