Воскрешенный

Виктор окончательно потерял ощущение реальности. Все казалось каким-то жутким фантасмагорическим сном. Маккачина похоронили во дворе. Вернее, похоронил Виктор, Юри в это время занимался своими делами. Стоя над импровизированной могилой пса, Виктор даже не плакал. Шок еще не прошел. Горло будто сдавили петлей, все тело казалось каменным и каким-то не своим. Дома становилось страшно находиться. Юри с каждым днем казался все опаснее, он мог без причины ударить, причем так, что это превращалось в откровенное насилие. Без жалости, с каким-то азартом и нездоровым удовольствием. Юри постоянно был где-то рядом, расхаживал так важно, будто весь дом принадлежал ему одному. А Виктор просто был мешающим и вечно раздражающим питомцем. Невольно вспомнилось, что сказал Юри после смерти Маккачина. Виктор сглотнул. Надо было что-то делать. Вечный страх и бессонница действительно превращали в дерганного, запуганного щенка. Нужно было уехать, так, чтобы Юри ничего не заподозрил. Скрыться, пока все не уляжется. Но затем Виктора ударил другой страх. Будет ли Юри его искать? Возможно, это превратится в вечную погоню, прятки. Забавную игру, где проигрыш — погибель. Мог ли Юри навредить кому-то еще? В отместку или просто так. Гоше, Юре, Миле, Якову. Вина за это напрямую упадет на плечи Виктора. Потому что нельзя идти на поводу у своих эмоций и пытаться совершить невозможное вопреки здравому смыслу. Юри был мертв. И этого не изменить. То, что притворялось им, подлежало уничтожению, как сказал Георгий. *** Он едва уснул в ту ночь. Спать в одной постели с нынешним Юри ему было попросту страшно. Страшно до дрожи в коленках, до кома тревожности в горле. У Виктора развилась паранойя, что Юри может что-то с ним сделать. Виктор проснулся от неожиданно появившегося веса на своем теле. А потом что-то легло ему на лицо. Подушка. Виктор дернулся, пытаясь скинуть с себя Юри (ведь это не мог быть кто-либо еще), но тот крепко вцепился ногами ему под ребра. И держал подушку не менее крепко. Вскоре воздуха стало не хватать. Виктор отчаянно дышал в нутро подушки, но от этого было мало толку. Виктор барахтался, брыкался, а силы понемногу покидали его тело. Последний рывок... И ему удалось сбросить с себя Юри. Виктор вскочил с кровати, жадно хватая ртом воздух. — Что ты творишь? Ответом ему был лишь кривой оскал. А потом Юри поднялся с кровати и сделал шаг вперед. Виктор ступил назад. Развернулся и побежал — куда угодно, лишь бы подальше от Юри и его ненормальной, жестокой ухмылки. На то, чтобы открыть все замки на входной двери, понадобилось бы немало времени, поэтому Виктор побежал на кухню. Из гостиной донеслось: — Витюша, что же ты не обнимешь своего благоверного? Взгляд Виктора шарил по кухне в поисках чего-нибудь, чем можно защититься. Ударить сковородкой и убежать? Юри появился на пороге кухни. И именно в этот момент взгляд Виктора упал на подставку с ножами. Он, почти не думая, выхватил самый острый, большой нож, которым они не пользовались. — Дорогой, ну ты чего? Я же не со зла, — начал тянуть Юри, подходя ближе. Он наклонил голову набок, изобразил удивление и с насмешкой стал рассматривать нож. Виктор, затаив дыхание, стоял, как приросший к полу. Сердце колотилось, ладони стали холодными и липкими, пальцы судорожно сжимали рукоять. Юри поднял руки в примирительном жесте, опустил голову, не переставая улыбаться, и без страха сделал несколько шагов вперед. Виктор испугался, почти дернулся, но вовремя сдержался. Страх мешал нормально контролировать свои движения, сковал, конечности будто одеревенели. Юри потянулся к лицу, положил ладонь Виктору на щеку и почти нежно погладил. Тело на секунду расслабилось, поддаваясь неожиданной ласке. Тепло Юри, его мягкие ладони, его запах – все это выбило из колеи, позволило расслабиться и растерять бдительность. Улыбка Юри расширилась, дьявольский блеск сверкнул в глазах. Виктор не успел вскрикнуть, как тут же оказался на полу, больно ударяясь спиной о пол. Цепкие пальцы Юри сжали горло. Вдохнуть не получалось. Перед глазами танцевали черные пятна. Виктор хрипел, извивался, дергался, пытался вылезти из-под навалившегося на него тела. А Юри все смеялся и крепче сжимал пальцы. — Витя, — протянул Юри. – Ты такой жалкий. Не борись. Умри уже. Ни царапания рук, ни попытки их оттянуть – ничего не помогало. Уже на грани потери сознания Виктор хватался взглядом за Юри, его лицо, его глаза. В памяти всплыл образ из сна. «Витя, я умер». Рука беспомощно упала на пол и нащупала лежавший рядом нож. Выскребая из себя последние силы, на пределе страха смерти и нечеловеческой паники, он взмахнул ножом и ударил не глядя. Раздался истошный вопль. Резкий вдох оказался болезненным, Виктора согнуло пополам, он закашлялся. Мозг никак не мог переварить то, что случилось. Со лба градом катился пот. Вытерев его, Виктор почувствовал, как по лицу размазалась горячая липкая масса. Взглянув на собственные руки, он едва смог подавить вопль ужаса. Кровь на руках, на одежде, на полу. Рядом раздавалось тяжелое дыхание и хриплый шепот. Виктор медленно повернулся. Все его тело содрогнулось. Юри цеплялся пальцами за паркет, царапал его, выл, как раненное животное, корчился от боли. Крови было слишком много, она заливала все вокруг. От количества красного рябило в глазах. — Юри… Виктор не смог встать, едва заставляя тело двигаться, он подполз ближе и как полоумный стал перехватывать руки, утыкаться в них лбом, целовать и вымаливать прощение. У Юри не было сил сопротивляться. Время утонуло в вязкой трясине. Все происходящее слилось в смазанный липкий кошмар. Виктор, глотая слезы, сидел на полу и раскачивался из стороны в сторону, держа в руках холодную ладонь. Юри уже не дышал. *** Ближе к ночи в полицейском участке раздался звонок. На той стороне линии звучал хриплый, опустошенный голос: — Я убил своего жениха.