***
Там, где они находились, было намного безопаснее. За два месяца, что Рид восстанавливался, напарниками было замечено не больше двух уродов, и то достаточно далеко. Можно ли было сказать, что жизнь приходила в норму? Да нихера. Несмотря на то, что им действительно жилось спокойнее, нормой это было назвать нельзя. В такой норме и жить то не хочется, однако Гэвин не из сопливых принцесс, поэтому расклеваться не имел права. Поэтому их существование с андроидом превратилось почти в семейную идиллию. До первого поцелуя. Это случилось поздно вечером, когда они вдвоем стояли у ворот сарая, наблюдая как опускается ночь на их новое убежище. Ричард долго и внимательно пялился на профиль детектива, выбешивая тем самым последнего до нервно дернувшейся брови. — Чё уставился? И именно в тот момент его ведроид сделал слишком порывистое движение, поначалу даже пугая Рида, отчего тот чуть не схватился за оружие, думая, что и Ричард отправился в далёкое путешествие свихнувшихся роботов. Его руку конечно перехватили. Внимательно посмотрели в широко открытые человечкие глаза, давая увидеть свои и подтверждая, что ничего в андроиде не изменилось. А после притянули, вжимая в механическое тело с такой силой, что здоровый мужик и пикнуть не успел. Рид успел матюкнуться один раз, а после расскусив намерения андроида, лихорадочно попытался выбраться. Совершенно без шума, не кидая проклятия и не крича. Крик в их нынешнем мире означал смерть. Конечно, ничего у него не вышло. Передовой, мать его, андроид же. Эти машины были чертовски сильны и так же чертовски упрямы. А поэтому зажатый в силках детектив через несколько мгновений был в плену ненастоящих губ. Он сжал зубы, не закрывал глаза, но чувствовал, что внутри разливалось приятное тепло и осознание, что он действительно кому-то нужен. От этого Гэвин бесился больше. Отчего и залепил неплохой такой удар, как только ему дали немного свободы. Рука конечно сразу запылала огнём от боли, но сейчас Риду было плевать. — Ебанулся? — шипит детектив, с напускным бешенством смотря в холодные глаза напротив. Ричард был совершенно спокойным, будто не ему сейчас влепили по роже, а от того сильнее бесил. — Я тебе не старый дурак, не поведусь на ваши «проявления чувств». Яд в голосе человека был лишь маской, вся его злость была лишь из-за страха перед чувствами. Андроид читал это, а поэтому не беспокоился на счет очередного заскока детектива. Каждый человек рано или поздно привыкает к осознанию, что он важен и нужен. Просто Риду нужно было немного больше времени, чтобы справиться с самим собой. Две последующие недели человек ходит, злостно позыркивая в сторону своего напарника. Фыркая и закатывая глаза. Маясь от блядского чувства вины. Ричард ведь его с того света вытащил. Принёс сюда, выходил и вылечил. Защищал, заботился, кидал конечно порой такие взгляды, что Гэвин чуть ли не давился, если что-то жевал, а после сваливал куда-нибудь в отдалённое местечко, гневно бубня «извращённые ведроиды». Но человек не умеет извиняться, слова застревают где-то в глотке, грозя помочь детектива отправиться на тот свет. Да и какого хрена он вообще должен просить прощения? Это же не ему в пластмассовую голову пришло засосать своего напарника. Со временем все острые углы сглаживаются. Обстановка в их убежище медленно заменяется на домашнюю. Ричард даже телек притащил и теперь их вечера стали более разнообразными, хоть всё такими же тихими. Прошло много времени, Рид привык к мысли о новом мире, о том, что ближе андроида и псины Хэнка у него нет и не будет. И действительно начал считать этих двоих существ своей семьёй, что раньше для бывшего детектива было непривычно и дико. Это раньше, а теперь то что? Теперь всем глубоко похуй на то, кто с кем живёт. Да и некому судить, все передохли давным давно, а если и остались счастливчики (хотя Гэвин очень сомневался, можно ли так назвать тех, кто выжил), то сами они запрятались и явно никак не помешают его такому хрупкому «семейному спокойствию». В один из вечеров, которые по привычке человек и андроид проводили перед немым телевизором, сидя расслабленно и достаточно близко, Ричард аккуратным движением руки сплетает свои пальцы с человеческими, ощущая, как вздрагивает Гэвин. А Гэвин, полностью вовлечённый в просмотр какой-то кассеты, которая крутила что-то вроде ужасов, совсем не замечал пристального взгляда бывшего напарника. Не замечал до того момента, пока его руку не поймали в плен чужие пальцы. Мужчина дёргается от неожиданности, при этом неосознанно сжимая руку андроида сильнее. Подскочившее в груди сердце пытается сдать Гэвина со всеми потрохами, но мужчина вовремя берет себя в руки и в ответ лишь вопросительно приподнимает бровь. — Что ты чувствуешь? Вопрос прилетает в лоб детективу словно пуля в упор. Нет ни единого шанса выжить после такой атаки. Рид тупит, хлопает глазами, открывает рот, но звуков не издаёт. — Чё? — наконец шипит он, пытаясь сбросить чужие пальцы. Не выходит, Ричард цепляется как клещ. — Что ты чувствуешь ко мне, Гэвин? — детективу хочется сказать, что он не тупой и не глухой, услышал всё с первого раза. Просто своим коротким «чё» давал шанс задать другой вопрос. — Пошёл ты нахер с такими вопросами, — бубнит Гэвин, порываясь встать. Предсказуемо бессмысленно и бесполезно. Его дёргают обратно, с силой сдавливая плечи и вжимая их в диван. Рид оказывается в ещё больше ужасном и неловком положении. Смотрит своими до ужаса расширенными глазами от осознания, что его как мелкую школьницу подложил под себя грозный и сильный хулиган со двора, и не может пошевелиться, потому что Ричард нависает над ним. Глаза почти испуганно бегают по комнате, избегая внимательного и прожигающего взгляда девианта. Рид не может выбраться, он пытался первые семь минут, пока андроид терпеливо давал понять, что не даст из-под себя вылезти, прижимая детектива к дивану. Молча, без лишних и показательных криков. Слышно только, как гневно пыхтит человек. — Я могу сказать за тебя, — неожиданно слышится сверху и Гэвин прислушивается, впиваясь взглядом в одну точку. — Тебе тяжело и ты никогда не признаешься… Губы касаются человеческого уха, а Рид сжимается от неожиданности и откровенности. — …но я вижу это в твоих глазах. — Внимательней смотри, а то видишь не то, что есть на самом де… Мужчина не сдаётся, выплевывая слова, но резко перестаёт не то, что говорить, а в принципе дышать. Потому что губы опускаются ниже, касаются шеи. Открыто, нежно и влажно. — Молчи. Ричард отстраняется, разглядывая детектива, который поминутно то бледнел, то краснел. Улыбается так по-человечески и просто притягивает Гэвина в объятия, всё ещё чувствуя сопротивление, но уже с долей капитуляции. — Мы важны друг другу. Тихий шёпот андроида. Гэвин зажмуривается. Знали бы вы, на чём вертел он эти ваши разговоры о такой херне. — Ближе друг друга у нас никого нет. И никто из нас не хочет, чтобы было иначе. Андроид замолкает, сжимая руки на спине человека и ждёт, пока тот начнёт вновь брызгать своим ядом. Но Гэвин молчит. Молчит, потому что андроид прав. Рид ведь привык к его постоянному присутствию, поддержке, и даже этой странной, пугающей симпатии. И сам уже вляпался в это дерьмо, хоть и пытался вытащить себя из подобного болота. Ричард решается на ещё одну попытку. Поднимая лицо человека, который замирает статуей, и касается тёплых губ, чувствуя рваный выдох человека. И в этот раз всё по-другому. Гэвин не идёт против самого себя. Он отвечает. И с этого момента в их рухнувшем мире всё становится немного лучше.***
Но это не грёбанная сказка для про «долго и счастливо», абсолютно нет. Поэтому уже через полтора месяца всё в мире детектива скатывается в ад окончательно. Это начинается где-то между двумя и тремя часами ночи, когда Гэвин совершенно расслабленно спит под боком Ричарда на старом большом диване. В один момент он просыпается от дикого, яростного и металлического крика в пяти метрах от них. С ужасом осознаёт, что эта сраная машина для убийств успела созвать к ним больше тридцати особей ещё до того, как Ричард оторвал ей голову. В глазах Рида мелькает страх. У Ричарда скорбное осознание. Эта ночь превращается в ад. В эту ночь Ричард, который успевает убить почти всех, потеряв при этом ногу, лишается разума. Гэвин, отстреливаясь от пятого на его счету поехавшего андроида и прикрывая спину Ричарду, замечает это, когда настаёт долгожданная тишина. Ричард понимает заранее. Что его долгое сопротивление подходит к концу. Что он не всесильный и больше не может обеспечивать своему человеку защиту. Он теряет разум медленнее, чем обычные андроиды, а оттого мучительнее. Ведь он успевает увидеть глаза Гэвина, который не верит. У которого на лице написаны все эмоции. А Рид чувствует, как внутри всё обваливается. Рушится, взрывается. Пистолет падает из рук, человек хочет кинуться вперёд, но его останавливает грозное «Нет». Ему остаётся лишь смотреть, как загорается и как гаснет периодически адско-красный огонь в глазах Ричарда. Ему хочется закричать «Борись!», но Гэвин стоит, застыв. Где-то на фоне скулит Сумо, а впереди Ричард собственноручно вырывает из груди блок питания, понимая что ещё чуть-чуть и он проиграет окончательно. Андроид сжимает его в руках, считая последние двадцать секунд жизни. Сжимает так, чтобы не было возможности вставить обратно и оживить. В ту ночь их ферма сгорает вместе со всеми телами андроидов, которые нашли там свою смерть. Рид уходит оттуда вместе с собакой, пока на огонь сбегаются остальные. Гэвин ощущает звенящую пустоту внутри. Шок позволяет не сойти с ума от осознания и не остаться рядом с упавшим наземь телом Ричарда, глаза которого успели остаться голубыми. Пока ещё Рид не может и представить, что через полгода скитаний он сможет найти и возглавить огромное количество людей. Не знает, что через три года он и его многочисленные последователи избавятся от снующих по земле монстров. Что сам он умрёт в предпоследней вылазке, однако его борьбу продолжат другие и Земля будет очищена. Это всё впереди, а пока человек оставляет за спиной сгорающий труп существа, который значил для него слишком многое, чтобы Гэвин перестал думать о нём хотя бы на один день в течение следующих отведённых ему трёх с половиной лет.