Я слышал, ты нравишься Чимину

      Хороший день. Тепло. Солнце, птички, трель велосипедного звонка и девичий неконтролируемый смех. В библиотеке тихо. Только пара учеников с сонными лицами и строгая заведующая, натирающая очки до блеска и скрупулёзно проверяющая порядок книг на полке современной литературы, недовольно хмурящая брови, всякий раз замечая очередную, по ее мнению, неправильную книгу в ровном ряду. Она трет ее указательным пальцем, жует ненакрашенные губы, а затем отходит, причитая о недопустимой, разлагающей и пагубно влияющей на нравственный облик подростков литературе.       Чонгук с большим интересом наблюдает за ее хождениями и с куда меньшим энтузиазмом обращается к взятым учебникам. Следующие экзамены еще далеко. Зачем тратить все время на учебу? Чимин, конечно, с этим не согласен. В его понимании учеба должна быть неотъемлемой частью жизни наравне с приемом пищи. Поэтому он так внимательно изучает учебники, выполняя домашнее задание. Ботаник обыкновенный, что с него возьмешь.       А кое-что взять очень хочется. Правда к учебе это не имеет никакого отношения.       — Так, когда же мы займемся сексом? — наконец озвучивает самый важный вопрос Чонгук, не сводя с лица Чимина пытливого взгляда.       Хен в ответ издает странный булькающий звук и поднимает глаза на младшего.       Чонгук ожидал чего-то именно такого: неопределенного. Этот вопрос у Чимина всегда вызывает странную реакцию, периодически граничащую с испугом. Хотя временами Пак проявляет ошеломляющий энтузиазм и даже отдается мечтам. Правда происходит это крайне редко. А жаль.       Они с Чимином встречаются уже почти месяц (Чон даже считает дни), и у них до сих пор не было секса. Да что говорить о сексе, если у них и нормального петтинга не было? Все, что им дозволено, — это держаться за ручки и целоваться по укромным углам, пока никто не видит, не слышит, не ведает. Конечно, Чонгук ужасно рад, что они с Паком теперь вместе, что их чувства взаимны, а будущее безоблачно, но когда уже они перейдут на более высокий и продвинутый уровень отношений? Когда настанет момент их полного погружения друг в друга, сращение не только горячих душ, но и тел?       Тэхен занялся сексом со своей девушкой через две недели. Юнги понадобилось всего шесть дней, чтобы склонить подружку к сексу (а он, между прочим, сухарь и антисексуальный чурбан). Чонгук же будучи привлекательным, спортивным, романтичным и, чего греха таить, безупречным, все еще девственник, хотя встречается с точно таким же горячим, пусть чуть более скованным в плане секса, парнем. Хочется спросить: какого черта?       Чон уже не раз поднимает вопрос близости. В последние семь дней его очень ранит эта тема. Потому что у всех секс есть, а у него нет. Он, что ли, плохой? Провинился в чем-то? Не заслужил? Почему Чимин отказывает ему? Что не так? Ответ у хена всегда один: «Нет возможности, Чонгук». Отличное оправдание! Да, мама Чимина женщина стихийная и непредсказуемая, поэтому сложно прогнозировать ее нахождение в квартире, а у Чонгука засранец Юнги, который совершенно не сострадает младшему брату и не идет на уступки, но неужели они не могут найти какое-нибудь место на одну незабываемую ночь? Вариантов море! Возьми любую газету и найдешь то самое розовое объявление пикантного места, где обретешь счастье и вознесешься до небес. Но нет, Чимин упорствует, отказывается, расстраивает: «Ну, мотель — это грязно». Монах он, что ли? Чонгук не понимает. Реагирует же хен отлично, тянется, как положено, так почему ничего не предпринимает? Вроде же оба парни. Не должно все быть так сложно!       — Чонгукки, я не хочу торопиться, — говорит Чимин, утыкаясь в очередной засаленный учебник.       — Да разве мы торопимся? Неужели тебе реально не хочется? — продолжает бунт Чон, задевая коленом ногу Чимина под столом.       — Говори тише, это библиотека, а не публичный дом.       — Такими темпами я именно там и буду проводить свой досуг! — обиженно кидает Чонгук, скрещивая на груди руки.       Тут Чимин резко закрывает книгу и переводит строгий взгляд на младшего. Чон понимает, что чуть-чуть перегнул, но действительно уж очень хочется чего-то погорячее смазанного поцелуя и секундного прикосновения. Начиная встречаться с хеном, он ожидал горячего парня с неутолимой жаждой, а не монаха, чтящего целибат и зачитывающегося сутрами.       — Я домой, — вяло заключает Пак, вставая и закидывая рюкзак на плечо. — Приятного времяпрепровождения. Не забудь натянуть презерватив.       В последнее предложение Чимин вкладывает столько желчи, что она могла бы прожечь пол. Чонгук пытается состроить невинную улыбку и быстро извиниться, даже хватает Чимина за рукав рубашки, но хен легко вырывается, недовольно морщась, и уходит, не глядя на младшего.       Провал.       Дома Чон все же готов признать: он перебарщивает. В последнее время точно. Слишком уж сильно зациклен на теме секса. Все дело в том, что Чимин — потрясающий, лакомый, желанный, любимый. Чонгук не может не думать об их близости. Он хочет касаться, хочет целоваться, хочет всецело посвящать себя телу и душе Чимина. Ему двадцать, естественно, в нем пылает желание, искрится, как фейерверк, похоть, подталкивая к глупым фразам и не менее глупым поступкам. Чона беспокоит другое: почему этот ураган страсти, эту любовную муку, эту жуткую жажду в их паре испытывает только он? Разве это не странно?       Как-то надо разруливать сложившуюся глупую ситуацию. Чонгук не может позволить себе лечь спать, зная, что Чимин на него где-то там дуется (обиды хен хранить умеет). Благо, заключать со старшим перемирия Чон научился: понадобится немного коржиков и крема. Младший не жадничает и покупает любимый Паком Эстерхази в одной из лучших кондитерских Сеула. Торт выглядит сногсшибательно, а рисунок на нем гипнотизирует.       Чонгук звонит в домофон, и ему улыбается удача: вместо Чимина ему отвечает его мама, а она всегда счастлива видеть Чона в своем доме. С отцом Пака Чонгук по-прежнему чувствует себя неловко и зажато: он слишком суровый, хмурый и молчаливый. Чон пытался выйти с ним на контакт, но проще уж контактировать с НЛО. Так еще у отца Чимина какая-то жуткая привычка: пока собеседник говорит, смотреть на него хищным неверящим взглядом, от которого пробирает дрожь. А вот с мамой старшего Чон успел подружиться. Она очень активная, говорливая, добрая и открытая. Хотя, пожалуй, временами перебарщивает с заботой и давлением. Неудивительно, что Чимин вырос таким правильным и ответственным отличником.       — Чонгукки! Опять тортик принес! Такими темпами мы с Чимином отрастим щечки.       Чон неловко улыбается, вручая презент маме Пака. Вообще он-то не против щечек в отличие от старшего, который легче перенесет Эболу, чем возвращение милого жирка, который был у него раньше.       — Чимин сегодня злюка, поэтому не обижайся на него, хорошо?       Кажется, Чонгук знает, с чем это связано. Он останавливается у двери в комнату хена и тихонько стучит. Ответа нет. Все же Чимин по-прежнему зол. Чон вздыхает, ерошит волосы и заходит, попутно извиняясь. Пак сидит за своим столом и что-то пишет, не отрывая головы. Лишь на секунду его взгляд соскальзывает со строк и переходит на младшего, а затем возвращается назад к тетрадке.       — Я купил торт! — весело сообщает Чон, прикрывая дверь и не отходя от нее. Ему необходимо, чтобы хен сказал как обычно: «Заходи! Рад тебя видеть!». Но Чимин не торопится ничего говорить, продолжая писать. — Это твой любимый, если что, — растерянно добавляет младший.       — Спасибо, — наконец холодно отзывается Пак. — Можешь сесть, я сейчас освобожусь.       Звучит голос Чимина отрешенно, но Чонгук все равно радуется: хотя бы не выгнал. Он усаживается на кровати старшего и не сводит со спины Пака взгляда, дожидаясь, когда же он повернется, одарит улыбкой, а Чон поспешит извиниться за свое поведение.       Проходит десять минут. Чимин все еще пишет, а дверь в комнату открывается и на пороге появляется его сияющая мама с подносом, на котором устроились два кусочка торта и фарфоровые чашки из ее любимого сервиза.       — Чимин, почему Чонгукки один сидит? Он к тебе пришел с презентом, а ты от учебы на минутку оторваться не можешь? — недовольно щебечет женщина, ставя поднос на небольшой столик у кровати, который только что пододвинул к ней Чонгук.       — Все хорошо, — спешит развеять расстройство мамы Чон, улыбаясь. — Хен очень любит учиться.       — Лучше бы он общаться с людьми больше любил.       — Ма, хватит, уйди уже, — раздраженно шипит Пак, поворачиваясь.       Та бурчит себе под нос, извиняется в очередной раз перед Чонгуком и, наконец, покидает комнату, не забыв сказать: «Развлекайтесь, мальчики!».       — Ты только не злись, — просит Чон, протягивая старшему блюдце с тортом, — я знаю, что виноват, и вот мои извинения!       — Ты реально думаешь, что тортом можно решить любой конфликт? — серьезно спрашивает Чимин, не торопясь взять тарелку.       — Ну, не все, но мелкие недоразумения…       — Так, по-твоему, это было всего лишь мелкое недоразумение? — еще строже спрашивает Пак.       Чонгук молчит, интенсивно краснея. Неужели в этот раз не прокатит? Да, ляпнул глупость, но с кем не бывает? Чимин слишком серьезно относится к некоторым фразам. Неужели он серьезно думает, что Чон от недотраха побежит в публичный дом, усмирять разбушевавшиеся гормоны?       — Тебе повезло, что эти торты вкусные, — добавляет Чимин, забирая блюдце из рук ошарашенного Чона. — Спасибо, что пришел.       Кажется, все же прокатило. Голос старшего заметно смягчился на последней фразе, а губ коснулась легкая, благодарная улыбка. Надо сейчас же извиняться, пока снова что-нибудь не испортил.       — Я повел себя глупо, хен. Мне очень стыдно. Давай забудем? Как будто не было того разговора, как тебе?       У Чонгука от улыбки уже щеки болят. Чимин смотрит на него слегка равнодушно и думает. Долго думает. Чон уже начинает волноваться, как старший подает голос:       — Нет, — резко отказывается он, ложечкой отламывая кусочек торта и отправляя себе в рот. Чонгук едва не роняет изящную фарфоровую чашку, которую только-только взял с подноса. Улыбка трещит, а сердце замирает. — Может, нам действительно стоит заняться сексом?       И все же чашка летит на пол. Благо у Чимина постелен симпатичный темно-синий ковер, поэтому она не разбивается вдребезги, а лишь орошает своим содержимым Чонгука, ковер и покрывало.       — Прости! — нервно врывается у Чона, он опускается на колени и начинает тереть пятно с неистовой силой.       — Ты сейчас в нем дырку протрешь. Оставь, само высохнет.       — Да, да, — соглашается младший, резко вскакивая и похлопывая в ладоши от перевозбуждения. Руки влажные, слегка липкие (кто вообще в чай предложенный к торту добавляет сахар?). А Чонгук красный, как рак. Словно бы не ковер, а его кипятком окатило.       — Ты в порядке?       — Да, да, просто я.… Не обращай внимания.       — А я уже решил, что это ты от радости.       — Да! Конечно! То есть, ты реально хочешь? То есть ты серьезно?       — У меня было время подумать. Я все откладываю это, потому что не вижу достаточно подходящего момента в ближайшее время. Но разве будет такой момент вообще? Всегда будет что-то не так. Так зачем тянуть? Мы же оба этого хотим? — Чон многократно кивает, соглашаясь с каждым словом. — Мои родители уедут в Пусан на этой неделе на два дня. Думаю, это отличный шанс, несмотря на то, что в понедельник будет практическая по биологии. Или нет?       Какое «нет»? ДА. ДА. ДА. Чонгук готов сам собрать предкам Чимина чемоданы и проводить на вокзал. Даже готов побыть личным шофером! Это отличная идея! Прекрасное предложение! Это именно то, чего он так желал! Чон старается не выдавать своего счастья, но Пак его с легкостью раскалывает: «Ты в яму не свались таким воодушевленным», — на прощание говорит он Чонгуку. Тот домой не идет, а летит, уже рисуя в воображении, как все произойдет через каких-то три дня. Дома он первым делом несется в комнату старшего брата, опять врываясь в нее без стука:       — У меня будет секс! — торжественно извещает он Юнги, уткнувшегося в книгу.       — Если в будущем я-таки изобрету машину времени, то мама точно возьмет щенка.       — Представляешь? У меня будет настоящий секс, — продолжает радоваться Чон, расхаживая по комнате брата. — Я дождаться не могу! Так хочется поскорее все попробовать… Точно, Юнги, а какими презервативами ты пользуешься? То есть, какими бы ты пользовался, будь у тебя половая жизнь?       — Нарываешься?       — Да ладно тебе, может у тебя проблемы с потенцией от перенапряжения? Да и если бы тебя возбуждали твои учебники, это было бы…       — Мама! — кричит вдруг Юн. — Чонгук препятствует созданию моей курсовой работы и уничижительно высказывается касательно тех сфер моей жизни, в которые он никоим образом не вовлечен!       Чон не успевает даже сообразить, как раздается громовой голос мамы из соседней комнаты:       — Чонгук! Не смей мешать старшему брату реализовываться, и немедленно выйди из его комнаты!       — Ты…. — изумленно шепчет Чон.       — Не забывай, кто тут главный засранец, — самодовольно произносит Юн, глядя ошарашенному Чонгуку в глаза. — А теперь жопу в руки и на выход. Время консультаций кончилось.       Младший фыркает и выходит из комнаты, захлопывая за собой дверь со страшной силой. Сдался ему этот ботаник Юнги, который только раз смог коснуться желанного тела (скорее всего, то была случайность). У него тут намечается нечто грандиозное! Надо к этому событию хорошенько подготовиться.       На следующий день перед уроками Чимин просит Чонгука следующие три дня молчать о том, чем они собираются заняться на выходных. «Эти разговоры меня смущают и ставят в крайне невыгодное положение, поэтому воздержись от них хотя бы до выходных», — доходчиво объясняет Пак. Чон вроде бы понимает, но все равно не отказывает себе в удовольствии писать хену смски и планировать грядущий важный день. В пятницу пишет уже сам Чимин, прося купить смазку и презервативы. Чонгук аж язык от волнения прикусывает и тут же бежит закупаться в ближайшую аптеку. Многообразие вариантов сводит его с ума, а Чимин молчит, не отвечая на звонки и сообщения, поэтому Чон тратится: покупает три вида смазки и три пачки презервативов. Продавщица смотрит косо, а протягивая пакет подбадривает: «Ну, главное, что предохраняешься». Больше в эту аптеку Чонгук не пойдет.       «У тебя большие планы на эти сорок восемь часов», — пишет Чимин, комментируя фото с покупкой младшего, которое он кинул ему в сообщении. Чон торопится объясниться и немного обвинить (вообще-то он очень растерялся!), но Пак его опережает: «Самая левая смазка с клубникой? Давай попробуем её первой», — Чонгук едва сдерживает крик. Пак Чимин все продолжает его нагло соблазнять!       Три дня тянутся мучительно. Чон совсем сходит с ума и даже пару раз откровенно зажимает Чимина, лапая и покушаясь на самые интересные места. Пак сопротивляется вяло, но долго лакомиться не дает. «Еще чуть-чуть, Гуки, наберись терпения», — говорит он тихо, чуть хрипловато, и Чонгук готов спустить в штаны в ту же минуту.       Ночью перед решающим днем Чону не спится. Он написывает Чимину, задает вопросы, делится волнениями.… А хен спит. «Прости, я спать», — написал он и был таков, оставив Чона наедине со своими демонами и разгорающимися мечтами.       Чонгук и не знает, как пережил ночь: сон не шел, прибывали только мысли, причем далеко не похабного характера. Играли страхи, сомнения, вопросы — Чон вдруг начал бояться момента сближения. Хочется да колется. Вдруг он все испортит? Чонгук не знает, чем можно все испортить, но почему-то все равно беспокоится. Он ведь ни к чему Чимина не принуждает? Они ведь вместе этого хотят? Им же обоим интересен секс? Чон сомневается. Пак, говоря о сексе, не особо-то светился энтузиазмом, сказанные им слова не искрились уверенностью и готовностью. Быть может, они торопятся? Зачем? У них же все впереди. Чонгука печалит перспектива познать секс только через пару лет, когда они окончат школу, окажутся в университете и встанут на ноги, но не настолько, чтобы принуждать своего парня к чему-либо.       «Ты же этого действительно хочешь?» — напоследок спрашивает Чон и, наконец, отдается сну. Утром короткое «да» не дарит уверенности. Чимин же этого точно хочет, да? Чонгук отгоняет все мысли и обещает, что хорошо постарается, чтобы сделать этот день незабываемым. Он уже набросал план, начитался советов и был готов действовать.       К Чимину Чон приходит к двенадцати. Хен выглядит свежим, ухоженным и вполне счастливым. Улыбается непринужденно. Получается, все хорошо?       Чонгук едва заходит в квартиру, только стягивает кроссовки, как предлагает старшему посмотреть фильм. Чимин сначала молчит, бродит по лицу Чона недоуменным взглядом, а затем все же соглашается. Они усаживаются в просторной гостиной на мягком клетчатом диванчике (который отлично вписывается в светлый интерьер), Чон запихивает диск в проигрыватель и начинаются полчаса скуки и волнений. Чонгук ожидал, что просмотр фильма будет куда романтичней, а они сидят по разные стороны дивана и поедают сделанный в микроволновке попкорн (ест его только Чон). Надо было все же подумать над тем, какой фильм взять, а не хватать первый попавшийся. Но Чонгук был так воодушевлен, взволнован и переполнен мечтами, что взял, не глядя, диск, лежащий на самом верху стопки в их гостиной. Им оказалась какая-то третьесортная любовная драма, не вызывающая никаких чувств, кроме скуки. Провал.       — Чонгук? — вдруг зовет Чимин, поворачивая голову в его сторону.       — Да?       — Я думал, что мы займемся чем-то другим. Ты передумал?       — Нет, нет, это что-то вроде прелюдии.       — Унылый фильм на два часа? Ты уверен, что правильно понимаешь это слово?       Не в бровь, а в глаз.       — Ладно, фильм — дрянь, — соглашается Чон, ставя кино на паузу. — Тогда мы…       — Можем пойти в мою комнату и заняться сексом, — заканчивает Чимин.       У Чона вспыхивают щеки и уши. Как-то больно просто Пак говорит об этом. Он улыбается и неловко кивает. Сердце делает кульбит за кульбитом и грозится оторваться от несущих кровь вен и плюхнуться опять куда-нибудь на пол.       — Пойдем? — мило спрашивает Пак, вставая и протягивая руку.       Чонгук вскакивает, но за руку хена не берет. Не от неприязни, а смущения. Руки взмокли, и не хочется так позориться перед Чимином.       В комнате хена немного прохладно, потому что старший перед приходом Чона открыл окно. Сейчас он его, наконец, закрыл, но знобить Чонгука не перестало. Тело одеревенело. Мысли запутались. Чон уверен, что все должно происходить как-то иначе. Он должен быть куда более раскрепощен и весел, но не выходит расслабиться: они, мать его, собираются реально заняться сексом! Чимин выглядит куда спокойней и уже хватается за полы полосатой кофты, а затем снимает ее с себя.       — А ты чего стоишь? — интересуется он, поворачиваясь к Чону. — Передумал?       — Нет! — бойко отвечает Чонгук, снимает сумку и кидает ее на кровать, а затем принимается за кофту, но волосы путаются в декоративных пуговках на воротнике и младший оказывается в ловушке.       Он знал, что стоило надеть что-то без этой декоративной мишуры, но хотелось выглядеть презентабельно и взросло. Поэтому он выбрал эту неудобную кофту в серо-белых тонах, которая очень нравится маме и заставляет Юнги смеяться (вообще весь гардероб Чонгука для Юнги, как какой-нибудь качественный стендап). Не самый лучший вариант. Стоило нацепить толстовку. Или рубашку. Чего красоваться? Все равно в итоге окажутся без одежды.       — Ты так себе клок волос отдерешь, давай помогу.       Чимин бережно высвобождает младшего из тисков кофты, а затем кидает ее на кровать, поправляя шевелюру Чона и не забывая нежно улыбаться. Теперь они оба обнажены по пояс. До чего неловко…       Чон старается улыбаться, но волнение берет над ним верх. Впервые голый Чимин так близко: рукой подать! Его можно коснуться и даже не один раз! Он видел такого Пака только в раздевалке, и то нельзя было на него долго смотреть: вдруг всколыхнется на нижнем этаже. Чонгук медлит, глазами пожирает сантиметры освобожденной загорелой кожи, огибает темные соски и приятно выраженную мускулатуру пресса, и ему совершенно нечего сказать. Он восхищен, сражен наповал, лишен чувств. Ему остается только краснеть и пялиться, без конца пялиться на то, как красив его парень. Почему в самый ответственный момент все те разгульные мечты, развратные сценарии и не дюжая смелость сошли на ноль, оставшись румянцем и тремором в пальцах? Чонгук, немедленно возьми себя в руки.       — Ты красивый, — вдруг произносит Чимин, аккуратно касаясь груди младшего подушечками пальцев.       Место, где Пак касается, вспыхивает огнем, начинает пульсировать, подстраиваясь под ритм сердца. И вдруг Чон прозревает: старший точно так же смущен! У него покраснели даже уши. Его взгляд бегает, а губы подрагивают. Они в одной лодке под названием «первый сексуальный опыт». Это приободряет. Вселяет чуть-чуть веры. Чонгук еще раз воспроизводит в уме только что полученный комплимент. Чимин тоже очень красивый!       — Давай решим сейчас, — говорит Чон, чуть дрожащим голосом. — Кто будет сверху? Предлагаю на камень-ножницы-бумага.       — Но это…       — Давай, — Чонгук решительно выставляет свой кулак, и Чимин, несмотря на почти минутную задержку, следует за ним.       Камень. Бумага. Чонгук внимательно смотрит на ладонь Чимина с аккуратно подстриженными ногтями. Он знал, что все может обернуться вот так. Конечно, ему очень бы хотелось самому попробовать старшего, об этом он и мечтал весь месяц, но можно же и отложить это событие? Нет ничего плохого в том, чтобы быть снизу. Чон кивает самому себе. Все и так будет отлично.       — Хорошо, я снизу, — заявляет смело Чонгук.       — Но я же победил, разве это не значит, что я решаю кто сверху?       — Нет, это…       — Я победил — я и решаю.       — Чимин…       — Я просто уже подготовился, — чуть смущенно вставляет старший.       — Подготовился? — тупо переспрашивает Чонгук, не понимая.       — Сделал клизму, — разъясняет пунцовый Пак, добавляя уже обиженно: — ты вообще ничего об однополом сексе не знаешь?       Очередь краснеть Чонгука. Просто это очень неожиданно!       — Знаю! Из головы как-то вылетело.       — Ты принес смазку и презервативы? — переводит тему Чимин.       Чонгук с готовностью кивает, берет сумку, достает флаконы смазки и вручает Паку. А презервативов нет. Чон усиленно роется, пока Чимин внимательно читает состав, но презервативов нет. Неужели забыл положить? Младший вспоминает утро, свой сбор, припоминает, как запихивает флаконы, а с ними и презервативы. Или это он уже придумал? Они точно лежали в фиолетовой упаковке в первом ящике стола. Чон думает и понимает, что не помнит, чтобы открывал и доставал их оттуда.       — Я забыл, — сокрушенно произносит он, закрывая лицо руками. — Так разволновался, что забыл их. Они в ящике стола.       Сущая ерунда и глупость, но Чонгуку прямо сильно захотелось разрыдаться. Сегодня он только и делает, что косячит, демонстрируя свою неподготовленность. Чимин даже о клизме подумал, а он даже презервативы не смог взять. Провал. Сплошной провал.       — Чонгукки, ты чего? — нежно спрашивает Чимин, касаясь его плеча.       — Я все порчу, да?       — Все ошибаются, не расстраивайся из-за такого пустяка. К тому же у меня есть презервативы.       — Да, на меня совсем нельзя положиться, хорошо, что ты их купил.       — Мне их прислал друг пару месяцев назад. Не поднялась рука выкинуть.       Чимин отходит от Чона и достает из своего комода коробку. Там оказываются презервативы, диск, какие-то радужные побрякушки, но внимание Чонгука привлекает лишь один предмет. Небольшой черный вибратор. Он тут же берет его в руки и удивленно рассматривает.       — Так, ты пользуешься такими вещами? — взволнованно спрашивает Чон, ощущая укол ревности. Глупой-преглупой ревности. Но Чимин ему никогда о таком не говорил. Да и они мастурбацию не особо-то обсуждали.       — Нет, я так и не воспользовался. Меня он пугает.       — Пугает? Вибрирующая черная палочка? Серьезно? — не верит Чонгук.       — Я слышал, как такие палочки застревают во всяких сложно доступных местах. Поэтому никогда и не пользовался.       — Значит, только пальцы?       — Нет.       — А что еще?       Чимин тяжело вздыхает и отводит взгляд.       — Вообще ничего. Я никогда себя там не трогал.       — Быть не может! — изумляется Чон. — Даже я простату искал ради интереса.       — А я нет, — бурчит Чимин, забирая вибратор, — да, такой я конченый ботаник-девственник.       — Это не так! Просто удивительно, что ты даже не пробовал. Хотя, возможно, это просто я слишком распущенный.       — Похоже на то, — кивает Пак, лукаво улыбаясь.       Чонгук смеется. Подловил!       — Ну, хоть немного расслабился, а то совсем мрачный, — вдруг говорит Чимин. — Чонгукки, если не хочешь, то давай отложим это все.       — Я очень хочу.       Наконец, напряжение и волнение спадают. Чонгук чувствует себя спокойней. Все же они с Чимином пара. Они оба глупые девственники. Они ошибаются и учатся на своих ошибках. Но главное, что они любят друг друга.       Чонгук прощает себе все свои промахи, берет Чимина за руку, осознавая, что она тоже влажная от волнения, а затем решительно целует его в губы. А затем заваливает на расстеленную кровать…       Без одежды меняются даже поцелуи. Они становятся откровенней, горячей и приятней. Чон никогда и не думал, что целовать полуголого парня может быть настолько возбуждающим и заманчивым занятием. Ну, что в этом такого? Голый парень и всего-то. Но когда это твой голый парень, чей язык вытворяет невероятное, то все меняется. Это увлекает и стирает временные рамки. Они целуются так долго, так упоительно, что губы у обоих начинают ныть, но они все равно продолжают их мучить. Чон крепко прижимает к себе Чимина, наваливается на него всем весом (спасибо, что хен куда крепче, чем кажется на первый взгляд) и одной рукой изучает искушающее его тело. Кожа дыбится под его пальцами, а тело ярко реагирует, отзываясь на каждое прикосновение. Наконец, Чон разрывает долгий поцелуй, поднимаясь и разглядывая поплывшего Чимина, на подбородке которого блестит слюна.       — Можно? — спрашивает младший, хватаясь за шорты хена.       Пак тут же кивает. Чонгук тут же стягивает шорты вместе с трусами. Член старшего уже истекает прозрачной смазкой и стоит. Изумительное зрелище. Чон долго не думает, целует Чимина в шею, в грудь, в крепкий живот и чуть прикусывает кожу, получая короткий стон, и берет влажную головку в рот. Чон резво двигает ртом, вбирая все больше плоти, чувствуя, как член пульсирует и увеличивается во рту. Чимин уже откровенно стонет, не сдерживаясь, даруя миру и Чонгуку чудеснейшие звуки. Пальцы Пак запускает в волосы Чона и слегка надавливает, прося ускорить темп. Младший подчиняется, старательно заглатывает член, вспоминая все те часы, проведенные на ютубе за видео «Как сделать крышесносный минет». Периодически он выпускает член изо рта и вылизывает, уделяя особое внимание головке и уздечке. Чонгуку даже нравится проводить языком по всему горячему стволу, чувствуя все венки и заканчивая обход облизыванием темной головки.       — Все, хватит, — жалобно просит Пак, сдвигая ноги. — Я так кончу.       — Ничего страшного, — светится Чон, беря член Чимина в ладонь и медленно надрачивая. — Можешь даже спустить мне в рот.       — Нет, так не хочу.       — Почему?       — Я тебя старше!       Чонгук закатывает глаза. Какая глупость! Но Чимину нравится держаться за свое старшинство. Он даже как-то стал отчитывать Чона за то, что тот говорит с ним неформально, хотя они только-только начали встречаться. Конечно, потом Пак передумал, но все же…       — Чимин-щи, ты такая заноза.       — Как ты меня назвал? — возмущается Пак.       Но Чонгук не дает пожару разгореться и затыкает старшего агрессивным поцелуем. Чимин быстро сдается, хватается за плечи и прижимает Чона к себе, как можно ближе. Младший гладит мускулистый живот, крепкие бедра и спускается к ягодицам, слегка надавливая на тугое отверстие.       — Интересно, я смогу войти? — спрашивает Чон, разрывая поцелуй. — Кажется, там очень узко.       — Для этого ты принес смазку, забыл?       Чон улыбается и быстро целует Чимина в губы, а затем тянется к флаконам смазки. Берет первую попавшуюся, легко открывает и выливает прозрачную жидкость себе на руку.       — Как думаешь, хватит? — интересуется он, бросая на Пака взгляд.       — Потом еще можно добавить.       Младший кивает. Смазка холодная и вязкая, но приятная. Хорошо скользит. Наконец Чонгук опускает руку к ягодицам Чимина и поглаживает, размазывая смазку у входа, но, не проникая пальцами, лишь слегка надавливая.       — Давай уже пальцами, — нетерпеливо просит Пак, легко ударяя Чонгука по плечу.       К чему так торопиться? Чон хочет хорошенько запомнить их первый раз, растянуть и запечатать этот миг желанной близости. Несмотря на то, что джинсы жмут, а шов натирает, Чонгук отважно терпит. А Чимин терпеть не может. И это младшему очень нравится. Он боялся, что Пак заползет в свою раковину, и секс у них будет как в старину под одеялом в полной темноте.       — Хорошо, — соглашается Чон и вставляет один палец.       Чимин узкий. Эта мысль Чонгука возбуждает. Ровным счетом ничего особенного, но эта теснота соблазняет. Из последних сил Чон держит свою жажду, отвлекаясь, вставляя второй палец и наблюдая за тем, как морщится Пак.       — Неприятно?       — Немного, — кивает Чимин, — надо привыкнуть.       Анальный секс — это не так просто. Тем более в первый раз. Надо быть внимательным и постараться выложиться по полной, сделать все максимально аккуратно и приятно. Главное ведь не сам процесс, а желание сблизиться. Чонгук двигает пальцами бережно, растягивает медленно, подбадривая Чимина, поглаживая по мускулам живота, коленкам, надрачивая член и целуя в доступные места. Уже даже неясно: Пак так вспотел или же Чонгук его так обслюнявил. Но главное, что три пальца уже входят без проблем. Чон решает повысить градус разврата и находит простату, заставляя Чимина крупно дрожать и шумно дышать.       — Нравится? — интересуется Чон, наклоняясь к старшему.       У Чимина зажмурены глаза и открыт рот. Он покраснел и чуть вспотел. Чонгук поглаживает его по щеке и убирает челку со лба.       — Странные ощущения, — наконец, говорит Чимин. — Кажется, у меня член дрогнул.       — Это нормально, но тебе не нравится?       — Не знаю.       Такой ответ не особо радует. Чонгук правда старается, но, судя по всему, все его усилия оказываются бесполезными и вообще лишними. В голову Чона даже закрадывается мысль остановиться на этом. Они могут обойтись и петтингом.       — Может, остановимся?       — Да, — соглашается Чимин. — Кажется, достаточно. Можешь войти.       — Нет, ты не понял, может, отложим это все…       — У тебя стоит, а я хочу твой член. Почему мы должны откладывать?       "Я хочу твой член", — такой фразой можно добиваться капитуляции и полной сдачи. Если бы Чимин сказал бы это чуть громче, а его рука сжала орган Чонгука, то он бы без проблем кончил. Это какой-то запрещенный прием. Так делать нельзя.       — Думаю, тебе будет больно.       — И что? Не хрустальный, не разобьешь.       Уверенность Чимина непоколебима. Глаза так и горят. Чонгук восхищен. Хен такой классный! Как в него вообще возможно не влюбиться? Такой мужественный, сексуальный и вместе с тем ласковый и милый. Идеальное сочетание.       — Если будет больно, то говори, — просит Чон, целуя Пака в лоб.       Чон быстро избавляется от мешающих джинсов, носков и трусов, а затем Чимин собственноручно натягивает на его член презерватив, открыв упаковку зубами. Он делает это с таким профессионализмом, словно только и делал, что презики зубами открывал. Чонгук опять берет смазку и на этот раз выдавливает на член, затем уверенно растирая ее по стволу.       — Теперь и мне интересно: войдет ли он? — усмехается Чимин, поглаживая Чона по мускулистой груди.       — Не попробуем — не узнаем, — легко произносит Чонгук, наваливаясь на старшего и увлекая в поцелуй.       Чимин широко раздвигает ноги, а Чон неловко трется о влажные ягодицы, продолжая целовать старшего, сосредотачиваясь на изворотливом языке и руке Пака, неловко ласкающей его член, направляя. Поцелуй заканчивается чувственным укусом. Хен улыбается довольно. Лишь по губам читается: «Сделай это». Чон напоследок целует Чимина в шею, мажет по ней влажными губами, ловя тихие смешки, чувствуя, как быстро бьется от волнения сердце возлюбленного.       Надо все делать медленно и аккуратно — вот залог успеха в этом деле. Чонгук собирается с мыслями, приставляет член к отверстию, делает глубокий вдох и пытается войти. Очень-очень плавно и мягко. Входит головка, и Чон останавливается, переводя взгляд на Чимина, кусающего губу и сминающего простынь.       — Приятно? — чуть дрожащим голосом спрашивает Пак, хватая младшего за ладонь.       — Даже слишком.       Очень узко, очень горячо, очень влажно. Уж чересчур много этого «очень». Чон едва себя сдерживает, чтобы не начать долбиться, выбивая из Чимина дух. Эта ни с чем несравнимая теснота соблазняет, искушает и тянет в бездну разврата. Но на весах по-прежнему любовь и доверие Чимина: они перевешивают, подавляя все инстинкты, не давая эгоизму обрести полную власть. Чон неловко двигается, делает легкие, опасливые толчки. Пак постанывает, дрожит и крепче сжимает ладонь Чонгука, но не просит остановиться. Поэтому Чон решает попробовать войти до конца. Обхватывает бедра Пака и медленно насаживает на себя. Чимин царапает ему плечи, откидывает голову, но позволяет дойти до конца.       — Ты рассмеешься, если я сейчас кончу? — интересуется Чон, стирая с щек хена выступившие слезы. — Ты вообще как?       — Чувствую себя…       Чимин молчит почти минуту, прикрыв глаза руками. Выглядит это как-то жалостливо. Чонгук пытается его утешить, поглаживая по волосам и целуя в пальцы на руках.       —…заполненным, — заканчивает старший, убирая руки от лица.       — Не нравится?       — Не знаю, скорее просто непривычно.       — Мне продолжить?       — Да, только не очень быстро, хорошо?       Чонгук кивает. Он и не собирался торопиться. Он толкается медленно, едва-едва, давая Чимину привыкнуть к проникновению. Больше слезы не появляются, но и удовольствия, как такового Пак не испытывает. Чонгук старается входить под разными углами, проезжать чаще по простате, проявлять больше изобретательности, менять скорость и глубину, но ничего не работает. На самом деле Чон предполагал такой поворот. Рецептивным партнерам во время секса трудно дойти до нужной кондиции. И что теперь? Оставлять Чимина неудовлетворенным? Пак-то согласен: «Двигайся, как тебе хочется, мне совсем не больно». Не пойдет. Первый раз не должен запомниться только ему и остаться для Чимина унылым сношением. Тут Чона озаряет гениальная мысль. Он выходит, удивляя тем самым Пака, подходит к коробке и достает из нее уже знакомый черный предмет.       — Это я в себя вставить не дам! — протестует Пак, сдвигая колени.       — Зачем вставлять? Для этого есть я.       Чонгук возвращается на свое место, легко раздвигает слабо сжатые колени Чимина и вновь проникает в него, под удивленный вздох.       — Чего я один удовольствие получаю? — бурчит Чон, включает вибратор (в котором, благо, уже стоят батарейки) и подносит к члену Чимина, проходясь по уздечке и головке. Несмотря на протесты, реагирует Пак очень активно, снова начинает течь смазка, член становится больше. Чонгук делает смелые толчки, одной рукой придерживает Чимина за бедро, а другой стимулирует хена вибратором, прижимая член к животу.       — Не надо! — просит плаксиво Пак, а сам поддается, толкается, сжимается, доказывая обратное. — Я так кончу… Серьезно, еще чуть-чуть и я…       — Так кончи для меня, — отзывается низким голосом Чон, быстрее вдалбливаясь в размякшего хена, наслаждаясь каскадом влажных, смущающих звуков, мешающихся с причитаниями возбужденного Чимина.       В комнате ужасно жарко. Из-за смазки, пота и других жидкостей липко. Чонгук наваливается на Чимина всем телом, вжимая его в кровать, осознавая, что после всего им придется менять белье. Пак совсем теряет голову, обнимает Чона за шею, закидывает одну ногу на талию и жмет к себе.       Похоже, вот так и сходят с ума.       Чонгук не уверен в том, что происходит. Он фиксирует все происходящее обрывками, не видя целой картины. У него рука занемела. Внизу очень влажно и липко. Кажется, Чимин успел его хорошо укусить за шею, так что пошла кровь. Соски хена твердые и чувствительные, надо в следующий раз с ними побольше поиграть. А еще у Чимина проколото ухо. Вроде уже месяц встречаются, но Чон никогда не замечал его: старший не носит сережки. Голос Пака охрип и, кажется, что звучит еще сексуальней, чем раньше. Последняя яркая деталь, которую выцепляет Чонгук из безумного хоровода это голос Чимина, повторяющий много-много раз: «Я тебя люблю».       Чонгук кончает.       Кажется, все это длилось долго-долго, вечно-вечно. Часы не соврут: суммарно их секс не занял и часа. Чон старался держаться из последних сил, но он больше не мог. Ему хотелось кончить сразу, как он вошел. Он еще неплохо продержался. Чонгук, наконец, отдышался и поднялся с Чимина, оглядывая его тело. Вибратор уже вибрирует где-то под диваном, а живот хена украшает размазанная жемчужная сперма. И это главное. Чон вновь наваливается на Пака, крепко обнимая.       Они сделали это.       — Ты как? — спрашивает заботливо Чонгук, гладя хена по растрепанным влажным волосам.       — Это было сильно, — хрипло шепчет Пак. — У меня перед глазами танцевали тригонометрические формулы.       — Тебе стоит меньше учиться, хен.       — А ты как?       — Такое чувство, что оббежал стадион минимум пятьдесят раз, а затем еще и раз тридцать отжался.       — Придется тренировать выносливость нам обоим. Я тут тоже на последнем издыхании. Думал, что понадобится кислородный баллон.       — Ты ведь не разочарован? Пока я не очень в этом…       — Вовсе нет, мне очень понравилось.       — Если бы не вибратор, ты бы не кончил, — печально бурчит Чон.       — Ну и что? Ты бы сделал мне минет и все.       — Ты слишком жертвенный, Чимин-щи.       — Нет, просто я тебя люблю, поэтому хочу, чтобы тебе было приятно.       Это слишком мило. Чонгук умолкает. Он научится заниматься сексом лучше! Он доведет хена до оргазма в следующий раз самостоятельно. Тут Чон вспоминает одну важную вещь:       — Слушай, а кто в итоге кончил первым?       Так и завязывается спор на весь день: они убираются, моются, едят, играют в приставку, Чон пишет сообщение Юнги, хвастаясь первым опытом (брат отвечает нежно и заботливо «умри»), лежат на кровати, чистят зубы, собираются спать, продолжая активно спорить, приводить всевозможные аргументы. Чонгук уверен, что первым был Чимин. Старший говорит, что все было ровно наоборот. Страстная конфронтация заканчивается за десять минут до сна. «Это произошло одновременно», — заключают они. Чонгук целует Чимина, и они ложатся спать. Вообще Чон плохо спит на новых местах, но в кровати хена засыпает моментально.       Утром Чонгук просыпается первым, умывается и отправляется хозяйничать на кухне. Делает завтрак и заваривает себе чай. Чимин просыпается через несколько часов и выглядит куда менее презентабельно. У него болит спина, мутит живот. В туалете он сидит минут тридцать. Выходит бледным и падает на кровать, зарываясь под одеяло. Лежит на животе и не двигается.       — Кажется, я перестарался, — обеспокоенно шепчет Чонгук, поглаживая Чимина по спине, стараясь как-то облегчить страдания.       — Нормально, переживу, надо мне отлежаться. Можешь идти домой.       — Ну, уж нет, буду сегодня за тобой ухаживать. Точно! Сейчас сбегаю домой за вещами и переночую у тебя.       — Зачем? — хмурится Чимин. — Да и разве родители не будут против?       — Я скажу, что вопрос жизни и смерти.       — Чонгукки…       — Все, решено, — Чон встает, направляясь в сторону стула, где висит его одежда (хен одолжил ему свою). — Может тебе что-то купить? Тортик? Или мазь какую-нибудь?       — Я бы хотел пиццу с грибами и двумя видами сыра.       — Давай куплю.       — Да не, то кафе далеко, чего тебе бегать? Туда и назад час где-то добираться.       — Ничего страшного! Или ты хочешь, чтобы я посидел с тобой.       Чимин задумывается на минуту, а затем улыбается.       — Тогда мне, пожалуйста, пиццу с грибами и двумя видами сыра, а еще кусочек ягодного пирога.       — Вас понял, — бодро отзывается Чон, натягивая джинсы.       — И чего ты такой покладистый со мной?       — Я слышал, что очень нравлюсь Чимину.       — Но это не так, — смеется Пак, — я просто дико в тебя влюблен.       Чонгук подходит к кровати, садится на краешек и, наклонившись, целует Чимина в губы.       — Да, я знаю, — довольно отвечает Чон, улыбаясь: — я тоже, я тоже.