***
За 10 месяцев до вышеупомянутых событий.
2 сентября, 18:00, Жилой кампус для студентов и коллегии университета MIT, Кембридж. В квартирке, которую Рей делила вместе с Роуз — студенткой второго курса, раздавался смех. За лето, проведенное практически в одиночестве, она успела соскучиться по всем своим новым друзьям, с которыми познакомилась в университете, но особенно по своей соседке и единственной подруге Роуз. Роуз вместе с сестрой приехала только сегодня утром с летних каникул. Несмотря на то,что церемония начала нового учебного года была вчера, у Рей - новоиспечённой студентки - уже сегодня были занятия. Поэтому, по возвращению в комнату её ждал сюрприз в виде всех собравшихся друзей: Роуз, Пейдж, Финна — парня Роуз, и По Демерона — четверокурсника, друга Финна, с которым Рей уже тоже успела сдружиться. В центре маленькой гостиной, которая совмещалась с миниатюрной кухней их квартирки, предоставленной общежитием, стоял низкий столик, который обычно служил им вместилищем всякого хлама в виде газет, журналов, ключей и пультов от телевизора и кондиционера, а в этот раз накрытый домашней едой, которые Роуз, Пейдж и Финн привезли из дома, и бутылками пива. Парни устроились на полу, а девушки расположились на маленьком диванчике и пуфе. Рей, раскрасневшаяся от алкоголя и жара тела Роуз, обнимала девушку, что было сил, не желая отпускать, будто она исчезнет как наваждение, так сильно она соскучилась по ней. Финн смеясь, сказал, что он начинает видеть в Рей соперника и сделал притворно сердитое лицо, имитируя ревность. По и Пейдж хохотали до слез от его физиономии. Молодые люди говорили наперебой, каждый пытался поделиться своими впечатлениями за прошедшее лето, пытаясь таким образом восполнить разлуку в два месяца. Наконец, вдоволь наговорившись о прошедшем лете, молодые люди перешли к обсуждению учебы и курсов, которые им предстоит учить в этом году. Наконец-то Рей тоже могла полноценно принять участие в этой беседе. Так как весь предыдущий год она не считалась студенткой этого университета, а училась целый год на дополнительном курсе для поступления, набираясь необходимых знаний, которые она не могла, к сожалению, получить в вечерней школе Лас Вегаса, в которой училась до того как судьба привела её в MIT.***
Рей была сиротой: она росла в одном из приютов Денвера, с другими такими же сиротами или детьми чьих родителей лишили родительских прав. В приюте было несладко: к семи годам она умела уже отлично драться, чтобы защитить себя от более старших детей, которые отбирали у более младших и слабых еду и редкие лакомства, и какие-никакие личные вещи. Конечно же, персонал приюта знал о том, что творилось среди детей, но никто ничего не мог сделать. Работников было мало на огромное количество сирот, никто не хотел идти на эту низкооплачиваемую морально тяжёлую работу. Воспитателей и соцработников не хватало, за всеми было просто невозможно уследить. Несмотря на всё это, дети не жаловались на тех кто отбирал их пищу — боялись возмездия, стукачей нигде не любят. Поэтому, каждый обитатель этого приюта хоть один раз за свое пребывание в нем ложился спать голодным. Постоянный страх и борьба за свою пищу ужесточили черты маленькой девочки, не говоря уже о её запасе ругательств, от которых у воспитателей уши сворачивались в трубочку. Именно эти две причины стали препятствием в ее удочерении. Никакая пара категорически не хотела брать ее к себе, несмотря на то, что девочка была очень смышленая. Рей отличалась тягой к знаниям, которая пробуждала в отчаявшихся и усталых учителях той бюджетной школы, в которой учились дети из приютов и бедных слоев населения, надежду, что не всё еще потерянно. В одиннадцать лет её удочерил Ункар Платт — владелец нескольких автосервисов и свалки утилизации металлолома в Денвере. Он усыновил из того приюта уже шесть детей, которые, по слухам, впахивали в его автосервисах и на свалке. Рей была седьмым ребенком, которого он взял, и второй девочкой, так как, в основном, он брал ребят. Почему он усыновил столько детей? Все просто. Ункар получал налоговые льготы и небольшие выплаты за каждого усыновленного ребенка, что заметно увеличило его прибыль. Своих приемных детей он использовал как рабочую силу, платой которой была еда. Парни работали в автосервисах и на утилизаторе, а единственная девочка, пока к ней не присоединилась Рей, была бесплатной уборщицей, поваром, прачкой и портнихой в доме, населенным одними мужчинами. Рей должна была помогать первой девочке в работе по новому дому, который Платт соизволил купить в связи с прибавлением в семействе. Платт был поистине жестоким и беспринципным человеком. Он знал о приюте и какие там порядки, поэтому брал оттуда детей, чтобы они работали у него за еду, если кто-то отлынивал от работы или работал плохо — ложился спать без ужина после изнурительного дня. Платт, правда, никогда не бил своих воспитанников, он понимал, что они рано или поздно начнут ему подчиняться, так как условия жизни у Платта были лучше чем в приюте. В новом доме Платта, который он тоже купил по цене ниже рыночной, было больше комнат, так что дети распределились по возрастным категориям в комнатах: две девочки вместе, три самых старших мальчика, и двое самых младших мальчиков. До прихода Рей в её новый дом, все дети спали в одной большой комнате на двухъярусных кроватях и делили большой шкаф с одеждой. Все лучше, чем спать по двадцать человек в одной большой комнате с детьми разных возрастов. И одежду Платт покупал своевременно, правда со вторых рук или по дешевке. Чтобы не вызывать подозрения в органах опеки дети ходили в школу по очереди. Конечно, все знали, что Платт просто использует сирот в целях обогатить себя и нажиться на их труде, но все понимали, что даже у Платта детям будет лучше, чем если бы они остались в приюте, а потом бы вышли на улицы Денвера прямо в лапы преступности. Почти с самого первого дня на новом месте Платт понял, что Рей не подходит для домашней работы. Девчонка была упряма и своенравна: хотела ходить в школу каждый день, и даже разбила пару тарелок, Платт был уверен, что специально. Он не стал морить Рей голодом, а лишь решил показать ей все прелести работы в утилизаторе, заставив её таскать покрышки. Усердие её работы и энтузиазм, с которым она выполняла работу, удивил его и он решил оставить ее там, а на работу по дому определил самого младшенького мальчика, все равно он был хиловатым и работал вяло. Пять лет Рей жила и работала у Платта, то в утилизаторе разбирала машины на еще пригодные автозапчасти, то в автосервисе. У девочки были маленькие и ловкие руки, что позволяло ей пролезть туда, куда огромные мужские лапищи не доставали. Она презирала Платта всеми силами души, но не смела ему перечить и пререкаться с ним, так как она поставила себе цель выжить у него, а по исполнению ей совершеннолетия уйти из этого поганого дома. Она знала, что работает отлично, даже лучше некоторых ребят, и Платт знал это, но он хотел сломить ее волю и подчинить полностью её разум. Он никогда не хвалил её за работу, всячески унижал. Он видел, что в девчонке есть огромная сила, которую он видел во взгляде Рей: она смотрела на него дерзко всегда. Платт не мог этого стерпеть, он хотел, чтобы его воспитанники его боялись. Рей также ходила в школу через раз. Ей нравилось учиться и узнавать новое. Когда она была в школе она могла отвлечься от реальности, где она чувствовала себя как в тюрьме. Рей засиживалась допоздна и делала домашнюю работу, жертвуя драгоценными часами сна, а рано утром после скудного завтрака шла опять работать в любую погоду. Рей всегда хотела уйти из этого дома, она терпеливо ждала своего совершеннолетия, будто зек, который мотает свой срок, только Рей не знала, за что так наказана. Решение сбежать пришло к ней в один из дождливых дней в автосервисе. Платт вызвал её в свой кабинет, Рей решила, что он хочет опять поиздеваться над ней. Пока Платт говорил о том, какая она попала к нему в дом, Рей почувствовала, что его мясистая и отвратительная рука легла на её зад. Рей вздрогнула и послала ему самый гневный и уничтожающий взгляд, который могла, на что Платт только рассмеялся, брызгая слюной. От смеха его отвратительный живот колыхался как желе, он схватил её своей второй ручищей за тонкие запястья. Рей не стала долго ждать, ударив Платта под коленку, а потом лбом в нос. Она ловко выскользнула из его рук, которые переключились на его окровавленное лицо. На десерт Рей вмазала ему еще и по яйцам, а после этого выбежала из автосервиса и помчалась домой собирать её скудные пожитки, чтобы сбежать из Денвера навсегда.***
3 сентября, 14:00 MIT, Кембридж. Голова болела адски: каждое слово профессора по калькулюсу* отдавало гулким эхом в мозгу Рей. Её взгляд был устремлен на доску, где низенький и ссохшийся профессор решал примеры лимитов**, но перед глазами Рей плавали отвратительные коричневые круги. В большой аудитории на двести студентов кондиционеры работали на полную мощность, но Рей все равно казалось, что ей не хватает воздуха. Её тошнило, к горлу подкатывала желчь, а желудок предательски урчал, напоминая ей, что со вчерашнего вечера Рей не съела ни крошки. На то была причина, Рей понимала, если возьмет в рот хоть что-нибудь кроме минеральной воды, её тут же вывернет на изнанку. Рей схватилась за больно пульсирующий висок, проклиная По Демерона и Финна последними словами. Вчера, обсуждая каждый своё расписание на ближайший семестр, Финн вдруг вспомнил что Рей еще не посвящена полноценно в студенты, так как это должно было случиться 1 сентября после церемонии открытия. Но сестры Тико и Финн отсутствовали в этот день, поэтому было принято единогласное решение посвятить Рей в студенты сейчас. По так воодушевился этой идеей, что побежал до своей квартиры и принес из своих личных запасов текилы и пару лимонов. Рей поморщилась от этого воспоминания, ох не стоило мешать алкоголь. Наконец-то прозвенел звонок, оповещающий о том, что пара закончилась, Рей облегченно выдохнула: наконец-то она могла выйти из этого душного помещения на свежий воздух, эта мысль придала ей сил. Быстро настрочив домашнее задание на листе с сегодняшними решениями, Рей подскочила и бегом устремилась из класса, прокладывая себе дорогу к выходу. Это оказалось не так просто, потому что, как ей показалось, вместе с ней из аудитории решили выйти абсолютно все. В висках противно стучало, Рей шла по коридору в сторону выхода ничего не замечая. Коричневые круги стали теперь едко зелеными, её мутило от тошноты, и вот уже тогда, когда Рей увидела обещанный дневной свет, исходящий от открытой двери ведущей на улицу с зеленой табличкой «Exit», она почувствовала, что налетела на кого-то. Кого-то очень большого. Несмотря на то, что Рей немножко откормилась за последние три года и уже не походила на того тощего затравленного подростка, каким была в шестнадцать лет, а за последний год еще более окрепла от занятий спортом и тренировок «Искусства ближнего боя», этот кто-то даже не сдвинулся с места. В отличии от Рей, которая отчасти от столкновения, как ей показалось с горой, отчасти из-за ужасного похмелья, стремительно полетела назад прям на холодный пол. Противные коричнево-зеленые круги перед взором запульсировали теперь красными оттенками, от звука падения её вещей на пол, в ушах звонко зазвенело и неприятно отдало эхом в мозгу будто в замедленной съемке. Все произошло за секунду, «человек гора» не успел развернуться и вытянуть руку, чтобы удержать падающее тело, когда Рей уже была у его ног. В мгновение он оказался возле девушки на корточках. Низкий мужской голос участливо спросил: — Всё в порядке, мисс? При этом Рей казалось, что говоривший был прямо перед самым ухом девушки и одновременно очень далеко. Пульсирующие круги перед глазами мешали разглядеть говорившего, а звук его голоса эхом отдавался в голове, причиняя боль, из-за которой девушка поморщилась. Проклятое похмелье. Последствия вчерашнего посвящения в студенты не давали ей даже ответить на вопрос незнакомца или хотя бы элементарно извиниться, ведь Рей понимала, что это она на него налетела, стремясь на свежий воздух, не замечая никого. Она лишь слабо кивнула, почувствовав, что выше ее сил держать сейчас голову на весу, поэтому она опустила ее на холодный пол. Распластавшись в форме морской звезды, она закрыла глаза в попытке прогнать красные круги с её взора, тем самым только ухудшив ситуацию. Красные круги вдруг стали бордовыми с коричневой мембраной по краям, грозясь вновь окрасится в тошнотворный цвет, девушка слабо застонала. Она чувствовала лишь прохладу пола, что был под ней и ей стало чуточку легче. Вдруг, Рей почувствовала чью-то широкую теплую ладонь на своих шейных позвонках. Кто-то мягко тянул её вверх на себя, ладонь переместилась под голову, на секунду она почувствовала себя маленькой девочкой, которую берут на ручки. Рей сделала над собой усилие и разлепила веки: марево рассеялось и Рей - могла разглядеть обладателя участливого голоса и теплых ладоней. Рей втянула носом воздух, сердце пропустило удар, её глаза стали непроизвольно бегать по его лицу. Лицо мужчины было красивым: не смазливым, как у тех поп исполнителей, что любили Роуз и Пейдж. У него была истинная мужская красота: чувственный овал лица с рельефными скулами, длинным прямым без изъянов носом и полными алыми губами, как у греческого божества. Белая, словно мрамор, кожа была усыпана родинками, в какой-то момент ей захотелось сосредоточиться на них, чтобы пересчитать их все. Но больше всего Рей привлекла тонкая полоска шрама, которая проходила по диагонали через всё лицо, начиная от лба, прерываясь над правой бровью и продолжавшую свой путь по щеке, вниз к шее. Их взгляды встретились, большие карие глаза, скрытые за тонким слоем очков, которые делали их еще чуть больше смотрели на Рей с тревогой и недоумением. — C вами все хорошо? — Повторил мужчина. Но в этот раз Рей не могла слышать его голоса, потому что для неё в одно мгновение пропали все окружающие ее звуки, когда он переместил свою ладонь от ее затылка на ее плечо. Рей уже не лежала на полу, а просто сидела на нем. Ладонь была огромная, она накрывала все её плечо. На том месте где её кожа соприкасалась с его пальцами, Рей словно почувствовала слабый электрический разряд, приятно растекающийся теплом. Пульс Рей ускорился, а к щекам прилил предательский румянец. Не удостоившись вразумительного ответа, мужчина чуть сжал плечо девушки: — Мисс? Там, где их кожа соприкасалась, Рей почувствовала его пульс, плечо Рей горело вместе с ее щеками. Наконец-то дар речи вернулся к Рей вместе со способностью слышать. В коридоре стоял гул, студенты спешили на свои занятия, так как перемена уже подходила к концу. Никто не останавливался поглазеть на девушку, сидящую на полу посреди коридора и огромного «человека — гору», сидящего рядом с ней на корточках, все лишь кидали удивленные взгляды и шли дальше. Тревога в глазах мужчины увеличилась, так как Рей еще ни разу не ответила на его вопрос о её самочувствии. Рей вдруг подумала, не остался ли у нее во рту запах перегара, с которым она проснулась сегодня утром, ведь лицо мужчины было совсем близко к ней. Утром, несмотря на ужасную головную боль она заставила себя дважды почистить зубы и прополоскать рот, чтобы избавиться от него. В полдень, вместо обеда Рей лишь сжевала всю пачку мятной жвачки, потому что ей казалось, что тот запах всё еще её преследует, к тому же, мята помогает избавиться от тошноты на какое-то время. — Всё в порядке, извините меня, это я в вас врезалась, — проговорила Рей на одном дыхании. Уголки его губ дрогнули в еле заметной улыбке: — Но в итоге на пол упали вы, а не я. Давайте я вам помогу подняться. Мужчина встал на ноги во весь свой немалый рост, нависая над Рей огромной горой, одновременно протягивая Рей свою большую ладонь с длинными тонкими пальцами. На секунду Рей показалось, что она муравей, настолько он был огромный. Рей вложила свою маленькую мозолистую ладошку в его, и он мягко потянул ее на себя, казалось, что он вообще не приложил никаких усилий, чтобы поставить её на ноги, будто она ничего не весила. Прозвенел звонок, студенты стали суетиться еще больше, чтобы успеть разойтись по аудиториям, коридор заметно опустел. Оказавшись на ногах, похмелье и день голодовки давали о себе знать с новой силой: голова закружилась, казалось еще чуть-чуть, и Рей вновь окажется на полу. Мужчина в это время наклонился за сумкой и вещами, выпавшими из неё при столкновении. В глазах у Рей помутнело, она почувствовала, что её сейчас вырвет. Единственное, что она успела сделать, это отвернуться от мужчины в противоположную сторону и извергнуть из своего тела себе под ноги, пачкая обувь и штаны, всю воду, что она выпила за последнюю пару. Мысленно благодарив всевышнего за то, что она не съела сегодня ни крошки, Рей судорожно дышала пытаясь прокашляться. Из нескольких углов послышалось: «ихс, отвратительно». Рей мысленно их прокляла вместе с Финном и По Демероном. Ей было до ужаса стыдно, что это случилось именно сейчас в коридоре, мать его, MIT перед другими студентами, в первые дни Рей как студентки и еще, в придачу, перед этим человеком. Она сгорала от стыда. Оставшиеся в коридоре студенты замерли в ужасе, с любопытством созерцая её позор, на секунду повисла тишина, которую нарушил его глубокий, бархатный голос в котором слышались приказные нотки: — Чего уставились, не видите человеку плохо. Идите куда шли, не на что тут смотреть. — Мужчина сказал это властным тоном, не требующим возражений. В коридоре опять зашуршало и всех свидетелей сего позора сдуло мгновенно. Рей всё еще стояла, нагнувшись над полупрозрачной лужей собственной рвоты, которая отвратительно пахла желудочными соками и алкоголем, и глубоко дышала. Её лицо и шея побагровели от стыда, накрывшего её, единственное, что ей сейчас хотелось — это провалиться сквозь землю. Справа от себя Рей увидела протянутый белый платок, она приняла его мертвой рукой и приложила ко рту, вытирая его. Тем временем, мужчина отдалился, поставив все обременяющие его вещи к стене подальше от лужи, и пошел в сторону выхода к туалетам и подсобке где уборщики хранят инвентарь. Через мгновение он вернулся с рулоном бумажных полотенец. Она заставила себя подняться, забрав у него рулон с полотенцами, пошла убирать за собой следы своего позора, боясь при этом поднять на него свои глаза. Единственное, что ей хотелось в этот момент, это то, чтобы он немедленно ушел и больше никогда не появлялся в её жизни. Ей хотелось никогда не встречаться с этим чертовски привлекательным свидетелем кошмара, который она устроила, хотелось сорваться с места и убежать к себе в комнату под теплое одеяло, к глазам подступали непрошенные слезы. Но незнакомец, казалось, никуда не собирался уходить, а стоял поодаль от Рей около их вещей, засунув руки в карманы джинс, подпирая стенку. Усилием воли Рей заставила себя поднять мокрую бумагу и донести ее до урны женского туалета, мысленно внушая мужчине: — Ну иди уже, иди по своим делам, не смотри сюда. Вернувшись из туалета, Рей вытащила пачку влажных салфеток из сумки и вытерла это проклятое место еще раз. Всё это время она смотрела лишь в пол, пытаясь абстрагироваться от всего. Покончив с унизительной процедурой, Рей выкинула использованные салфетки уже в ближайшую урну и последнюю использовала для того, чтобы вытереть свои руки. Ей страстно хотелось пойти в женский туалет и вымыть лицо. Глубоко вздохнув, Рей обернулась к мужчине, который стоял там же, заставив себя посмотреть не него. Его взгляд не выражал ничего, кроме сочувствия, кровь Рей отхлынула от её лица и весь стыд куда-то пропал, она чувствовала себя опустошенной теперь не только физически. Рей позволила себе оглядеть фигуру этого человека, он был просто огромен и широк в плечах. «Наверное, метр девяносто», — подумала Рей. Под одеждой нельзя было сказать хиловат он или мускулист, девушка сделала ставку на последнее, учитывая с какой легкостью он помог ей встать на ноги. Он был одет в обычный джинсовый костюм с курткой поверх него. На ногах были короткие, резиновые сапоги, которые обычно носили строители или разнорабочие, у Рей была похожая обувь, когда она работала в мастерской Платта. У него были короткие, черные волосы, спадающие непослушными прядями и закрывающие уши не доходя до его выдающихся скул. Она попыталась улыбнуться. Вышло очень вымученно, а, по правде сказать, никак не вышло, девушке хотелось кричать и драть на себе волосы от осознания той мысли, что она только что облажалась перед этим чертовски привлекательным мужчиной. — Вы в порядке? — Спросил мужчина. — Нет, — честно ответила Рей. — Я могу отвести тебя в санчасть, чтобы проверили тебя на предмет сотрясения мозга, — нотки мужчины выдавали неподдельную тревогу, он продолжил, — правда, я не знаю куда, я только сейчас прибыл в MIT. Рей скривила лицо в недовольной гримасе, ох, если бы это было сотрясение, а не чертова текила По Демерона. — Нет, спасибо, все в порядке, я сама, — пролепетала она. Ей не терпелось быстрее уйти, потому что новая волна стыда начала накрывать её. Её уши и щеки предательски заалели от осознания, что её вырвало из-за вчерашнего кутежа, перед красивым мужчиной, который ей понравился, и который думал, что это из-за того, что она упала. — Мне надо идти, — продолжила девушка, опустив взгляд на свои ноги. К глазам подступали непрошенные слезы стыда и отчаяния, ей так хотелось познакомиться с ним поближе, узнать, как он получил шрам, дотронуться до его волос, попробовать их на ощупь. Её голос предательски дрогнул, следующие слова она произнесла практически шепотом: — Спасибо, и извините еще раз. На ватных ногах она побрела в сторону мужчины, не смея поднять на него взгляд, глаза уже застелила пелена слез. Она подняла свою сумку с пола и побрела по коридору в сторону выхода, там, где находились и туалеты. Рей тут же юркнула в женский, подбежала к незапертой кабинке давая волю слезам, несомненно, это был худший день в ее жизни. Рей проклинала себя, По и Финна всеми ругательствами, которые знала, по щекам текли горячие слезы, она судорожно дышала пытаясь успокоиться. Несмотря на тяжелое детство Рей плакала редко: в приюте нельзя было показывать слезы другим детям, это был признак слабости, в доме Платта Рей не чувствовала ничего кроме презрения, но сейчас, волна отчаяния и несправедливости жизни захлестнула Рей новой волной, и она всхлипнула. Ну почему, почему Роуз и Финн не приехали 1 сентября и не устроили ей попойку на день раньше, почему последствия этого видел именно этот мужчина, почему в ее жизни все происходит именно так, а не иначе, почему её родители оставили её в том приюте и не вернулись за ней, почему именно старый развратник Платт удочерил её. Рей впервые за долгое время дала себе волю разрыдаться вкладывая в эти рыдания все обиды и лишения произошедшие в ее жизни. Успокоившись, Рей побрела к раковине, чтобы наконец умыть лицо. Вода приятно ласкала кожу, охлаждая разгорячённые от слез щеки. Взглянув на себя в зеркало, девушка криво усмехнулась, на неё смотрела зареванный подросток, одетый в мешковатые спортивные штаны и футболку. «Стоило ли так убиваться», — подумала Рей. Все-таки и не через такое она в своей жизни проходила, она забудет этот инцидент как страшный сон вместе с тем человеком, который, даже не зная её проявил такую заботу, Рей грустно улыбнулась. Она поправила прическу, вбивая растрепавшиеся пряди в хвостик, её руки опустились ниже к талии, разглаживая складки футболки. Внезапно она увидела, что из кармана ее штанов торчит кусочек белой ткани. Потянув за него девушка догадалась, что это тот платок, что мужчина дал ей после того как её вырвало. Стопроцентный белый хлопок, приглядевшись девушка увидела на одном из углов вышитые черной с золотой нитью инициалы: «K.R». Она быстро сунула платок обратно в карман, решив оставить его себе на память. Стоило, конечно же, вернуть его владельцу после стирки, но после того, что сегодня произошло Рей предпочла больше никогда с ним не встречаться и больше никогда не пить. Посмотрев на часы, девушка отметила, что время близится к трем часам дня, последний на сегодня урок «Деловой Этики», которую вел профессор истории и философии, Люк Скайуокер, был намечен в 16:00. Значит, у нее еще есть время добежать до кампуса и сменить одежду и обувь. Выглянув из туалета в коридор, девушка увидела, что мужчины уже и след простыл, от чего она испытала облегчение и одновременно разочарование. Где-то в глубине души она надеялась что он всё еще стоит там на месте и ждет когда она выйдет из дамской комнаты, чтобы еще раз предложить проводить её к фельдшеру, девушка отогнала эту мысль не давая надежде засесть глубоко в сердце и двинулась к выходу.