***
Это так странно. До ужаса странно и пусто видеть того, кто совсем недавно был фактически мертв, и чувствовать, что готов в этот момент взорваться, потому что память не сотрешь, как в случае с ним. Не забудешь, когда так хочется, а не требуется, потому что данные повреждены. — Меня зовут Ричард. Буду рад работать с вами, детектив Рид. Гэвин поднимает взгляд от терминала, внимательно вглядываясь в спокойное лицо, прямые губы, родинки на лице, расположение которых он, кажется, помнит наизусть. Только серые глаза под большим запретом — в них Рид не посмотрит и клянется, что никогда не будет искать самого первого, настоящего. В них, блять, он надеется, что больше никогда не увидит животный страх и собственное отражение на грани сумасшествия. — Да хоть Хуичард. Не трогай меня, понял, железка? Гэвин скалится, Гэвин растягивает губы в настолько опасной усмешке, что многие отшатываются, уходят прочь, но не он. Он вообще никогда этого не делал, наверно, боялся, что однажды уход станет последним. Андроид слегка хмурится, видимо, что-то пытается понять, знает, что до пробуждения уже работал с этим человеком и потому пробегает по собственной памяти в поисках ответов. Рид замечает желтый светодиод и где-то внутри молится, чтобы не стал красным — как собственная кровь, как программная ошибка перед глазами и сообщение об отключении. — Я должен напомнить вам, что являюсь вашим напарником. У меня нет множества данных об нашем сотрудничестве до уничтожения, но, надеюсь, что мы сможем наладить отношения, — улыбается так, что хочется провалиться сквозь землю, вырвать собственные глаза, да хоть что, но не думать, блять, не думать, что до ужаса хочется живую улыбку, а не программную. Живого Ричарда, а не это. От головы практически ничего не осталось — парочка проводов, лишь один оптический блок, оторванная левая щека и много-много тириума. Гэвин в нем тонул, захлебывался, а Ричард держал его слабой рукой — не тоните, пожалуйста, я не смогу удержать. RK900 не хотел уходить, но считал ошибками и помехами время до деактивации. Гэвин помогал вслух, чувствуя привкус металла на языке — двадцать два, двадцать один… Детектив, однажды в меня могут выстрелить во время миссии. Вы же будете считать дни до моего возвращения? — Лучше заткнись. У нас вызов. Рид отшатывается, как прокаженный и еле удерживается на в миг ослабших ногах, когда на грани чудится Ричард — улыбается, наклоняет голову так по-живому, шепчет его имя. А затем картинка меняется и перед мокрыми глазами уже много-много тириума и поломанное тело в красно-синих руках. Гэвин тянется к табельному оружию, сжимает дрожащими пальцами пистолет, видя перед собой не того, который был живым и который спас от удара. Но его взгляд в собственной памяти — не стерта, не уничтожена, не та, что не подлежит восстановлению — не дает уйти окончательно. Я больше не могу считать дни до твоего возвращения. Ричард, пожалуйста, давай считать вместе?***