። ። ።
Полутьма не мешала увидеть отблески далёких ночных огней в больших глазах Мо. Венка на шее лихорадочно билась, слышалось беспокойное дыхание от колотящегося в горле пульса. Он сделал два шага вперёд, готовый к схватке насмерть. Хэ без заминок развернул кресло к себе, создав независимое укрытие, и мог смело распоряжаться застрявшим в обивке ножом. Он медленно выдвинул раскрытые ладони вверх. — Эй, друг, я к тебе с миром! — Тянь повозился в напрасной попытке поднять кресло. Он оставил лезвие на месте, не вооружался сам, но мешал хозяину забрать нож. Мо не сводил с него взгляда и с места не двигался. — Мать твою! — фыркнул он с нервно-облегчённым выдохом, прочерчивая ногтями затылок. Гуаньшань хлопнул ладонью по выключателю, зажигая лампочку над кухней. И менять позу на расслабленную, похоже, не собирался. — Я безоружен, не ссы. — Ты вломился в мой дом! Выметайся сейчас же! Если ты, блядь, выкинешь подобную хуйню ещё раз — отпизжу до полусмерти! — враждебность Мо набирала обороты. Хэ не собирался накручивать ему нервы, он просто хотел посмотреть на него обычного, расслабленного. — Успокойся, дай объясню. — Наглость во всей красе оказалась непреодолимым буфером. Мо решительно шагнул назад, дёрнув многострадальную дверь в неозвученном предложении проваливать из его «квартиры». Что было похвально для размеров этой будки. — Так разозлился? — Хэ Тянь неторопливо приближался, выбравшись из погрома комнатки, где нашла место кровать, открытая стойка для одежды и разломанное кресло с невысоким столиком. — Это ничего, что ты в моём доме, куда я, блядь, тебя не звал?! За дверью ждать не пробовал? — Мо с безучастным видом давал возможность пройти мимо. — Ждал где-то с полчаса, но я слишком приметный, поэтому пришлось войти. — Хэ остановился напротив него. — Дуешься? Просто решил заглянуть в гости… Что плохого в том, чтобы выпить пива, которое я, кстати, принёс? — он кивнул в сторону очертаний упаковки алюминиевых банок за разгромленным креслом. Мо выглядел отчуждённым и, похоже, твёрдо решил от него избавиться. Шань не прогонял. Словами. Он смотрел ему ниже подбородка и ждал, что Хэ уберётся через открытую дверь. И Хэ Тянь не собирался упорствовать, вопреки заведённой манере оставлять последнее слово за собой. Он не особо торопился. Но и не намеревался задерживать Мо надолго. — Шарился тут? Зачем припёрся? — из-за распахнутой двери Мо понизил голос, почти шипел от возмущения. — Повидаться, поболтать. Ты же понимаешь, что я должен посмотреть на хоромы приятеля. Скучно без тебя, времени, чтобы пересечься в реале, мало. Твоему боссу глаза мозолить не хочу. Плюс, Мо Гуаньшань, четыре неотвеченных. Я выполняю свои обещания. — Насмотрелся, досье шьёшь? — Мо… — Ну? — Можно встретить одарённого собеседника, а есть люди, чья компания сама по себе поднимает настроение. У меня была тяжёлая неделя. И, похоже, у тебя тоже. Это не отменяет того, что ты одарённый собеседник. — Да я буду не я, если не пырну тебя, тупица! Гуаньшань сощурился и утомлённо вздохнул, безразличный к любезностям Хэ. Вне сомнений было одно, что Мо невероятно устал. По его виду прекрасно читалось недовольство: когда он устаёт, его хотят использовать для развлечения. — Плохой день? — Хэ хотелось назвать его Шанем и ободряюще потормошить по волосам. — Каждый день. Где-то наверху раздался шум и голоса спускающейся по лестнице компании. Чтобы не отсвечивать, Мо тотчас захлопнул дверь, интересуясь: — На что ты, блядь, рассчитывал? Ты переоценил свои шансы, думая, что я приму тебя с распростёртыми объятиями и позволю остаться. — Не делая, что хочешь, без риска жизнь не интересна и безвкусна, Мо. — Тянь не парился и с удовольствием его рассматривал, жадно собирая глазами каждую деталь. — Вас же трое. Чего ж ты с дружком своим не развлекаешься? — следя за удаляющимся шумом, съязвил Гуаньшань. Тянь хотел бы услышать в его тоне нотки мелочной ревности или заинтересованности. Но их не было. Лишь токсичный цинизм. Хэ молча приставил пальцы к кадыку, типа: «Уже сыты друг другом до тошноты». — Третий лишний. Понимаешь? — Какого хера ко мне привязался? — Мне показалось, что, если тебя всё-таки выкопать из твоей норы, ты окажешься славным парнем. — Разочарую, я не компанейский. — Но ты клёвый, — бесцветность в голосе Тяня не сочеталась с форсящим оптимизмом. Ладно, вот его шанс забить на всё и оставить Мо в покое. Подождать первого шага от этого еблана, пока оставалась такая вероятность, он ослабит напор. Рано или поздно обстоятельства сложатся в его пользу, и тогда Хэ ими воспользуется. А пока Рыжий ломается, пусть валит к чёрту. Он посмотрел на Мо тем бесстыжим затяжным взглядом, который и далеко не леди внушает неосознанно сводить колени. Хэ молчал, потому как подтверждать словами, что он не вовремя, бонусов ему не добавляло. Когда Мо чуть расслабился и, наконец, показал себя, стало заметно, что он не такой уж бойкий. Мо выглядел никаким, а чувствовал себя, возможно, ещё дерьмовее. Хэ видел в нём отражение накопленного годами отчаяния, довлеющей беспросветной тьмы, переросшей в апатию, сводящую на нет шансы достучаться до него. — Ладно, я ухожу, — заебался с ним Хэ Тянь, не хочет рыжий — не надо. Некоторое время он выжидал, пока гомон за дверью утихнет, после чего оттолкнулся плечами от стены. — И пойло своё забирай… — проговорил Мо, не отводя глаз. — Разбежался. Тянь увидел всё собственными глазами и получил ответы — Гуаньшань надёжен, как всегда, стремится стоять на своём. — Не пей один, это навевает тоску… — подмигнул Тянь на прощание. Матовый пакет в руке Мо некстати зашевелился, привлекая общее внимание. — Знал, что ты той ещё заразой окажешься… — Мо потёр подбородок, но перемена в его голосе от слуха не ускользнула. Рыжий пробежал по Хэ мимолётным взглядом, не отвлекаясь на подающую признаки жизни ношу в руках. Оценивал, почти так же, как на ринге, но по-другому. — Ты вернёшься, да?.. — что, вероятно, должно было прозвучать с отрицанием. Тянь лишь пожал плечами. Возможно, Гуаньшань ожидал от него ответа «нет». — Ладно, я понял, что не отвяжешься. — Мо отвернулся. — Чем таскаться на причал… уж лучше здесь без посторонних. Сегодня я сделаю исключение. Давай просто выпьем и по-хорошему разойдёмся? Ни мне, ни тебе ведь не нужны проблемы? — Из своего омута он не глядя тянется, лишь бы зацепиться хоть за что-нибудь, кого-нибудь, кто подтянет наверх. Совершенно неважно, кто это будет. Хэ Тянь. Значит, Хэ Тянь. — Так бы с самого начала, — Тянь охотно принял предложение, с триумфальной улыбкой пацана, загнавшего в боулинге первый страйк. — Пожрать есть чего? Я тебя два часа жду. — А с собой ничего притащить не удосужился? Вежливо, блядь. — Мо, — склонил набок голову Тянь, — я по магазинам вообще не хожу, к тому же не знаю твоих предпочтений. — Он протянул ладонь, с высоты своего роста оглядывая навязчиво шелестящий пакет. — Помочь? Давай закажем что-нибудь с доставкой… Мо с разбитым тяжким вздохом повесил пакет ему на руку и недовольно прошипел: — Сюда не доберётся никакая доставка, не смеши. Говори, чего хотел, пожрёшь и проваливай. На этом всё. Он скинул с плеч тонкую ветровку и швырнул её на вешалку с одеждой между окном и неубранной кроватью. Спиной Мо отворачивался напряжённо, не переставая приглядывать за Хэ. Гуаньшань остался в чёрной борцовке и тонких зеленоватых штанах карго. Хаки вызывал у Тяня разные ассоциации, но сейчас они сводились к обтянутым знойным формам, контрасту сочетания чёрного и бледной кожи Мо с россыпью веснушек на загорелых плечах. — Брось, я могу быть паинькой, — отозвался Тянь, обходя кухонную тумбу с древним тостером, парой навесных шкафчиков и электроплитой. В углу ютилась раковина на шелушащейся проржавевшей консоли, в которую он опустил пакет, заглядывая внутрь. Содержимое посмотрело на него в ответ. — Ты тоже можешь диктовать правила. Не обязательно сразу избавляться от меня. — Хэ связал ручки пакета с оттаявшими жабами до следующих инструкций. — Складно отбрехался, — ворчал Гуаньшань. Он выдернул сурово и метко застрявший в кресле нож, вскрыв им упаковку с пивными банками. — Тёплое, бля! Половину отнёс в туалет. Такой крохотный, что, если сесть на очко, захлопнутой дверью можно уебать коленные чашки. Хэ Тянь заинтересованно поглядывал, что ж он там собрался делать. — У тебя нет холодильника? — Куда его тут ставить… Мо раздобыл откуда-то банный тазик. Когда по его дну загремела высокая толстая струя, выяснилось, что сбоку к стене прикреплён душ. Логика и годы инструктажа по выживанию подсказывали, что мытьё происходило в сторонке от унитаза либо сидя прямо на его крышке. Сомнения Тяня об отсутствии здесь ледяной воды подтвердились. Из-под крана мойки она шла едва прохладной. Пока он изумлялся открытиям о быте внутри компактного сквота, Мо полез в шкафчик рядом с плитой, где на нижней полке стоял миниатюрный морозильник, как в гостиничных номерах. Он достал оттуда кусок льда, чтобы перенести в таз с водой. Скромное пространство заняла другая половина слабоалкогольного презента. — Чего встал? Мой руки, мой жаб, отрезай головы, выпотроши, — сидя на корточках перед тумбой, Мо поднял на бездельника провокационный взгляд. Тянь посмотрел на Мо, округлив глаза, а потом беспрекословно занялся делом, получив в своё распоряжение складной ножик дюйма на четыре. Гуаньшань поднялся и, опустошив стакан воды, заметил: — Обычно я не пью алкоголь, из-за обратного эффекта, меня это угнетает, а не расслабляет. Я становлюсь вспыльчивым, что несколько раз чуть не закончилось хреново. — Как будто со мной это может стать проблемой… — фыркнул Тянь. — И то верно. …Единственный шефский нож красовался у Мо, владение которым он продемонстрировал не только на разделочной доске. В его руке треугольный клинок танцевал, как мангуст в поединке с коброй, слишком, блядь, быстро и виртуозно. — Мо, не бросайся единственным оружием, — Хэ взглянул на него, — против ножа мало шансов, если он в умелых руках… Пока Тянь возился, оттаявшая добыча начала шуметь и шнырять по раковине. Гуаньшань раздражался, похоже, тем, что Тянь к какому-либо хозяйству не приучен. Он больше болтал, чем делал, пока Мо успел разобраться со всеми овощами. — Не делай так. И не так… — Как я могу что-то сделать правильно, если ты мне ничего не объяснил… — Бесполезно, ты неумеха. Тут вообще сложно накосячить. Но не в твоём случае. Слишком медленно… Гуаньшань продолжил наблюдать за происходящим молча, только сопел чуть громче, никак не комментируя. — Я стараюсь, — оправдался Тянь. — Не придуривайся, я знаю, что ты шарился тут, пока меня не было, — пробубнил Мо под нос. — Я ничего не трогал, — солгал Тянь. — Прекрасно… Это меня успокоило. — Не любишь сюрпризы? — Ненавижу. — Зря, они могут быть, ну… приятными. Чтоб тебя… — возмутился Тянь. — Даже так? — Бля! — ругнулся Мо, глядя, как Тянь, удерживая в одной руке содрогающуюся часть жабы, пытался поймать более активную половину, не выпуская ножа из руки. — Твою мать! Как можно быть таким рукожопом для человека твоей профессии! Просто режь, не надо махать ножом! Освежёванное туловище свалилось-таки на пол в неугасающих конвульсиях. Гуаньшань поднял тушку с пола и небрежно бросил назад в мойку. — Они же всё видят! — картинно ужаснулся Тянь. Поймал следующую живую жабу, перевернул на доске, аккуратно примеряясь: — Вот так? — Нет. — Так? — Снова нет. — Ты меня тестируешь, я понял… — Просто вытрись, ты невозможен, — Мо повесил тряпку ему на плечо. — Как скажешь, детка. — Завязывай. Назовёшь так ещё раз — я тебя выставлю, так и знай. — Всё равно ты клёвый. — Я точно пырну тебя… — пригрозил Мо. — Но я попытаюсь выяснить, на что ты клюёшь… — заулыбался Хэ Тянь с бесчеловечной обворожительностью, не роднящейся с делом, но отражающей жутковатые нюансы. Мо даже на секунду замер, уставившись на него. Последняя бойкая жертва воспользовалась отсрочкой и вырвалась из мокрых рук. Тянь поймал её животом. Крупная добыча рвалась изо всех сил, цеплялась лапами за футболку, пока не взобралась на плечо, где он наконец перехватил её. — Ой, кое-кто пытается спастись… Мне теперь жаль её, может, оставим? Заметно раздражённый Мо ничего не ответил, только пожал плечами. Желваки играли под скулами. Тянь ожидал в красках услышать, как он его заебал. — И что, прикажешь мне аквариум купить или с собой заберёшь, отпустишь в реку? Это твой косяк, что они порастаяли. Тянь вздохнул, вернул очаровавшую его беглянку на доску и, больше ни слова не произнося, гладко отрезал ей голову. Со смертью последней жабы наступила тишина. Мо подзавис, наблюдая за ним. Тянь не знал, что тот на нём разглядывал, но Мо притих, крепче сжал свой нож и отвернулся к стене перед собой. Хэ дурака успешно отыгрывал, но на деле им не являлся. — Что, Гуаньшань, думаешь: «Кого я, блядь, впустил в дом»? Что-то не так? — Всё хорошо. Вытрись, — ответил он без обычной ругани и ереси. Впервые, по оценке Гуаньшаня, всё стало хорошо.። ። ።
Они распили по банке ещё в процессе, пока Мо готовил ароматную зажарку из овощей, рис и бьющее по вкусовым рецепторам коб тоот гратьем пиктай. Мо любезно учёл отношение Тяня к острому, удивив тем, что вообще озаботился этим. Хэ не сдерживался, выкладывая всё о своей «всеядности» в наболевшем пищевом вопросе, чередовал признаки: «вкусно» и «нормально». Он не любил вырви язык жгучее тайское, предпочитал вообще без остроты: белковые перекусы, сытные мясные блюда и яичную лапшу. Конечно, он акцентировал, что перечисленное касалось только еды… Пока доходил рис, а Мо вытирал столик в комнате и переносил посуду, Тянь впал в искушение. Выбирая между грехом чревоугодия и приличием, он поддался первому. Тарелки и ёмкости внутри старой деревянной тумбы жалобно лязгнули, после того как он не нарочно, но слишком сильно ударил по ней кулаком. Мо вихрем явился на шум, как Дракула, воплотившийся перед заблудшей девственницей. — Охуел? — возмутился он, глядя на то, как Хэ, зажмурившись, жуёт. — Островато в той степени, что безумно вкусно, — с восторгом подытожил Тянь. — Я весьма-весьма впечатлён. Чёрт возьми, Мо, ты ас! — блаженно замычал он, набивая рот, — сетэ врамон дэлисё! — невозможно было доподлинно воспроизвести сказанное с полными щеками. — Эй, где твоя совесть, не жри один, морда бесстыжая! — Неф, есси я хофору, што ты, бьят, круто гофофишь, то ты готофишь просо писстато! — Если ты пытался что-то сказать, чтобы я понял, то у тебя ничего не вышло. — Мо неосознанно начал говорить правильно, в попытке компенсировать дефекты речи собеседника. — Дай сюда! — Я дегустирую. Же-нэ-пас-ассес-монже. — Не картавь, выпендрёжник! — Я обязан хвалить высокую кухню на французском! Ты гений, верь, я в харчах знаю толк. — Ты знаешь толк только в дрочке на своё отражение! Хорош жрать, я, вообще-то, целый день не ел! — Мо злился так, что слегка раскраснелся. — Ну прости, мой хороший, — Тянь всё ж таки погладил его по волосам. Мо замер под его ладонью, медленно поднимая взгляд. — Это не прозвище, — поправился Тянь. — Ты только что вытер об меня руку? — Что? — Какой рукой ты ел? — Другой. Я бы никогда не коснулся тебя грязной рукой. Смотри, я вылизал все пальцы дочиста… — Тянь подсунул раскрытую ладонь ему под нос. — Большего с них уже не смыть.። ። ።
По иерархии в доме Мо Хэ сидел ниже всех, даже ниже стола, который не доставал до уровня колен. Но всё-таки не на кортках, за что Тянь должен был быть благодарен. У пострадавшего кресла пришлось открутить остальные ножки, и раритет постмодерна превратился в заурядную подставку под задницу. Старые пружины продавливались под немалым весом, и жопа касалась пола, поэтому всё равно сиделось на жёстком с расставленными в стороны коленями. Мо занял табурет напротив, разгрузившись до базовых настроек. Его быстро развезло на голодный желудок, и вялость ненавязчиво оседлала неусыпное внимание, заставив лениво откинуться к стене. Неясный мутный свет маскировал оттенки в комнате, ни светлые, ни тёмные, где-то отслоившиеся обои. Временный приют, где не собирались обживаться. Отдельный интерес вызывала кровать, сидеть на которой Шань не позволил. Обтянутый графитово-серой простынёй матрас лежал поверх деревянных щитов на низких металлических опорах. На отшлифованной древесине, сохранившей природную текстуру под тонким лаком, можно было сидеть или ставить ноутбук с чашкой. Постельное бельё напоминало цвет морской глубины с чередующимися штрихами чёрных полос. Если судить о Мо по деталям его жилища, то можно сказать, что у него строгий, аскетичный мужской вкус. — Удобная штука, — Тянь ткнул пальцем на мягкую панель из грубой коричневой кожи, прибитую к стене у изголовья. Скользя вычисляющим взглядом по кровати, он заключил: — Выглядит брутально, напоминает Diesel home collection. — Если что не нравится, в любой момент можешь идти за дверь. — Мо держался напряжённо, осторожничал, опасаясь воображаемых заёбов Хэ с хмельной неловкостью. Что лишь добавляло очарования его угрозам. Хэ значения им не придавал, только нижнюю губу не переставал механично облизывать. — Я же делаю комплимент, как у тебя с английским? — Так же, блядь, как с русским. …Ел малыш Мо тоже занятно. Вскрыл упаковку горчичного соуса и, не задумываясь, выдавил себе на тарелку сразу половину. Мясные кусочки и овощи щедро макались в соус и запихивались за щёки. Желтоватая подлива измазала края губ, стекала по пальцам и была достаточно ядрёной, чтобы достигать ноздрей Хэ, вызывая свербящую щекотку. Честное слово, уж лучше бы имбирь, который у Мо был чем-то вроде вошедшей в привычку жвачки, перебивающей тошноту и восприимчивость к запахам. Тянь волей-неволей начал глаза отводить, грешным делом размышляя о вкусе спермы при таких-то объёмах поедания горчицы. Увести мысли в сторону от темы секса оказывалось сложным процессом, а попытки придать взгляду небрежные нотки заведомо провальными. Если пытаться казаться тем, кем не являешься, Мо халтуру раскусывал в два приёма — заметно напрягался и следил с подозрением. Поэтому Хэ покончил со своим раздражающим вниманием к обоям и смотрел на Мо прямо и неприкрыто, как несостоявшийся насильник. Гуаньшаню, конечно же, были до фени томные моргания Хэ, когда он выпил и расслабился. Если Тянь не юлил, не пытался скрыть, что хочет Мо, — тот просто и открыто его игнорировал. Казалось, он давно был в курсе, что у него появился ухажёр. Вёл себя, как человек, которому, слава богу, это очевидно и совсем не коробит. Гуаньшань спокойно молча занимался следующей банкой пива. К тому времени, как табу на курение в доме Мо отправилось ко всем чертям, а духота подыгрывала Тяню, подбросив повод, чтобы он избавился от футболки, — они прикончили умеренно охлаждённое пиво, перекидываясь в карты на низком столе. Не это ли комфорт и веселье? В особенности когда до этого Мо требовал выходить курить за дверь. Но Тянь терпел и ни под каким предлогом один за порог не сунулся бы, чтобы Мо не закрылся и не сказал ему «Доброй ночи, лох». В начале вечера Мо вёл себя как заторможенный. А после первой же банки пива приятное тепло в животе и в голове отразилось в осоловевшем взгляде. Он вроде не слушал Тяня, выступающего вместо современных медиа, а, скорее, рассматривал. Хэ втирал ему обо всём подряд, понимая, что Рыжему сейчас за радость просто молчать, даже не вникая. Тот периодически кивал, и, судя по отсутствию возражений, вид Хэ без футболки полностью его устраивал. — Ты постоянно носишь пирсинг на языке? — А тебе-то что? — Просто интересно. — Мне нравится вкус металла во рту, — произнёс Мо, засовывая кончики пальцев и рыская ими внутри. Потянув за шарик штанги, он чуть высунул язык. Глядя, как Мо балуется со своим языком, Тянь почувствовал, как его ведёт от этой похабности… Бьёт под дых и одновременно закручивает омут внизу живота. Где тоже есть металл… Плохая, плохая идея вспоминать об этом здесь и сейчас, когда Гуаньшань так обманчиво расслаблен, подпускает близко, а Тянь измучен воздержанием. Член в штанах отозвался приятным болезненным натяжением вокруг кольца. Хэ Тяню ничего не нужно воображать. Не нужно представлять голос Мо, потому что он уже слышал всевозможнейшие звуки от него, истязал его тело болью на ринге и выжимал возгласы силой. Он знает его вес, знает ощущение бёдер на своих плечах. Помнит, как пахнет его живот… горячий и мокрый… Запретные знания, мелькнувшие в иной системе координат, тяжелели невообразимыми позывами в паху. Уже больше месяца у Хэ не то что секса не было, он к себе даже не прикасался, за исключением походов в туалет и гигиены. Желание вышло за грань игр и флирта. Он моргнул, понимая, что на Мо невозможно теперь спокойно смотреть. Одни воспоминания станут отправной точкой лютого дрочева… Потому что Тянь больше никого не захочет так же сильно — для разрядки нужен сам Рыжий. — Не провоцируй меня, малыш, твоё предложение слишком заманчиво… — Хэ Тянь позволил скабрезным фантазиям завладеть собой и расцвести на ехидной роже. Простой стёб, а не посягательство на безопасность. Пока мысли стаей беснующихся пираний роились вокруг готовности толкнуть Шаня на кровать и отсосать ему, ограничившись рукой для себя. Но Мо был плохим мальчиком и не заслужил бонусов. Кроме того, Хэ не было выгодно портить все свои планы. — Ты, блядь… Бля, ты просто... — Гуаньшаню пришлось отвести взгляд, иначе он принял бы вызов. — Какой же ты мудачина, как можно настолько пошло всё выворачивать! — Рыжий фыркнул, скрыв дёрнувшиеся уголки рта. — Я такой. Но я не буду делать того, что тебе не понравится, если скажешь мне об этом. — Вскрыть чужой дом — я, блядь, в бешенстве! Мне не нравится. — Массаж плеч устроит? — беспечно утешил Тянь. Отпивая из банки, Мо равнодушно поднял фак. — Ну и где твоя татуировка, с меткой о принадлежности к группировке, покажешь? Мо без комментариев ткнул средним пальцем на сколотые зубы татуированной лыбы, мол, здесь. — Я поспорил, этот «рот» всё-таки Чешира или Джокера? — Чешира. — Чё-ёрт, — держа зубами сигарету, прорычал Тянь, набирая карты. — Лузер, — хмыкнул Мо. — Но почему ты выбрал именно этого котяру? — Улыбается чаще. — Чаще тебя? — Вместо меня, — губы Мо влажно чмокнули, отрываясь от узкого отверстия банки. Внезапно вспомнив о чём-то, он спросил: — Ну и как ощущения… с кольцом круче? — Да, — ответил Хэ, рассматривая блестящий контур его губ. В какой-то момент Тянь начал относиться к этому капризному в своём недовольстве рту на удивление бережно. Он задумался о том, что, возможно, рыжей детке будет неудобно сосать головку с крупным кольцом, имея пирсинг в языке. И опасался поранить ему горло, если Шань окажет ему честь своим неопытным минетом. Либо одному из них придётся снимать украшения. Допускать такое с перспективным язычком Мо совсем не хотелось. — Как ты решился проколоть язык? — Трахался со своим тату-мастером, — холодно ответил Гуаньшань, вызывая у Тяня захлёбывающийся дымом смешок. — Парень или девчонка? — быстро сориентировался Хэ. — Понятно, что девчонка. — Вы расстались? — А мы не встречались. — Но секс был хорош? Да ладно тебе, — парировал Хэ реакцию поморщившегося Гуаньшаня, — а сейчас есть кто-нибудь?.. — У меня не стои́т, доволен информацией? Хэ Тянь выдохнул, задумчиво почесал висок и заткнулся, постукивая пальцами по губам. Он понимал, что балансирует на весьма острой для парня грани. Свербело у него достаточно сильно, раз он решился деликатно поинтересоваться: — Это было причиной? Или она была с тобой, несмотря ни на что? Просто ты же делал все эти вещи своим языком… Плоды богатого воображения рисовались красочные. И Хэ Тянь увлечённо ими любовался. — Не доябывайся ко мне. Я же сказал, что трахался, чем ты слушал? Гуаньшань потянулся, разминая шею. На его инициативу в завершении любых личных разговоров всегда можно было положиться. — Всё, третий час ночи, я убираю посуду и ложусь спать, исчезни к этому моменту. Мо слегка качнуло после выпитого, когда он направился к кухне. Ему непременно нужно выспаться. Гуаньшань остановился возле тумбы, загружая раковину посудой и пополняя пакеты мусором. — Да, мне пора, как раз к рассвету к своим добраться успею. — Хэ Тянь поднялся, надел футболку, отряхнул брюки и неблаговидно уставился на Мо.። ። ።
Медленные едва слышные шаги позади заставили напрячься. Гуаньшань крутанулся, словно подвешенный на протянутой сквозь позвоночник стальной проволоке, когда Хэ остановился перед ним вместо того, чтобы пройти мимо. — Чё те надо, дверь правее… — Мо вытер руки, понимая, что место быть очередной хуйне. — Прощаться будем, Гуаньшань. — Хэ недвусмысленно наклонился и упёрся руками о край столешницы по бокам от него. Копчик Мо толкнул тумбу, которая, качнувшись, ударилась о стену. Хэ испытующе его разглядывал, замерев прямо возле лица. — Отойди, предупреждаю, — Мо проглотил выдох, расстояние между ними едва позволяло сфокусироваться на взгляде напротив. Рука медленно двинулась к ножу на разделочной доске, тут же тактично придавленная тяжёлой хваткой Хэ. Пальцы наёмника скользнули под ладонь, выталкивая опасный предмет. Гуаньшань впервые не использовал принцип «бей или беги», в голове вразброд метались опьяневшие мысли… Всадить нож во фривольно выставленное бедро Хэ не удастся, мудак зафиксировал руку. Тогда если ударить, а уже после пустить ему кровь? Какого лешего вообще происходит? Это домогательство? Никогда ещё тишина в этом доме так не звенела. — Серьёзно, всё ещё думаешь, что я тебе что-то сделаю? — Хэ обвёл взглядом его лицо, задерживаясь на губах. Ловко поддел рукоять, медле-е-енно выдвигая нож из-под ладони очумевшего Гуаньшаня. — Это не понадобится… Громкий лязг, с которым Хэ Тянь отшвырнул нож в дальний угол комнаты, заставил Мо очнуться. — Бля, — последний звук застрял в глотке. Хэ навис необъятным крутым курганом, вынуждая беспонтово жаться к мебели. Мо выставил перед ним руку. — Собираюсь поцеловать тебя, можно? — самым постельным тоном объявил Хэ Тянь, оставляя сладковатое истомное придыхание на губах. Шань чуял сигаретную поволоку и знал, что у интригана во рту ни хуя, кроме горечи. — Нет! Что?.. — Шань засомневался, что расслышал правильно. — НЕТ! — выдохнул он, предательски уставившись на блядские губы Хэ Тяня, ещё более выразительные под сумрачным светом лампы. — Нет?.. — лукаво приподнял бровь Хэ. — Прекращай… — Мо настороженно сглотнул, внимательно следя за каждым его жестом. — Что прекращать? — прошептал Хэ над разгорающимся ухом, игнорируя выставленный кулак перед грудью, яростно сминающий ткань футболки. Гуаньшань отчётливо помнил тот пресыщенный скучающий взгляд, ожидая, что вот-вот Хэ моргнёт и радужки станут напоминать глубокий лёд. Но Хэ Тянь выглядел споко-о-ойным, как завихрение под водой. Бесчеловечная одержимость, взращенная и чуждая обычным людям, дремала где-то внутри в усыпляющей бездне под тенью полуприкрытых ресниц. А глубина зрачков играла гнетущей жаждой с эфемерной лаской. Безучастное сознание ослабило контроль, и блядская животная натура брала верх, именно сейчас распоряжаясь телом. Кнок-кнок. Похоть постучалась в двери пустого рассудка, в присутствии Хэ Тяня, сделав многие из его намёков допустимыми. Голова кружилась, а инстинкты самосохранения беспринципно отлынивали в шаткой наивной нетрезвости. Мо понял хитрый план, находясь в его эпицентре. Противоречия разорвут гордость на части, потому что то, отчего немо вопила сознательная часть, с зияющей пастью желала бренная шкура. Возможно, Шань выглядел слабовольнее сейчас, чем ощущал на деле. Он выпил недостаточно, чтобы хмель диктовал программу. Возня рассуждений в голове заглохла, Мо начал потеть — расстояние до Тяня было плёвым, отовсюду ощущалась окутывающая аура тела этого буйнопомешанного, словно внутри топочной камеры. В тупике Шаню пятиться было некуда, а в животе сводило от одного пристального мрачного взгляда из-под густых дурацких ресниц. Мо целовал его однажды почти вынужденно, почти глумливо, не думая, что этот педоватый отметит вниманием ту непозволительную крайнюю меру или что-то совсем близкое. Он пожалел раз двадцать, оправдываясь, что избежать облёванных рук вариантов не было. На что Мо рассчитывал, если сам дал слабину, из-за чего эта образина перешла к прямым домогательствам. Гуаньшань отпустил футболку Хэ, преграждая путь к своим губам ладонью. Тот не терялся — чмокнул сразу же, навязывая первое прикосновение между ними, будоражащий контраст бархатных губ и жёсткости утренней щетины. Чувствительные подушечки шершаво покалывало и ласкало одновременно, дразнило влажным дыханием. Мо чуть надавил, отодвигая морду подальше. Хэ Тянь повёл лицом, выворачиваясь из-под руки Мо, дробно, едва уловимо поцеловывая его ладонь до кончиков пальцев, пока средний не провалился во влажный рот. Попытка отнять руку пресеклась сомкнутыми зубами. Гуаньшань пнул Хэ в плечо, упираясь и морщась от боли. Выблядок молча погасил шлепок и бровью не повёл, наверное, наслаждаясь видом отчаянно пыхтящего Шаня, которого пошатывало от резких движений. Настолько беспринципно соблазнять Мо пытались крайне редко. Тело забыло ощущение ласки. Он решался: ёбнуть лбом Хэ в нос прямо сейчас или коленом — по яйцам… когда тот отцепится. — Придурок! Не лижи мои руки… — у Мо в глазах потемнело от играющего на рецепторах ощущения глубокого втягивающего вакуума и скользких подвижных мышц внутри. Хэ Тянь замер, глядя на него, зубы очень плавно разомкнулись. Шань балансировал на грани заинтригованности, где был готов наблюдать, добавить второй и просунуть глубже. Но Хэ действовал на опережение, пошло вытолкнул мокрый палец на языке, давая свободу или шанс изучить его возможности глубже. Гуаньшань поспешно припрятал безвольную кисть за спину. Опустил глаза, прислушиваясь, как собственное сердцебиение участилось. — Скажи «да»… — пристал Хэ. Мо ударил ладонями по тумбе позади себя и толкнул Хэ грудью, не стремаясь наезжать в ответ. — Только, блядь, попробуй! Оглох?.. — Я попробую… но хотел бы услышать простое «да». — Ладони Хэ окружили запястья Мо, пальцы легонько прошлись до локтей, нырнули за спину, аккуратно ложась на изгиб талии, пододвигая ближе, гася незначительные сантиметры между ними. Мо предъявлял спазматический покерфейс, убеждая, что ничего не чувствует. Хэ обнял его. Руки, как пара змей, обвили тело, окутав теплом. Пальцы начали теребить низ майки сзади. Осторожно забрались под неё, проводя по изгибу позвоночника, медленно. Гуаньшань чуть выгнулся, уходя от прикосновения. С сопением качнулся на пятках и отклонился, но руки на боках начали сжимать сильнее. Озноб пробежал подо всеми волосками на его теле. — Сейчас было приятно? — поинтересовался Хэ Тянь. — Чё ты творишь? — Уговариваю тебя… Ноздри дрогнули, без сомнений различая перед собой выпившего и душного мужика, а не игру воображения. Гуаньшань не понимал своих ощущений. Хэ не был отвратителен. В мужской вони не было ничего притягательного, от обоих несло раздражающим убойным кислым потом, оставляющим след, забивающим ноздри до потери остроты обоняния. Провокационный, взывающий к соперничеству, навязчивый дух будет преследовать до тех пор, пока его не смоешь… Они должны отталкивать друг друга, но грубый мускус обострял восприятие. Благородная холёность Хэ не нуждалась в посторонней отдушке, что-то тяжёлое напоминало о запахе секса. Где не будет наигранного жеманства и сантиментов. Побеждённый будет подавлен, испытает грубое унижение. Такой компот хуеты мог прийти только в пьяную голову. Испытать тягу к унижению?.. Хотелось трахаться. Шань совершенно, блядь, не находил адекватных доводов для отказа сию же секунду. Запрет на Хэ не действовал. Было сложно не обращать внимания на предостерегающую пульсацию под ширинкой. Губы Мо стали чуть влажными, дыхание углубилось. Хэ подвигался к нему, как ловец к дикому животному, плавно и осторожно. Мурашки неслись по телу, взвинчивая пульс, будто Мо собирался рвануть с крыши. Руки Хэ невесомо двинулись вверх по рёбрам — он всё чувствовал, как предательски мечется сердце. Неспешно обогнув рельеф груди, ладони забрались на плечи, поглаживая большими пальцами чувствительную кожу ключиц. Мо весь был раскрыт, как под ударами, которых он опасался меньше всецело изучающих касаний. Но стоял идолом во время поклонения и ничего не делал. Ни одно движение не было неприятным. Вместо этого в паху сгущалась кровь. — Ты посмотришь на меня, м? — заигрывающе произнёс Хэ, но сам не позволял их взглядам пересечься, развязать борьбу. Он смотрел только на губы Мо, чуя, что его податливость не за горами… Вопрос был предлогом, чтобы Шань поднял лицо. Возбуждение, предвкушение затягивали, наверное, он выглядел почти поддавшимся. Хэ дьявольски играл с возможностью Мо отказаться или сделать шаг. Внутренний монолог цинично поинтересовался: «Нахуя тебе это нужно?», поражаясь, как легко упорной сволочи удаётся брать своё. Он ничем не пожертвовал, а Мо знает проигравшего. И ответ прост: «Ясен хрен нахуя». Тепло чужого присутствия окутывало коконом безопасности… а через мгновение он позволит Хэ терзать свои губы, не заботясь о последствиях. Хэ Тянь погладил кромку рыжих волос на затылке, сильные ладони легли на шею, начав сдавливать горло. Душит. Взгляд напротив мрачный, томный. Однако Мо не борется, он заводится. Пульс мотыляется, легко сделает сто двадцать, и это уязвимое буйство отражается в его зрачках. Гуаньшань напрягает шею, сопротивляясь удушью. Ладони Хэ скользят выше, огибают линию подбородка и захватывают лицо крепко, чтобы не дёрнулся. Ведение подушечек больших пальцев по скулам так приятно, что нет охоты останавливать. Шершавые и грубые, они мнут тонкую кожу губ, надавливают, деспотично проскальзывают внутрь рта. Мо, гневно сопя, терпит сквозь сжатые зубы, исследование своих клыков и дёсен, размазанную слюну вокруг рта. Хэ Тянь, похоже, сдурел от беспредела — просовывает оба больших пальца в уголки рта и растягивает до боли и жжения минуту назад бывшие сухими губы. Он ему так рот порвёт, но Мо не брыкается, он в перманентном кипении. Злоба прогрессирует наравне с возбуждением. Мо предостерегающе бьёт Хэ в живот, несильно, а то впрямь пасть порвёт. А хочется бить не сдерживаясь, не боясь, но ватные непослушные ноги не шевелятся. Долго ещё сука будет позволять себе вольности? Хэ отпускает натянутые щёки с чавкающим шлепком, и рожа у самого на миллион долларов. Отупевшая, рот открыт, дышит, как недужный и совершенно пьяный. Истерзанные губы Шаня саднят, на них ветерок дыхания и пропащее внимание сверху. Никаких отступлений не будет, как только в паху распускается тёплый бутон. Гуаньшань расслабляет губы и завершает оставшееся между ними расстояние. Контроля Хэ не упускает. Решительная попытка обрывается сразу — он вздёргивает носом, не позволяя дотянуться. Уходит от поцелуя с издёвкой, но без разрыва зрительного контакта… И наклоняет голову, снова cближаясь. Шань ловит кокетливое прикосновение носа к носу. Уже взбешён. Мо хватает его запястья, чтобы высвободиться. Хэ Тянь вредно хихикает с хрипом, до побеления закусывает собственную губу, ноздри вибрируют, гоняют воздух глубоко и несдержанно, будто поцелуй был и только что прервался. Хэ лавирует носом возле лица, примеряется, выбирая угол, дразнит и выводит, паскуда, до тёмных кругов под веками. Вдох и выдох. Гуаньшаню хочется закрыть глаза и провалиться в пьяную бездну. Он ершится, упрямо выжидает, чтобы на лице не было написано «жадная шалава». Хмурится, пытаясь разобраться, не стёб ли всё это в конце-то концов… пока Хэ Тянь не льнёт к губам и замирает, смакуя… Их топтание на месте погружается в поцелуй — сладостный, алчный, с сипением через рот. Нежные ладони оттаивают на горящих скулах. Влажные губы кочуют с нижней на верхнюю, вальяжно посасывая. Мо тихо мычит от будоражащего катарсиса неги в теле, шумно выдыхая. Возбуждение нагретой бетонной плитой раскатывает тело. Хэ не лезет языком, нерасторопно чмокает, облизывает в поцелуе губы, легко покусывая, выжидающе и ни намёком внутрь. Провоцирует, чтобы Мо сорвался следом, прижался губами, а не только рот раскрывал. От сдержанности почти невинных лобзаний становится только хуже. Шань пыхтит и хмурится до судорог на лице. Его рука двинулась по плечу за спину Хэ, комкая футболку, имитируя недообьятие, притягивая и давая окончательное согласие. — Высунь язык, — требовательный шёпот Хэ. Гуаньшань отмирает, медлит, нерешительно показывает язык вместе с металлическими шариками. Хэ обводит кончиком своего каждый и широко вылизывает этот знак капитуляции. — Блядь, охуенная штука, — бормочет вполголоса и наваливается, зажимая Шаня между своими бёдрами и тумбой. Губы намокают под мягким влажным языком Хэ Тяня, терпкая горечь оседает в горле. Мо хмельной, злой и возбуждённый, мстительно кусается, пока языки одновременно не переплетаются и кружат в ускользающем танце. Распалённый темп становится интуитивным и гармоничным. Вдохи подстраиваются, а их вкусы смешиваются. Шань подхватывает ведение Хэ не шибко виртуозно, но бойко, пока это не становится слишком приятным. Мо быстро привык к просторному мужскому рту, в нём не было ничего удивительного, ничего миниатюрного. Ласки Хэ дразнящие, язык погружается в рот едва ли наполовину, мягко увлекает толкаться своим навстречу, желанно обсасывает. Его умение целоваться без инициативы и власти, почти как женщина, вводит в заблуждение, в соблазнительной манере заставляет расслабиться. И позволить засадить в себя настойчивый гибкий язык до самого нёба. Мо знает, что флирт Хэ всегда водит вокруг истинной цели. Ладонь со спины Мо спускается и хамовато ухватывает под ягодицу. Сам он обнаруживает свою руку под футболкой Хэ Тяня, расцарапывающей его пресс. Ладонь скользит выше, замирает на напряженной раскаченной грудной мышце. Хэ громко вздыхает, когда Мо драконит твёрдый сосок прикосновением, мнёт большую удобную грудь. Хэ в ответ прикусывает зубами штангу, забирая язык в опасную ловушку, и с оттяжкой бороздит своей эрекцией пах Мо, заявляя, что возбуждённый он значительно крупнее, чем мог казаться прежде. Не сдержавшись, Мо случайно стонет, зависая на носках над опорой. Под натиском накренившаяся тумба ритмично колотит в стену. Губы Хэ скользят по подбородку, захватывая мочку со сладкими пошлыми чмоками, он лижет край уха, мокрые поцелуи кочуют вдоль мышц шеи. Тянь рывком стягивает шлейку майки с плеча, которое целует, оглаживая грудь тыльной стороной ладони. Мягкие шелковистые волосы липнут к влажному подбородку Мо. Голову кружит от ощущений кончика языка на шее, играющего в яремной ямке. Эффект от сжимающей задницу руки заводит лишь сильнее. В штанах всё плавится от жара. Мо пытается отдышаться, в топящих звуках того, как этот дурковатый тащится, вбирая носом его вязкий грязный запах. Шань чувствует себя липким и отвратительным, не в силах отделаться от этой мысли. Жмурится и выдыхает, открывая глаза. Он совершенно пьян, ноги не держат, пока его опора только мебель. Сам, как дурак, льнёт следом за прикосновениями и ждёт возвращения губ к губам. Бёдра в очередной раз плавно поддевают стеснённый конец в штанах, вжимая Мо с мебелью в стену. Грохот у них создаёт конкуренцию отъявленному вертепу в подъезде. Их безобразия запросто можно расслышать, вместе с низкими мужскими стонами. …С шумом, в котором участвовали свободные конечности как Тяня, так и самого Мо, со стола полетела вся загромождающая посуда, кроме старенького тостера. Мо было похуй. Он только обнял этого чёрта за шею, чтобы не свалиться, когда Хэ подхватил его под ляжки, усаживая на тумбу. Шань сжал в кулаке загривок Хэ, высунул язык и провёл у него под подбородком, солёным и колким. Тянь пах глубоко, насыщенно, дурманяще. Мо впился в его рот, забирая инициативу, кусал и обсасывал, делал больно, слушая, как Хэ выстанывает болезненные ощущения. Пока ладонь Хэ не начала нежно гладить его пах. Гуаньшаня полностью поглотило происходящее. Он сжимал ногами бёдра напротив и никогда так остро не ощущал к херам потерю самоконтроля, не то что над поцелуем — над всем телом. Проглоченные вкусы перемешались, давно не ощущалось ни горечи, ни алкоголя, ни ужина, сделав их рты почти чистыми. Глупые мысли о том, что он Тяню скорее выбьет глотку, чем позволит возвыситься над собой… заткнулись при взгляде на его лицо. Не женски привлекательное. Он красивый, а возбуждённый выглядел просто блядски. Их лица стали наполовину влажные, никаких паутинок слюны, оба выглядели как свинтусы. В голове Мо единственная связная мысль, что это, похоже, был лучший секс на его памяти. Впечатления были изумительны, несмотря на то что трахались только рты и языки. Несчастная тумба от их возни сношалась со стеной, производя неимоверный лязг. Сквозь суматошные объятия, вперемежку с чавкающими мокрыми поцелуями и ритмичным трением в зоне паха, Мо, став опьянённым и податливым, не успел заметить, как штаны сползли, ширинка оказалась расстёгнутой, а новоявленный Гудини лапал его, в совершенно интимных областях жопы. Помнил только, как Хэ гладил спину, вёл ногтем вдоль позвоночника, заставляя ёрзать и прогибаться. Заметил, как его руки исчезли и… единственное будоражаще-нежное касание кружащей подушечки между ягодиц. Проворный палец дотрагивался там с лёгким нажимом, скользил, едва щекоча, как если бы собирал пыльцу с герберы. И убрался столь же неуловимо, пока Хэ Тянь не стесняясь смотрел в глаза, в ответ на немой вопрос Мо. Трепет и безумие переплелись на грани и носились в ватном теле Мо, подталкивая к разрядке из-за трения между ними и поцелуя. Он больше не позволял себе отчаянных звуков, но дыхание урывками разоблачало его. Гуаньшань за всю жизнь не видел настолько возбуждённого мужика перед собой. Да и женщину, так агрессивно возбуждённую, — тоже. Сфокусированных на нём. В висок постучалась мысль-иуда, что роль бабы Хэ дохуя удобная. Тебя обхаживают, соблазняют, без заморочек кого-то выискивать… Это немного пугало. Другая иуда, что грелась в паху, вопрошала: а бывает ли такое, чтобы Хэ, ебать его рот, Тянь давал? Умопомрачительно красивый, вместе с тем развязно нескромный. Стойкое желание противостоять ему в отчаянии издыхало. Гуаньшань не мог решить, сможет ли трахать парня, но зрелище обещало быть эффектным. — Хочешь кончить? — Хэ боднул его в висок, видя, что намокший дружок Мо вот-вот покажется из-под трусов. — Не надо. — Мо откинул голову назад, трескаясь затылком, да посильней, о кухонный шкафчик, но тупая боль ни разу не отрезвляла. — Блядь, — несдержанно выдохнул Хэ. — М? — вновь различая обстановку перед собой, промямлил Мо. — У меня есть резинки… — Если бы Хэ был трезвым, то подумал бы дважды, прежде чем болтать. Отлично, он хочет всего уже прямым текстом. Потому что Гуаньшань очень многому потворствовал. — Какие, на хуй, резинки?! — Мо моментально протрезвел, будто услышал звук пожарной тревоги. — Погоди-погоди, ты серьёзно? Предлагаешь мне взять и остановиться прямо сейчас? — Думаешь, я должен отвечать за то, что ты, блядь, не можешь! Это перебор. Стоп, — он хотел оградиться от Хэ, желательно стеной, как от животного. — Между нами не было ни намёка на кино или свиданку, чтобы ты ко мне в трусы полез. Чтобы ты, блядь, припёрся ко мне с резинками!.. — Жесть, обламываешь в самом разгаре, — пожаловался Тянь. Он мог бы предложить ему больше… — Тебе пора. Я хочу, чтобы ты ушёл. — Разве тебя не следует наказать за то, что напиздел мне, м?.. — голос Хэ был мягок. Он всё ещё не верил, что отказ окончательный. — Не трогай меня, пусти… Я сказал, не трогай, блядь! — Шань попытался оттолкнуть и слезть на пол, вцепился в запястья Хэ, наверное, мёртвой хваткой. Сегодня произошло, на его взгляд, много лишнего. Его уступки привели к чему-то неожиданному и ошеломляющему, похожему на «подарок». Ещё немного, и всё могло закончиться «ограблением». — Спокойно, успокойся… Я слышу тебя, Мо, тише… Понял я. Не дёргайся… Дай мне минуту… — Хэ Тянь закрыл глаза и прижался головой к тому же шкафчику, что и Мо, сделав глубокий выдох. Его кулаки упёрлись в стол, скрывая мелкую дрожь в пальцах. Глубокие неровные вдохи и выдохи говорили, что Хэ действительно тяжело. А Гуаньшаню было стыдно как никогда, как малолетке, пойманному за мастурбацией на порно. За намокшие предэякулятом трусы стыдно ещё больше. Он отвернулся от Хэ, вдавливая затылок в металлическую дверную ручку так, что на нём нальётся синяк. Что было странно, Хэ больше не настаивал. Только поэтому крупицы доверия к его словам оставили Мо сидеть на месте, стыдливо натягивая майку между ног. Он будет дрочить сегодня. Это, блядь, факт. Обо всём остальном он подумает после. — Выводы сам сделаешь, не глупый, — сука, мысли читает. Хэ отстранился. Его голос звучал надломленно-холодно, а Мо задышал с облегчением. Хэ Тянь в истоме провёл носом по скуле вдоль шеи, заверяя, что он доберётся до тела Мо. — Я позвоню, — шепнул он на ухо.