Лепесток улетающий в небо

— Саннан-кун, можно войти? — Кондо Исами вошел к нему в палату и, прикрыв за собой содзи, сел рядом, — Рад видеть тебя в добром здравии. Как ты себя чувствуешь? — он улыбнулся, но его улыбка была не такой, как раньше. Она казалась натянутой и нервной. Саннан приподнялся и удобно уселся на футоне. — Спасибо вам за заботу, Кондо-сан. Я чувствую себя гораздо лучше, — он мягко улыбнулся ему в ответ и чуть склонил голову, — Но почему вы навестили меня только сейчас? Саннан вопросительно, но мягко посмотрел на Исами, который хотел ему что-то сказать, но всё не мог подобрать нужных слов, чтобы сообщить Кейске о настоящей причине их отсутствия, ведь не хотел расстраивать его раньше времени, но и обманывать тоже уже не мог. Он и все ребята в Шиейкане верили, что Рин не погибла и они её обязательно найдут, но… прошло слишком много времени, и надежда на её возвращение угасала с каждой минутой. Исами прекрасно знал, что девушка значила для Кейске, ведь он уже давно заметил, как привязаны они были друг к другу. Поэтому он сказал себе молчать. Молчать хотя бы до того момента, пока Саннан не поправится, но это было бы очень жестоко по отношению к мужчине. — Саннан-кун, ты прости нас, — начал выкручиваться Исами, — Просто пока разбирались с эти нападением, совершенно не было времени заглянуть и проведать тебя. — Вот как… — Кейске сделал вид, что поверил, но на самом деле он догадался, что это ложь, — Ну что ж, вполне достойное оправдание. После тяжелого ранения он целую неделю находился в госпитале и за это время никто из товарищей его не навещал. Саннан очень беспокоился о Рин и сейчас чувство тревоги стало ещё более явным. Той ночью он не смог защитить её, потому что был ранен, и за это Кейске ненавидел себя. Он никак не решался спросить о судьбе девушки, и поэтому очень сильно переживал за неё, но не показывал этого, скрывая волнение под маской привычной ему почтительности и мягкой улыбки. — Кстати, Саннан-кун, — нарушив тишину, произнес Кондо, — доктор сказал, что через три дня тебя выпишут и ты сможешь вернуться домой, — Напряжение в его голосе нарастали с каждой минутой. Кейске заметил это, «Он явно что-то от меня скрывает. Даже если они и были заняты, кто-то один всё равно бы пришел. Здесь явно что-то не так. Неужели…», Саннан ужаснулся своим мыслям, «Нет! Этого не может быть!» — Кондо-сан, что с Рин? Она… С ней все… хорошо? — выпалил он с взволнованным видом, но осекся на последних словах. Саннан сам от себя не ожидал такой реакции. Он всегда был спокойным и сдержанным человеком, но эмоции постепенно брали верх. Исами виновато опустил голову и сжал руки в кулаки. Ему было очень тяжело признаться, что на самом деле случилось с Рин, но и обманывать товарища ему было намного тяжелее и поэтому он твердо решил сказать всю правду. Пусть и горькую, но правду. — Почему вы молчите? — Саннан с надеждой посмотрел на Кондо, — Скажите… Скажите хоть что-нибудь! Кейске не знал, что подумать. Молчание главы додзё Шиейкана тревожило его всё больше, но молчал Исами не долго. Собравшись с мыслями, он продолжил непростой разговор. — Дело в том, что Рин … она…– Кондо запнулся на мгновение, — Возможно Рин больше нет в живых… Мы пытались разыскать её, но не нашли… Кондо дрожащей от волнения рукой протянул ему два белых клинка, которые он принес с собой в фиолетовом свертке. — Это единственное… Что осталось… Саннан замер, неотрывно смотря на мечи в руках Кондо. Сердце пронзила жгучая, ноющая боль. Он почувствовал, как в горле образовался комок, а к глазам стали подступать слезы. Кейске осторожно взял мечи из рук Кондо-сана. Это были те самые, что он подарил Рин. Поначалу, он просто смотрел на клинки в своих руках. В его глазах витала отрешенность, но постепенно эмоции захлестнули его. Держаться было не выносимо и мучительно. Удушливая пелена накрывала глаза. С каждым разом было всё труднее различать силуэт Кондо. — Кондо-сан… Можете оставить меня? Я… хочу побыть один… — с еле удерживаемой на лице улыбкой произнес Саннан. Исами хотел было возразить, потому что не мог оставить его одного в таком состоянии, но не стал, ведь полностью доверял Кейске, зная, что он не сделает ничего дурного. — Хорошо… — ответил Исами, медленно поднимаясь и направляясь к выходу, — Я приду завтра… С этими словами он покинул палату. Саннан остался один. Других больных в палате не было, от чего воцарилась пугающая, мрачная тишина, которая давила на него больше и больнее с каждым новым вздохом. Дрожащими руками он аккуратно уложил мечи рядом с собой, и еле касаясь ножен, скользил по ним пальцами, изучая мелкие детали и еле заметные рисунки. Слезы потекли ручьями из его глаз. От этой душераздирающей боли он, что есть силы, стиснул зубы и сжал руками клинки. «Почему… выжил только я? Почему это была не она?!» — Рин… — захлебываясь слезами, шёпотом произнес он, видя перед собой лишь силуэт плачущей напуганной маленькой девочки, которая так отчаянно смотрела на него, — Прости! Рин, прости меня! Он уткнулся лицом в подушку и стал сжимать руками простыню, пытаясь хоть как-то утихомирить свои эмоции. Ему было больно. Больно настолько, что, казалось, даже самая жуткая физическая пытка была ничтожна и безболезненна, по сравнению с той, которую он испытывал в этот момент. — Если бы я тогда был сильнее, этого вы бы не случилось. Я… не смог защитить её! Это всё из-за меня! Я ненавижу себя! Ненавижу! — чуть ли не переходя на крик, произносил он эти слова. Отчаяннее. Безысходность. Горечь утраты. Всё смешалось в этом человеке. Дыхание становилось всё реже и реже. Постепенно гнев и отчаяние стали отступать, превращаясь в страшную всепоглощающую пустоту, а она в свою очередь перерождалась в тоску. В тоску по ушедшему времени, событиям, человеку. Саннан не знал, сколько пребывал в таком состоянии, но, в конце — концов, ему удалось успокоиться. Он лежал на спине и смотрел в потолок безразличным и опустошенным взглядом. Из его головы всё никак не выходил образ Рин. Такой милой, всегда улыбчивой и слегка диковатой. Её глаза, цвета драгоценных аметистов. Её нежные белоснежные руки. Легкий и приятный запах мимозы, исходящий от неё. Всё это отпечаталось в его памяти, и неистово терзало душу, разрывая её в мелкие клочья. Но что это? Почему воспоминания образа девушки так больно отзывались внутри? Саннан не знал этого, но у него было чувство, будто он потерял частичку себя. Это разрывало ему сердце, и он не мог понять, почему так сильно тоскует по ней. А может, дело в том, что Кейске испытывал к ней не совсем дружеские чувства? Возможно, это была симпатия, или даже влюбленность, которая могла превратиться во что-то большее. От бессилия Саннан просто лежал и не шевелился. Ему хотелось уснуть. Уснуть, и проснувшись понять, что всё было дурным сном. Но это было невозможно. Он повернулся на бок и притянул к себе один из мечей. Его тело пронзила боль, только теперь уже не душевная, а физическая. Тяжелое ранение давало о себе знать. На белоснежные бинты проступали кровавые пятна. По всей видимости, снова открылась и стала кровоточить рана. Он не обращал на неё внимания. Саннан закрыл глаза, и прижал к себе белоснежные ножны, «Прости меня… Рин…»