⚠⚠⚠
Шаги отбивались от стен глухим эхом, и от каждого шороха по спине обычно пробегались мурашки, будто чем ближе звук — тем ближе опасность. Такие мысли часто приходили в голову, когда шел по тёмным коридорам нижних этажей штаба Легиона, где не было места даже своим — обитель давила на тебя неуютной атмосферой, и, наверно, главной причиной гнетущей и сырой ауры служили неизменные надписи на обитых железом стенах. «Pro libertate vitae — vita libertatem». «Свобода за жизнь — жизнь за свободу» — вот, что снующий здесь мог увидеть по несколько раз нацарапанным, возможно, ногтями, написанным бардовой краской, а может и кровью — никто не знал, что именно творилось в этих местах в период войны, когда нейтральная страна служила местом ссылки для обеих воющих сторон. Каждый видел своё, смотря на эти и кучу других призывов о помощи, но перед каждым неизменно всплывали мерзкие, ужасные, будоражащие нутро и леденящие душу картины междоусобиц среди запертых здесь на долгие недели и месяцы людей — представителей разных стран и наций, может даже и враждовавших. Но когда у тебя вместо типичных людских страхов в голове кусок железа — гораздо легче оставаться ко всему хладнокровным и идти так, будто бы это место, знакомое тебе всего-лишь каких-то пять лет, уже стало вторым домом. Если бы мысли, нет, алгоритмы молодого мужчины, шедшего по этим смутным коридорам, были схожи с мыслями, допустим, обычного рядового Легиона — он бы мог сказать, что влился в здешний коллектив, а его причина быть здесь уже даже забылась. Однако его разум, архив с гигабайтами информации, был слишком точен в своих задачах, чтобы вообще иметь возможность забывать что-то. Каждый байт поставленных перед ним задач — имевшая место быть частичка, обязанная сохраниться ровно до тех пор, пока не истечёт срок его действия — пока объект не будет доставлен в пункт назначения. Он прислонился к стене, когда чужие шаги стали ближе, и на его месте любой задержал бы дыхание, но ему оставалось только остановить работу бурчавшего в его груди моторчика, который служил аварийным охлаждением для процессора чуть выше. Он не боялся попасться, нет, ведь что такого в легионере, гулявшем по штабу? Абсолютно ничего, если бы не то, что находился он в той части, куда посылали только за вещами из архива, а туда — исключительно по специальным пропускам, что позволяло отслеживать абсолютно каждого посетителя. Этим, собственно, можно было объяснить и захламлённость коридоров и грязные стены: чем меньше людей — тем меньше необходимость наводить порядок. Шаги стали ближе, а у него перед сенсорами бегали расчёты скорости идущего, и когда колебание звука рядом с ним поднялось до красной отметки, он одним резким движением выдвинулся вперёд, тут же сталкиваясь с заворачивающим к нему мужчиной — со смотрителем западного крыла. Они чуть не ударились лбами, а бумаги из рук мужчины сразу повалились на пол. Оба тут же опустились на колени, чтобы собрать их. — Ты вообще смотришь, куда идёшь?! — прошипел мужчина, забирая свои бумаги из рук младшего и пытаясь вспомнить имя по одному только силуэту. Смотритель оглядел его в тусклом свете ламп, взглядом скользя по кудрявым волосам, уж слишком ровным и безэмоциональным чертам лица, широким плечами и длинным ногам. Он хмыкнул, когда узнал его, и после продолжил, демонстративно поднимая голову выше, ясно выказывая своё нежелание даже говорить с ним на одном уровне. — Рядовой Докём, какая встреча… Не думал, что такой трус, как ты, вообще рискнет сунуться в эту часть. — Просто я весь в делах, мистер Питт, — кратко ответил Докём, тут же обходя мужчину и шагая дальше, но тот не спешил оставить юношу в покое. — А что, байки про снующие здесь души заключённых звучат довольно правдоподобно, — смотря на него через плечо, продолжал смотритель. — Все исцарапанные стены, пятна крови и остатки жестоких расправ нагоняют жуть, разве не так? — Возможно, — по прежнему холодно говорил младший, не оборачиваясь. — Но на то это и байки, что их не стоит бояться, — он даже не пытался скрыть то, что не намерен продолжать говорить со старшим, с каждым словом делая шаг вперёд. — А вот меня тебе бояться стоит. Рядовой застыл после его слов, стараясь вслушиваться в каждый дальнейший шорох. Он отчётливо слышал, как дико билось сердце смотрителя, что уже говорило о явном раздражении и подступающем гневе, и подобного рода поведение у него бывало ещё с самой их первой словесной перепалки трёхлетней давности, хотя казалось бы: началось всё просто с того, что рядовой «абсолютно случайно» вычислил количество убытков западного крыла, которое никак не сопоставлялось с оплаченными счетами. — Назовите хоть одну причину, — делая пол оборота и опуская голос на тон ниже, потребовал младший. Вокруг повисла тишина, что слышался только редкий скрежет металлических стен, а дыхание смотрителя участилось, когда рядовой сделал шаг к нему навстречу. Едкое чувство неприязни, окутавшее его, пропало в ту же секунду, уступая место липкому страху, который сразу встал поперёк гола. Питт был готов поклясться, что в падающей на лицо Докёма тени просвечивались голубые огни из глубин взгляда, будто заблестевшего яростью. Но яростью ли? Младший остановился в полуметре от смотрителя и буквально навис над ним, на колебательном уровне ощущая его волнение и страх — в подобных ситуациях так люди называли резкий выброс адреналина в кровь. — Я могу рассказать Мин о твоих прогулках по этому крылу, — сглотнув, произнёс Питт, не рискуя смотреть прямо в будто видящие его насквозь глаза. — Здесь нельзя находиться без пропуска и определённого задания, а ты явно что-то вынюхиваешь… Его голос заметно задрожал, когда рука рядового вздрогнула и потянулась к его лицу. Питт весь сжался под этим давлением и зажмурил глаза, ожидая удара, но вместо этого он почувствовал, как перед его носом чем-то вертели. Неуверенно открыв один глаз, он увидел на лице напротив широкий, но по-странному нечеловеческий оскал, а перед собой карту, которой Докём махал. — Так вот же мой пропуск, — словно удовлетворённый кот, произнес младший, убирая кусок пластика от смотрителя и отходя. Улыбка с его лица пропала так же быстро, как и появилась, и он развернулся на одних носках, после продолжая идти и заодно кидая: — Но Мин будет гораздо интереснее что вынюхивали здесь вы, мистер Питт. Мужчина остался в коридоре один, так и не поняв, что младший имел ввиду, а рядовой, стоило завернуть за пару углов, сразу отбросил пластиковую карту, которую намеренно достал из кармана Питта при столкновении, на пол, где её найдут через пару часов. Докём остановился только спустя ещё пять минут ходьбы по пустым коридорам, наконец найдя нужную дверь. На уровне его глаз была прибита пыльная табличка с мерцавшими символами: «Архив №2», на которую он кинул мимолётный взгляд, после толкая саму дверь, которая отворилась абсолютно бесшумно. Он знал, что она не будет заперта к его приходу, поэтому брать ещё и ключ у Питта без его ведома не было никакого смысла, да ещё и слишком подозрительно, если бы было сразу две пропажи. Внутри было почти темно, а в самом центре большого зала с кучей стеллажей был падающий с высокого потолка — из небольшой дыры для эвакуации — свет, но его для освещения всего было мало. Докём шагнул внутрь и прикрыл дверь, осматривая полки, что были с обеих сторон от него, после чего начал идти ближе к правым, рассматривая кучу рядов различных бумажных изданий: остатки журналов прошедших десятилетий, оппозиционные книги, отвергавшие политику Ориона, парочка газет «OrTimes», что были под издательством бывшего сенатора страны и которые вскоре, после смены власти, заменили на импортные выпуски газет серых кардиналов мира — Ротшильдов¹. Все они были конфискованы у жителей всего Ориона и хранились именно в этом отдаленном от цивилизации пункте, а всё для того, чтобы не было материала, который мог дать гражданам мысль о бунте. Докём прошел вперёд и прислушался, прикрыв глаза. Тихо. Он знал, что не один здесь, и каждый раз, когда вокруг повисала подобная тишина, словно всё застыло, ему хотелось заставить все процессы внутри себя остановиться, чтобы было лучше слышно каждый шорох. Однако в этот раз лишние шумы были слышны и без этого. Тихо, но недостаточно. — В этот раз тебе почти удалось обмануть меня, — сказал рядовой, скрестив руки и переводя взгляд в угол — туда, где было темнее всего. Он всмотрелся в густую пустоту, ожидая ответа, и секунду спустя оттуда выплыл чей-то силуэт, который на свету в миг превратился в ясные и знакомые черты. Чужие шаги были почти бесшумны, и Докём догадался, что ради этой вылазки в очередной раз пришлось отказаться от любимых каблуков, без которых пару лет назад не обходился выход куда-либо. — Но в следующий раз, тебе стоит попробовать увеличить количество воро́нок. Сегодня громче, чем обычно. Нас могут засечь датчики. Подошедшая к нему девушка, что была для него чуть выше плеча, только лишь хмыкнула, зачесав свои короткие, взъерошенные волосы в сторону, после чего, уловив на себе взгляд рядового, ухмыльнулась и легонько ударила его по практически стальной груди, говоря: — Просто это ты у нас слишком навороченный, что можешь уловить любой шум. Мне на тебя и ста глушителей не хватит, а их старым датчикам нулевых далеко до твоего уровня. Расслабь булки, занудная железяка. Парень на это протянул вполне себе естественную для человека, но нетипичную для него улыбку. Он просто ожидал, что она это скажет. Так же, как говорила в каждой напряженной ситуации или просто так — желая съязвить, хотя и знала, что подобное с ним не прокатит, ибо его восприятие было далеко не человеческое. Но он старался. Действительно старался. — Ну тебе же нравится моё занудство, признай, — сказал Докём, на что получил ещё один лёгкий удар в живот. — Ты меня знаешь, — хмыкая ответила девушка, и хотела она уже схватить рядового за рукав, чтобы отвести к нужному стеллажу, как оттуда вынырнул ещё один силуэт — среднего роста мужчина с густыми волосами, завязанными в низкий короткий хвост. Он был одет во всё чёрное, будто желая слиться с темнотой вокруг: чёрная рубашка, классические штаны и пальто. Кратко осмотрев обоих, он кинул: — Прекращай кокетничать с этой консервной банкой, Хваса. Жуть. — Вот только не начинай, Хичоль, — фыркнула на это девушка мужчине, закатывая глаза и отходя от Докёма, который в это время услышал то, как учащался её пульс. Пока она стояла достаточно близко, никакие глушители не могли потупить его микрофоны в ушных раковинах. — Нашёл? Тот молча кивнул, остановившись у круглого стола, на котором валялась куча раскрытых толстых книг, после чего положил на него ту, что была в его руках, предварительно стряхнув пыль. Рядом зажглась небольшая лампа. Хваса и Докём молча встали по обе его стороны, начиная изучать довольно избитую книгу. — Под авторством Ким Ёнджэ, — зачитал Хичоль с форзаца, проводя пальцем по написанному от руки имени, после чего рядовой невольно дёрнулся. В его голове обрывками проскользнули десятки картин белых коридоров и кабинетов, но они тут же пропали где-то в архиве его сознания, будто они были секундными воспоминаниями. Как дежавю. Такое происходило довольно часто, и быть может это какая-то ошибка в его материнской плате, — так он предпочитал думать, — но подобного рода вещи частенько позволяли ощущать себя более… Реальным? Настоящим? Он не знал, как это назвать, но восприятие себя менялось именно в такие моменты. — Хичоль был в «Хроносе», — сказала Хваса, когда тот уже пролистал десяток страниц, осмотрев тексты, рисунки с человеческой анатомией и кучей протезов отдельных частей тела. — И? — заинтересованно спросил младший, но мужчина не спешил отрываться от книги. — Они ввязали в это Ким Намджуна, — наконец ответил Хичоль, аккуратно листая страницу за страницей. — Нама? Он — просто поставщик пушечного мяса, — не понимал Докём, обходя медленно стол вокруг, на что старший тут же иронично усмехнулся, зачесывая свои вылезшие из хвоста волосы. Не в этот раз, — пролетело в его мыслях, вспоминая разговор в цеху. В архиве повисла пауза, прерываемая только листанием книги, которую спустя пару мгновений Хичоль захлопнул, чуть отодвигая, из-за чего девушка рефлекторно дернулась. Он нервно закусил губу и отошел, затем начал шагать из стороны в сторону, раздумывая над чем-то. Хваса и Докём переглянулись, и первая одними губами произнесла: «В чём дело?», на что второй только пожал плечами, однако в ту же секунду Хичоль указал пальцем на закрытую книгу и сказал, хмуря брови: — Эта книга… Она была в кабинете Хана, я точно помню. Но как же так? — не понимал он, с вопросом смотря на обоих. — Это должен быть написанный от руки экземпляр. Будь я, к примеру, человеком, который хочет сделать прорыв в науке, я бы не стал делать несколько абсолютно идентичных книг со всеми исследованиями и разбрасываться ими направо и налево. — И именно этого он и не делал, — вдруг сказала Хваса, рассматривая потёртую, пустую обложку книги. Она подняла серьёзный взгляд на тех двоих, после чего указала пальцем на верхний край переплёта. — За него это сделал Легион. Мужчины, сначала переглянувшись, подошли ближе и осмотрели её. В самом углу, где начинался переплёт, можно было заметить еле различимый отблеск, который, если присмотреться, будто отливался неоном. Это была печать. — Копия, — одновременно произнесли они, после чего Хичоль зло зашипел, будто коря себя за то, что не догадался сразу. Легион был слишком продажный, потому отдавать столь ценную информацию только в одни руки — не то, чего можно было от них ожидать. — Зачистку в Улье делали легионеры. Логично, что оригинал изъяли тоже они, — начала рассуждать Хваса, бегая взглядом по периметру. — Затем продали оригинал заказчику банкета, — подхватил старший, вертя книгу в руке, проверяя на наличие ещё чего-либо. — перед этим сделав копию. И если судить по «защищённости» этой книжонки — не одну. — Но правительство прекратило спонсирование Легиона, — продолжил Докём. — и никто здесь не заинтересован в том, чтобы отдавать копию им. Значит, есть третья сторона. — Мне кажется… Хваса не успела договорить в тот момент, когда из-за двери донеслись громкие и ровные шаги трусцой. — На этот раз Намджун предоставит не обычного легионера, — прошептал Хичоль, когда в щели появилась тень. Последовала череда выстрелов.⚠⚠⚠
Всё произошедшее за вчерашний вечер казалось Чонгуку мутным сном, потому что он не мог поверить в эту череду событий: спасение беглого преступника, побег от легионеров, которые в городе подобны ведьмам из баек, которыми пугали детей, а потом ещё и прятки по дороге обратно в дом тётки. На самом деле, в его подвале было ещё десяток комнат, в которых он мог переночевать вместо того, чтобы шарахаясь от каждого движения вокруг идти по улицам туда, где его не очень радовали. Но он хотел дать себе убедиться по возвращении в том, что Ви — настоящий, что он не плод его воображения и не наркотический приход, что могло быть вполне вероятным, учитывая его недавний опыт с сомнительными таблетками, которые ему втюхал знакомый. Возможно, ещё и сработал его страх быть убитым, ведь кто его знает, этого беглеца? Ночью он так и не смог толком сомкнуть глаза, и на этот раз причиной были не громкий и дебильный смех или разговоры из телевизора, а собственные мысли. Он не знал сколько раз он успел вспомнить загадочного Ви, сколько раз он находил новое и новое в его чертах лица — таких запоминающихся и при этом таких непонятных. Беглец казался олицетворением завязки для приключенческого фильма, ведь именно с таких сюжетных поворотов, как внезапное знакомство, начинается экшн? С рассветом развеялись все мысли, потому что теперь перед ним было лишь одно — поскорее вернуться в подвал и найти там гостя. Он мчался со всех ног, боясь, что его там не будет. Дорога и спуск казались до ужаса бесконечными, и какого же было его облегчение, когда он, предварительно отдышавшись перед входом, наткнулся на всё так же лежавшего на диване Ви. — Ты почему ещё здесь? — как можно более строго спросил Чонгук, доставая из своего рюкзака ещё вчера спрятанные там полуфабрикаты и ставя их на стол. Домашние обойдутся. Ви не ответил. Он молча смотрел в потолок, думая о чём-то своём, и казалось Гуку, что очень важном. Его лицо было серьёзным: нахмуренные брови, морщинка меж ними, крепко сомкнутые губы и полные каких-то мыслей глаза, которые своей серьёзностью делали его ещё старше, хотя не известно, сколько ему на деле лет. Всё в нём вызывало интерес, однако это можно было оправдать желанием знаний Чонгука, который ничего, кроме грязных улиц и не менее грязных людей не видел. В тишине Чонгуку, который уже ставил большой термос на самоподогрев, стало неловко, и он продолжил: — Я думал, что ты ушёл. — Но надеялся, что нет. Чон замер с пакетом из-под палочек для еды, когда Ви будто невзначай кинул это. — С чего ты взял? — чуть обернув голову, спросил он, не смотря на самого парня. — Я действительно так думал. — Даже так, ты мчался сюда на всех парах, тебя выдаёт вспотевший лоб и тяжёлое дыхание… И принёс еды, — ответил Ви, повернувшись на бок и взглядом скользя по ещё совсем юному мальчишескому телу: в меру подтянутые ноги, довольно высокий рост и широкие плечи. Однако довольно худой, что и не удивительно: в гетто катастрофически мало еды. Это только ему самому повезло, что в Улье и там, откуда он должен быть родом, хорошо кормили. — сразу на двоих. Ты ограбил магазин или стащил из дома запас на неделю? — Всё не так, — неловко произнёс Чонгук, отвернувшись обратно, чтобы продолжить распаковку лапши быстрого приготовления. Каким бы не был прогресс в мире, это блюдо всегда было неизменно востребованным. Ви мимолётно окинул взглядом его покрасневшие уши и фыркнул. Этот мальчишка слишком предсказуемый. — В любом случае, — чтобы как-то унять неловкость для младшего, произнёс Ви, — я не ел почти две недели, так что лишним не будет. — Д-две? — удивился Чон, чуть не выронив из своих рук термос, после чего обернулся на старшего, смотря на него изумлёнными и по-своему детскими глазами. — Да быть не может! Человек и недели без еды не выдержит! — Но я — выдержал, — грубо отрезал Ви, после чего закусил щёку изнутри. Он видел, как мальчишка выпятил нижнюю губу и отвернулся обратно, продолжая шуршать пакетами. Эта детская и по-своему очаровательная обидчивость вызывала в нём нечто вспыхивающее, подобно искрам. Возможно, раздражение. — Ты там эту лапшу сам делаешь? — А… Я не… — Почему ты всё принимаешь так близко к сердцу? — всё так же резко продолжал Ви, не понимая этого мальчишку. — Ты в трущобах вырос или где? С таким характером тебе здесь долго не протянуть. — Да что ты знаешь о том, как выживать здесь… — сквозь зубы процедил Чонгук, сжав кулаки что даже костяшки побелели. — Что? — Думаешь, я ещё не заметил в твоей речи отличие? — горьковато усмехнулся младший, опустив голову и вцепившись руками в край стола. — Никто в этом городе не соблюдает правила речи². Чонгук закрыл крышки пластмассовых чашек и, по прежнему не смотря на Ви, упал в кресло, сразу скрещивая руки и начиная смотреть куда-то в стену. — Приехавший из-за стены не имеет права говорить мне что-то о выживании. Ви вновь не ответил. Он закусил губу и уставился в пол, кожей чувствуя, что младший пытался посмотреть в его сторону, но тот явно хотел обижаться ещё немного, и старший уже не имел ничего против того, чтобы Чон сейчас выпустил пар и смирился. Не велика проблема: подумаешь, первый встречный приезжий нагрубил. Так прошло около шести минут. Никто ничего не говорил, но вдруг до ушей Ви донеслось тихое журчание. Он кинул взгляд на по-прежнему обиженного Чонгука, уши которого вновь полыхали, но ему было не до них: парень отчаянно пытался заглушить урчание, сильнее прижимая скрещенные руки к животу. Видимо, не хотел первым нарушать тишину, поэтому вместо него это сделал Ви. Он молча встал, взял обе чашки и сказал, протягивая одну Чону: — Приятного аппетита. Младший перевел на него неуверенный взгляд и взял чашку, начиная открывать. На самом деле, ему сейчас было стыдно. Стыдно за то, что дал волю эмоциям, тем более из-за такого пустяка. Он видел (а может ему просто мерещилось) некое раздражение в лице старшего, и не этого хотел, честно. Ещё вчера он заметил эту явную нездешнюю манеру речи загадочного беглеца, которая делала его ещё более интересным. Подумать только, он из-за стены! А это значило, что ему было что рассказать о чём-то более красочном, чем серые улицы гетто. Но упомянуть об этой его особенности получилось не самым позитивным образом. — Спасибо за еду, — вновь послышался голос Ви. Чонгук удивлённо посмотрел на него, после чего почувствовал, как мягкое тепло от этого краткого «спасибо» расплывалось в груди, согревая. Как мало ему надо для счастья, — пролетело в мыслях старшего, стоило услышать краткий смешок с его стороны. — Ай! — воскликнул Чонгук, когда Ви с силой отпихнул его от себя, смотря на него как кот, которому подсунули огурец. Младший потянулся к нему снова, но тот никак не хотел позволять прикасаться к себе. — Ты не можешь оставить всё так! Нужно закончить начатое! — Нет, — отрезал Ви, угрожая младшему кулаком, которым тот действительно мог получить, если он только посмеет приблизиться. — Ты больше не будешь тыкать в меня этим. — Но если не обработать рану хотя бы несколько раз, она загноится! — возмутился Чон, махая бинтом из своих рук. Он вновь подошел ближе к старшему и с надеждой заглянул в его подобные хрусталю глаза. Словно безжизненные, но завораживающие. Но Ви отвернулся и встал, пересаживаясь на стул. — Аргх, — простонал Чонгук, утыкаясь лбом в сидушку дивана. — Ну и кто из нас здесь младше? — Тебе то мой возраст откуда знать? — бросил Ви, вертя в руках крышку от термоса, отливающую неоном на свету. — Не у меня здесь щетина пробивается, — хмыкнул Гук, рисуя в воздухе на себе бороду, на что старший только глаза закатил. — Она у меня хотя бы растёт, в отличии от тебя, ребёнок. Чонгук даже не нашел что на это ответить, поскольку его возмущение просто поперек горла встало и он не смог придумать ничего лучше, чем фыркнуть и демонстративно отвернуться. Но долго дуться в этот раз не пришлось, поскольку диван рядом прогнулся, а над ухом раздался бас, от которого мурашки пробежались по всей коже: — Ладно уж, только давай покончим с этим побыстрей. Чонгук поднял взгляд и впервые посмотрел на старшего с такого ракурса. Зрение сильно подводило, но он старался смотреть не жмуря один глаз. Такой холодный свет от ламп мягко ложился на практически идеальную кожу Ви, которого будто только-только сняли с конвейера. Даже ссадины и синяки не портили его черты: идеально ровный нос, сухие, но алые полуоткрытые губы с небольшой трещиной в углу, высокие скулы, густые брови и не менее густые, завившиеся в некое подобие кудрей волосы. Конечно, с такой причёской он был больше похож на пугало из книжки со сказками, которую Чонгук видел только в старой коллекции своих родителей. Но сейчас коллекции и родителей не было. Значит, не было и пугала, но был невероятно очаровательный Ви, который притягивал к себе всё и Чонгука в частности. Старший уже стянул с себя старую повязку и откинул её на край дивана, тут же принимаясь припускать штаны, но осознал это Чонгук только когда бёдра Ви уже оголились. Гук почувствовал, как кровь в одну секунду прилила к его щекам и шее, что ему от стыда стало невыносимо жарко. Он с силой схватился за кисти старшего, не позволяя опустить штаны ниже и заставляя натягивать их обратно, параллельно отчаянно пытаясь не смотреть на него. — Что ты делаешь? — на выдохе произнёс Ви, не понимая что вообще происходило. — Это ты что делаешь? — запищал Чон, отпустив чужие руки, когда тот уже привёл себя в порядок. — Чего раздеваешься?! — Так будет легче обработать, — немного неуверенно произнёс Ви, указывая на свою рану, которая уже прекратила кровоточить. — О таком нужно предупреждать… — Не моя вина, что ты так остро реагируешь на мужчин, — фыркнул старший, притягивая к себе Чонгука за локоть, чтобы он наконец принялся делать то, что собрался. Но Чон только шарахнулся от его слов, краснея ещё больше. Это он-то реагировал?! Вовсе нет! — Вообще-то, — прокашлявшись, произнёс Гук, — у меня есть девушка. — Девушка? У такого ребёнка, как ты? — почти возмутился старший, но на самом деле он пытался не засмеяться от выражения лица Чонгука, который от злости надул щёки. Но в эту секунду, Ви заметил то, что ни разу до этого не замечал. Он замер, глядя на младшего, после чего схватил своими большими ладонями, притягивая лицо к себе. Чонгук успел только ахнуть, когда между ними осталось от силы сантиметров десять, и ему стало до ужаса неудобно, когда эти хрустальные глаза начали скользить по нему, и каждое движение выжигалось у него на коже. Одна ладонь была холодна как лёд, другая в меру тёплая, но обе они обжигали похлеще огня. Но в какой-то момент он понял, на что так бесцеремонно смотрел Ви, когда его большой палец медленно зачесал отросшие, взъерошенные волосы, гладя белесую бровь. Ему казалось, что он в эту секунду проваливался в пропасть, о которой он всё это время не вспоминал. Не вспоминал о своём изъяне, потому что рядом с Ви эта тревога будто отступила. В нём ни разу не появлялось желание спрятать своё лицо, самого себя от него, потому что интерес к нему затмевал абсолютно всё. Но сейчас он просто хотел исчезнуть. Исчезнуть где-нибудь, потому что теперь в глазах Ви он видел то самое мерзотное отвращение, которое было у всех. У всех. Ви, занятый разглядыванием столь необычного и завораживающего явления, которого он никогда ещё не встречал, не сразу заметил, как беглый взгляд опустился, и понял только когда Чонгук убрал его ладони со своего лица. Его плечи были опущены, голова тоже, и хотел уже старший спросить в чём дело, как Гук его опередил: — Ты хотел сказать, как может быть девушка у такого урода, как я. — Я не… — Молчи, — оборвал его младший, больно хватая за бедро, заставив зашипеть и заткнуться. Они закончили быстро, и Чонгук ушел, кинув, что вернётся к полудню. Но к полудню он не пришел.⚠⚠⚠
Напряжение витало вокруг, вибрирующими волнами окутывая Намджуна, что даже ему, человеку со стажем, было неуютно здесь. Ему казалось, словно это место заранее знало, что он сюда придёт, потому было сейчас настроено враждебно. Ким никогда не любил штаб Легиона. Казалось, словно он не принадлежал этому месту, этой работе, этой жизни, но старался изо всех сил не отталкивать свою личность капитана и поставщика военных. У него попросту не было выбора. Его шаги размеренные, спина ровная, а голова поднята. Со стороны он напоминал гордого орла, но мало кто знал сколько неуверенности порой заселялось в его сердце. Но он никогда не терял лицо и держался. Мимо него проносились рядовые, совсем юные, но уже готовые дать бой. И каждый из них знал, что их жизни, какие бы лапсы не были на их шеях, — просто пыль в этой бесконечной полосе. В бесконечном рынке. Ким вспоминал, как его тащили обратно в здание аэропорта, заставив сойти с борта самолёта силком. Тогда ему, ещё девятнадцатилетнему парню, который только узнал, что здоров от карады, казалось, словно всё это было ошибкой. Позже выяснилось, что ошибки тут быть не могло — его не собирались вывозить из страны в здоровые зоны, как не вывезут ни одного здорового юношу и девушку призывного возраста и больше. Конечно, радужная история о том, как здоровых от карады отправляли из Ориона далеко и навсегда — не везде ложь, но только если гражданину было не меньше сорока. А в большинстве случаев, о своем состоянии узнавал молодняк, так что именно они и попадали в ряды Легиона, ибо ни одна страна не хотела принимать к себе жителей «Чёрного пятна», каким бы иммунитетом они не обладали. Всё, во что верил когда-то Намджун — миф. В какой-то момент он понял, что слишком углубился в воспоминания, потому старался откинуть всё это и идти думая о работе, о человеке, к которому он шел, о том, что от него требовал Хан и вообще что он задумал. Предоставить лучшего легионера? — усмехнулся Ким, — Несколько же ты сильно насолил Хану, Ким Тэхён? Намджун завернул за очередной угол и остановился перед дверью. За ней были слышны хлопки ударов, словно каждые несколько секунд падала боксёрская груша, но он знал, что это звуки ударов о неё. Он несколько раз постучал прежде, чем войти. Внутри было довольно светло для привыкших к темноте глаз, но Киму было гораздо приятнее созерцать хоть и не особо хорошо пахнующую, но светлую зону, ибо подниматься на поверхность удавалось не так часто. Сколько он помнил себя здесь, столько тут так пахло. Вечно неизменное смердение, вонь пота и мочи вперемешку. А что ещё ожидать от зала тренировок? Прямо в самом центре зала стоял водоналивной боксерский мешок, избитый жизнью и легионером, со всей силы бившим по грубой поверхности кроссами, джебами³ и миддл-киками⁴. Легионер даже не посмотрел в его сторону, но он будто знал, зачем тот пришел. — Не устал? — как можно более приземленно и без былой капитанской грубости спросил Ким, подходя и пальцем очерчивая линию на стоявшей вдоль стены стойки. Слой пыли был действительно внушительным. Тот просто проигнорировал его, продолжая избивать мешок. — Не знал, что ты всё ещё занимаешься здесь. — А я не знал, что вы прогуливаетесь по таким тёмным местам, мисс Ким, — остановившись, хмыкнул мужчина, после чего поднял с пола полотенце и начал вытирать пот с шеи и лица. — Ты забываешься, — вдруг рявкнул на него Ким, кидая в его сторону грозный взгляд, но тот даже бровью не повёл на это. — То, что я говорю с тобой неофициально ещё не значит, что ты имеешь право издеваться надо мной, агент Джексон Ван. — Ох, я вас задел? — прыснул тот, откидывая полотенце. У Кима уже даже не было сил возмущаться. Пора бы уже привыкнуть к нему, — пролетело в его мыслях, и он выдохнул, прикрыв глаза. Голова гудела, мысли не собирались в одну ровную линию, а желание впутывать во всё это Джексона пропадало с каждой секундой. Этот мужчина был хорошо сложен собой, а также имел завидную славу в Легионе, тому подтверждение его светло серый, почти хромированный лапс, иметь который могли только капитаны. Его отливавшие в здешнем освещении медью взмокшие волосы напоминали янтарь, как пролетело в мыслях Кима. Острые черты лица: высокие скулы, резкий подбородок и ровный нос, серьёзный взгляд — все это невольно вызывало недоверие, будто крича о том, что этого человека стоило остерегаться. Намджун же давно не слушал инстинкт самосохранения, о чем сейчас жалел. — Я слишком много тебе позволяю. Ты распоясался. Вдруг он почувствовал, как его, взрослого мужчину да ещё и вояку с чином капитана, прижали к стене, с силой вжимая в неё давя на грудь, что он даже затылком чувствовал вздувшуюся и треснувшую краску, которой требовалась обновка в срочном порядке. Ким смотрел в глаза напротив и видел себя, видел бурю эмоций и мыслей, видел бушевавший ураган, готовый смести всё на своём пути. Видел искру, которую он отчаянно пытался потушить уже три года. Чужая сухая рука погладила щетинистую щеку командира, после чего нашла место на стене, прямо рядом с его головой. Он без проблем мог надрать зад этому наглецу и уйти, но Намджуну казалось, словно все пути отхода были закрыты, что теперь он в ловушке. В ловушке, которую они сделали сами… В болоте, в котором погрязли сами и из которого вылезти без чьей-либо помощи не могли. — Так заставьте меня слушаться, — прошептал ему Ван, еле-еле обжигая своим дыханием смуглую кожу, что у того, как будто бы в первый раз, табун мурашек пробежался по спине. Он уже отвык. — Ты переходишь черту… — кое-как выдавил Джун, стараясь сохранять остатки гордости, но получалось с трудом. — Вы первым её перешли, — ответил Джексон, смотря старшему прямо в глаза. Он пытался прочесть что в них, но ему никогда не удавалось этого сделать. Никогда. — когда только появились на моём пути. Намджун чувствовал дикое родео в своей груди, слышал чужое дыхание и видел напротив себя человека, который должен был быть по ту сторону пропасти. Но тот отчаянно пытался восстановить мост, когда-то соединявший их. Но мог ли Ким этого допустить? — Я пришел дать тебе задание. Каждая минута на счету. — Вы хотели сказать, что каждый цент? — усмехнулся на его слова Ван, отойдя. — Чем быстрее цель будет устранена, тем больше наниматель заплатит, так ведь? — Ты прав, — ответил Намджун, отведя взгляд. Да, каждый цент на счету. Цент за жизнь каждого легионера. Он прокашлялся и продолжил: — Поэтому, приведи себя в порядок и выходи. Я жду в коридоре. Прошло совсем немного времени, прежде чем Джексон, уже успев принять душ и переодеться, вышел из зала в коридор, где его ждал Ким. Тот бросил на него мимолётный взгляд и пошел первым. Но младший знал, что его незаинтересованность и отрешённость — просто маска, за которую он вцепился ногтями, но которая трещала по швам. Как долго он сможет выдерживать это давление? — Так, что от меня нужно? — спросил Джексон, когда они завернули за очередной угол. — Прибить политика или ещё какую-нибудь шишку? — Какой ты пессимистичный, — кратко бросил Намджун, не смотря на Вана. Здесь, в коридоре, где были лишние глаза и уши, он не мог проявить хоть какую-то долю своих истинных эмоций или желаний. — Думаешь, только на такие дела берут легионеров? — Но я — не обычный легионер. Ким мысленно согласился с его словами, но вслух не ответил. Младший прав: он — не простой легионер. Он — воспитанный армией, обученный жизнью человек, тогда как большая часть здешних — простые гражданские, у которых не было выбора. — Тем более, — продолжал Ван, следя за реакцией старшего на каждое свое слово. — таких, как я берут только для грязной работы. Вам, сидящему под юбкой Мин, не понять. Подготовку Джексона можно назвать как минимум лучшей, но даже он готов был признать, что в быстроте в разы уступал Киму. Именно поэтому он не успел среагировать прежде, чем его толкнули к стене и схватили за ворот формы. Он видел, что Намджун отчаянно пытался не выйти из себя, не закричать на него, потому что он ходил по лезвию, находясь в опасной близости с темами, которые старший не хотел слышать. — Слушай сюда, — грозно прорычал Ким ему прямо в лицо, не отводя полный ярости и некой звериной дикости взгляд от младшего. Сейчас он действительно напоминал зверя. Зверя, которого так порой не хватало в нужные моменты как самому Киму, так и Вану. — спецагент Джексон Ван, я пришёл к тебе только потому, что клиент потребовал самого лучшего легионера, и таковым я считаю именно тебя, несмотря на то, что в твоей команде достаточно готовых к этому делу агентов. Так что не выводи меня из себя, не заставляй бить тебе морду прежде, чем это сделает кто-то за пределами штаба, куда ты и направишься. — Как угрожающе, — усмехнулся младший, убирая чужие руки со своего ворота. — Расслабьтесь, больше не буду пытаться надавить на ваши вьетнамские флэшбеки. Ким, видя ухмылку на лице Джексона, выдохнул и расслабился, после чего отошел, поправил ворот и вновь начал идти. — Извиняться за три года ты так и не научился, — кинул он, не оборачиваясь, и хотел было тот ответить, но вдруг послышались чьи-то возгласы. Явно шли какие-то разборки, потому что чем ближе они были к ближайшему посту регистрации входящих в нижние этажи штаба, тем громче были вопросы и неясные крики: — Да говорю тебе! Я — смотритель западного крыла! — без умолка верещал взрослый мужчина, в лице которого Намджун узнал Питта. Он сразу заметил Кима и подозвал к себе, пальцем указывая на стоявшего рядом охранника. — Господин Ким! Как хорошо, что вы пришли! — В чём дело? — довольно сухо спросил тот, сразу приметив, насколько брезгливо Питт осматривал стоявшего позади него агента. — Вас слышно даже в восточном коридоре. — Этот лопух, — продолжал Питт, скорчив кислую мину, стоило агенту посмотреть на него в ответ, — не даёт мне уйти! Требует пропуск! — Так предоставьте его. Человек делает свою работу, это не повод поднимать панику. — Я сканировал его при входе на нижний этаж, но сейчас его у меня нет! — не понижал тон Питт. — Я есть в реестре посещений! Он не имеет права меня тут держать! — Куда мог деться ваш пропуск? — вмешался Ван, тут же получая в ответ недовольную рожу. Питт действительно слишком не любил вояк. — Мне откуда знать? Я прошарил все карманы! — А где вы могли его выронить? — спросил охранник, заинтересованно заглядывая в бумажки из рук смотрителя, но тот же прижал их к себе, заметив его попытки. — Зачем вы ходили на нижний этаж? — У меня было поручение в архиве. — Может вы выронили и кто-то подобрал ваш пропуск? Вы его искали на полу? — Не знаю я! — возмутился Питт, тыкая пальцем в грудь охранника. У Намджуна, как и у Джексона, не было никакого желания разгребать всё это, и когда обоих посетила мысль продолжить путь, Питт вдруг воскликнул: — Я встретил рядового! Точно! — Он мог подобрать ваш пропуск после того, как вы его выронили? — Да… Может быть он случайно взял его, когда мы столкнулись и я выронил бумаги. — Постойте, — вдруг сказал Джексон, — вы столкнулись, и до этого не слышали, как он шёл буквально за углом? — Да что я должен был слышать! Это чёртов лабиринт, а не коридор! — Но этот лабиринт специально оббит железом, так что пройти бесшумно и «случайно» столкнуться — задача трудная, — продолжил вместо Вана Ким. Наступило минутное молчание. Все переглянулись, пока в какую-то секунду Джексон не вырвал из рук охранника ружье и побежал в сторону нижнего этажа. Намджун сам не заметил, как достал свой раритетный Glock 17 и уже бежал за агентом прямо в архив. Другого места, которое имело ценность, в том крыле этажа просто не было. Джексон буквально чуял, что шел по правильному следу, и что-то таки он найдёт или убьёт. Все коридоры были идентичны, где архив он просто не знал, но надеялся на то, что он шел правильно. Его чутье его не обмануло, когда он обнаружил нужную дверь и когда сзади послышались шаги Намджуна. — За этой дверью должен быть тот, кто стащил пропуск, — почти неслышно прошептал Джексон, после чего, не дождавшись команды Кима, с ноги выбил дверь и, заметив движение, произвел череду выстрелов. Но как выяснилось сразу после, стрелял он в пустоту, ибо былое движение испарилось в воздухе, подобно дыму, и сказать, что привиделось ли ему или нет — Ван не мог. — Почему стрелял без приказа? — рявкнул на младшего Намджун, первым заходя, когда никакого шума больше слышно не было. — Там кто-то был, — кратко ответил тот, заходя за ним. Они опасливо осмотрели зал, каждый не снимая пальца с курка ружей, после чего Намджун, подвинув небольшой рычаг у двери, зажёг свет. — Здесь пусто, — констатировал он, смотря на стеллажи, которые стояли так, что можно было рассмотреть все ряды и всё, что меж ними. Чтобы подтвердить сказанное, Ким начал обход по залу, тогда как Вана привлек только стол по центру. Он коснулся поверхности стопки книг и заметил, что кое-где пыль будто была наспех стёрта, а лампа, не подсоедененая к остальному освещению, горела. Вокруг попросту не было никаких путей для отступления, и куда бывшие здесь могли деться? Такая мысль появилась в его голове, но все сомнения исчезли, когда он глянул вверх. Теперь все становилось ясно. — Ничего не понимаю, — прошипел Ким, становясь рядом с агентом, который не открывал взгляда от потолка. — Он не мог улететь! — Думаю, такой вариант вполне возможен, — ответил Ван, указывая на эвакуационную дыру в потолке.