Холодное сердце, горячее сердце

Прошлый Новый год Стив с парой друзей отмечал в Лас-Вегасе. Он не был тусовщиком — толпы людей, вакханалия звуков и света обычно доводили его до головной боли. Но после нескольких шотов текилы Стив обнимал роскошную девочку, отсчитывал секунды до Нового года и чувствовал себя в центре Вселенной. Будто сама жизнь, ее толстая пульсирующая жила проходила сквозь него. Он горел в ее жаре, возбуждение мешалось с искрящимся в крови счастьем, а девушка целовала его в полночь и обещала продолжение в номере. Им помешали объявившиеся рядом друзья, еще несколько шотов текилы и усталость, которая накатила сразу после возвращения в отель. Он уснул прежде, чем голова коснулась подушки, а наутро один из приятелей рассказывал о лучшем сексе в его жизни. Который должен был быть у Стива. Они обошлись оральными ласками, но друг клялся, что, если бы ему всегда так отсасывали, он бы «навек поселился между ее ног». Он захлебывался впечатлениями, но никак не мог описать, что такого особенного делала партнерша: — Было очень влажно и тепло… И она не опускалась ниже головки. Та еще выскальзывала с таким смешным «чпок», что я даже хотел рассмеяться, а потом она… такая… у-у-ух… стала. Какую бы за технику ни использовала та девушка в Лас-Вегасе, Ренделл был хорошо с ней знаком. И со всей виртуозностью демонстрировал ее на Стиве. Рен сидел между его ног и с невероятной самоотдачей облизывал ему член. Слюна стекала по подбородку, он собирал ее и размазывал по ладоням и по стволу — еще и еще, пока даже яйца не стали мокрыми. А потом начался самый пиздец. Он дрочил попеременно каждой рукой, держа во рту только головку. Казалось, там работает пылесос — он не причинял боли, но интенсивность отсоса была такой, что Стив начал чувствовать, как его мозги превращаются в кисель и вот-вот начнут стекать в пах. Пока Рен высасывал из его конца подобие всего человеческого, теплая рука сжимала влажный ствол у основания, будто бы накачивая его. Потом головка выскакивала с тем самым пошлым «чпок», рука скользила до самого верха, а вторая заменяла ее у основания, продолжая накачивать член. Тогда Рен снова брал в рот и все начиналось сначала. Стив перестал следить за механикой процесса уже на второй смене руки. И хотя ритм Ренделл выбрал не самый быстрый, у него было ощущение, что еще немного — и он кончит. Или умрет. А скорее всего, одно последует за другим. Стив не заметил, как сказанное в самом начале «блядь» превратилось в сплошное подвывание. Пальцы на ногах подгибались в желании отсрочить несущийся локомотивом оргазм. Ему нужно было еще немного этой обволакивающей влажности, ритмичных движений рта и рук — еще чуть-чуть, чтобы закрутить момент в вечность и навсегда остаться в его лимбе. Стив открыл глаза и сквозь пелену возбуждения ясно увидел блестящие, насыщенно красные губы Рена. Его тонкие, но жилистые руки, ежик волос, испарину на лбу, красные пятна возбуждения на щеках… И такой же невменяемый взгляд, как у него самого. Стив подумал, что наверняка кожа Рена сейчас как раскаленная сковородка. И как охуенно будет размазать свою сперму по его горящим щекам. А потом целовать этот блестящий рот. На очередном громком «чпок» Стив кончил, наблюдая со всё сильнее разгоняющим кровь удовольствием, как белые капли брызгают на щеки, подбородок, губы Рена. Не давая снова взять в рот, Стив сполз перед ним на колени. Одной рукой он дрочил Рену член, а второй размазывал сперму по его лицу. Рен начал кончать, крупно вздрагивая, когда Стив просунул ему в рот свои измазанные пальцы. Рен схватил его запястье, не давая убрать руку, и едва не цеплял фаланги зубами. Практически все с члена Рена Стив собрал ладонью, размазал по его щекам и губам, а затем крепко поцеловал. Это был самый лучший вечер за долгое время. Почти так же хорошо, как на Новый год в Лас-Вегасе. Он чувствовал бурлящую жилу жизни. Она снова была близко — казалось, можно ухватиться за нее рукой. Ее тепла наверняка хватило бы, чтобы согреть замерзающего от одиночества Стива. Но когда он наяву протянул руку, то под ладонью оказалась теплая, влажная от воды кожа Ренделла. После секса он, не сказав ни слова, ушел в душ. Но не закрыл дверь, будто приглашая Стива. Рен стоял, отвернувшись к стене, и брызги воды оседали на пол — шторки в ванной не было. Когда Стив дотронулся до его лопатки, он повернулся и, глядя серьезно в глаза, сказал: — Тебе не идет это дерьмо. Уныние это, тоска, — он потер ладонью лицо, не то смахивая капли воды, не то собираясь с мыслями. — Я вижу тебя не в первый раз. Мы иногда приходим с парнями в бар, и там всегда ты. Ты бываешь расслабленным и так улыбаешься здо́рово… Как приятель, который всегда знает, в какую херню ты попал и как тебе из нее выбраться. Но потом ты идешь на выход, и она проступает… Эта маска, будто тебе похер на все. Я не должен лезть, но видеть два эти состояния и знать… — он еще раз потер лицо ладонью, — блядь, я просто видел тебя сегодня такого, как ты бываешь в те моменты. Целый вечер ты улыбался и смотрел… — Стив застыл взглядом на его насыщенно голубых глазах и не мог оторваться. — Как же ахуенно ты смотришь, когда не прячешься за безразличием. Стив молча наблюдал, как Ренделл берет полотенце, вылезает из ванны и сосредоточенно вытирает тело. А потом, подняв глаза на Стива, говорит: — Ты мне нравишься. Очень. И я бы хотел, чтобы это была не последняя наша встреча. Стив смотрел на покрывшуюся мурашками от холода кожу Рена и думал, что согрел бы ее ртом, а стекающие по ней капли слизал языком. Чтобы потом продолжить вести им до живота и ниже — до члена и яиц, которые бы он тоже облизал. Каждое по несколько раз. К тому моменту Рен уже лежал бы на спине. Так, чтобы можно было задрать его ноги и провести языком от дырки до мошонки. И еще раз, и еще. Его заднице он уделил бы достаточно внимания — отлизал бы до хлюпающих звуков. Но не стал бы входить по слюне, разве что пальцем или двумя… Стив вынырнул из своих фантазий, подошел к Ренделлу и, обхватив рукой затылок, притянул для поцелуя. Жар его рта, теплые руки, которыми он прошелся по голым бокам, а затем обхватил лицо Стива, отдавали теплом в животе и ниже. Сцепившись, они двинулись в сторону спальни и налетели на пластиковую лудку. Послышался треск. Но Стив не был уверен — возможно, это крошилась ледяная стена его одиночества.