сладко-солёное ассорти

- Невьющаяся чайная роза, кремово-голубого цвета, отливающая серебром, сорта Blue moon... - задумчиво проговорил врач, проводя пальцем по изувеченной коже Артёма, которая была усыпана некрупными блеклыми цветами, тонущими в собственной зелени и многочисленных шрамах. Медсестра, сидящая чуть дальше, быстро записывала за ним в медицинскую карточку. - Аромат равномерно распределён по всему телу. Температура отметки в норме. - продолжал мужчина, - Дата появления 14.07.18. Записала? - от отпустил руку молодого человека и повернулся на девушку, та ещё что-то чиркнула и, довольная собой, кивнула. - Ну, вот и всё. - он обернулся на парня с грустью смотрящего на свое запястье, - Ещё раз повторяю, Артём, стараться максимально бережно относиться, никаких повреждений, синяков, царапин, порезов на месте отметины. Помните, что вы и ваша родная душа связаны! - он сурово поглядел на него поверх очков, - Ваше физическое и эмоциональное состояние будет ухудшаться, если вы продолжите пытаться избавиться от отметины. - он снял очки, устало потёр переносицу, прошел к двери кабинета и широко открыл её, - Всего доброго, молодой человек. Берегите себя. Артём поднял глаза полные слёз и отчаяния на него: - Я его не найду, доктор... Я... - говорить стало тяжело, ком в горле не давал звукам вырываться наружу... ...Из мутного воспоминания его вырвал толчок вагона метро. Артём укутывается сильнее в свою лёгкую куртку, что он по глупости нацепил перед выходом. Сердце готово прорваться из груди прочь, оно сейчас подобно маленькой пташке, что рвется из костяной клетки рёбер на волю. Пальцы дрожат, хотя, какие там пальцы... Всего парня, не щадя, бьёт озноб. Тёма взглатывает, откидывается на спинку сидения, чтобы как унять тряску. Цветы на его запястье неприятно покалывают изнутри и беспощадно жгут кожу. Головная боль накатывает волнами, сверлит виски похуже всякой строительной дрели. Метро плывет мучительно долго, будто специально задерживаясь на каждой станции. Тёма обессиленно закрывает глаза, впервые за жизнь молясь вселенной, что бы тот человек ждал его. В голове в диком танце кружатся воспоминания, вспыхивая ярко, будто желая окончательно разорвать Одиса изнутри. Слёзы ослепляют взор от осознания того, что вопреки всем законам, он ежедневно наносил себе увечья, желал содрать, сжечь эту отметину. Им двигала ненависть к вселенной и ее законам, что казались ему неправильными. Он был разочарован в "цветах любви", буквально их ненавидел с юношества, когда девушка, в которую он был влюблён, встретила своего соулмейта и забыла о Тёме навсегда. Иногда, когда злость брала своё, Артём брал нож и, наплевав на кровь и боль, пытался срезать чёртову татуировку с руки. Но она не исчезала, а чайные розы в крови только сильнее отливали серебряными лепестками. Пока однажды боль и отчаяние не загнали Тёму в угол, заставив признать давным давно очевидное - он просто хочет быть хоть кому-то нужен, чтобы его жалели, обнимали, говорили, что любят. Метро останавливается. Артём, покачиваясь, выходит из него, спотыкается и рухает без сил на колени, смотря слезящимися глазами в пол и не чувствуя боли от удара, потому что та заглушается болью во всём теле. - Я больше не могу... - шепчет он не понятно для кого, дрожа от холода и страха перед смертью, которую он уже отчётливо ощущал перед собой. - Ты мне ещё, блять, коньки откинь... - шипит смерть мужским низким голосом и сжимает его тонкие плечи в руках. - Это ты?... - хрипит Артём, несмело улыбаясь дрожащими губами. - Я. - отрезает Слава, рвано целуя его горячими губами в щеки, случайно размазывая слёзы. Тёме кажется, что все его раны, не только телесные, но и в душе медленно затягиваются с каждым прикосновением Карелина. Он чувствует, что впервые за долгие недели, месяцы и годы сердце теплится в его груди, распространяя нечто горячее по всему его телу. Тёма всхлипывает, утыкаясь в тёплую грудь, вдыхая терпкий аромат чайной розы, исходящий от Славы, и, наконец, даёт волю эмоций и рыдает, тяжело вздыхая. - Я... Я такой глупый! - завывает он, а Карелин, нежно гладя его по спине, приговаривает: - Я бы даже сказал, что пиздец тупой. - ...И больно тебе сделал!- всхлипывает с новой силой Тёма, прижимаясь к тому. - Ну, не то, что бы больно, но так херово мне никогда ещё в жизни не было. - парирует Карелин, пожимая плечами. - И ты меня ненави...- рыдает парниша, но Слава молча отодвигается перехватывает щёки Одиса и настойчиво целует, не давая ему закончить. А когда воздуха уже не хватает им обоим, кладет руки ему на плечи и упирается своим лбом в его: - Люблю.