Стань пеплом на моей могиле

Здесь всё совершенно иное, чужое, инородное, светлое и мирное до рези в глазах. Неуютно. Она делает первый шаг, носком ботинка пробуя непривычно мягкую почву, поросшую густым ароматным разнотравьем. Ей не известно ни одно из ароматных, неимоверно прекрасных растений на поле, раскинувшемся перед её слезящимися от света Древ глазами. Легкий тёплый ветерок налетает будто из ниоткуда и нет в нём ничего общего с бушующими ураганами, несущими в себе пыль, пепел и колючий снег. С теми бурями, которые налетают на неосторожных и случайных путников и вражеских разведчиков там, откуда она родом. Стайка разноцветных птиц, потряхивающих растрепанными хохолками, усаживается на близрастущий куст с крупными красными ягодами, стрекоча тоненькими голосами что-то на неизвестном ей языке. Она шагает вперёд, приминая сапогами мягкие травинки и раздраженно отмахиваясь от жужжащих над яркими соцветиями налившихся духмяным нектаром растений. Впереди вырастают кроны могучих деревьев, и одинокий странник против воли ускоряет чеканный шаг, стремясь укрыться от нарастающего дневного зноя под благословенной и такой привычной тенью. Но даже добравшись до зарослей леса, в котором стволы деревьев стоят так плотно, что кое-где приходиться буквально протискиваться, царапая незащищённые руки и лицо об острую кору, она не находит то, что так жадно ищёт с упорством зверя, чьё родное логово разорили. В благословенном крае даже тень не та – мягкая, обволакивающая прохладой и так приятно ласкающая уставшие после утомительного перехода члены. Тут всё не то, будто созданное специально для своих хозяев с учтением всех их желаний. На один короткий миг ей кажется, что деревья перешептываются над её головой. В шелесте тонких резных листьев проскальзывает легкое, тревожное «незнакомка, незнакомка, незнакомка»… Так и тянет вогнать в мощный ствол висящий на поясе острый кинжал, но она волевым усилием запрещает себе это делать. Не для этого она здесь. Дальнейший пусть проходит чуть легче, даже непроходимые на первый взгляд дебри оказывается крайне легко пересечь, всего-навсего откинув мешающие тяжелые стебли лиан. Лес, будто живое существо, помогает пройти через себя. Ей это не нравится совершенно, не к такому она привыкла, взрослея там, где жизнь надо вырывать себе зубами, продираясь и прорываясь с оружием через любую стоящую внимания преграду. Поход по лесу она к этому списку не относит с раннего детства, когда только научилась ходить. Из-под зарослей в углу поляны, куда её вывел лес, выглядывает мордочка с блестящими черными бусинками-глаз и тут же убирается обратно, почуяв незнакомый запах металла и гари. Животные слишком чутко ощущают фэа той, кто остановилась посреди редкого просвета между поросших кое-где мхом стволов, уходящих вершинами прямо в небо. Чуткое ухо бывалой воительницы и охотницы угадывает едва различимые в такой дали голоса, медленно приближающиеся к тому месту, где она пребывает сейчас. Чужая переливчатая речь серебряным колокольчиком разносится по притихшему лесу. Кажется, что даже редкий ветер испуганно притих, предчувствуя что-то нехорошее, масляным вязким пятном разлившееся в воздухе. Чужеземка на мгновение замирает в позе хищного зверя, почуявшего свою добычу, не делая даже попыток к тому, чтобы укрыться в густых зарослях колючих кустов с распутившимися между шипов объёмными нежными цветами, привлекающими своим благоухающим ароматом и расцветкой редких в такой глуши пчёл. Голоса звучат уже практически за деревьями, но лёгких и пружинистых шагов их прекрасных обладателей всё ещё не слышно. Та, кто недвижимой тенью замерла посередине поляны, осторожно проскальзывает в сторону и прислоняется к коре дерева, усаживаясь на траве и принимая как можно более расслабленную позу отдыхающей после тяжкой дороги странницы. - Melda, где ты? Я же просила не отходить от меня, - чужестранка начинает прислушиваться внимательнее, не меняя позы и не выказывая своё внимание. У неё ровное дыхание и чуть подрагивающие кончики ресниц – всё указывает на глубокий и крепкий сон усталого путника. – Melda?! О Эру, не пугай меня так! – счастливый женский смех и ещё какие-то неразборчивые бормотания оглашают густой лес, смешиваясь с переливчатым пением укрывшихся в листве птиц, и вынуждая свою невольную слушательницу кривить губы, будто ей под нос сунули что-то прокисшее или испортившееся. Вскоре из-за стволов выходят двое эльфов, беспечно болтающих между собой. Они далеко не сразу замечают странницу, задремавшую в тенёчке, и осторожно переглядываются между собой, явно настороженные чужеземными одеждами. Эльфийка что-то тихо говорит своему спутнику, и оба приближаются к спящей. - Кто ты, незнакомка? Куда держишь путь? – незнакомка потягивается, будто после крепкого сна протяжно зевает и разлепляет ничуть не сонные глаза, радужки которых на мгновение блестят расплавленным золотом. Эльфийка поправляет на согнутой руке корзинку, доверху наполненную собранными травами и разноцветными стебельками других неизвестных растений. - Я заблудилась в ваших краях. Не подскажете мне дорогу из этого леса? Долго я здесь плутала среди могучих деревьев, да и разморило, - дева доброжелательно улыбается и незаметно толкает под руку своего нахмурившегося рослого спутника. Странница поднимается на ноги, опираясь на ствол и незаметно запахивая свой длинный чёрный плащ так, чтобы скрыть от глаз своих собеседников блеснувшую рукоять кованого меча в роскошных ножнах. У неё движения плавные, медлительные, но даже сквозь них нет-нет да проскочит движение бывалого воина, закалённого в огне многочисленных схваток. Это, увы, не дано узнать глазам эльфов Валинора, знакомых лишь с миром и благом светлых земель. - Ближайшее поселение находится через пару миль, мы укажем тебе дорогу. Там ты сможешь найти ночлег и сытный ужин, - разъясняет черноволосая и кареглазая эллет, в которой странница признаёт одну из народа нолдор. - Благодарю вас, - склоняет голову чужеземка, а очередной порыв шального ветра срывает с её головы плотный капюшон походного плаща, изукрашенный золотыми узорами. Оба эльфа непроизвольно делают шаг назад. - Что, во имя Эру, это такое? – приглушенно спрашивает эльф, незаметно задвигая обомлевшую эллет себе за плечо и сжимая кулаки. У него достаточно крепкое телосложение, по которому крайне легко опознать в нём кузнеца, но он даже не успевает осознать, что происходит потом. Странница, встав в полный рост и уже не притворяясь уставшей, начинает что-то быстро шептать одними губами, а затем резко выбрасывая вперёд правую руку. Элдар застывают, вперившись глазами в одну точку прямо перед собой. Девушка довольно усмехается и, напоследок оглянувшись по сторонам, подходит к своим невольным пленникам. Заклинание действует превосходно и без всяких осложнений. Ей остаётся только совершить завершающую часть обряда, окончательно выполнив свой план. - Надо же какая удача, - тихо усмехается она, поднимая руки обоих вверх и внимательно разглядывая тонкие обручальные кольца на их безымянных пальцах. – Сегодня явно мой день. Что ж, слушайте мои слова. С этого момента вашим прошлым будет являться то, что я произнесу. Я – ваша дочь, рождённая в любви и согласии, всю свою жизнь я прожила вместе с вами. Итак. Кто я такая? – странница кивает в сторону мужчины-эльфа, будто вопрошая. Тот послушно раскрывает рот и произносит: - Ты наша любимая дочь, - новообращенная эльфийка удовлетворённо кивает и делает жест рукой, рассеивая колдовской морок. Нолдиэ чуть заторможено смаргивает и машинально поправляет плетёную корзинку на сгибе локтя, переводя взгляд на заинтересованно смотрящую на них странницу. Та, будто ожидает, что же произойдёт дальше. Кареглазая эллет вдруг вновь расплывается в улыбке и, поправив на плечах цветастый платок, манит свободной рукой своего супруга и вновь накинувшую свой широкий капюшон на волосы чужеземку. - Melda, чего ты застыл? Идите сюда скорее оба. Я уже всё нужное собрала, сейчас вернёмся и как раз пообедаем, - она плавно поворачивается на месте, мазнув воздушной юбкой по лесной траве и случайно нацепив на ткань пару травинок и чёрного маленького жучка. Эльф чуть проходит вперёд и удивлённо оборачивается назад. - Yende, а ты что же? Идём, - странница усмехается про себя и следует за своими «родителями», так же ловко, как и они огибая едва приметные камни и встречающиеся на пути ветви деревьев. Лесная тропинка чудно петляет между поросшими мхом стволами, из дупел которых выглядывают пушистые зверьки и любопытные головки разноцветных птиц. - «Чудны творения Йаванны,» - про себя отмечает чужеземка, недовольно отцепляя свой плащ от попавшегося ей будто назло куста колючего репейника. Вредное растение опускать свою добычу явно не планирует, но и его противница не обладает огромным терпением – рывком освобождает свою одежду. И тут же бросается вперёд, догоняя ушедших дальше по тропинке спокойно разговаривающих между собой эльфов. Она уже вдоволь налюбовалась на лесные пейзажи и жаждет лишь одного – дойти, наконец, до того дома, где ей предстоит поселиться на ближайшие пару эпох для выполнения порученного ей задания.

*

- Там нет связи с ней, - хрипловатый голос резонирует под сводчатыми закопчёнными потолками, проникая в каждый угол комнаты. Кованая дверь за нежданной посетительницей с шумом захлопывается с глухим стуком от ударившего в створку высокого сапога, перетянутого широкими ремнями. Тихо-потрескивающее до этого пламя в огромном камине, расположенном во всю противоположную входу стену, резко взмывает вверх, оглушительно взревев десятками звериных голосов. Именно тех зверей, которыми кишмя кишат эти земли. Тех самых зверей, чьими шкурами в три слоя устелен весь зал, смягчая любую слышимость. - Думаешь, я не знаю этого? - кресло напротив смиренно утихнувшего, будто собака перед своим хозяином, камина с треском морёного дерева по массивным каменным блокам отодвигается в сторону, выпуская из своих меховых объятий высокую фигуру мужчины. Шерстяной ковёр глушит его тяжёлые шаги, пока он огибает круглый стол возле расставленных по периметру зала канделябров с горящими свечами, подхватывая два тяжёлых золоченных кубка. В их жерлах в такт неспешным движениям столь же лениво колеблется вязкая тягучая жидкость. При неверном свете подрагивающих от постоянных сквозняков огненных язычков свечей напиток отдаёт насыщенным багрянцем с мутно-золотыми отблесками света на своей поверхности. - Не надо недооценивать мои источники, Тхурингветиль. Но я отвлёкся. Зачем ты пришла ко мне? - мужчина приглашающе протягивает один из кубков медленно подошедшей к нему падшей майа. Из второго он шумно отпивает сам, в наслаждении закинув голову так, что медно-рыжие волосы вспыхивают злым пламенем в отблесках камина. Вампирша пьёт кровь с ни с чем не сравнимым наслаждением, смакуя каждый долгий глоток, пока тяжёлые алые капли блестящими рубинами стекают по приоткрытым губам и длинной шее, оставляя за собой расплывчатый след. Её хватает не на долго - буквально в следующий миг горьковато-металлическая жидкость заканчивается. Рыжий мужчина, всё ещё держащий свой тяжёлый золотой кубок в виде сплетенных в клубок змей, усмехается уголком тонких искривлённых вечно-высокомерным изгибом губ, останавливаясь ровно напротив утирающей окровавленный рот тыльной стороной испещрённый мелкими шрамами ладонью падшей майа. - В следующий раз приводи пленника - кровь гораздо приятнее пить из ещё живого и трепещущего тела, - замечает Тхурингветиль, поворачиваясь всем корпусом и опираясь локтем об каминную балку. - Разве я настолько мало для тебя делаю, Фаэритрх, что ты откажешь мне в такой маленькой прихоти? - её собеседник неуловимо быстро склоняет голову к правому плечу, будто оценивая, но тут же выпрямляется во весь рост, полностью скрывая намёк на прошлое удивление подобной наглостью. Пусть она и старше его, но никогда не надо забывать расположение ступеней и подножия трона Владыки. - Несомненно, дорогая Тхурингветиль, - кубок со стуком приземляется возле того места, где даже не дрогнув легла ладонь падшей майа. Мужчина, попутно отстегнув с плеч тяжёлый длинный плащ, делает широкий шаг вперёд, вставая практически вплотную с оскалившейся острыми белоснежными зубками женщиной. Сухие жилистые пальцы, не стесненные кожаными перчатками или плотными рукавами, ночным мотыльком вспорхнувшие по свободно висящей возле бедра дрогнувшей руке пристально сощурившейся Тхурингветиль. При подрагивающем свете нескольких свечей и подсветке переодически взметающихся вверх языков пламени камина зрачки того, кого назвали Фаэритрхом, тем именем, чья грязь просто не способна слететь с уст тех, кто рожден в Амане. - Что же сегодня принесла мне на своих крыльях моя летучая мышка? - обжигающий шёпот наклонившегося к спрятанной широким ребристым воротником шее мужчины обжигает настоящим клеймом. Тхурингветиль стискивает клыки, по неосторожности прокусив себе нижнюю губу, но никуда не дёргается - ей нравится огонь. Пусть даже тот, от которого кожа покрывается багровыми гнойными пузырями и обнажает мясо на костях - что до таких мелочей, если это лишь усиливает удовольствие от мощных движений внутри и текущей по венам острой чужой крови из прокушенного запястья. - Что же ты желаешь услышать от меня? - Тхурингветиль плотоядно улыбается, когда вторая рука Фаэритрха резко выбрасывается вперёд, перехватывает загорелую кисть, увешанную нитками с костяными амулетами, и, с силой заведя за её спину, толкает вперёд, только чудом не опрокинув падшую майа в тихо порыкивающее пламя чёрного камина. - Оу, какое у тебя сегодня игривое настроение, волчонок, - отзывается падшая майа на такое возмутительное для неё, как для древнего и могучего существа, нападение. Она-то знает, что последует за этой грубостью. - Не называй меня волчонок, - грубо бросает ей Фаэритрх, вжимая всем телом в высокие каменные бортики так, что вампирша спиной даже чувствует каждую неровность кольчуги под одеждами партнера и малейший камешек его украшений. - Желание у меня лишь одно, и ты прекрасно знаешь это, - двусмысленно понижает голос до хрипловатого полу-шёпота мужчина, губами прижимаясь к свободной от коротких волос шее. Влажный язык скользит по коже лишь для того, чтобы в следующую секунду укусом впиться в плоть сипло выдохнувшей майа, сжавшей пальцы на чёрном мраморе так, что посыпались мелкие крошки от раздроблённой горной породы. Он не пьёт из неё кровь - не вампир, хоть и кровь Искаженных для других Искаженных является слаще райского нектара. Тхурингветиль возьмёт свою законную долю гораздо позже, когда Фаэритрх протянет ей руку и блаженно зажмуриться, пока вампирша будет пить кровь прямо из синеватых вен хроа. - Ну же, скажи. Иначе не видать тебе сегодня твоего возлюбленного напитка. - Нетерпеливый, - недовольно замечает падшая майа, когда мужчина, чтобы подкрепить свою угрозу, спокойно отстраняется от неё и показательно собирается отойти прочь. Но она уже слишком завелась поданной в кубке крови, чтобы просто-так свести на нет все горячие прикосновения, усиленные жаром близ-расположенного камина. - Может я всего лишь не уверена, что повелитель Майрон в самом деле говорил правду. Разве не лучше выяснить это поподробнее? - она видит - Фаэритрх явно блефует, показывая своё полное безразличие, ему интересно, и это интерес, постепенно перерастающий в одержимость, сжигает его изнутри, вытесняя собой все остальные ощущения. Он не может жить иначе. - Так расскажи мне то, что узнала. Потом мы и решим, правда это или ложь, - пламенная широкая ладонь, на которой Тхурингветиль точно знает все складки кожи и неуловимые узоры, опускается на её щёку, проводя большим пальцем по витиеватой татуировке. Эти знаки - единственное, что связывает её крепкой нитью с прошлым. Слова льются размеренно и плавно, будто кристальная река на землях Амана, чьё течение убаюкивает и усыпляет бдительность. Невнимательный охотник - плохой охотник, а Тхурингветиль не помнит совершенно, когда в последний раз держала в руках изогнутый лук. Зрачки лукавых золотых глаз сужаются, оценивая перемены во взгляде металлически-чёрных глаз. почва готова. - А потом... - Два зеркала, - падшая майа закидывает руки за шею мужчины, резко приподнимаясь на носках тяжёлых высоких сапог для того, чтобы несильно укусить его за подбородок. Клыки не проникают под кожу, не добираются до вожделённой крови, лишь оставив после себя лёгкую царапину. - Через них идёт связь. Одно у повелителя Майрона, и одно у неё. Большего мне не удалось услышать - спугнул твой брат, - ей едва удается договорить, как Фаэритрх впивается диким поцелуем в её губы, сжав в кулак короткие жёсткие тёмные волосы и вынудив её откинуть голову. Достойная награда всем её усилиям, но тем не менее это ещё далеко не всё, что так нужно Тхурингветиль. - Он мне за это ещё ответит, - неизвестно кому угрожает Фаэритрх в сторону, выпустив из пальцев пряди. В мгновение ока он закатывает длинный рукав одежд и протягивает стянутое кожаным браслетом запястья к губам тяжело задышавшей от волны болезненного жара падшей майа. Только его кровь действует на неё подобным образом - первые секунды скручивает ломкой всё тело, но следующее за этим наслаждение просто перекрывает все остальные эмоции. Тхурингветиль голодным зверем бросается вперёд, двумя руками хватаясь за предложенную руку и со всей силы впиваясь в неё клыками. Никто из Искаженных не привык хоть в чем-то сдерживать себя. Фаэритрх чуть пошатывается, делает шаг назад и приваливается к каминному бортику в поиске опоры от яростно накинувшейся вампирши. Падшая майа ничего не замечает вокруг, делая глубокие и стремительные глотки в слепом стремление выпить как можно больше, пока он не оттолкнул. Мужчина терпеть не может слабости в своём хроа. Фаэритрх усмехается, кладя свободную ладонь на голову Тхурингветиль и рассеянным движением поглаживая её. - На её месте должна быть совершенно другая, - услужливо шепчет сознание, подсовывая ненужные сны и воспоминания. - Довольно, дорогая, - крепкая хватка буквально отдирает её от живительного напитка, пьянящего больше, чем алкоголь и зелья всей Арды. Тхурингветиль замирает напротив Искаженного, вновь возвращающего напульсник на место, скрывая два ровных круглых прокуса из которых всё ещё стекает струйка насыщенно-тёмной крови. Но её не оставляют без внимания, вновь с разворота резким движением прижимая её к камину и подхватывая под бёдра. По синякам на позвонках спины, которые пройдут лишь на следующее утро можно будет чётко считать витиеватый узор на каменных бортиках и количество мощных движений Фаэритрха пополам с его перепадающими на шею поцелуями-укусами.

Тхурингветиль нравится, Тхурингветиль не знает другого, Тхурингветиль приходит каждые два дня с равными промежутками и никогда не в силах устоять перед новым глотком кислотно-горькой притягательной крови.