сладко-солёное ассорти

Дым проникал внутрь, бился о стены лёгких как пойманный в ловушку зверёк, а потом выдыхался через приоткрытый рот. И так сигарета за сигаретой, затяжка за затяжкой. В парне, очевидно, взыграла гордость и, может быть, остаток подростковых гормонов, но он не планировал останавливаться в своем занятии ни на минуту. Стоять на балконе - холодно и зябко, это вам не на солнечном курорте терраса, а типичная питерская, по традиции неутепленная. Одис шипел, матюкался, но продолжал дрожащими, посиневшими от холода пальцами доставать ярко-зелёную зажигалку и чиркать ею перед сигаретой. Карелин же весь день лицезрел равнодушное ебало Одиса, показывающее только одну эмоцию, обозначающую примерно: "я вертел всех и вся на хую, тебя в том числе". - Твоя демонстративная меланхолия скоро закончится? - внезапно прервал тишину Слава, подходя со спины сзади. От неожиданности Тёма роняет пачку с оставшимися сигами вниз с балкона и чуть было сам не прыгает за ними от отчаяния. Благо Слава, быстро вцепляется в его похудевшие бока и едва ли не до хруста сжимает их: - Ты не уйдешь от ответа. - Отъебись! - в сердцах воскликивает Одис, пытаясь вырваться, - Видеть тебя не хочу, уебан. - Я тоже тебя не особо, но если ты выпадешь, прибежит твоя мамка с участковым и пизды дадут мне из-за тебя, пизданутого на голову. - рычит недовольно Слава, быстро выкидывая из-за рта Одиса последнюю сигарету, - Тебе хватит сегодня. - Ты охуел? - обессиленно толкает его Артём в грудь, - Как же ты меня заебал... - У-тю-тю, Тёмочка! - издевательски улыбаясь, он проводит ладонью по месту, куда его ударил Одис, - Да, я не подарок, но и ты, солнышко, никому не сдался. - усмехается высокий парень. Артём смотрит на него своими покрасневшими то ли от дыма, то ли от слёз глазами, в которых читаются совершенно детские обиды... Но и одновременно - такие несчастные взрослые реалии, которые и связывают этих двух людей до сих пор толстым корабельным канатом, пропитанным солью слёз и холодного океана, в котором эти двое тонут. - Тебе... - шипит Одис, прикусывая губу, - Тебе сдался! Слава хмуро смотрит на него, ища что сказать, но потом лишь скрипит зубами, закатывает глаза и, тихо выругавшись, достаёт из заднего кармана не распечатанную упаковку. С громким ударом по железному подоконнику, кладет перед парнишей: - Мне плевать, понял? Сдохнешь быстрее! - Слав... - жалобно шепчет парень, убирая упавшую прядь за ухо и смотря на него. Тот трёт замёрзшие ладони, дышит на них, а потом уходит с балкона, кинув на прощание: - Стой, мёрзни и кури один. Я пойду. Одис простоял ещё секунды три, а потом кинулся за ним. Пробежав пол квартиры до коридора, он врезался в Славину спину, ибо не смог затормозить на скользком линолеуме и рассыпался в приступе кашля, так как лёгкие, вытянувшие в себя столько никотиновых затяжек, буквально выворачивались наизнанку даже после такого короткого забега. Одис закрывал рот рукой, давился, сгибался пополам, но ощущал, как две сильные руки держат его за плечи. Когда от горла, наконец, отлегло, он резко поднялся и впился в губы Карелина с невероятным остервенением и настойчивостью, что он никогда не проявлял. Даже сам Слава растерялся, издавая удивленный стон. Отодвинувшись, парниша на одном дыхании выдал: - В маминой спальне есть обогреватель!... А дальше идёт смутное ощущение горячего дыхания на шее, потом губ и языка, перемещающихся цепочкой прикосновений и поцелуев к ключице. Они оба, боясь оторваться друг от друга, на ватных ногах двигаются предположительно в сторону спальни, врезаясь в стены и бросая на пол совершенно не нужные в этой ситуации предметы гардероба. Мамина кровать отчаянно заскрипела под весом двух навалившихся на неё парней, которым никогда и не нужно было ничего кроме друг друга. Многочисленные поцелуи, перетекающие к дикому изучению тела партнёра. Карелин вдавливает Тёму в кровать, у того вырывается приглушённый стон из груди, что тут же затыкается рукой Славы. - Тихо ты... - смеётся тот, видя недовольные глазки Артёма. Тот кусает пальцы Карелина, закрывающие ему рот. Слава ойкает, криво улыбается и наклоняется к лицу Одиса, мягко целуя в губы. - Можно? - шепчет он ему на ухо. - Давай уже. - тихо отвечает Тёма, вжимаясь в него и прикрывая глаза. Следущее, что он чувствует - сладкую и тягучую боль, приятно разрывающую изнутри. - Здрасте, Вера Павловна! - отрапортовал Слава, сталкиваясь с женщиной на пороге, - До свидания, Вера Павловна! - Пока-пока, Славик. - мило улыбается ему женщина, закрывая дверь, - Какой приятный молодой человек! Хорошо, что вы дружите, да, Тёмка? - довольная, уходит она на кухню. Тёма стоит у стены в коридоре, сверля входную дверь взглядом. Криво улыбается, чуть краснея. - Да, мам, хорошо... И, да, пачку сигарет на балконе мать все таки обнаружила, за что Тёма получил неплохую такую взбучку для человека, давным давно не считающего себя ребёнком. Слава ещё долго смеялся, как можно настолько сильно проебаться, а ещё с городостью признавал, что это из-за него Одис забывает все на свете. И хоть последний это упорно отрицает, доля правды все же в этом есть.