***
*в аптеке* — Можно мне это пожалуйста! — Даша протягивает аптекарше лист с препаратами. — Да, конечно! — аптекарша любезно улыбается. — Эти таблетки ни в коем случае нельзя мешать с алкоголем! Слышите? — Да, да, хорошо, спасибо. — Зарыковская нахмурила брови повернувшись на рыжего. — Слышал? — Да слышал я всё. — Отмахнулся он, — Идём уже. — и заныл, словно ребёнок.***
Прошёл уже месяц, как Даня не пил и принимал эти дурацкие лекарства. Горкие, словно смерть любимой, но ему нужно не стоять на месте, а жить дальше, потому что прошлого уже, увы, не вернуть. Он понимал, что не жить и не знать прошлого просто невозможно, поэтому начал всё заново, просто помня свою маленькую Лизу Неред, что так звонко смеялась над его шутками. Помнил её искрящиеся на солнце глаза и железные брекеты. Помнил, как при первой же с ней встрече выбил ей пломбу. Помнил её переживания и страхи, секреты и хитрости, привычки и ежедневное расписание действий. Никогда он не забудет то, как в три часа ночи подрывался и летел в бар, чтобы забрать Лизу, ну, или наоборот. Никогда не забудет холодный блеск её глаз, что скрывали в себе тысячу тайн. Никогда не забудет её страданий, переживаний и проблем. Не забудет её раздирающий душу отчаянный крик. Не забудет её пшеничных волос, изумрудных глаз, доброй улыбки и так и не выровнившихся до конца зубов. Никогда не забудет, что именно из-за него ей так и не исполнилось двадцать три года. Не забудет. Никогда. Пресловутые лекарства уже настолько приелись, что Кашин не мог их принимать больше. Время не лечило. Время очень ранило его. Прямо в сердце. Он никак не мог забыть. Абсолютно ничего не мог забыть и жить дальше. Каждое утро просыпался с непреодолимым желанием спиться или прыгнуть с крыши, но почему-то жил. Жил только потому, что Даша Зарыковская была рядом. Но бывают такие дни, когда и она устаёт от фальшивой улыбки и фразы «жизнь прекрасна». Она ведь тоже не может забыть… — Кашин! Че ты творишь? — на кухню к парню врывается темноволосая, замечая открытые баночки от лекарств, а в руках алкоголь. — Тебе нельзя пить! Идиот, Даня! — Да меня уже тошнит от твоих таблеток! Нихуя время не лечит… И это дерьмо тоже! — он сорвался на крик. — Время лечит, Дань, вот увидишь! — Не пизди. — Да как же ты мне уже надоел! — она взяла в руки недопитую бутылку Джека, — Хочешь сдохнуть? Да пожалуйста! — и кинула её на пол, разбивая на тысячу осколков. — Мешай таблетки свои с алкоголем! Она ушла, громко хлопнув за собой дверью. А зря. Спустя пару часов оба остынут, она придёт к нему вновь и застанет бездыханное тело на кухне. Бегая и суетясь вокруг него, попытается понять, что случилось, и с ужасом поймёт, что это конец. Даня больше не будет её никогда доставать, ругаться с ней и вообще он больше ничего не сможет сделать. Увы, но Кашин уже больше никогда не откроет ментоловые глаза и не скажет, что ему всё надоело. Никогда. Бедная Лиза Неред. Почему тебе так и не исполнилось двадцать три? Несчастный Даня Кашин, которому навечно останется двадцать два.