Жертва обстоятельств

Макс пригрелся и незаметно для себя задремал на коленях у Дэвида. Ему снился обычный день в лагере — только без глупых занятий творчеством и унылых песнопений. Гвен вместе с группой детей плескалась в озере, а Макс в гордом одиночестве тусовался на берегу, принимая солнечные ванны и делая вид, что не хочет лезть в воду исключительно по собственному желанию, а не из-за неумения плавать. Дэвида не было видно поблизости, но никто не выказывал беспокойства по этому поводу. Казалось, всё шло замечательно: со стороны озера слышались лишь оживлённые разговоры да счастливый смех. Даже Нёрф не пытался никого избить или утопить, что случалось довольно редко. На душе у Макса было легко и спокойно, будто всё самое страшное осталось где-то далеко позади. Он чувствовал, что рядом находился кто-то, на кого можно положиться, а потому просто наслаждался заслуженным отдыхом и блаженным ничегонеделаньем. Но вдруг что-то пошло не так: дышать стало труднее, а солнце начало припекать. Макс услышал чей-то шёпот у себя прямо над ухом: «Прости, что не защитил тебя тогда» Он покрутил головой, однако рядом с собой никого не обнаружил. Голос показался ему смутно знакомым, но каким-то искажённым и хриплым. Пока Макс раздумывал над произошедшим, грудь его словно сдавило стальными пластинами. Он не мог даже вскрикнуть, чтобы позвать на помощь или кого-то предупредить. Небо тем временем потемнело и заволокло тучами, а озеро вышло из берегов, погребая под своими волнами ничего не подозревающих кемперов и вожатую. Всё это происходило в полной тишине и слишком быстро, чтобы хоть как-то среагировать. Не было слышно ни шума ветра, ни плеска воды, ни воплей утопающих. Звучал лишь всё тот же глухой шёпот, исходивший откуда-то сверху и чуть сбоку: «Он тут ни при чём. Уходи, прошу» Солнце давно скрылось в облаках, но Максу стало невыносимо жарко. Его обжигал невидимый источник тепла, который мало того, что заставлял елозить на месте, так ещё и почти до боли сжимал рёбра. Мальчик всё отчетливей осознавал нереальность происходящего вокруг — слишком уж оно было пугающе фальшивым. Ему нужно было просто поскорее проснуться, чтобы кошмар наконец закончился. Он крепко закрыл глаза и заставил себя сосредоточиться на том, что было настоящим среди этого кромешного ужаса: «Забери лучше меня, а не его» Макс резко проснулся и открыл глаза. Ничего не изменилось. Темнота вокруг никуда не исчезла, как и ощущение, будто грудь его что-то крепко сдавило. Свистящий настойчивый голос тоже остался, только теперь Макс осознавал, кому именно он принадлежал. В голове у него немного прояснилось, а потому появилось хоть какое-то понимание ситуации. Они с Дэвидом всё ещё были в ловушке, но кое-что изменилось - вожатый что-то бормотал. Обычно в полудрёме он тупо перечислял породы деревьев, точно какой-то сумасшедший натуралист из телевизора. Сейчас же Дэвид явно с кем-то разговаривал, спорил и даже ругался. Это можно было бы списать на плохой сон, вот только речь его была слишком осмысленной для совсем уж невнятного бреда. — Я тебе его не отдам, — повторял он, прижимая к себе ошарашенного Макса, у которого уже зародились сомнения в адекватности происходящего. — Дэвид, какого хера ты сейчас делаешь? Решил меня по-тихому удавить, чтобы я больше не мучился? — ехидно спросил он, но так и не удостоился нормального ответа. Его лишь крепче стиснули в руках, продолжив нести какую-то чушь. Дэвид бормотал что-то о грозящей им опасности. Складывалось впечатление, будто он пытался их от кого-то защитить. Но по мнению Макса у кое-кого просто поехала крыша, ведь они здесь находились совершенно одни. Он в принципе не слышал ничего кроме взволнованного голоса Дэвида и собственного дыхания. Такой односторонний разговор с пустотой пугал сам по себе, но мальчика беспокоило и то, что вожатый, будто горел изнутри. Это ощущалось даже сквозь слой одежды. У него явно поднялась температура, что было крайне нехорошим признаком. Макс кое-как выскользнул из хватки Дэвида, буквально вывернувшись из его объятий и чуть не оставив там толстовку. Оказавшись на свободе, мальчик попробовал выпрямиться, ощущая себя при этом стариком. Всё тело ломило так, будто его пропустили через мясорубку. Кости ныли, а шея почему-то поворачивалась лишь в одну сторону — спать, свернувшись в клубок, оказалось не очень хорошей затеей. Кое-как размявшись, Макс нашарил на полу фонарик и включил его. Яркий луч разрезал темноту, осветив сгорбленную фигуру, кое-как пристроившуюся на рюкзаке. Глаза у Дэвида были крепко закрыты, а губы постоянно шевелились, выдавая какую-то тарабарщину про вину перед кем-то. В итоге Макс оставил фонарик на земле и подошёл к вожатому, чтобы привести его в чувство. — Просыпайся, мать твою! — потребовал он, от души похлопав Дэвида по щекам. — Ты всё просрал! Вожатый кое-как разлепил тяжёлые веки и уставился на мальчика расфокусированным мутным взглядом. Ему явно было сложно сосредоточиться и вернуться в нужную реальность. — Ммм… Макс? — осторожно предположил он, подслеповато щурясь от света. — Нет, бля, твоя личная шиза! — огрызнулся мальчик, впрочем, без особой злости. — Не пугай меня так! Совсем кукухой поехал, да? Решил меня одного оставить? Так вот… хуй тебе! Дэвид растянул запёкшиеся губы в счастливой блаженной улыбке. — С тобой всё нормально… — В зависимости от того, какой смысл вкладывать в это ебаное слово! — продолжил ругаться Макс, но больше из-за беспокойства за рыжего дурня, чем из-за чего-то другого. — Ты бредил и нёс какую-то херню про то, что тебе очень жаль! Ничего объяснить не хочешь? От этих слов у Дэвида стал ещё более несчастный вид, будто он сделал что-то не очень хорошее, а потом его ещё и застукали на месте преступления. — Мне показалось, что… сюда кто-то приходил, чтобы нам навредить, — прошелестел он, не вдаваясь в подробности и пряча взгляд. — Охуеть теперь. Я угадал про шизу, но мне уже как-то похер, что именно у тебя творится в пустой башке, — вынес вердикт Макс, а потом серьёзно добавил. — Ты горячий! — Макс, это звучит как-то… — начал оправдываться Дэвид, но его тут же перебили. — Не в том смысле, еблан! У тебя лицо горячее! — Макс с силой тряхнул вожатого за плечи, чтобы прочистить ему мозги. — Всё остальное тоже! Ты меня чуть не поджарил прямо во сне, как какую-то куру! Дэвид часто заморгал, будто собираясь с мыслями. А потом нервно хихикнул, вызвав у Макса довольно закономерную реакцию: — Ну всё, приехали. Нам пиздарики. Ебанулся окончательно и бесповоротно. — Не беспокойся, Макс. Немного рассветёт, и мы снова попытаемся разобрать завал, — Дэвид немного пошевелился и болезненно поморщился, потирая затёкшие ноги. — Только дай мне немного времени, чтобы прийти в себя. — Куда ты вообще собираешь прийти в таком состоянии? У тебя как бы температура! Что мне теперь с этим делать? Сидеть и греться об тебя, пока ты не остынешь? Просто охуительный план, браво! — Макс угрюмо уставился на то, как вожатый сначала рассеянно порылся у себя в карманах, а потом попытался выдавить из блистера таблетку. — Пизда твоему желудку. Воды хоть попей, умник. — Ты так мило обо мне заботишься, — прокомментировал это Дэвид, взяв полупустую бутылку, что ему протянул Макс. — Просто я не хочу, чтобы тут валялся твой разлагающийся труп! — проворчал мальчик, наблюдая за тем, как вожатый разжевывает и запивает таблетку. — Не беспокойся, это всего лишь небольшое воспаление, — попытался успокоить его Дэвид. — Может ещё поспишь? Макс посмотрел на него с нескрываемой жалостью. — Из тебя получилась хуевая кровать. Пусть и с подогревом. Ты слишком много болтаешь для того, кто в любой момент может вырубиться. Так что нет. Мне не хочется, чтобы у тебя ещё и ноги нахер отвалились. Дэвид выдавил из себя улыбку, только в этот раз она выглядела какой-то блеклой и потускневшей, особенно в царившем вокруг полумраке. — Я знал, что у тебя доброе сердце. И есть сострадание. Только ты почему-то это прячешь. На самом деле тебе ведь не наплевать, правда? — Ничего подобного! — тут же вспыхнул Макс, будто открещиваясь от любого проявления сострадания. — Я… Ты… Чего я вообще с тобой разговариваю? У тебя уже явно шарики за ролики уехали! — Ты хороший человек, — проговорил Дэвид, взглянув ему прямо в глаза так, будто знал о нём нечто особенное. Или же принятая им таблетка подействовала как-то неправильно. — Заебись. Если это так, то тогда почему меня все бросили? А? Почему мы оба оказались здесь? Не подскажешь? Твоя «хорошесть» мне совершенно не помогла! Она делает лишь хуже! Я не хочу быть хорошим! — А чего ты хочешь? — поинтересовался вожатый. — Чтобы такие как ты, перестали делать мне больно! Сначала привязывают к себе, а потом несут чушь и собираются подыхать! Мне страшно, понимаешь?! — рявкнул Макс. — Понимаю. Мне тоже страшно. Но бояться — это абсолютно нормально, — ровным тоном, проговорил Дэвид, будто они находились не в пещере, а на пикнике за городом. — Со страхом можно справиться, как и с обстоятельствами. — Охуенно ты с ними борешься, — поддел его мальчик. — Именно поэтому мы и будем делать это вместе, — закончил свою речь Дэвид. Макс открыл рот, чтобы выдать очередное саркастическое замечание, но так и не придумал, что сказать. Он уже давно использовал весь свой яд, а «кусаться» вхолостую было не в его стиле. — Ладно. Только если ты сам поднимешь свою тощую жопу. Макс не ожидал, что Дэвид воспримет это замечание всерьёз, но тот явно что-то для себя решил, раз без промедления попытался встать, держась за стену. Было видно, что каждое движение давалось ему с огромным трудом: ноги так и норовили разъехаться, а руки с усилием цеплялись за камни, дрожа от напряжения. Но он упрямо боролся с собой, с гравитацией и усталостью за каждый лишний сантиметр при подъёме на высоту собственного роста. Складывалось впечатление, будто огромная сила воли взяла в тиски его неуклюжее слабое тело и потянула вверх. Дэвид медленно поднимался, превозмогая себя. На его побледневшем лице выступила испарина, а губы сжались в тонкую нить, но он не останавливался до тех пор, пока полностью не выпрямился. И не отдал честь, как подобает вожатому в Лагере Лагерей. — Вот дебил упёртый, — с лёгкой толикой восхищения произнёс Макс, наблюдавший за этим действом. — Можешь считать, что ты меня почти убедил. Предлагай, чего придумал, пока я не пожалел о своём решении. — Начнём разбирать… Ближе у стены, — Дэвид указал на совершенно непримечательный участок завала, а Макс лишь вздохнул, картинно возведя глаза к потолку: — И чем же это место отличается от того, что чуть не сделало тебя одноруким? — В нём немного другое распределение веса. По идее вон та плита не должна дать остальным камням посыпаться, — охотно поделился планом Дэвид, при этом звуча, как почти адекватный человек, пусть и слегка покачивающийся. Поза героя явно доставляла ему страдания, но он продолжал улыбаться. Максу вдруг подумалось, что если раньше Дэвид старался держаться ради всех, кто находился в лагере, то теперь всё делалось лишь для него одного. Именно ему предназначались маленькие победы над собой, проявления заботы и ничем немотивированная доброта, которой вожатый бездумно разбрасывался, даря своё участие даже тем, кто этого совсем не заслуживал. Он как-то умудрялся остаться невыносимо хорошим даже в таких ужасных обстоятельствах. И почему-то этот факт цеплял и вызывал у мальчика что-то похожее на уважение. — Ладно, — в итоге сдался Макс, протянув вожатому руку. — Только тогда новый ход в завале будем проверять на твоих конечностях! — Как будто были другие варианты, — усмехнулся Дэвид и покрепче сжал его ладонь, будто заключая сделку или перемирие. Ведь именно с этого момента они наконец и стали работать вместе. Весь остаток ночи они разбирали завал. Точнее пытались. Дело шло очень медленно, так как из инструментов у них были лишь собственные руки, силы в которых оставалось не так уж и много. Основную работу делал конечно же Дэвид, но Макс ему помогал, насколько хватало выносливости и терпения. Он не мог долго ковыряться в камнях, да ему и не давали, отгоняя от опасного места, когда с потолка вдруг начинала сыпаться пыль или раздавались подозрительные звуки, что могли предвещать скорый обвал. Вожатый тоже часто делал перерывы, то и дело присаживаясь на многострадальный рюкзак, чтобы отдышаться. Мало-помалу они всё же смогли немного расчистить один угол у входа и застопорились, когда путь дальше им преградил большой валун, сдвинуть который никак не получалось. Дэвид попробовал сделать подкоп, но лишь до крови разбередил рану на руке, заслужив очередной нагоняй от Макса, которому привычнее было ругаться, даже проявляя сочувствие. — Кто тебя, бля, просил елозить своими ебучими культяпками по земле?! Экскаватор хренов! — возмущался мальчик, заново перевязывая ладонь вожатому, пока тот отдыхал от бесполезных попыток найти выход. Снаружи тем временем уже наступило утро. Где-то в лесу защебетали ранние пташки, а сквозь щели между камнями начали пробиваться тонкие лучики света, давая чуть больше видимости в полумраке пещеры. Теперь можно было заметить, что кожа вокруг раны припухла и покраснела. — Пиздарики тебе с моими охуительными познаниями в медицине, — вынес вердикт Макс, заново заматывая Дэвиду руку. Вдруг раздалось какое-то странное утробное ворчание. Казалось, издавшее его животное, находилось совсем недалеко от пещеры и шумно к чему-то принюхивалось. Макс замер, наблюдая за реакцией Дэвида. Тот тоже напрягся всем телом, будто собираясь вскочить с места в любую секунду, что совершенно не внушало надежды на что-то хорошее. — Что за херня тут происходит? — напрямую спросил Макс, так и не дождавшись вразумительного объяснения от вожатого, что быстро сгрёб его в охапку и прижал к себе, будто стараясь защитить. А звук становился всё явственнее, словно нечто большое и тяжёлое топталось на месте, что-то выискивая. В нос ударил тяжёлый запах дикого зверя. Нечто подобное Макс чувствовал лишь раз, посещая зверинец, где основным зрелищем были хищники, сидевшие в клетках. И будто подтверждая его догадку, Дэвид прошептал страшное слово: — Медведь. — Вот какого хуя ему вообще от нас надо?! — прорвало Макса от такого неожиданного поворота. — Шёл бы и дальше по своим педобирским делам! Чего он к нам-то привязался?! В тебе брата по разуму нашёл что ли?! Дэвид неожиданно зажал мальчику рот, чтобы тот помолчал. — Тихо. Может быть, он сам уйдёт. Но медведь не ушёл. Его от людей отделял лишь завал, преодолеть который ему явно не составляло большого труда. И действительно: вскоре раздался противный скрежет когтей по камням. Животное видимо пыталось сделать подкоп. Вот только у него это получалось намного лучше, чем у Дэвида: валун, что до этого перекрывал дорогу на свободу, начал шевелиться под напором зверя. — Видимо он почуял кровь… и очень голоден, раз не побоялся выйти к людям, — произнёс вожатый, ослабив хватку. — Сейчас в лесу мало еды. Вот и пришёл на запах. — Ебаааааааать… А ты умеешь сообщать плохие новости! — рявкнул Макс, но тем не менее вцепился в Дэвида, как в единственную опору, что у него осталась. Фонарик начал мигать. Пещера то освещалась тусклым светом, то вновь погружалась в темноту. Макс видел, как Дэвид стал медленно подниматься на ноги, сжав в ладони большой камень, будто это было настоящее оружие, а не осколок скалы. Он явно осознавал, что медведю подобный снаряд не нанесёт особого вреда, однако был готов защищаться. Выступив вперёд, Дэвид загородил собой Макса. Казалось, вожатый даже стал выше ростом и раздался в плечах, хотя на самом деле просто прекратил сутулиться и пригибаться к земле. В нём будто проступило нечто жёсткое, спрятанное глубоко внутри под слоем фальшивого позитива. Была ли эта шутка восприятия или нет, но выглядело такое преображение достаточно грозно и совершенно непривычно. — Возьми фонарик и свети прямо в проём. Животное испугается, если его ослепить, — твёрдо сказал Дэвид. В его голосе сквозила усталость, но отступать он явно не собирался. Макс немного воодушевился таким настроем и беспрекословно послушался вожатого, подхватив с пола их единственный источник света. Валун наконец сдвинулся и в получившейся дыре под завалом показалась большая когтистая лапа, покрытая бурой свалявшейся шерстью. Она стала загребать землю, будто ощупывая пространство вокруг себя в поисках чего-то интересного и вкусного. Но скоро утробное ворчание переросло в раздражённый рык — животное явно было недовольно тем, что ничего путного ему так и не попалось. — И как по-твоему я должен ослеплять этого хуесоса, если глаз его не видно? — возмутился было Макс, но тут же осёкся. Медведь всё же попробовал сунуть голову в подкоп, однако получилось это лишь частично: показалась лишь вытянутая морда с оскаленной пастью. Его чёрный влажный нос жадно втягивал в себя воздух, будто удостоверяясь в том, что добыча находилась совсем рядом, а зубы клацали, стараясь укусить. Макса буквально парализовало от страха, когда он увидел острые клыки дикого зверя и капающую с них слюну. Руки его начали мелко дрожать, что не осталось незамеченным для Дэвида. — Макс, слушай меня внимательно. Не опускай фонарь. Я должен его видеть, — сообщил он. — Что ты собираешься делать? — спросил Макс. — Просто доверься мне. Фонарик продолжал мигать, от чего происходящее казалось чередой стоп-кадров, как в каком-то фильме ужасов. Вспышки света выхватывали из темноты то морду медведя, то тёмный силуэт человека. Вожатый замахнулся, занеся повыше руку. Дэвид, — тот самый Дэвид-гуманист, что всегда трепетно относился к природе и, в частности, к животным, — сделал точный бросок и нанёс удар. Медведь взревел от боли, получив прямо по мягкому уязвимому носу. Пещера задрожала, с потолка посыпалась пыль. Дэвид прикрыл собой Макса, крепко прижав к себе, не обращая внимания на раненную руку. Обронённый фонарик погас, ударившись о землю. Обиженный рёв начал куда-то быстро удаляться. А потом наступила оглушающая тишина. Когда Макс решился пошевелиться, уже всё закончилось. О медведе напоминали лишь клочки шерсти, что остались на камнях у проёма в завале, из которого теперь пробивался свет. — Тебе нужно выбираться отсюда. Сейчас же, — проговорил Дэвид, видимо заметив, как оживился Макс. Но тот лишь задался вполне резонным вопросом: — В смысле «тебе»? Ты решил остаться, чтобы покормить своего нового друга в качестве извинения или что?! Дэвид покачал головой и указал на место, где начинался подкоп. — Я тут не пролезу — слишком узко, — спокойно объяснил он, наклонив голову, будто прикидывая размер земляного прохода. — А если мы сейчас попробуем разобрать завал сверху, он может просесть и полностью закрыть проём. Но оставаться здесь нельзя: медведь может вернуться. Поэтому иди без меня. Не бойся. Если что, я тебе помогу, подтолкнув сзади. — А вот насчёт последнего мог бы и не уточнять! Жопу трогать не дам ни под какими предлогами! — заметил Макс, но всё же стащил с себя толстовку, так как застрять где-то посередине завала из-за верхней одежды ему не хотелось. Он и сам понимал, что медлить нельзя, учитывая неустойчивость этого места. Дэвид тем временем опёрся о ближайшую стену плечом, наблюдая за Максом и его скорыми сборами. Вожатому явно поплохело за последние пару минут, словно он вложил все силы в свой удар, а теперь держался на ногах исключительно благодаря упрямству. Но его высокий силуэт в полумраке всё равно вселял хоть какую-то уверенность. — Теперь не боишься, что меня придавит? — поинтересовался Макс, пряча за сарказмом страх. — Боюсь, но возможно это последний шанс, чтобы спастись. И я верю, что ты справишься, — сообщил Дэвид, напоследок потрепав его по голове, взъерошив волосы. Только если раньше этот жест приносил злость и раздражение, то теперь оставил лишь щемящее чувство в груди. — Когда выберешься наружу, прикрой глаза на какое-то время. После долгого нахождения в темноте надо будет привыкнуть к свету. Поспеши. — Без тебя знаю! — сказал Макс, вывернувшись из-под тёплой руки. А затем встал на колени и полез наружу, оцарапываясь об острые камни. Он полз, прислушиваясь к каждому шороху и ожидая, что в любой момент раздастся скрежет сдвигающихся плит, и наступит мучительная смерть. Но вокруг всё было относительно тихо. Лишь сердце бухало так, что казалось, будто вот-вот произойдёт новый обвал. Он ожидал, что будет ползти целую вечность, но оказалось, что выход был уже совсем рядом. Ему хватило пары секунд, чтобы выбраться наружу. Макс кое-как отполз от опасного места и растянулся на земле, наплевав на меры предосторожности. Он просто не мог поверить, что оказался снаружи, потому ущипнул себя, чтобы удостовериться в реальности происходящего. Было больно. Он точно не спал. И никак не мог надышаться после затхлой сырости пещеры — свежий воздух казался ему сладким на вкус, а запахи трав и хвои буквально пьянили. Всё вокруг было таким настоящим: лёгкий ветерок холодил голую кожу, яркий свет слепил и резал глаза до слёз. Хотелось смеяться и плакать одновременно, ведь спустя столько времени он действительно очутился на свободе. Из горла сам собой вырвался то ли стон, то ли всхлип. — Макс, ты как? Всё в порядке? — донеслось со стороны завала. Звук голоса Дэвида немного отрезвил Макса, заставив его собраться с силами и подняться на ноги. — Да… — Медведя нет поблизости? Макс напрягся и покрутил головой, чтобы оценить обстановку, но о визите медведя напоминали лишь следы когтей на земле да поломанные кусты поблизости. — Тут вообще никого нет, — шмыгнув носом, сообщил он, стараясь унять дрожь в руках и ногах. Его мелко трясло, хотя в принципе всё самое страшное осталось позади. По крайней мере, именно так ему хотелось думать, сбежав из пещеры. — Отлично. Тебе нужно поскорее уходить отсюда, — едва слышно сказал Дэвид, явно надеясь, что его послушаются, но в итоге получил полностью противоположный эффект. Макс разозлился. Он и без того сейчас нервничал, так ему ещё и рекомендации давали, заставляя сомневаться в собственном выборе. — Тогда я вообще больше не вернусь в лагерь! — упрямо заявил Макс из природной вредности и желания досадить. — И тебя никто никогда не найдёт и не освободит! — Ладно, — прошелестело ему в ответ. Теперь в голосе Дэвида сквозили разочарованные нотки, но он продолжал говорить так ласково, словно Макс заслуживал к себе доброе отношение. — Я просто надеюсь, что с тобой всё будет в порядке. — Серьёзно? — выплюнул Макс, не веря своим ушам. — Ты испортил такой подъёб! Вот хоть бы капельку беспокойства о своём будущем показал ради приличия! — Зато у тебя будущее теперь точно будет, — мягко сказал Дэвид, сделав паузу. Макс не видел его лица, но мог бы поклясться, что вожатый в тот момент улыбался, даже оставшись в темноте и одиночестве. — Пиздец. Ты совсем ебанутый! Я сваливаю! — вынес вердикт Макс и демонстративно пошлёпал в лес. Правда в итоге далеко не ушёл, а уселся на поваленное дерево, чтобы привести мысли в порядок и успокоиться. Макс не совсем понимал, что именно произошло с ним в пещере, однако что-то всё же с тех пор изменилось. Он продолжал ненавидеть лагерь, но не Дэвида. Бросить его казалось чем-то неправильным. Это было равносильно тому, чтобы оставить под дождём беззащитного щенка. А собак Макс любил — в отличие от всего остального. Он взъерошил себе волосы, подняв облачко пыли, потом посмотрел на свои ободранные ладони и разбитые коленки. Расцарапанную кожу жгло, будто её натёрли наждаком. Что же тогда ощущал Дэвид с его раной? Откуда находил силы, если сам Макс почти выдохся? Почему в принципе Дэвид решился его отпустить? И как этот рохля вообще смог защитить их от медведя? Вопросы сами возникали один за другим, заставляя думать, сочувствовать, сожалеть. Вдобавок Максу хотелось есть и пить, а ещё, чтобы в груди не было так тяжело от странного чувства вины. Он встал, развернулся и поплёлся в лагерь. Сначала медленно, спотыкаясь на каждом шагу, а потом всё быстрее и быстрее, будто что-то невидимое подстёгивало его и толкало в спину, заставляя передвигать ноги. В голове стучала одна-единственная мысль — позвать на помощь. А для этого ему нужно было поскорее добраться до людей, что Макс и собирался сделать. Орать он начал уже на подходе в лагерь, намереваясь разнести по брёвнышку домик вожатых, где обычно по утрам заседала Гвен. Но никто так и не ответил на его громкие вопли и угрозы, хотя он очень старался навести шороху. Лагерь встретил Макса тишиной и запустением, словно все разом исчезли, как в его недавнем кошмаре. Складывалось впечатление, что взрослые и дети в спешке куда-то собрались и ушли, бросив вещи там, где придётся. Макс раздражённо осмотрелся, надеясь выплеснуть скопившуюся злость на чью-то голову, но казалось, что поблизости совсем никого не было, что нехило так пугало. Он заглянул в ближайшую палатку, чтобы проверить свою догадку. Там действительно никого не оказалось: постели остались не заправленными, а пижамы лежали комком. Зато походных рюкзаков нигде не нашлось, что означало лишь одно: Гвен куда-то увела кемперов и явно не на ближайшее озеро купаться. У Макса же совершенно не было времени, чтобы их искать. Вместо этого он побежал в столовую, надеясь найти там Завхоза и заодно что-нибудь перекусить. Там тоже обнаружился лишь бардак. Обычно Дэвид заставлял детей убирать за собой тарелки и подносы. Сейчас же всё осталось стоять на столах и собирать мух. Макс прошёлся вдоль рядов и умыкнул чью-то нетронутую котлету. Раньше ему даже в голову не пришло бы доедать за кем-то объедки, но сейчас чувство брезгливости отошло в сторону, уступив место голоду. Макс даже заглянул на кухню и соскреб с почерневшей от копоти кастрюли подгоревшую кашу, затем напился прямо из-под крана, чтобы хоть как-то утихомирить свой пустой желудок. В домике вожатых тоже творился настоящий хаос: всюду были разбросаны какие-то бумаги. Гвен явно психовала перед уходом, раз даже раскидала свои драгоценные блокноты с фанфиками, оставив их лежать на самом видном месте. Макс мог бы провести несколько крайне занимательных часов, изучая их содержимое, но кое-что сейчас его интересовало гораздо больше: поблизости не наблюдалось телефона или рации. Он никак не мог связаться с остальными и сообщить о случившемся. Единственное, что ему оставалось — это ждать и возможно очень долго, в то время как Дэвид продолжал бы сидеть в пещере. И Макса это совершенно не устраивало, ведь доставать вожатого имел право только он сам, а не какой-то там левый медведь. Но что в принципе можно было сделать на его месте? Он и без того устал настолько, что даже на праведную ярость не имелось сил… хотя если бы сейчас в домик вожатых вошла Гвен, Макс с удовольствием бы на неё наорал и пнул в коленную чашечку. А пока же ему хотелось просто отдохнуть и успокоиться, хотя бы на время позабыв о совести и страхе, что постоянно грызли его на протяжении всего путешествия назад. Поэтому Макс забрался на кровать в домике вожатых, прямо в чём был, даже не сбросив с себя кроссовок и не сняв пыльную куртку. Было какое-то особое удовольствие в том, что чистое одеяло тут же стало грязным и мятым, когда он в него завернулся, а лёгкие нотки стирального порошка сменились запахом земли и пота. Но спокойствие никак не приходило. Сердце продолжало колотиться под рёбрами. Мысли роились в голове, не давая расслабиться. Каждый раз, когда Макс закрывал глаза, то погружался в темноту пещеры, будто вовсе её и не покидал. Перед его внутренним взглядом вновь и вновь появлялась тусклая, но такая добрая улыбка Дэвида, а в ушах звучал его слабый голос: «Я просто надеюсь, что с тобой всё будет в порядке» — Отъебись, сука! — рявкнул Макс заклинание, нахлобучив себе на голову подушку, но это ему не особенно помогло, так как навязчивый образ вожатого продолжал его доставать и нашептывать: «Зато у тебя будущее теперь точно будет» — Бля! — выкрикнул Макс. Затем сбросил с кровати абсолютно всё лишнее, включая одеяло и простыню, оставшись лежать на голом матрасе и пялиться в стенку напротив, надеясь, что так ему не будет мерещиться всякая чушь. Там как раз висела доска, на которой обычно вывешивались итоги конкурсов, объявления и прочие ненужные бумажки, что принципиально игнорировались детьми в лагере. Макс начал бездумно разглядывать глупые аппликации, рисунки и разноцветные листки, испещрённые каракулями. Среди них он увидел нечто такое, отчего его буквально сбросило с кровати и швырнуло к стенду. Там были фотографии со всеми обитателями лагеря — в основном общие, где дети стояли с глупыми наградами в руках и кислыми минами на лицах. Но среди них затесались и индивидуальные, что показывали нечто совершенно невероятное. Например, где Никки прилежно делала какой-то макет, от усердия высунув язык, или Нил отыгрывал героя в театральной сценке. А ещё там были его фотографии. Макс совершенно не помнил, когда именно делались эти снимки, ведь из них мало что можно было понять. Было ясно лишь одно — его фотографировали исподтишка, когда он этого совершенно не ожидал, так как на них он улыбался, пусть и почти незаметно. Разрешение было не очень хорошим, но всё же можно было угадать почти несвойственную эмоцию на его лице. Наверняка Дэвиду лишь чудом получилось запечатлеть этот момент. Возможно, тогда случилось нечто замечательное: сгорел автобус или Гвен по собственной глупости угодила в капкан. Хотя, судя по стикеру рядом и подписи, всё было гораздо прозаичнее: «Макс улыбнулся целых два раза. Надо почаще заказывать пиццу. А ещё ему, похоже, нравится возиться с животными. Напоминание: договориться об экскурсии в контактный зоопарк». — Твою мать! — сквозь зубы процедил Макс, ощущая, разгоравшуюся ярость. Он даже не совсем понимал, отчего злился больше — из-за фотографий, что сделали без его позволения, или же из-за того, как легко Дэвид разгадывал маленькие детские слабости и давил на живое. Макс одним махом сгрёб с доски свои фотографии и разорвал их вместе с запиской, впрочем осознавая, что у вожатого наверняка сохранились дубликаты и исходники. И эта мысль не давала ему покоя, заставляя метаться по лагерю в поисках решения. Макс, сам того не замечая, себя раззадоривал, прокручивая в голове эту проблему снова и снова. Желание что-то кому-то доказать оказалось намного сильнее, чем усталость. Макс должен был действовать назло Дэвиду, чтобы тот случайно не сдох раньше времени… и отвёл их в итоге в обещанный контактный зоопарк. Решив это, Макс начал собираться, громко ругаясь и топая, ведь ему требовалось хорошенько подготовиться прежде, чем отправляться в обратный путь. Он набрал воды в первую попавшуюся бутылку, стащил засохшие тосты из ящика Гвен и со всем этим добром отправился на улицу — искать что-нибудь полезное для своей «совсем не спасательной миссии». Так как в лагере не оказалось ни одного рюкзака, ему пришлось довольствоваться старым лукошком, в которое обычно Завхоз складывал свои находки с лесной прогулки — например, дохлых белок. Там же обнаружилась и лопата-протез с подозрительными бурыми пятнами на лезвии. Стараясь не думать о том, что же именно в последний раз ею закапывали, Макс потащился обратно в лес, неся лукошко с вещами так, будто это было какое-то особо опасное оружие. Лишь где-то посередине пути он вдруг вспомнил о медведе, который мог вернуться к пещере, пока его там не было. Однако даже шага не сбавил, а наоборот стал ещё громче шуметь, продираясь напролом через кусты, ощущая себя при этом большим и страшным. — Только подойди! Только высунься! Я тебя так отпидорасю, что у тебя не только нос отвалиться, но и всё остальное! Где ты шаришься, блядь?! — орал Макс, надеясь, что дикие животные боятся ругательств. И то ли его тактика сработала, то ли медведю хватило одного раза, чтобы понять, что от людей ничего хорошего не дождёшься, но никого по пути он так и не встретил, добравшись до пункта назначения даже быстрее, чем предполагал. С момента его ухода возле пещеры ничего особенного не изменилось — даже чужих следов не добавилось. Лишь у самого подножия холма разметались обрывки листов из блокнота, как напоминание о том, что Дэвид пытался писать записки в никуда. Макс сжал в ладони рукоять лопаты так, что побелели костяшки, а на глазах навернулись злые слёзы. Он одним махом вытер рукавом лицо прежде, чем вновь пойти в атаку. Ему не хотелось показывать дрожь в голосе и страх, что всё это время мёртвой хваткой сжимал его горло. — Дэвид, я вернулся! Но только затем, чтобы хорошенько тебе вломить! Какого хуя ты меня вообще фотографировал, как какой-то маньяк?! — заявил Макс в темноту подкопа. В голове это прозвучало грозно и жёстко, но вслух получилось как-то жалко и даже безнадёжно, ведь под конец он неожиданно даже для себя дал петуха. Впрочем, ему всё равно ничего не ответили. Сколько бы Макс не прислушивался к тишине пещеры, он не мог ничего разобрать. Ему лишь показалось, что где-то в глубине тёмного провала раздался слабый стон. — Дэвид, мать твою, ответь! А то уебу этой самой лопатой, как только до тебя доберусь! Выдав это, Макс принялся расширять земляной проход, с остервенением ковыряя твёрдую почву так, словно она нанесла ему личное оскорбление. Больше всего он боялся, что вся конструкция в итоге не выдержит и обвалится, но большие камни сверху сидели крепко, не давая подкопу разрушиться. Макс сначала отколупывал куски земли, а потом выгребал их наружу голыми руками, матерясь через каждые несколько секунд от переполняющих его чувств. Их уже нельзя было выразить словами, поэтому он тупо действовал, выплёскивая эмоции через движения, доведённые почти до автоматизма. Ужас смешивался с яростью и превращался в какую-то особую ядерную смесь, что заставляла рыть, не обращая внимания на усталость до тех пор, пока подкоп не расширился настолько, что в него мог пролезть взрослый. Закончив с приготовлениями, Макс сам нырнул в получившийся проход, точно кролик в нору, не дожидаясь, пока Дэвид сподобится хоть как-то отреагировать на происходящее снаружи. После дневного света в пещере нельзя было ничего разобрать. Максу даже показалось, что он погрузился в холодные чернила — настолько там было темно и сыро. На его счастье Дэвида не пришлось долго искать. Почти сразу Макс об него споткнулся, чуть не растянувшись рядом на полу. — Сука! — выругался он, хватаясь за плечи вожатого и хорошенько его встряхнув. — Пошевеливайся! Мне некогда с тобой возиться! — Макс? — наконец встрепенулся Дэвид, который до этого то ли был в отключке, то ли спал. — Нет, мать Тереза! — рявкнул Макс, вцепившись в одежду вожатого и с силой дергая его вверх, чтобы тот наконец поднялся на ноги. — Не задавай тупых вопросов и двигай булками, пока я не передумал тебя спасать! Дэвид всё-таки поднялся, пусть и с чужой помощью. Двигался он медленно и какими-то рывками, будто вышедший из строя робот, чем ещё больше бесил Макса, которому не терпелось поскорее выбраться из пещеры. Но помогать вожатому всё же пришлось, так как очень быстро выяснилось, что самостоятельно тот вылезти не мог, даже когда его подталкивали сзади. Поэтому Макс сначала выполз наружу сам, а уж потом практически вытянул за собой Дэвида, держа за руки, при этом окончательно ободрав себе колени: подкоп хоть и казался достаточно широким, но где-то посередине вожатый всё же умудрился застрять, и его пришлось тащить чуть ли не волоком, упёршись ногами в каменистую стену. — Тебе определенно надо худеть, а то жопа в дыру не влезает! — заметил Макс, пыхтя от натуги. — Наверное, это твой рюкзак за что-то зацепился… — признался Дэвид. — Нахуя ты его вообще с собой взял? Тем более надел на себя?! Ты ебанутый? Хотя… кого я спрашиваю? — произнёс Макс, с силой дёрнув Дэвида на себя. Раздался треск рвущейся ткани. Дэвид тут же выскользнул из норы, как пробка из бутылки, по инерции пропахав на животе оставшееся расстояние, а Макс с размаху сел на пятую точку. — Он же для тебя дорог, — сказал Дэвид, немного отдышавшись и поджав под себя ноги, чтобы их случайно не придавило. — Мне дорог не какой-то там ёбанный рюкзак, а ты! — выкрикнул Макс, с запозданием осознав, что сделал это вслух. — Бля… Только посмей. Только попробуй это прокомментировать… Уебу. Честное слово — уебу. Дэвид не стал что-либо говорить по этому поводу. Лишь блаженно улыбнулся, прикрыв глаза от солнца. В его огненно-рыжих волосах серебрилась пыль. На лице яркими мазками выделялись многочисленные царапины и порезы. Он выглядел ужасно измученным и бледным, но донельзя довольным, словно действительно дорожил этим глупым детским признанием. Словно все его испытания стоили тех слов, что Макс бросил мимоходом и почти случайно. Словно ему и правда было это очень важно. — Спасибо, — просипел он, вернув изодранный рюкзак. А Макс изо всех сил старался не разрыдаться, глядя на тупую рожу Дэвида и его болезненно согнутую фигуру. Он не понимал, что чувствовал в тот момент. Всё было слишком сложно, ведь привычная злость уступила место чему-то другому. Чему-то, что можно было назвать искренней радостью и облегчением за эту вечную жертву обстоятельств. — Если хочешь отблагодарить — не фотографируй меня на свою ебучую доску почёта! — выкрикнул Макс, резко отвернувшись. — Что? — удивился Дэвид. — Что слышал! Жри, пей и пиздуй! Моя работа здесь закончена! — вынес вердикт Макс, незаметно вытирая рукавом грязное лицо. — Я тебе пожрать принёс. Твоё любимое блюдо — хлеб и вода. Прямиком из тюрьмы, что ты называешь лагерем. Дэвид не стал набрасываться на еду в корзинке, а лишь немного отпил воды из бутылки и чуть поморщился, будто глотать было невыносимо больно. Макс вдруг вспомнил, что ему самому от сильной жажды казалось, словно его внутренности намертво склеились в один высохший комок. Нечто подобное сейчас проходил и Дэвид, только в большей мере, так как просидел в пещере гораздо дольше, да ещё и отказывал себе во всём ради кемпера. — Макс, боюсь, что без тебя я уже некуда не дойду… — произнёс он, пытаясь подняться на разъезжающиеся ноги. — Кстати… А почему ты пришёл один? Где все? — А я откуда знаю? — буркнул Макс, с готовностью подставляя руку. — Там никого не было! Может они вообще свалили загорать? Или в город — отмечать нашу с тобой пропажу? Дэвид на это высказывание нервно рассмеялся, навалившись всем весом на кемпера и чуть не утянув его за собой. Тощий на вид вожатый оказался на удивление тяжёлым. А может быть просто злость, придававшая сил Максу, стала постепенно испаряться. — Я понял, в какой именно меня лагерь послали. В лагерь по выживанию, — заключил он, отдуваясь. — И что ты усвоил из этого урока? — отсмеявшись, хрипло спросил Дэвид. — Быть мной — херово. Но тобой ещё хуже. Мне очень повезло, что я не такой сказочный долбоёб, как ты! Они медленно поковыляли в сторону лагеря, уже практически не разговаривая, чему Макс был несказанно рад, так как общения с вожатым ему хватило на несколько жизней вперёд. Вдобавок Дэвид на него опирался, пошатываясь на каждом шагу и норовя вот-вот упасть, из-за чего приходилось постоянно быть начеку. Было бы неприятно растянуться на земле, да ещё и оказаться придавленным тушей вожатого. Вдруг откуда-то спереди раздались знакомые голоса. Макс даже смог различить привычные причитания Нила и боевые кличи Никки, заглушаемые недовольными возгласами Гвен, что как всегда не могла навести порядок среди кемперов. — Ау, пидарасы! Где вас носило, бля! — завопил Макс, понимая, что в одиночку он уже полубессознательного Дэвида не дотащит. Прошла минута, другая. И откуда-то из леса вышли все жители лагеря — сначала дети, а потом и взрослые в лице вожатой и старого Завхоза. — Мы их первыми нашли! — наперебой кричали кемперы, несясь к Дэвиду с Максом навстречу. Им явно что-то наобещали, раз уж они были так сильно рады их видеть. Вожатого почти сразу же уронили и облепили со всех сторон, будто саранча. Завхоз, что-то недовольно бурча в усы, выудил его из этой живой кучи и потащил «исцеляться огненной водой». А Макс был даже рад тому, что вокруг него творилась полная неразбериха. Что Никки повисла у него на груди, радостно вереща. Что Нил, пряча глаза, пытался извиниться за то, что они не нашли их раньше. Макс и сам не мог поверить в собственные чувства, ощущая странную лёгкость в груди от того, что всё наконец-то закончилось, и он очутился в компании тех придурков, от которых до этого пытался убежать. Что-то всё же изменилось в нём за время, проведённое в пещере. Он был полностью и безоговорочно счастлив… Ровно до тех пор, пока Гвен не отогнала от него друзей и зачем-то не отвела в сторону, как-то алчно ухмыляясь. — Макс, покажи на этой кукле, где тебя трогал вожатый, — сказала она, сунув тряпичную поделку ему прямо под нос. — Гвен, ты совсем сбрендила или как? — Мне нужно взять у тебя подробные показания для моего нового фан… То есть для полиции. — Твою мать, Гвен! Всё-таки что-то в этом мире не менялось никогда.