Корабль не придет

      В какой-то радиопередаче Рид услышал, что просыпаться по утрам легче, если будильник выставлен не на «круглое» время, а на менее формальное: двенадцать минут или тридцать три, или сорок шесть. Часы на его руке пронзительно запищали в шесть-ноль-шесть, но невозможно было утверждать, что пробуждение вышло простым.       Несколько минут Рид бессмысленно смотрел в темный потолок. Неаккуратно задернутые шторы оставляли на нем три бледные прорези от уличного света; Риду казалось, что в ногах свернулся кот, и он начал гадать, побежит ли тот сразу на кухню, как только Рид встанет. Потом он вспомнил, что кота больше нет, значит, у колена просто сгрудилось одеяло — вот так банально, здравствуй, утро в тишине. Никаких внезапных бросков на голые пятки, никакого спринтерского забега по комнате, даже пронзительных жалоб на пустую миску не будет.       Рыба, которую Ричард принес в прямоугольном аквариуме, жрать не просила, так что Рид сыпал ей щепотку остро пахнущих хлопьев, если об этом вспоминал. Сегодня был как раз такой день, и Рид, выдрав себя из кровати, потарабанил пальцами по аквариумному стеклу.       — Ну чего ты?       Красный плавник мелькнул за искусственной водорослью, потом показался в узком окошке керамического дворца. Рыба была пугливой и недружелюбной, подолгу замирала на одном месте, а признаки активной жизни подавала только когда Рид ее кормил.       — Хочешь знать, о чем я подумал? — Пальцы постучали в стекло еще раз, но уже менее требовательно. — Что надо было еще вчера про растяжку сообразить. Хотя это ни на что не влияет.       Рид устало поскреб щетину: ну вот, он разговаривает с крошечной рыбкой, а это гораздо хуже, чем говорить с котом.       — Тупая рыба.       Он вздохнул и отошел. Тупая рыба и определенно не самый разумный человек.       Сдвинув штору, Рид выглянул на улицу и невольно прижался взъерошенной головой к холодному стеклу. Ночью прошел дождь, развел грязь на обочинах дороги; парковка у соседнего дома была все еще полной, круглосуточный магазин, как и обычно, стоял закрытым. Настолько приевшаяся картина и настолько унылая, что в очередной раз Рид удивился тому, как здесь выдерживают семьи с детьми. Как здесь, черт возьми, выдерживает он сам, уже столько лет…       Потерев шею в попытке размять немного мышцы, Рид сосредоточился на более практичных мыслях. Он прекрасно знал, куда обычно заводят пространные рассуждения о жизни, работе, возрасте и родителях, так что попытался вызвать в памяти образ вчерашней металлической двери в Нортвилле: вот она открывается, вот автоматически зажигается свет, вот он подходит ближе и смотрит.       Как же он мог не подумать об этом раньше?..             ***       — Ричард, — позвал он первым делом, после того, как зашел в департамент и бросил на спинку стула куртку, — есть у тебя запись со вчера?       — Конечно, детектив. Какой временной отрезок вас интересует?       На этот раз Рид не дернулся, когда Девятисотый склонился прямо над его плечом, чтоб дотянуться до нижней панели терминала. Он записал себе это как маленькую победу и не заметил, что выдохнул с облегчением сразу после того, как андроид отодвинулся.       — Давай где мы с охранником подходим к помещению и открываем дверь.       Памяти своей Рид доверял и так, но фотографическая точность, с которой записывал оптический блок машины, еще никому не вредила.       — Смотри! Внимательно! — Он ткнул пальцем в монитор, где охранник оттягивал на себя дверь, широко ее раскрывая. — Понимаешь теперь?       Девятисотый на секунду заморгал желтым диодом, но потом опять переключился на голубой и ничего не ответил, так что Рид продолжил сам:       — Они могли закрепить растяжку на створке. Граната наверняка бы рванула, когда мы открывали дверь, без света мы бы ее не заметили. Почему они тогда оставили ее в проходе?       — Не сообразили?       Рид хмыкнул: андроид наконец не знал ответа на вопрос. И это было приятно, даже несмотря на то, что Рид его тоже не знал.       — То ли они тупые, то ли рассчитывали, что и так сработает. В любом случае, стоит запомнить этот факт, а вообще я больше полагаюсь на поиск. Что там с автомобилями?       — Три седана, один фургон. — Ричард перечислил модели и номерные знаки, собирался назвать владельцев, но Рид поторопил его нервным жестом. — Все те, что мы вчера собрали по записям с камер. Два других автомобиля я уже отмел, с ними все в порядке.       — Ладно.       Все это означало, что сейчас Рида ждет скучная рутинная работа. Проверка машин — это прозвон местных полицейских участков, запросы в налоговую, поручения для патрулей: не может ведь он лично гоняться за каждым автомобилем, верно? Раньше детектив Рид эту часть работы не выносил, всякий раз чувствуя, как отмирают клетки мозга, пока он тычет пальцами в клавиатуру терминала, но теперь мог даже получать от нее удовольствие. В основном потому, что Рид был в департаменте, а Девятисотый не терся рядом, демонстрируя собственное совершенство и пытаясь научить Рида, как правильно быть человеком.       Взяв на себя фургон и оставив все три седана на долю Ричарда, Рид выпил кофе и провалился в базы данных, время от времени приподнимая голову и исподлобья оглядывая помещение, просто чтобы знать, кто еще рядом. Девятисотый все время сидел по соседству, держал спину прямо и не шевелился, как будто отключившись.       Ближе к обеду с мыслью о том, что фургон представляет интерес, пришлось окончательно проститься: сейчас он официально находился на станции техобслуживания, патруль туда уже выехал, и Рид мог поставить десять баксов, что в салоне и багажнике не будет ни единого следа от мин, коробок с минами и так далее.       От Девятисотого не приходило никаких отчетов; Рид очень тихо поднялся из-за стола, надеясь не привлечь его внимания, и вышел в кафетерий. Там уже расслабился, кивнул офицеру Олдбери, пожал руку Миллеру и через пять минут шел в их компании в закусочную ради сандвича с индейкой. Этими людьми он особо не интересовался, ни одного из них не мог назвать другом, но компании Девятисотого до сих пор предпочитал любую другую.       Рид был полностью уверен, что в департаменте его не любят, особенно после того, как Тина перевелась в Кливленд. Хорошее отношение Миллера он объяснял корыстными целями, потому что ничего иного не мог предположить; Рей Олдбери всегда казался Риду занудой и слишком правильным, но на деле выяснилось, что он знаком с юмором и даже не выглядит так, словно всех вокруг осуждает.       В целом Рид обнаружил, что неплохо чувствует себя в компании коллег, но начавшее приподниматься настроение обвалилось уже через минуту, когда Миллер сандвичем указал в сторону дороги:       — Глянь, Ричард идет. Может, что-то случилось.       Девятисотый приближался размашистой походкой, взглядом пришпиливал Рида к месту, отчего желание сбежать возникло инстинктивно. Индейка моментально потеряла вкус, кофе обжег язык, когда Рид попытался выпить остаток залпом — он знал, что Девятисотый собирается увести его отсюда и самым холодным своим тоном сказать «Вы нарушаете график, детектив, мы ведь говорили об этом».       — Извините, что отвлекаю, детектив. — Девятисотый остановился прямо у столика, вежливо кивнул остальным. — Только что нам поступил вызов, я его принял.       — Мог бы и позвонить. Что-то по автомобилям?       — С другими расследованиями не связано. Предположительно убийство.       — Давай, Рид, вали, удачи тебе. — Миллер хлопнул его по плечу, одновременно подмигивая Олдбери: у нас, мол, нет таких андроидов, никакое дело не оторвет нас от обеда.       По пути обратно Рид продолжал ждать того самого холодного тона, но Девятисотый говорил исключительно по делу:       — Около получаса назад на пятидесятом этаже Уорлдвайд-тауэр развернули большое агитационное полотно с призывом передать управление «КиберЛайф» андроидам. Фокс-ньюс отправили туда телевизионный фургон, а потом вертолет, чтоб снять репортаж. На крыше Уорлдвайд-тауэр они обнаружили несколько флагов с незарегистрированной официально символикой, а также следы крови и объект, по внешним данным напоминающий труп, завернутый в ткань.       — Ткань?       — По всей видимости, это флаг Соединенных Штатов.       Рид скривился: все это звучало очень и очень плохо. Еще хуже было то, что репортеры сняли все на видео — полиции и ФБР не удастся продержать их на поводке слишком долго, а стоит новостийщикам поделиться информацией, как в Детройте тут же начнется паника. Снова.       — Капитан Фаулер дает нам пять часов. Если по этому делу не будет сдвигов, скорее всего, сюжет выйдет в восьмичасовых новостях.       — Прайм-тайм. Они и так это покажут. Просто подать могут по-разному.       — Если дело окажется слишком запутанным, его переведут на ФБР.       — У тебя есть запись?       На этот раз Рид включил автопилот, чтоб не отвлекаться от видео, которое Ричард транслировал прямо на его телефон.       Кадры шли без звука; полотно разворачивалось на пять метров вниз, камера фокусировалась на тексте, поднималась выше и увеличивала два флага, установленных на металлических конструкциях в углах крыши. Потом изображение уменьшалось, захватывая всю поверхность целиком, сбоку в кадр влезало светлое пятно, оператор обращал на него внимание и приближал. Формой сверток действительно напоминал тело, а расцветкой — флаг; в шаге от него виднелось бурое засохшее пятно. Утверждать, что это такое, было нельзя, но больше всего походило на кровь.       Сучьи репортеры. Рид ненавидел их — и сейчас, и прежде — всей душой.       — Когда, говоришь, конкретно появился плакат?       — Тридцать шесть минут назад возникло первое его фото в интернете. Уорлдвайд-тауэр временно не используется, поэтому плакат виден только с улицы.       — Охраняют? — коротко поинтересовался Рид, уже зная, каким будет ответ: центр переработки в Нортвилле тоже «охраняли».       — Автоматическая сигнализация, камеры разбиты уже давно. Туда несложно попасть.       Рид не ответил, только взялся за руль и отключил автопилот — хотелось немного поторопиться.       Уорлдвайд-тауэр был последним в группе из четырех небоскребов, поэтому агитационное полотно Рид увидел, только когда подъехал совсем близко. В реальности оно оказалось намного скучнее, чем на видео, потому детектив сделал вывод, что усилия были направлены исключительно на репортеров и пиар с их помощью. Что ж, тогда и труп — если труп был — тоже можно считать частью жестокой рекламной акции, которую Рид видел не иначе как бомбой с замедленным действием, чей таймер выставили на восемь часов вечера.       — Надеюсь, у них работает лифт, — вздохнул Рид, останавливая автомобиль перед входом, под знаком «парковка запрещена».       В тот же момент он обнаружил, что все время ехал непристегнутым, а Девятисотый не сказал об этом ни слова, тогда как раньше тот Ричард не дал бы Риду даже завести двигатель. Может быть, андроид и впрямь стал другим, но Рид продолжал отбрасывать эту мысль даже сейчас.             ***       Несмотря на разгар лета, на крыше небоскреба дул пронзительный ветер, пробиравший до самого нутра. Рид застегнул легкую куртку под горло и сунул руки в карманы, проходя по упругому покрытию до невысокого подъема на южный участок крыши. Отсюда он уже видел и флаги, и двухметровый сверток, и темные пятна, которых оказалось больше, чем заметно было по видео. Ближе Рид пока не подходил, предоставляя Девятисотому возможность осмотреть все и лизнуть отколупанные от покрытия образцы для анализа.       — Ну что, кровь? — Рид приблизился, когда андроид повернулся к нему, и встал над свертком.       — Кровь, третья положительная. Отправил запрос на более подробную идентификацию.       — Ладно. Давай посмотрим, что там.       Девятисотый совершенно по-человечески кивнул в ответ и вынул из кармана сразу две упаковки стерильных перчаток. Рид с некоторым удивлением взял свою — прежде Ричард предпочитал делать все самостоятельно, особенно если на месте преступления не было других полицейских.       Под складками аккуратно отведенной бело-красной ткани обнаружилось бескровное мужское лицо, и Ричард сразу же забормотал себе под нос стандартные формулировки о положении тела, состоянии одежды, поле, приблизительном возрасте и так далее — Рид не вслушивался, а смотрел и делал собственные выводы.       Главное: лицо, пусть и искаженное смертью, было ему знакомым.       — Ну надо же, — Рид невесело хохотнул, прерывая формальное бормотание Ричарда, — наш старый знакомый.       — Джон Билман, сорок два года, штат Небраска. Последние семь лет жил и работал в Детройте. Штрафы за нарушение гражданского порядка, административная ответственность за порчу чужого имущества, в этом году неправильная парковка, физическое насилие над андроидом. Привело к девиации, девиант числится пропавшим без вести… Кроме того…       — Мы выезжали тогда на вызов, — задумчиво перебил Рид. — Я и он, Ричард. Ладно, бросай это дело и вызывай эксперта.       — Смерть наступила больше двенадцати часов назад. Тело пролежало неподвижно примерно столько же, — поспешил дополнить Девятисотый.       Рид кивнул: значит, эту акцию готовили заранее. Ничего удивительного.       — Верни ткань как было. Нужно глянуть, где и как закреплен плакат.       Количество улик — или, вернее, их почти полное отсутствие — удручало Рида. Он мог рассчитывать разве что на отпечатки пальцев, которые снимут эксперты, или следы подошв, но если здесь поработали андроиды, то даже это ничего следствию не даст. Само собой, главной уликой были флаги и вывешенное на всеобщее обозрение полотно, но все указывало на работу группировки, и чем больше Рид думал, тем яснее понимал — восьмичасовой сенсации все-таки быть.       Спускаться с пятьдесят третьего на пятидесятый Рид решил пешком, ведь хотел заодно осмотреть и лестничную клетку. Лифт, как утверждал Девятисотый, не использовался с момента вывода здания из эксплуатации, значит преступники пользовались лестницей, но за три пролета Рид не заметил на ней ничего любопытного. Толкнув тяжелую дверь плечом, он вошел в темный технический коридор, повернул в широкий офисный и там остановился:       — Куда нам?       Он запутался посреди офисной белизны и идентичных дверей без табличек, попытка вызвать в памяти хотя бы приблизительную планировку Уорлдвайд-тауэр ни к чему не привела. Просить помощи у андроида по-прежнему было для Рида унизительным, но он, пожалуй, в некоторой мере привык.       — Вот. — Ричард прошел вперед и отворил одну из одинаковых дверей, из которой тут же потянуло сквозняком по ногам.       Оказавшись внутри, Рид поежился и остался у самого порога. Помещение было полностью пустым, даже без гипсокартонных перегородок, остались только несущие опоры здания: толстые квадратные колонны стального цвета. Напольное покрытие тоже не тронули, и сейчас Рид топтался на искусственном паркете, а чуть дальше видел линолеум и кафель. Три панорамных окна впереди зияли провалами в облачно-голубое небо; слышно было, как под ветром трепещет спущенная вниз ткань.       Звук походил на плеск голубиных крыльев, он услужливо подтолкнул к Риду воспоминания пятимесячной давности, и тот зябко повел плечами, упрямо дергая подбородком.       — Это бронированное стекло, его тяжело разбить.       Ричард уже стоял у самого края, одной рукой придерживаясь за стену. Ветер трепал прядь волос у него на лбу, играл полами куртки; Риду не хотелось подходить ближе, но он сунул руки глубже в карманы и двинулся неторопливой походкой, осматриваясь вокруг и подмечая только то, что ни единой интересной детали здесь для них не оставили.       — Внизу на ткани закреплен какой-то груз, чтоб висела ровно, — говорил Ричард, не замечая медлительности детектива, — но плакат сделан вручную и работа довольно грубая. По образцу ткани и краски можно будет что-то выяснить, давайте поднимем.       Когда Девятисотый обернулся, Рид как раз был в метре от центрального проема, у колонны; до этого он рассматривал мелкие осколки на полу, но поднял голову в ответ на голос, да так и замер.       Все это — огромная высота, и ветер, и шуршание крыльев, и Ричард — бросилось на него комком первобытного ужаса; ноги Рида вмерзли в пол, он инстинктивно подался назад и ощутил под лопатками прохладную опору, к которой прижался всем, как ему казалось, естеством.       Взгляд упал вниз и остановился на четкой линии, отделяющей пол пятидесятого этажа Уорлдвайд-тауэр от бесконечно долгого падения.       Ветер пытался обхватить Рида, отлепить его от колонны и толкнуть к краю; Рид слишком хорошо представлял, как стремительно земля будет лететь прямо на него, как зашумит в ушах проносящийся мимо воздух, как он не успеет и подумать о чем-то важном, прежде чем превратиться в кровавое месиво там, внизу.       — Рид?       Голоса он не услышал, только смазанный и короткий звук, за который не мог и не хотел цепляться. Риду стало холодно, внутри что-то незнакомое дрожало от испуга, вместе с тем дрожали пальцы, и Рид не заметил, как прижал руки к груди, лишь бы не ощущать этого тремора.       Со свистом втянув сквозь зубы воздух, он попытался успокоиться, но быстро сдался: в голове кружилось, тошнотворная легкость сделала ноги неустойчивыми, и вдобавок пол начал понемногу крениться, поднимаясь позади Рида и опускаясь спереди, превращаясь в скользкую горку, по которой — Рид уже это чувствовал — он вот-вот съедет прямо в пропасть.       — Детектив Рид…       Граница между полом и пустотой приближалась. Ветер крепчал.       По лицу текли слезы, но Риду не было стыдно: он не чувствовал ни мокрых щек, ни соленого вкуса на губах, ни жгучей боли в глазах. Страх затмил все другие ощущения, хотелось одного — чтоб медлительно-смертоносный пол наконец перестал его мучить; пусть лучше уж будет падение, чем бесконечно растянутый миг приближения к нему.       — Смотри на меня.       Черно-белое пятно загородило собой весь обзор, и паника возросла — теперь Рид не видел края бездны, но знал, точно знал, что он там. Что он приближается; и теперь Рид не может даже следить за ним!..       — Смотри на меня, Гэвин. На меня.       Понимания этих слов все еще не было. Они создавали только гул в голове, словно камни, брошенные в пустой колодец. Гэвин так и не смог бы уловить их смысла, если бы чужая рука не дотронулась до подбородка: на прикосновение он отреагировал скованно и вяло, но все же отреагировал.       Мышцы казались замерзшими, сделанными из металла, но каким-то чудом они поддались, и Рид приподнял голову. Все тело тут же отозвалось напряженной болью, но именно благодаря ей Рид снова начал ощущать что-то, кроме отупляющей паники.       — То, что с тобой происходит, не опасно для жизни.       Рид начал узнавать голос раньше, чем узнал лицо.       — Сейчас мы вместе с тобой будем ровно и глубоко дышать.       Ты не дышишь, подумал Рид, но ничего особого насчет этого не почувствовал.       Ричард скомандовал глубокий вдох, для наглядности начал поднимать руку; его грудь подавалась вперед и вверх так, как будто он и вправду дышал. Рид попытался повторить за ним, бездумно и неуклюже, под ребрами несколько раз кольнуло прежде, чем он дождался разрешения выдохнуть. Следующий вдох дался легче, поступивший в кровь кислород вызвал головокружение и вскоре принес облегчение. Теперь Рид мог дышать сам, а спустя еще полминуты он уже расслаблял руки и уговаривал пальцы разжаться, вытирал лицо и учился снова стоять на ногах.             ***       — Возьмите.       В узком поле зрения между указательным и средним пальцем появилась белая кромка, и Рид зажмурил глаза. Он сидел на жестком стуле за столом в допросной, опирался локтями в колени и прятал лицо в ладонях, и уж точно не хотел ничего, что чертов кусок пластика мог сейчас ему предложить.       — Это вода со льдом, — настойчиво объяснил Ричард. — Возьмите.       Придется взять проклятую воду. Он не отстанет; Рид отлично знал, что легче послушаться, чем сопротивляться. Сил на то, чтоб спорить с жестянкой у него не было, никаких.       — Вот так, — голос Девятисотого потеплел, когда Рид протянул руку за стаканчиком.       Холодная вода не принесла облегчения, только еще больше отрезвила Рида, и он снова вспомнил собственную беспомощность, примерзшие к полу ноги, панику и, самое ужасное, слезы. Он не испытывал стыда, зато с лихвой отыгрывался на ненависти к самому себе за то, что дал слабину и максимально спасовал. Хорошо еще, что никто другой не видел, но плохо, очень плохо, просто кошмарно, что видел Девятисотый.       Ричард сидел на столе в непринужденной позе, и точно так же непринужденно он помогал Риду спуститься с Уорлдвайд-тауэр, а потом вез его обратно в департамент, ничего не говоря и, к счастью, не спрашивая. Эксперты-криминалисты работали на крыше, и Рид понимал, что должен быть там, чтоб как можно быстрее получить полный отчет насчет трупа и следов, но он не нашел в себе сил сказать об этом и покорно ехал туда, куда Девятисотый вез.       Прошла всего половина рабочего дня, а Рид, оказавшись на стуле в допросной, ощутил невероятную усталость, в довесок к которой шла апатия. Подумать только: шесть месяцев бок о бок с Ричардом, а ничего подобного ни разу не случилось, а тут вдруг, на пустом месте!..       Рид не знал, сможет ли он когда-то еще смотреть Девятисотому в глаза. Сможет ли он посмотреть в глаза хоть кому-то.       — Есть отчет криминалистов, — сообщил Ричард так, будто ничего не происходило. — Озвучивать?       — Угу.       Нужно было хоть как-то отвлечься, потому Рид приложил усилия и сосредоточился на размеренном голосе, а вскоре немного втянулся, запоминая подробности о характере ран, точном времени смерти и прочих подробностях, касающихся Джона Билмана. Что ж, прежде он нередко уходил с головой в работу, забывая в ней о самом себе, эта тактика начинала работать и сейчас.       — Билман проходил по двум делам в полиции, — продолжал Девятисотый, раскрывая ноутбук, которого до сих пор Рид при нем не замечал. — Оба раза у нас. Первый — жестокое обращение с машиной, приведшее к девиации; второй — групповое избиение двух свободных андроидов.       — Мм. — Риду пришлось напрячь голову, чтоб вспомнить эпизоды такой давности. — Да, было… Поймали только двоих, я допрашивал, был условный срок.       — Предполагаю, что Билман стал членом радикальной группировки.       — А потом другая радикальная группировка его кончила. Не странно.       — Я уже загрузил материалы дела, позже попробую узнать другие имена. Могут быть еще жертвы. А пока нужно посмотреть записи допросов Билмана, они у меня тут. — Девятисотый постучал пальцем по монитору.       Закралась мысль, что андроид нарочно выбирает работу попроще, чтоб не слишком его напрягать, но отозвавшейся на этот факт злости оказалось слишком мало, чтоб раскрывать рот. Детектив кивнул, с трудом разогнулся и откинулся на спинку стула, взмахивая рукой: включай, мол.       Изображение шло черно-белыми крупинками, детектива узнать на нем было проще, чем Билмана, даже несмотря на то, что Рид подходил к столу, находясь спиной к камере.       Садиться он не стал; с резким хлопком шлепнула гибкая папка по столу, ударился в металл кулак, да так сильно, что Билман вздрогнул.       — Я требую другого следователя, — выпалил он на грани чувствительности микрофона. — Вы меня оскорбляете и унижаете мое достоинство.       — А как ты хотел — вначале дубасить андроида, а потом чтоб тебя за это хвалили? Новости не смотрел, у тебя телевизора в доме нет, или ты умственно отсталый?       — Вы не имеете права…       — Это допрос, чмошник, а не беседа с адвокатом. Завались и слушай вопросы, а потом отвечай четко, по делу и правдиво. Мне твоя морда не слишком нравится, будь послушным выблядком, если не хочешь, чтоб я ее разукрашивал.       Рид смотрел на того себя, плоского и серого, безо всякого выражения на лице, зато Девятисотый рядом внимательно приглядывался, поблескивал желтым индикатором и скользил глазами с нервных рук Билмана, изучающих столешницу, на макушку Рида. Все это заняло двенадцать минут, а когда видео закончилось, андроид повернул голову:       — Это необычный стиль поведения, но, надо признать, эффективный.       — Мы думали, что он прикончил андроида и где-то закопал, а потом испугался и солгал, что тот просто сбежал.       — Билман определенно не лгал вам. — Девятисотый медленно кивнул, как будто собираясь добавить что-то еще, но вместо этого запустил следующее видео и снова встал ровно.       Помещение оказалось то же, только теперь на месте следователя сидел не один Рид, но и Девятисотый. Билман выглядел по-другому, он вальяжно расселся на неудобном стуле и скрестил на груди руки, ни о чем не переживая.       — Джон Александр Билман, девяносто седьмого года рождения, штат Небраска, — зачитывал Рид с планшета. — Адрес: Даунинг-стрит, дом сто восемнадцать. Вам выдвинуто обвинение по статье шесть точка двадцать три, вооруженное нападение организованной группы, шесть точка шестнадцать, нанесение тяжких физических увечий, четыре точка четыре, причинение вреда имуществу…       Рид медленно прикрыл глаза, чтоб воспринимать информацию на слух. Второй допрос занял больше сорока минут, и все время тот Ричард просто находился там, не произнося ни слова, но отправлял краткие комментарии на планшет, который Рид все время держал в руках.       Так проходил, пожалуй, каждый их совместный допрос. Девятисотый стоял рядом, потому что его программы позволяли создавать психологический портрет, подбирать линию поведения под характер любого человека и определять ложь; ко всему этому он еще и следил за тем, чтобы Рид во время разговоров с подозреваемыми не превышал полномочий, не повышал голос, не размахивал кулаками, не выражался матом. Одни сплошные «не».       К концу записи Рид уже вовсю зевал в кулак и поглядывал на часы в углу экрана — слишком рано, чтоб смотреть новости, но все еще есть возможность на них повлиять. К Фаулеру наверняка придут репортеры, а может быть они и сейчас у него… лишь бы не пристали к Риду. На интервью он никогда не был настроен.       — Он почти ничего не сказал, — констатировал Девятисотый, останавливая запись у самого финала.       — Он уже не боялся. Уверен был, что его прикроют или отмажут.       — Я выясню, с кем он пересекался в этот период времени. Насколько мне известно, Джон Билман не принадлежал ни к одной радикальной или экстремистской группе, взятой полицией под контроль.       — Круто.       — Как вы себя чувствуете?       Переход от одного к другому был таким резким, что Рид не успел подготовиться. Он молча поднялся, чувствуя, что с телом все в порядке, а то, в каком состоянии сейчас все остальное — его личное дело.       — Пойду почитаю отчеты экспертов.       Рид направился к выходу из допросной, но Девятисотый, захлопнув ноутбук, пошел следом, не меняя тона:       — Детектив, я уважаю ваше право держать эту информацию при себе, но позвольте задать другой вопрос. Только один.       Сильнее всего Риду хотелось ускориться и уйти; он на секунду закрыл глаза и вдохнул, а потом развернулся и вопросительно поднял брови.       — Почему во время второго допроса Джона Билмана вы выбрали именно такой стиль поведения?       К горлу Рида отголоском панической атаки подступил ком, но он проглотил это, выплюнув взамен привычную для самого себя ложь:       — Я так решил.       Уходя в офис, Рид не оборачивался и не видел, каким долгим и недоверчивым взглядом провожал его оставшийся на месте Ричард.