Naked as we came

Мне снилась Марция. Не знаю, почему. Я был счастлив, а она – нет. Сны так или иначе связаны с реальностью. Я внезапно проснулся, дернувшись всем телом. Этим июльским утром было прохладно. Находясь где-то на грани между сном и бодрствованием, я был в оцепенении и мучился от боли. Мне было очень больно. У меня невыносимо болели руки, ноги и вся нижняя часть тела. Я был весь липкий, пальцы на руках словно склеились между собой. Я открыл глаза и первое, что я увидел, было персиковое дерево за окном моей комнаты. Моей комнаты? Что? Тут я с удивлением заметил руку на своей груди и поднял взгляд. Оливер. Оливер? Оливер. «Только не это», - подумал я. Он улыбнулся мне, он был рад, а я не очень. Почему он уставился на меня? Я отвернулся и продолжил рассматривать персиковое дерево. Я был обнажен, мы оба были обнажены, и тут в моем сознании возникли образы последних событий. Каждое прикосновение, каждый поцелуй, толчок, слово, укус, поцелуй, прикосновение, прикосновение, поцелуй. Все это вспомнилось мне. Я хотел бы сбежать оттуда, избавиться от всего этого, не от Оливера, а лишь от мыслей о нем, о последней ночи, о нескольких последних часах. Было раннее утро, я приподнялся на локтях, ощущая его взгляд на своем затылке, он все еще пялился на меня. Я сделал глубокий вдох и встал с кровати. Подхватил его рубашку-парус с пола и бросил на постель рядом с ним, глядя ему в глаза и глупо улыбаясь, что не шло ни в какое сравнение с его радостной белоснежной улыбкой. Обычно я еще пару часов валялся в постели, просто лежал и размышлял о жизни. Я был слишком молод, чтобы думать подобным образом, ничего по-настоящему не радовало меня, пока не появился он. Помню, как жаждал его прикосновений, а потом поцелуев и всего остального, как страстно желал его. Я познал его, и мне не понравилось. Мне хотелось вернуть свои скучные утра взамен на сегодняшнее пробуждение, но как я ни старался о нем забыть, мой мозг противился, потому что причина того, что я сам спровоцировал и чего хотел бы избежать, лежала рядом со мной. Мои желания выдали меня ему. Я поманил его накануне вечером, сам втянул его во все это и теперь хотел сбежать. Возможно, просто возможно, все не так уж и плохо. Наконец он перестал меня волновать, после стольких недель, я, гоняющийся за ним как мальчишка, которому было все равно, взаимен ли его интерес, оставил свои неприкрытые намеки. «Пойдем купаться», - наконец сказал я, прервав неловкое молчание. Я не был зол на Оливера, мне не хотелось, чтобы он переживал, что причинил мне физическую или эмоциональную боль. Я сам был во всем виноват. Меня тяготила тишина, я хотел поговорить с ним. Ну вот, молодец, Элио. Где-то в 5:30 мы сели на велосипеды и покатили к реке. Было не очень холодно, я надел свой мешковатый свитер, мне хотелось тепла. Оливер согревал меня всю ночь и половину утра, но теперь я старался держаться от него подальше. Он ехал позали меня, в своих коротких шортах, с обеспокоенным и расстроенным выражением лица, как я полагал. Его волосы были в полном порядке. Вода была холодной, но мне было плевать, я хотел смыть все с себя, смыть его с себя. Его сперму, свою сперму, его прикосновения со своего лица, его стоны со своей шеи, его губы со своего позвоночника, все это. Мы держались на расстоянии, хотя всего лишь несколько часов назад не было никого на свете ближе нас. Я до сих пор испытывал болезненные ощущения, мне было трудно сидеть на велосипеде, поэтому я привставал, пока ехал на нем, подобно тому, как пару часов назад объезжал Оливера. Я был отвратителен, вода не помогала. Пока я плавал, в моей голове крутились мысли о статье Оливера про Гераклита и выражение «Panta Rei”. Один и тот же человек не может войти в одну реку дважды, а значит, река течет и изменяет все в ней, и человек тоже меняется, следовательно, изменившийся человек не может войти в уже изменившуюся реку. В его заметках также говорилось, что некоторые вещи остаются собой, лишь меняясь. О, Оливер. Он уже был на берегу, когда я стал одеваться. Мне нужен был мой мешковатый свитер. Из-за дискомфорта моя походка была забавной, он подошел и встал напротив: «Ты будешь использовать против меня то, что произошло прошлой ночью?» «Нет...» - я отрицательно покачал головой, хоть и не верил в это. Я ощущал спиной его взгляд, пока направлялся к велосипеду. Обернись, подумал я, ему больно, неужели ты не чувствуешь. Но я не обернулся. Было около 7 утра, когда мы ставили велосипеды на заднем дворе. Все еще спали, Мафалда должна была скоро вставать, чтобы готовить завтрак, варить яйца и делать эспрессо и абрикосовый сок. В холле, который стал в некотором роде отправной точкой всего, я посмотрел на него и заметил искру надежды в его глазах, он думал, что мы поговорим об этом. Я не хотел ничего обсуждать, мне не был неприятен Оливер или мои чувства к нему, я ненавидел то, каким отвратительным я был, мне было стыдно, ко всему прочему, мне снилась Марция. Я был счастлив, а она - нет. Вчера в полдень я трахнул ее, а несколько часов спустя Оливер трахнул меня. Я вошел в свою комнату через нашу общую ванную, взглянул на него и захлопнул дверь, держась на расстоянии. Снял свой мешковатый свитер и уставился в окно. В то самое, через которое я смотрел, когда он приехал сюда в своей рубахе-парус, на зеленом такси, мой отец тогда пошутил про его рост, а я сказал Марции, что он весьма самоуверен. Мне стало лучше, не так, как раньше, но я почувствовал облегчение. Мои мысли о зеленом такси прервал открывший дверь Оливер. «Элио, иди сюда». Я был высоким, и моя походка все еще выглядела забавно, все из-за него. Нет. Не из-за него, я хотел этого с того самого момента, как он попросил меня извиниться за свое отсутствие на ужине, которому он предпочел отдых после своего утомительного путешествия из Нью-Йорка в Италию. Моя зависимость, как яд, растекалась по всему телу, это его высокомерие не просто зацепило меня, а заставило касаться себя в ту первую ночь. Он был прямо за дверью, все еще спящий, а я возбудился от мысли, что он там на одной из кроватей вдыхает мой запах. Прекрати, Элио, сказал я себе тогда. И вот я здесь. «Сними плавки». Я уставился на него, прежняя самоуверенность вернулась ко мне, смотря ему на ноги, я развязал свои плавки и спустил их до щиколоток. Что происходит? Оливер встал на колени прямо перед моим членом и полностью взял его в рот. У меня перехватило дыхание, я глубоко вдохнул и схватил его за волосы, снова запутав их. Я не мог поверить, не мог, что вновь испытывал те чувства, которые переполняли меня ранее. О, Оливер, я хотел выстанывать его имя, пока он скользил языком по всей длине моего члена, у меня вновь встал. Полагая, что он продолжит свое занятие, я уперся руками в дверную раму. Он остановился, причмокнув, и поднялся с улыбкой: «Итак, выглядит многообещающе. У тебя снова встал. Хорошо». И захлопнул дверь прямо у меня перед носом, оставив стоять со спущенными плавками и абсолютно влажным от его слюны членом, обдуваемым утренним летним ветром. Какого черта, Оливер? Я ждал еще несколько секунд, что он снова откроет дверь и трахнет меня у этой рамы. Но он не вернулся. Думаю, я это заслужил. Черт. Он вновь пробудил во мне это чувство, я хотел его. Сейчас. Его. Оливера. Что ты творишь, Элио? Я принял душ, кончив стоя под водой, он оставил меня неудовлетворенным, мне нужно было вновь избавиться от своего желания к нему. Было еще слишком рано, завтрак накрывали обычно в 9:30, иногда даже в 10:00, в зависимости от настроения Мафалды. Кровать манила меня прилечь еще ненадолго, в конце концов я не спал всю ночь, потому что меня трахали в задницу, и мне было хорошо, мне было нереально хорошо. Что я черт возьми делаю. Я не знал. Я все же решил вздремнуть, но сон не шел ко мне. У меня перед глазами мелькали картинки Оливера, кончающего мне на грудь, меня, застегивающего цепочку на его шее, и конечно нас в тот момент, когда мы называли друг друга своими именами посреди ночи. И я почти возбудился опять. Оливер сидел с моими родителями за столом, глубоко погруженный в свои мысли, вертя в руках книгу. Было очень тихо. Мне было больно до сих пор, но уже не так, как пару часов назад. Прежде чем сесть на свое место, я поцеловал мать и отца в щеку, желая доброго утра, они оба были увлечены чтением свежих газет. У меня не было аппетита благодаря расположившемуся слева от меня мужчине. Меня переполняли всевозможные чувства, и я был рад, что он был здесь. Я вновь почувствовал себя в безопасности, как тогда посреди ночи, когда он дремал рядом, а этот незавершенный минет пару часов назад заставил меня снова желать его. Я хотел его, он был нужен мне. Почему сегодня утром я вел себя как полный идиот? «Профессор, я прочитал Вашу записку... спасибо, что напомнили мне. Я собираюсь в город и возьму эти бумаги, может, позже мы могли бы...» «Позже, - ответил мои отец, и мать с Оливером рассмеялись. - Мы посмотрим их позже, перед твоим отъездом». «Окей, значит... увидимся». «Увидимся». И он ушел. Перед твоим отъездом. Его шесть недель с нами подходили к концу. Глотнув немного молока, я вскочил на велик и помчался в город за ним. Моя боль прошла, ей на смену пришла другая, эмоциональная, которую он испытывал сегодня утром, потому что я из-за своей глупости не стал с ним разговаривать. Но она не шла ни в какое сравнение с моей. Он скоро уедет, думал я, пока ехал по улицам Крема. «Оливер», - вырвалось у меня, когда он выходил из почтового отделения. Да, Оливер. Мне жаль, хотел я прокричать. «Ты еще не устал от меня?» - спросил он, пока я ставил велосипед возле здания, затем снял солнечные очки и встал перед ним. «Нет, я просто... я просто хотел побыть с тобой». Я снова нервничал. Он ничего не ответил, просто отступил назад, и мне все стало ясно. «Я... я хотел... я пойду». Мне захотелось провалиться сквозь землю. Его молчание убивало меня, как и мое его сегодняшним утром. «Ты знаешь, как я рад, что мы переспали?» Эти слова заставили меня вернуться. Он стоял посреди улицы в Италии в 80-е и так непринужденно говорил о двух мужчинах, которые спали вместе. «Не знаю». «Конечно, ты не знаешь, - улыбнулся он, глядя себе под ноги. - Я не хочу, чтобы ты о чем-то жалел. И мне ненавистна мысль, что я возможно запудрил тебе мозги или... я не хочу, чтобы один из нас расплачивался за это». Было здорово, что он открылся мне. Оливер дал мне знать о своих чувствах и страхах, а я причинил ему боль сегодня утром, потому что утаил свои. Наверное, он понял, что я чувствую. Оливер никогда не навязывался мне, не тащил меня в постель, я сам хотел этого, он же держался в стороне, оставляя выбор за мной, потому что это был Оливер и это его временами пугающее «Я себя знаю». Он знал, кто он и чего хочет, а я - нет. После всего же, что мы сделали, после всего, что произошло между нами этим утром, ночью накануне, неделей ранее, я просто понял, что хочу заполучить его любым возможным способом. Он дал мне свободу выбора этим утром и заставил меня почувствовать то, в чем я нуждался. Думаю, он знал, что я приду. «Нет... я никому не скажу. Ты... ты не будешь... у тебя не будет неприятностей». Я нервничал, стоял и заикался перед мужчиной, который почти всю ночь пробыл во мне. «Я говорю не об этом». От его улыбки мне стало спокойнее. Он отошел от почты, и я, не удержавшись, переплел наши пальцы, пока мы шагали молча. Наконец я остановился и посмотрел на него. Проверил, не идет ли у меня кровь из носа, прежде, чем повернуться и спросить, рад ли он, что я пришел сюда. Оливер бросил на меня взгляд, затем удостоверившись, что мы были одни, оперся рукой о стену возле меня и замер в дюйме от моего лица. Я почувствовал его запах, который вдыхал всю ночь. «Я бы поцеловал тебя, если бы мог». Я почувствовал, как мои губы вновь затряслись, а тело задрожало от его близости. Да, поцелуй меня прямо сейчас, и трахни, когда мы вернемся домой. Пожалуйста, Оливер. Ты убьешь меня, если остановишься.