Будни королевской семьи

      — Шин, где моя рубашка? — Почти смирившись с потерей, спросил Вольфганг. — И левый сапог?       Су Хек улыбнулся, потягиваясь за ширмой. Уж он-то прекрасно знал, куда подевались вещи Его Высочества. Точнее, на ком они теперь были надеты. Застегнув последнюю пуговицу на белоснежной шелковой рубашке, Шин покинул свое укрытие, ставя ногу с высоким коричневым сапогом прямо перед лицом его хозяина. В одних брюках да одном сапоге на босу ногу, Голденрейнольд был по-особенному очарователен со своей взъерошенной золотой шевелюрой. Обнаружив пропажу, принц не смог сдержать улыбки. Все его вещи были велики Су Хеку, который не мог похвастаться крепкими мышцами и большим ростом. От этого он казался еще более хрупким и нежным, так что не в силах человека было ему отказать.       Опустившись на колени, Вольфганг подхватил икру парня одной рукой, осторожно высвобождая его ногу от обуви. Стоило жесткой коже открыть колено, как принц трепетно прижался к нему губами, потираясь щекой и тихо посмеиваясь. Заняться любовью в столовой было не самой мудрой идеей, но однозначно приятной. Если забыть о том, что теперь их гардероб был разбросан по разным углам залы.       Су Хек запустил пальцы в волосы Его Высочества, наслаждаясь их редкой близостью. Ни один секс не мог заменить ему этих теплых, трепетных минут, когда наедине они могли выказывать все свое желание друг к другу.       — Мне надо идти, — с сожалением заметил Вольфганг, сжимая бедра любимого и резко выпрямляясь. — Отдай мне мою одежду.       — А Вы попробуйте ее отнять, — обвивая руками его шею, смущенно предложил Шин. — Мне уже сложно дышать от ваших прикосновений.       Голденрейнольд накрыл губы Су Хека своими, целуя его долго и жадно, будто и не было целой ночи любви. После их встреч расставаться всегда было сложнее. Особенно когда знаешь, куда именно отправится твой избранник.       С трудом заставив себя отстраниться, Вольфганг отвел лицо в сторону, старательно делая вид, будто не чувствует, как целуют и щекочат дыханием его шею. Ему правда давно пора было идти, а с таким положением дел он имел все шансы остаться тут до тех пор, пока их не застанут слуги. Наконец сообразив, что все его ухищрения бесполезны, Шин покорно снял рубашку, оставаясь полностью голым.       — Спасибо. А теперь одевайся. Ты простынешь.       Су Хек согласно кивнул, не испытывая, впрочем, какого-либо смущения. Несомненно, он бы сгорел со стыда, осмелься кто посмотреть на него без одежды. Однако красоваться перед принцем было приятно. Румянец на его щеках делал его невероятно милым! Его - четвертого принца Голденрейнольда, позора всей королевской семьи…       — Вы достойны быть королем больше, чем любой из них, — одеваясь, проговорил Шин. — Прошу, будьте осторожны.       Его солнце лишь ободряюще улыбнулось в ответ. Он всегда был осторожен…

***

      — Ну и долго ты будешь бегать вокруг меня, как цапля в брачный период? — От скуки даже опираясь на рукоять своего меча, спросил Вольфганг. — Если ты хотел таким образом мне отомстить за тот разговор, то единственное, что мне светит, так это смерть от зевоты.       Третий принц Голденрейнольда сжал зубы, не в силах что-либо изменить в той огромной пропасти мастерства, что разделяла его с братом. Несмотря на то, что он был старше, Вольфганг удивительным образом легко парировал все его удары, находя время как на словесные подколы, так и на контратаки. Его стиль владения мечом был хаотичным. Как ни старался Третий предугадать следующий шаг, младший брат все делал по-своему. Это было безумно и неправильно… А еще действенно и красиво. Наблюдая за ними будто со стороны, старшему принцу все больше казалось, что он попал в какой-то танец Смерти, закончить который дано не ему. Ее хозяин стоял прямо напротив, широко улыбаясь своей прославленной светлой улыбкой. Во время боя он даже не вспотел, что уж говорить про его буквально дьявольское спокойствие? Третий ненавидел эту его особенную красоту. Вольфганг словно светился изнутри, затмевая собой все вокруг. И дело было не только в его внешности…       — Сейчас лучше отступить, — оценив их шансы, решил Второй принц, кладя на плечо брата свою ладонь. — Я не уверен, что мы сможем победить, даже если выступим вдвоем. Это чудовище нас и голыми руками одолеет.       — Чудовище? Да, ему подходит, — согласился Третий, крепче обхватывая рукоять своего меча. — Но я не уйду, пока он не принесет мне свои извинения.       — Пока все, что он тебе принес - это пинки и новую гору оскорблений, — попытался его вразумить старший. — Признай, что тебе не выиграть. Возможно, в следующий раз…       — Он станет только сильнее, — уверенно заявил упрямец. — Я должен разобраться с ним сейчас.       Выставив впереди себя меч, Вольфганг услужливо подошел ближе. Разговор сводных братьев ему был слышен прекрасно, уже хотя бы потому, что они его и не скрывали. А вот уловить из их уст слово «чудовище» было более, чем странно. Ведь если он монстр, то их папаша, выходит, святой. Искренне задетый такой оценкой, четвертый принц отбросил все свое напускное спокойствие.       Как и говорил Второй, пары точных ударов хватило, чтобы выбить из рук старшего брата меч. Он отлетел в сторону, вонзаясь острием прямо в королевский герб, что, впрочем, нисколько не расстроило Вольфганга, но повергло в настоящий ужас его братьев. Уже хотя бы потому, что рядом с ним стоял сам король!       — А я, кажется, говорил, что это опасно, — пряча меч в ножны, пояснил четвертый принц. — Но меня как обычно никто не послушал.       — Ты чуть не ранил Его Величество! — Выйдя из оцепенения, воскликнул Первый. — Моли о прощении!       — Я с роду в церковь не ходил, — указал на незначительный пробел в своем воспитании Вольфганг. — Так что молиться я не умею. Да и не вижу причины. Я говорил, что находиться зрителям на тренировочной площадке - не есть хорошая идея. Меч отлетел в вашу сторону по чистой случайности. Я не упражнялся в фехтовании как два месяца. Вполне естественно, что у меня сбился прицел.       — Да как ты сме…!       — Хватит! — Прервал нарастающую ссору король, поднимаясь со своего места. — Развели балаган.       Улыбка исчезла с лица четвертого принца, стоило ему лишь услышать голос отца. На лице родителя не дрогнул ни один мускул, когда клинок вонзился в пару метрах от его головы. Он оставался хладнокровным и сосредоточенным, даже когда Первый стал бросаться с обвинениями в адрес своего младшего брата. Но когда Вольфганг дал вполне достойный ответ, все глубже увлекая их в конфликт, он вдруг вспомнил, что сам является его причиной. После той ссоры в столовой монарх стал держаться рядом с мальчишкой осторожно. И пусть внешне это никак не выражалось, но почти все его внимание было сосредоточено именно на нем. Где он был, что делал, с кем разговаривал… Все это было странно интересно и опасно. Ведь чем больше он узнавал, тем больше убеждался, что четвертый сын — самая прямая угроза его правлению. Что бы там ни говорил по этому поводу Су Хек.       — Не дал насладиться моментом, — разочарованно протянул Вольфганг. — Данделион, все запомнил?       Пятый принц энергично закивал головой, казалось лишившись от восторга дара речи. При этом было не совсем ясно, чему именно он так восхищался: силе любимого брата Вольфганга или тому, как быстро отец уладил конфликт. Если, конечно, его завуалированное «заткнитесь» можно было так назвать.       — Молодец. А теперь помоги нашему поцелованному солнцем брату встать и дойти до своих покоев.       — Это кто тут поцелованный?! — Поняв, что теперь-то уж его нервам точно пришел конец, воскликнул Третий. — Вольфганг, ты просто…       Парень заткнулся, так как прямо перед его носом оказалась рука «чудовища». Ненадолго замерев, ее пальцы щелкнули его по носу, в то время как лицо четвертого принца снова озарила веселая улыбка:       — Ты же наше веснушчатое солнце! Посмотри, прямо весь сияешь, когда я тебя хвалю!       — Это по-твоему похвала?! Да ты издеваешься!       — Нисколько, — серьезно заметил Голденрейнольд. — Ты и правда словно маленькое солнце. Вспыльчивый, но все-таки родной.       Третий хотел сказать, что не нуждается ни в чьих комплиментах. Хотел прокричать слова проклятия, чтобы наконец немного усмирить бешено бьющееся сердце. Хотел сказать, что его раздражает та чистота и сила, что была в этом надоедливом младшем брате. Хотел, но не сказал. Лицо юноши горело от смущения. Еще никто не говорил ему ничего подобного с такой искренностью и теплом. Да что там… Ему вообще никто и никогда не говорил ничего такого! Отведя взгляд, Третий пробурчал что-то про месть, после чего быстро удалился. Кажется, ему все-таки придется привыкнуть к мысли, что его младший брат — идиот.       — Я мстю и мстя моя страшна, — развернувшись, дабы уйти, проговорил ему вдогонку Вольфганг. — Ты уж поаккуратней, когда будешь проходить мимо кухни. Повар может перепутать тебя с помидором.       Подняв счастливого Данделиона на руки, четвертый принц подумал, что было вовсе неплохо иметь семью. Пусть даже и такую…