POV Магнус
Холодно. Дрожь пробирает по всему телу, заставляя съежиться в маленький комочек. Страшно, серые стены давят, будто забирая кислород. Приходится дышать полной грудью, поспешно сглатывая накатившие слезы.
Все кто думает, что американские камеры это рай, то они глубоко ошибаются. Первые несколько дней, когда я попал сюда я сидел в камере быстрого задержания, но после моей первой встречи с Александром, меня перевели в камеру County Jail.(тюрьма для малого срока или до приговора суда). Первым делом меня сфотографировали, сняли отпечатки. Все мои вещи уже находили в нужных контейнерах, поэтому мне сразу выдали оранжевую робу, белые носки и сланцы.
В тюрьме 4 отделения: А, B, C, D, делятся они следующим образом. В каждом отделении роба разного цвета: только прибывшие и преступники средней тяжести - оранжевая роба, незначительные преступления - синяя роба, с небольшими отклонениями - зеленая роба, и самые опасные - желтая. В камеру я попал на двоих, моим соседом оказался глухонемой пожилой мужчина. Как я понял, он убил свою жену застав её за изменой. В камере все прикреплено к полу и сделано из металла: стол, стул, кровать, унитаз, раковина и металлизированное зеркало.
Я прокручивал моменты того дня снова и снова, но с каждым разом помнил всё меньше, наверное мой мозг отвергал тот день. Я не мог поверить, что Камилла мертва, закрывая глаза, я видел её окровавленное тело. Запах свежей крови, вновь и вновь ударял в ноздри отчего чувствовал, как рвота подбирается к горлу. И так каждый раз. Каждую свободную минуту, а их было очень много.
В моём секторе, средней тяжести, почти все были неразговорчивые, да я и сам почти ни с кем не разговаривал. Проходя мимо камер, всей спиной чувствуешь презрительные взгляды в свою сторону. Становилось жутко. Раньше я много общался с преступниками, но никогда ещё не находился среди них. Кажется они дышали прямо в затылок, каждый из них кого-то убил и почему бы ему не убить и меня? Никакая охрана не могла спасти от этого страха внутри.
Кормили тут 3-4 раза в день, минимальными порциями, но их хватало, чтобы унять голод. Иногда давали яблоко или персик. Я перестал обращать внимания на урчание своего живота, уже где-то через неделю моего пребывания. Со своим отцом я всё же связался по телефону, я помню как набирал с дрожью руками его номер. Никогда я не нуждался в нём сильнее, чем тогда. Вот только у нас никогда не было доброжелательных отношений друг с другом, но я не мог представить, что он вот так просто от меня отвернётся: - "Что ты хочешь, Магнус? Нас и так атаковала пресса, многие отказываются с нами сотрудничать. Приспичило тебя убивать эту девку? Теперь сиди и старайся не наделать больше шума." Эти слова эхом разносились в голове сдавливая виски неимоверной болью. Хотелось сжаться в калачик и спрятаться. Просто убежать, проснуться и больше не видеть этого места.
Некоторые заключенные бушевали, кричали, ругались, устраивали драки и их помещали в карцер под названием TOXIC, при этом охрана избивала их до полусмерти, лишь посмеиваясь. В эти моменты я чувствовал, как все мои внутренности сворачивались в клубок, они так сжимались, что становилось физически больно. Бывало было просто страшно спать и я просыпался от каждого шороха. Всё что мне оставалось, это надеяться, на чудо или спасение. Я надеялся, на того продавца, на Рафаэля и черт побери даже на Бога. Вот только с каждым днем всё становилось только хуже. Я срывался на своего адвоката и друга, выкрикивал всякие гадости, бился в истерике, обвинял его в беспомощности. Он всё равно не отвернулся от меня. Сантьяго приходил ко мне каждые 2 дня. Постепенно я перестал срываться и мы разговаривали обо всём. О его нераскрытых делах, о продавщицы из соседнего кафетерия, о перепалках в офисах. В эти моменты я чувствовал себя по другому, это был словно глоток воздуха в пределах отчаяния.
Редкие встречи с Александром, давали мне чувствовать себя не брошенным. Каждый раз, когда он заходил в комнату, моё сердце пропускало удар, а коленки немного трясло. Он приходил не здороваясь и уходил не прощаясь, чаще всего его новости были печальными, но я был благодарен, что он от меня это не скрывает. Его взгляд никогда ничего не выражал, но он был прекрасен, каждую встречу я смотрел на него и тихо утопал этом омуте. Мне так необходимо была его улыбка, но чтобы его заставить улыбнуться требовались силы. Его фраза, что Крис сбежал, снова заставила впасть в отчаяния, но после его обещания найти его, я снова мог дышать. Мне так хотелось ему верить.
Чем меньше оставалось времени до суда, тем чаще я его видел. Иногда он заходил просто так, и мы сидели молча. В некоторые моменты, я чувствовал благодарность, что он тут. Я старался запомнить каждый сантиметр его тела, лица, старался навсегда оставить в память его образ. Потому что именно он давал мне чувство безопасности.
-Хочешь чего-нибудь? - его вопрос застаёт меня врасплох и я невольно вздрагиваю.
-Что?
-Ну.. я говорю.. - Он слегка краснеет и мне приходится приложить усилия, чтобы сглотнуть. - Я могу принести, что-нибудь если ты хочешь.
Он говорит это так серьезно, что мне становится смешно. За всё это время из меня льётся первый настоящий смех, и какая-то легкость. Я думаю, что мне хотел бы и на секунду перестаю дышать, когда в мыслях возникает
"тебя"
-Хочу чего-нибудь сладкого и горького одновременно, с примесью спиртного. Может глинтвейн? - впервые я вижу его настоящую улыбку и моё сердце разламывает ребра. Оно стучит так неимоверно быстро, что хочется остановить его силой.
-Я не смогу принести сюда спиртного, это против правил, ты же знаешь - у Алека, такое задумчивое лицо, а уголки губ поднимаются чуть выше. Мне так хочется к нему прижаться. Скрыться из всего этого кошмара. На секунду, я вспоминаю нашу перепалку после суда и желания вернуть этот момент сжигает все мысли. Я сам не понял, зачем это сказал:
-Тогда, принесёшь мне кусочек свободы?
Его взгляд снова принимает отчужденный вид, он почти с шумом встаёт и уходит, закрыв за собой дверь. А я снова чувствую обжигающие слезы на своих щеках.
После смерти продавца из магазина, я понял, что обречен. Не было больше смысла злиться или кричать, я просто старался привыкнуть к тому месту, где сейчас нахожусь. Я познакомился с несколькими заключенными во время обеда и небольшой прогулки во дворе. Кажется, перестал бояться любого шороха и наконец-то смог принять свою новую судьбу. Я много думал, что будет после того как меня переведут в Prison ( тюрьма долгого заключения). Сможет ли Раф иногда меня всё таки навещать. Вкусно ли там кормят или эта еда последнее, что я ем из съедобного. И будет ли там такая же жесткая кровать с очень тоненьким матрасом? Я никогда не работал с заключенными из Prison, потому что им уже не нужен адвокат, это тюрьма для тех, для кого всё уже решили. Я не думаю, что там слишком плохо, может даже я смогу начать новую жизнь, когда отсижу. Я думал об этом постоянно, и с каждым днем мысли не были такими ужасными, как вначале. Вот только почти каждую ночь я просыпался в поту, с застывшим криком и бешено колотящимся сердцем. Страх сковывал снова, снова и снова. И я не мог к этому привыкнуть. В такие моменты я мог снова расслабиться лишь вспоминая его. Его мускулистые руки и едва заметную татуировку, когда закатаны рукава. Его ключицы, если верхние пуговицы его рубашки были расстегнуты. Кадык, который двигался по шее, стоило ему сглотнуть. И его улыбку, именно от неё я чувствовал как внутри меня становится тепло, несмотря на пронзающий холод снаружи.
Оставалось всего несколько дней до приговора. Я уже привык к фразе "Бейн, на выход!", но с каждым разом моё сердце замирало от этой фразы в немой надежде. Мы сидим с Рафаэлем в камере допросной, он снова рассказывает всякую ерунду, чтобы отвлечь. Делится со мной исходом суда Клери и я опять болезненно сжимаюсь внутри. Я ведь обещал этой рыжеволосой девчушке, что вытащу её. Она верила мне, а я вот так глупо подвел её. Наверное, ей сейчас так же холодно и страшно, как и мне. Мои мысли прерываются, когда заходит Александр. Я повторяю выученную мной фразу.
-Здравствуй, Александр - он снова молча садится, и я вижу, что Рафаэль в ярости. Они смотрят друг на друга с вызовом и у меня только секунда, чтобы что-то сделать.
-Я поздравляю тебя с очередной победой, Александр. Ты снова выиграл суд Клэри. - Я вижу как он с выдохом опускается на стул, снова сутуля плечи. Он не улыбается, но я говорю это искренне. Я вижу, как Сантьяго судорожно складывает документы, скорее всего он чувствует себя виноватым. Он всегда бежит, если есть неловкость.
-Он сделал это только потому что, у нас не было той видеозаписи. - Он бросает это быстро, а мои мысли начинают бежать в другом направление.
Саймон. Это он, точно он. Он работал с преступником, они должны были убить меня. Мы с моим адвокатом наспех развиваем теорию. И какой бы абсурдной она не была, она кажется мне правильной. Я снова чувствую окутывающих ужас и уже почти не реагирую на него. Это я должен был стать мишенью, я должен был лежать там в крови, а не она. Всё должно было закончится не так, я снова ощущая себя виноватым в её смерти. В очередной раз с судорогой вспоминаю тот вечер. Темнота, продавец, моё веселое настроение и тут до меня доходит, что именно в тот момент я столкнулся с парнем. Я пытаюсь вспомнить его лицо, но не получается в ноздри словно ударом въедается запах. Лаванда и какой-то цитрус, совершенно не подобающий мужской одеколон.
-Послушай, Александр. Я вспомнил! Я когда подходил к дому, столкнулся с каким-то парнем. Я не придал этому значения, и не разглядел его. У него был странный одеколон, что-то вроде запаха лаванды с примесью цитруса. Противный такой. - Я старался говорить бысть, будто могу не успеть. Мой пульс зашкаливал, и в этот момент, наверное, подпрыгивал адреналин.
С каждым моим словом его пронзал ужас. Его взгляд бегал то ко мне, то к Рафаэлю. А я мог лишь в мыслях произносить
"Просто поверь мне", но он не верит. Он снова уходит громко хлопнув дверью. Я слышу, как Сантьяго говорит, что он справится сам, что он сможет меня вытащить и расколет Саймона. В ушах стоит звон, все звуки уходят на второй план, отчего мои фразы звучат словно шепотот
-Не надо. Пусть будет так, как должно быть. - Он хочет что-то ответить, возразить, но не успевает.
-Время вышло. Пара в камеру. - безразличный голос одного из охранника
Пустота. Я лежу на кровати и не чувствую больше ничего. Глупо улыбаюсь, вспоминая как в детстве наблюдал за мухой, которая попала в паутину. Сначала она яростно билась, пыталась выбраться, возможно кричала на своём, но в конце концов ослабла. Всё что ей оставалось это ждать неизбежного, в этот момент, вероятнее всего, её сковывал ужас. Возможно, у неё жила надежда на освобождение. Но я ей не помог, никто ей не помог.
Я просыпаюсь от звонкого удара об металл и фразы "Бейн на выход". Голова болит. Кажется, будто мозги хотят вылететь наружу, но их ещё сдерживает мой череп. Ужасное чувство, но я молча встаю и позволяю конвою увести себя в комнату допроса, захватив маленький шарик, который подобрал вчера во дворе. Вскоре на место боли приходит какое-то волнение и я выдыхаю, когда вижу своего прокурора.
-Здравствуй, Александр. - Я перебираю это шарик в руках, попутно думая, что сказать ещё. Возможно, он меня ненавидит, думает, что я просто выдумываю себе оправдания. Как же я жалок. Добавляю, первое что приходит на ум- ты сегодня очень рано.
-Я сегодня выходной - Он подходит ближе, но не садится напротив. Я очередной раз чувствую холодок между лопаток и заставляю дышать себя ровно. Я что-то спрашиваю ещё не отдавая отчет своим словам и удивленно, поднимаю бровь, когда вижу коробку конфет
- Это черный шоколад: он сладкий и горький, а ещё они со вкусом глинтвейна - Алек выглядит растерянным, почесывая затылок и я не могу сдержать улыбку. Тепло. Это такое редкое удовольствие чувствовать здесь тепло и мне хочется так много ему сказать, но голоса почему-то нет. Глаза снова жгёт от подкативших слез, и я лишь одними губами произношу "спасибо", стараясь сдержать весь шквал эмоций, которые сейчас чувствую.
-Если я выиграю завтра твоё дело, меня повысят и переведут в федерацию. - Я улыбаюсь ещё шире, потому что чувствую облегчение.
-Тогда, я желаю тебе удачи, Александр. - я произношу это искренне, без всякой скрытой злобы или обиды. Он снова уходит, а я прижимаю его подарок к себе как можно ближе, стараясь с ним слиться.
Наконец-то Магнус больше не хотел плакать, он чувствовал себя счастливым. Он был рад, что хоть кому-то его арест принесет пользу, значит это всё было не просто так. В этот момент он чувствовал себя той мухой, которая больше не билась в истерике, не надеялась на спасение, она влюбилась в паука прямо перед своей смертью. Она смирилась со своей судьбой и была рада, что смогла стать хоть кому-то полезной.
