Naked as we came

«Не будь ребенком. Увидимся в полночь», - говорилось в записке. Была полночь, может, две минуты первого. Тот самый момент, которого я ожидал весь этот день. Мне нужно было каким-то образом убить время. Марция, подумал я. Да, пожалуй, это сработает, но недостаточно хорошо. Мне удалось занять себя на несколько часов, но я был в таком нетерпении, что продолжал отсчет. 12 часов, 8 часов, 6 часов, потом Исаак и Мунир приехали к нам на ужин. Все, чего я хотел, - чтобы часы пробили полночь, и я увидел его. Его. Оливера. Он отсутствовал весь день, оставив меня с Марцией, родителями и гостями, которые уехали от нас без пяти двенадцать. Где-то в полночь мы оказались в его комнате. Моей комнате. Нашей комнате, я полагал. Он сидел на одной из моих кроватей, которые сам сдвинул вместе. На нем была свободная зеленая рубашка и белые бермуды. Садясь, он легонько прикрыл дверь, но внезапно налетел сквозняк, и я не успел ему помешать. Дверь захлопнулась с шумом, который, надеялся я, никто не услышал, Оливер захихикал от моего детского порыва. Затем наступила тишина. Мы какое-то время молчали, просто оглядывая комнату. Он сидел, а я стоял в шаге от кровати. Я на самом деле не имел никакого понятия, что мне делать, что говорить, должен ли я был что-нибудь сказать, должен ли был просто обнять его, должен ли был забраться под одеяло, что я должен был делать? Я чувствовал, как быстро колотится мое сердце, где-то у меня в горле. Я часто дышал, его дыхание было в норме, глубоким, но спокойным. Я присел возле него. Сейчас я сидел на одной из кроватей, которые были моим убежищем на протяжении многих наших каникул. На кровати, где я привык спать, читать книги, слушать Бузони и Баха в плеере, делать записи в мой так называемый дневник, но сейчас, когда он был здесь и гостил у нас, все то же самое я проделывал на кровати в соседней комнате, не считая моих новых занятий - мыслей об Оливере прямо перед тем, как погрузиться в свои бессонные мечты и изредка касаться себя, представляя его и его большие руки повсюду на моем небольшом худом теле. Он не произнес ни слова, нервничал ли он? Знаю, что я нервничал, он тоже знал это. Мне нравилось сидеть рядом с ним, просто мы вдвоем, просто Элио и Оливер, сидящие вместе на кровати, после полуночи, без слов, дыша и позволяя нашим желаниям вести нас туда, где нам нужно было оказаться. Я снял кеды, затем носки и отбросил их в сторону. Я хотел что-нибудь сказать, что угодно, хотел спросить, где он пропадал весь день, хотел рассказать ему об ужине с Сонни и Шер, о том, что отец заставил меня надеть эту нелепо выглядящую рубашку на радость им и родителям. Но он прервал меня. Он снял свои эспадрильи, отодвинул их в сторону, и вот мы оба были обнажены, на самом-то деле только наши ступни. Но мне было совершенно ясно, чем все это закончится. Итак, мы не произносили ни слова, и мне оставалось проделать лишь одну вещь. С момента нашего первого поцелуя прошло несколько дней, и я не хотел останавливаться на этом, он избегал меня какое-то время, и я, не вытерпев этого, подложил ему под дверь записку и получил этим утром ответ. Обувь была лишь началом нашего медленного избавления от одежды, и я хотел большего. Я начал заигрывать с ним ногой, дрязня, скользнул по его ступне пальцами и поставил свою поверх его. - Что ты делаешь? - спросил он с улыбкой, глядя вниз на наши ступни. - Ничего, - ответил я, мой голос дрожал. Тогда он накрыл мою ступню своей. У меня вырвался беззвучный стон. - Тебе это нравится? Я чувствовал, что он смотрит на меня, но сам не мог на него взглянуть, я так нервничал, боялся, не знал, что и сказать, поэтому просто кивнул. - У тебя ведь не пойдет сейчас кровь из носа, не так ли? - У меня не пойдет... И я сделал это. Мне хотелось опрокинуть его на кровать, навалившись своим правым плечом и всем телом, но он, будучи таким большим и высоким, не сдвинулся ни на дюйм, тогда я потянул его за рубашку и уселся на него сверху. Я обхватил его за плечи, когда поднимался, а он придержал меня за бедра и усадил на себя. Не говоря ни слова, он дышал мне в живот, пока я ерошил его волосы, дергая и запутывая их. Его руки были на моей спине, он провел ими вдоль позвоночника и схватил меня за задницу своими огромными ладонями. Несколько секунд спустя я опустился к нему на колени, разведя ноги, его тело оказалось между моих ног, а его руки были на моем позвоночнике, одной он гладил мою шею, второй сжимал мое бедро. Я дрожал, мои губы тряслись, когда я прикусил его шею сбоку. Все типы химический реакций произошли в моем теле, моем мозге, моем сердце. И я лишь подумал, что это наконец случилось, я верхом на нем, возьми меня, Оливер, пожалуйста. Я нежно обхватил его лицо и поцеловал его, он выдохнул мне в рот, затем притянул меня и снова поцеловал, глубоко, в то время как я потянулся к футболке сзади, чтобы стянуть ее через голову. Он ухватился за нее, когда я почти уже снял, бормоча «прочь, прочь, прочь, прочь, прочь», и когда моя футболка упала на пол, я повторил за ним, тряся головой и улыбаясь. Я принялся расстегивать верхние пуговицы его рубашки, но мои руки так дрожали, что я справился лишь с одной, пока он целовал мой живот. От этого по всему моему телу разлилось тепло, его поцелуи в живот дали мне понять, как сильно мне хочется ощущать его губы и рот повсюду, когда угодно, как в тот раз, когда он поцеловал мою ногу, пока у меня из носа шла кровь. - Да, просто потяни, - сказал он, ухватив ее спереди, пока я тянул сзади, но не особо преуспев, оказался на кровати за ним и стал расстегивать свои джинсы. - Давай я сам, - улыбнулся он и, развернувшись, улегся на меня сверху так, чтобы не раздавить хрупкое тело под собой, он целовал мою грудь, наши ноги переплелись. Все это время я задыхался, мне так сильно хотелось ощутить его в себе, но я одновременно не хотел, чтобы это заканчивалось, потому что я знал, что будет дальше, и меня это немного пугало. Он прервал поцелуи и начал расстегивать свои бермуды. Как много пуговиц, подумал я. За считанные секунды у меня встал, было ощущение, что я сразу взорвусь, стоит ему остановится. Ты убьешь меня, если остановишься. У меня в крови было столько адреналина, что я почти не ощущал лежащую на своем животе легкую металлическую подвеску. Он расстегивал ремень, а я взял его цепочку со звездой Давида со своего живота и положил себе в рот, и пока смотрел на него, перекатывал ее языком. Он отбросил ремень на пол с яростью, стянул шорты вместе с бельем и вернулся ко мне. Я чувствовал его эрекцию, довольно сильную, он упирался мне в бедро, почти потираясь о мою через ткань. Не переставая смотреть друг другу в глаза, мы готовились сделать следующий шаг. Я мог смотреть ему в глаза и оттого чувствовал себя очень уверенно, он тоже желал этого, слишком поздно было отступать, я бы правда не хотел, чтобы он лишил меня этих ощущений. Пока он покрывал мою шею поцелуями, я вновь перебирал его прекрасные волосы, целуя его правую щеку. Ты убьешь меня, если остановишься. Оливер, такой большой парень надо мной, вызывал у меня в тот момент чувство защищенности от всего в этом мире. Он не сделает мне больно, думал я. Нежный великан. Мои губы все еще тряслись, в животе порхали бабочки, я и дышал с трудом. Я хочу этого, хочу большего, я хочу тебя, я хочу, чтобы ты поглотил меня, Оливер, просто сделай это. Он прервался на какое-то время и, оставив меня затаившего дыхание, встал с кровати, чтобы окончательно избавить себя и меня от одежды. Он был так нежен, сперва снял мои Левайсы, затем боксеры, я невинно улыбнулся ему, вынул его подвеску изо рта и положил ее на прикроватную тумбочку. Теперь я был обнажен перед ним, не осталось ни кусочка ткани на моем щуплом, бледном, лишенном мышц теле. Обнажен, как мне и представлялось перед тем, как я засыпал. Он здесь, он реален, мы займемся любовью или трахнемся очень скоро. Он улыбнулся мне в ответ и вернулся в постель. Я видел его в коротких шортах и с голым торсом, и хотел большего. Для меня было важно не увидеть его без одежды, я хотел, чтобы он был обнажен тогда, когда бы и я был обнажен для него, был бы уязвим, лишен всех секретов, потому что моим единственным секретом было стремление оказаться с ним в одной постели, и вот это случилось. Сейчас он был обнажен и прекрасен. Наверное, в неподходящем месте и в неподходящий момент странная мысль закралась в мою голову: Киара никогда не заходила так далеко, я ухмыльнулся, надеясь, что он этого не заметил. Он навис надо мной, рассматривая, и затем взглянул мне в глаза. Стало очень тихо. Мои чувства усиливались и становились все напряженнее, равно как и наши члены. Он привстал на колени между моих ног и затем осторожно перевернул меня на живот. Нет, Оливер, я хочу видеть тебя, хочу видеть твое лицо, когда ты войдешь в меня, хочу смотреть на него, когда ты кончишь. Он приподнял мои ноги, так что я тоже оказался на коленях, уткнувшись лицом в подушку. После он развел мои ягодицы и наклонился, чтобы поцеловать меня в основание позвоночника. Я сжал подушку, готовясь к худшему, потому что почувствовал его у самого входа. И тут он остановился. - Оливер? - прошептал я. Он обхватил меня за живот и перевернул на спину. Мои ноги были теперь на его бедрах, руками я держал его за руки. “Ты такой красивый, не могу не любоваться», - сказал он, и я покраснел, быстрее, чем когда-либо в жизни, покраснел перед этим мужчиной. Я зажмурился, накрыл лицо руками и начал хихикать. «Не закрывайся от меня, Элио», - он отвел мои ладони и, глядя мне прямо в глаза, улыбнулся, затем наклонился и осторожно поцеловал меня, прикусывая мою нижнюю губу, а потом чмокнул в нос. «Уверен, что хочешь этого?» - спросил он, и я кивнул. Он подхватил мои ноги, закинул себе на плечи и, удерживая меня за бедра, поцеловал мою левую ступню. Он целовал правую в тот день, когда у меня было кровотечение из носа, теперь им досталось поровну. Я вжался в матрас, дрожа и избегая его взгляда. И я ощутил его, ощутил его, я не знал других членов внутри себя, кроме как член Оливера. Оливер. Я покраснел и зажмурил глаза, как отреагировал Оливер, мне неизвестно. Все еще дрожащий и заливающийся краской, в тот момент я почувствовал все, абсолютно все. Не только ощутил его внутри себя, но и ту часть его, которая разрушила мои чувства и самые дерзкие мечтания о нем. Мне было больно, все тело охватило болью, я хотел закричать, но не стал его останавливать. Дюйм за дюймом он медленно входил в меня, издавая стоны, он становился все ближе и ближе ко мне. Войдя на всю длину, он замер, мне было все еще больно. Мы стали единым целым. Часть него была внутри меня, и от мысли об этом я снова осознал все, мне было больно, но я был счастлив, я боялся, но одновременно чувствовал себя в безопасности. Чувства накрыли меня с головой, и я немного прослезился. «Элио», - прошептал он, придавив меня всем своим весом. Не осталось и места, где бы мы с ним не соприкасались, он сцеловывал мои слезы и глубоко проникал языком в мой рот. Я был ошеломлен тем, что происходило вокруг меня, надо мной. Боль начала стихать, и я спросил, как он себя чувствует. «Я в порядке, Элио, как ты?» Наконец я ответил, что тоже буду в порядке. Он одарил меня одной из тех милых улыбок, вновь поцеловал и привстал со мной, мои ноги были на его бедрах. Первый толчок был чертовски болезненным, я попросил его двигаться, глядя ему в глаза, и он послушался. Второй толчок был терпимее, затем последовало несколько движений. Следующий толчок был наконец тем самым, к которому мы стремились, я негромко застонал, мне не хотелось разбудить родителей и Мафалду. Позже мы нашли нужный ритм, он двигался и медленно, и быстро, наши тела издавали звуки, вся постель была мокрой от нашего пота, от его движений я твердел, и всякий раз как он смотрел на меня, я чувствовал, что он становится тверже внутри меня. Я мог двигаться с ним в унисон, мог двигать тазом, а не только руками и плечами. Это случилось, случилось, он внутри меня, Оливер внутри меня. Он тоже застонал и начал проникать глубже и быстрее, задевая нерв внутри меня. Я бы хотел, чтобы он остался во мне навсегда. Он опустился и простонал в изгиб моей шеи, которую я обвивал руками, своими он удерживал навесу мои ноги. «Элио... Элио...», - выстонал он мое имя, отчего я стал еще тверже, чем был. - Оливер... ты, ты уже..., - сейчас он двигался медленно, я знал, что он был на грани, не имея ни малейшего понятия, как долго мы занимаемся этим. - Да, ох, - он прикусил мою шею, я ухватил его лицо и глянул на него. Его волосы были в беспорядке, кожа раскраснелась, он задыхался и шептал мое имя. - Кончи в меня, Оливер... Мы продолжали смотреть друг на друга, когда он излился внутри меня. Я простонал ему в губы, в это же время он простонал мне в ухо. - О Боже, Элио! Я улыбнулся и поцеловал его в лоб. Он двинулся и отстранился на какое-то расстояние. Как только он вышел из меня окончательно, я зашипел от чувства опустошенности. Его голова на моей груди приподнималась от моего дыхания, и спутанные влажные волосы щекотали мою кожу. Я начал рассеяно поглаживать его спину, чтобы успокоить его и свое дыхание. Я приподнялся на локтях, пока он по-прежнему утыкался мне в изгиб шеи, и взял его подвеску. «Оливер?» - позвал я и показал ее ему. - «Ох, не знаю, когда... Одень мне», - попросил он, и я одел. Какого черта мне вздумалось делать это после всего, что тут произошло, ирония, полагаю. Мне нравилось, как она смотрелась на его груди. Мы переместились на подушки, я держал его в руках, пока он засыпал. Посреди ночи, когда я все еще не спал, он придвинулся еще ближе ко мне, не понимаю, как это было возможно, и я поцеловал его в щеку, продолжая ласкать его кожу. Тогда я был наиболее близок с ним. Я желал этого с того самого момента, когда получил его записку, когда он попросил меня сыграть на пианино, когда он надломил свое первое яйцо всмятку, когда я увидел его фото в профайле у отца. Это было так просто, и все же я чувствовал, будто взобрался на долбаный Эверест, прежде чем оказаться в одной постели с ним. Он проснулся какое-то время спустя и спросил, который час, на голове у него по-прежнему был беспорядок. «Возможно три утра», - ответил я, потом он выпрямил свою руку так, чтобы я мог лечь на нее, другой он поглаживал мои волосы, ухо и щеку. Мне нравилось это ощущение, он был во мне, и до сих пор часть него вытекала из меня по капле. Просто парень и мужчина, делившие друг с другом одно наслаждение. Его кожа, глаза, улыбка - именно с его образом я бы хотел умереть, я бы хотел, чтобы он был последним, что я бы видел перед смертью. У меня была зависимость от него, что же ты сделал со мной, Оливер, ты убьешь меня, если остановишься. Внезапно он отстранился от изгиба моей шеи, заглянул мне в глаза, поймал мой взгляд и произнес «Назови меня своим именем, и я назову тебя своим». - Элио, - позвал я, ткнув пальцем ему в грудь. - Оливер, - прошептал он. Это вызвало у меня улыбку. - Элио, - выдохнул я. - Оливер, - произнес он свое имя, и у меня вновь встал. - Элио, - ответил я и увлек его в грубый поцелуй, преимущественно с зубами и языком. Оливер приподнял меня прямиком на свой уже вставший член. Когда он успел? - подумал я, но это не имело значения. Он снова был внутри меня, на этот раз ощущения сразу были приятными, я был достаточно растянут после одного лишь проникновения. Я задохнулся от прикосновения его руки к моей плоти, другой он устремился к моей заднице. Думаю, ему не нравилось, как я скачу на нем вверх и вниз, потому что он присел на кровати со мной, и мы стали двигаться синхронно. Моя голова запрокинулась назад, стоило ему тронуть мою шею губами, я запустил пальцы в его волосы, дергая и оттягивая их, пока он удерживал мои бедра, задавая мне быстрый или медленный темп. Я простонал его имя, почти фыркая, когда кончал несколько минут спустя, частично на свою грудь, частично на его, я излился без прикосновений. Он улыбнулся, глядя на мое разукрашенное моей же жидкостью тело, будучи причиной этого самого всплеска. Я продолжил двигаться назад и обратно, вверх и вниз, ведь я кончил, а он нет. Потребность сделать ему приятное была сильнее меня и моего желания остаться в живых. Он схватил меня за бедра и, опрокинув, кончил мне на грудь с широкой улыбкой. Мы лежали так какое-то время, моя голова свешивалась с одной стороны кровати, его - с другой, мы были в своего рода позе 69. Я был опустошен и счастлив, удовлетворен, пытаясь успокоить свое дыхание и трясущиеся губы. Мы сделали это, я сделал это, я сам. Я хотел этого, я хотел его и я его получил, я попробовал, и мне понравилось. Жаркой июльской ночью мы с Оливером занимались любовью, наверное, в первый раз, во второй - мы трахались. Я хотел еще, хотел снова, но я был без сил, думаю у Оливера их тоже уже не осталось. Придя в себя некоторое время спустя, он приподнялся, взял свою рубашку-парус, которая висела в изножье кровати, и вытер сперму со своей груди. - Мы шумели? - Ничего такого, чтобы беспокоиться. - Не скажи, Мафалда всегда ищет знаки. Он протянул мне рубашку, чтобы я вытерся. - Ну она их не найдет, - сказал Оливер. Закончив вытираться, я бросил его рубашку на пол. Она светилась от лунного света и и нашей спермы на ней. - Ты был в ней в первый день, когда приехал сюда, ты оставишь ее мне, когда уедешь? - спросил я, он улыбнулся и кивнул, потом отодвинул меня подальше от света, и я сразу же уснул, стоило ему поцеловать меня в нос и крепче прижать к своей груди. Этой ночью было жарко, отчасти из-за погоды, отчасти из-за нас самих. Мне стало немного прохладно, но лежащий рядом со мной Оливер вновь меня согрел.