Корабль не придет

      Соглашаясь на то, чтобы Девятисотый проверил мудака Камски как следует, Рид искренне надеялся, что у жестянки получится нарыть хоть что-нибудь, чтоб устроить скандал, перекрывающий найденный на крыше Уорлдвайд-тауэр труп. Но утром следующего дня Ричард принес только новости касательно Нортвилла — он нашел те автомобили на дорожных камерах поблизости, которых не обнаружил Рид, — и стаканчик с кофе.       — А по Камски что-то есть? — с плохо скрытой надеждой спросил Рид, заранее зная ответ.       — На данный момент еще нет. — Показалось, что Девятисотый смотрит с любопытством, хотя на непроницаемом спокойствие лица предписанные программой эмоции всегда отображались слабо. — Я продолжаю поиск.       — Проверяй там все и всех. Кто приходил к Камски в последние дни, с кем он контактировал в «КиберЛайф», кто сделал ему этот чертов автомобиль, кто работает в кафе, куда он заезжал… Всё, абсолютно.       — Поставить эту задачу приоритетной?       Рид задумался, почесал шею под воротником темно-синей кофты. На них мертвым грузом висела кража из Селфриджа, и случившееся с Камски могло приблизить к разгадке. Тайный склад в Нортвилле тоже можно легко связать с этим делом. Труп на крыше Уорлдуайд-тауэр уже улетел к ФБР, о нем можно не беспокоиться.       — Приоритет высокий, параллельно с автомобилями из Нортвилла. Я сейчас гляну, что ты там нашел.       Он углубился со всем вниманием в расползшиеся по монитору файлы, перещелкивая с одного на другой, сопоставляя данные и потягивая понемногу кофе. Стоило признать, что работу Девятисотый провел хорошую, тщательную, вытащил из тех записей все, что только можно: по каждому автомобилю была даже краткая сводка с данными. Теперь их придется проверять уже лично, а не по сети, так что, прикончив кофе и собравшись с мыслями, Рид разделил список пополам, по три автомобиля на каждого, и переслал Девятисотому.       Он знал, что при необходимости мог сбросить на андроида все шесть пунктов, но нарочно не хотел этого делать. Признать то, что машина в чем-то превосходит человека (а именно — конкретно Гэвина Рида) было слишком тяжело. Да, Рид соглашался с тем, что не может ртом делать анализ, а головой связываться с интернетом напрямую, но все остальное он мог. Метко стрелять, хорошо драться, быстро бегать, логически мыслить. Разве что боль чувствовал и умереть мог, в отличие от своего пластикового напарника. Но ведь тем жизнь и ценится, что в любой момент ты можешь ее утратить.       Рид думал, что его «любой момент» наступит совсем скоро — не все же ему шрамами и счастливыми случайностями обходиться. Но все-таки не в этот день: проверка автомобилей и их владельцев была делом скорее муторным и неприятным, чем опасным.       Первый же выезд затянулся на несколько часов, потому что фольксваген числился на станции техобслуживания, а в действительности и близко там не бывал. Риду пришлось выискивать его по другим источникам, он злился и ругал все эти древние автомобили, на которых нет GPS-модуля; конечно, если бы у самого Рида машина была не служебной, то он лично выцарапал бы этот модуль из приборной панели, но это он, а то другие люди.       Наконец фольксваген нашелся, и Рид потратил целую прорву времени на разговор с его владельцем. С этим канадцем явно что-то было нечисто, уже хотя бы потому, что он, имея гражданство, не вернулся в Канаду полгода назад. Но что именно, понять было нелегко. В конце концов Рид получил достаточно информации для того, чтобы решить, что к Нортвиллу он не имеет никакого отношения, а уж остальные грешки мелкого человечка Рида не волновали. Взвинченный, он провел полчаса в закусочной, выпив целый чайник кофе и пообедав сандвичем, после чего поехал по второму пункту короткого плана.       Все время у него было смутное чувство, как будто он бездельничает, пока Девятисотый достигает результатов. И хотя от напарника приходили краткие сводки, ясно говорившие, что успеха пластиковый хер не добился, от этого ощущения Рид никак не мог избавиться.       К вечеру Рид вымотался морально, в скверном расположении вернулся в Департамент и решил, что последний автомобиль оставит на завтра. Девятисотый уже ждал у его рабочего места, но когда детектив приблизился, андроид отшагнул на полметра в сторону.       — Отрицательные результаты? — прозорливо предположил Ричард, и Рид бросил на него испепеляющий взгляд. — У меня тоже.       — Я проверил два, — нехотя признался Рид, падая в кресло. — По первому передам информацию в патрульную, там с мужиком явно проблемы, но он не наш клиент. Что Камски? Есть, чем порадовать?       — Он обнаружил мое внимание и связался со мной. Говорит, что я могу задать все вопросы ему лично и его двери всегда открыты.       — Хренов мудак.       — Сложилось впечатление, что он не обеспокоен инцидентом. — Девятисотый сложил руки на груди и вдруг совершенно по-человечески присел на край столешницы Рида, согнув левую ногу в колене.       Рид прикипел взглядом к новому положению его фигуры, заметил, что даже плечи немного опустились, а прежде ровная спина округлилась. Под черно-белой тканью формы выступили очертания лопаток, наметились выпуклости позвонков, и Рид едва не потер глаза, чтоб прогнать наваждение — ну невозможно же, чтобы он выглядел таким живым!..       Машина, всегда считал он, должна выглядеть машиной. Как кофеварка. Как пылесос. Как автомобиль, компрессор, генератор и все такое.       — Почему ты так сел? — прямо спросил детектив, придавая голосу усталого безразличия, которого на деле не испытывал.       Пару секунд перед ответом Ричард подумал; его взгляд, оторвавшись от лица детектива, прошелся по офису и вернулся обратно.       — Я видел, что многие принимают эту позу во время беседы, если нет стульев.       — Многие люди, ты имеешь в виду.       — Не только люди. Коннор часто так сидит. Мне показалось, что так будет… правильнее.       Рид хохотнул, когда понял, что его жестянка пытается повторять за «старшим братом», наверняка чтоб лучше интегрироваться в среду. Что ж, очевидно, что на работу под прикрытием Девятисотого отправлять еще рано — выдаст себя в первые же пять минут.       — Когда пытаешься имитировать человека, не забывай дышать. А то как манекен на витрине.       — Я не пытаюсь имитировать. — Девятисотый медленно опустил руки и уперся ладонями в край стола. Пальцы согнулись, хватко облепив столешницу, и тогда Рид снова глянул на лицо. — Я знаю, что я андроид, и вы это знаете. В имитации нет необходимости.       — Что же это тогда?       В этот раз молчание продлилось немного дольше, и Ричард разглядывал детектива так, будто решал, достоин ли тот честного ответа.       — Я почувствовал, что имею возможность так сесть. Для вас это неприемлемо?       Теперь была очередь Рида задумываться. Первым порывом было согнать Ричарда не только со стола, но и вообще из личного пространства его выпереть, но он это желание подавил. В Гэвине боролись два чувства, мало совместимых друг с другом — страх из-за того, что и этот андроид начнет проявлять к нему агрессию в ответ на грубое обращение, и любопытство. Последнее Рид вообще не в состоянии был объяснить.       — Сиди себе, — не без труда принял решение детектив. Он собирался уже продолжить разговор, как вдруг понял, что не помнит точно, что они обсуждали. Должно быть, снова Камски, но это все равно что переливать из пустого в порожнее. Бессмысленно. — Проверь на всякий случай еще андроидов в доме Камски. Кто девиант, кто нет, кто зарегистрирован и так дальше.       — Вы можете назвать модели андроидов, которых там видели?       — Легко. — Рид наконец фыркнул. — Там одни только Хлои.       ***       Утром Рида разбудил стук в дверь. Точнее, сначала это были просто глухие удары, скорее деликатные, чем настойчивые; они пробивались сквозь зыбкий сон тревожными нотами реальности. Потом ненадолго прекратились, сменившись мелодией звонка мобильного, к звучанию которой Рид был более привычен. Он открыл глаза и покосился на часы, потом выпутался из простыни, под которой спал, сунул ноги в разношенные кроссовки и потянулся к телефону. Тот затих, стоило только Риду взять его в руку, а вот удары в дверь возобновились.       Кто мог к нему прийти?.. Соседи Рида либо не знали, либо не любили, единственная подруга жила в Кливленде, с родителями он говорил в праздники по телефону. Оставалось два варианта — либо ошиблись дверью, либо…       Дверного глазка у Рида не было, так что он щелкнул замком и приоткрыл дверь на считанные сантиметры, и из-за нее донеслось слишком знакомое:       — Детектив Рид, приношу извинения за ранний визит, но мы должны ехать.       Вот так: они должны ехать. Дверь сама по себе распахнулась шире (это Ричард потянул ее с той стороны), и рука Рида съехала вниз, вытянулась безвольно вдоль тела, будто была парализована. Он механически отступил назад, натолкнулся спиной на стену, повернул голову в сторону спальни; первая мысль пришла спонтанно — нужно спрятать кота. Через секунду Рид уже вспомнил, что нет никакого кота, что рыбу из аквариума ему даже не жалко, и что этот Девятисотый — другой. Скорее всего.       — Собирайтесь очень быстро. — Андроид вошел в квартиру. — Я подожду вас. Вечером я проверил оставшийся автомобиль, он дал результаты, и за ночь я установил место, где он сейчас находится. Это подземная парковка, здание сверху не было достроено и не используется, а по данным патрульной полиции… Детектив Рид, почему вы стоите?       Отстань. Рид дернул подбородком, никакая информация у него в мозгу сейчас не усваивалась. Уйди, черт бы тебя…       Дышать становилось все труднее, но на этот раз Гэвин взял себя в руки и двинулся ко входу в комнату едва ли не боком: не хотел поворачиваться к Девятисотому спиной.       — Что с вами, Рид?       Глупо было думать, что странности вроде отстраненного выражения лица и скованности движений укроются от андроида-детектива. Тот двинулся вперед, и Гэвин ускорился, исчезая в дверном проеме спальни и впервые в жизни радуясь, что его квартирка такая крошечная. Потом он повернулся к Ричарду лицом и, пряча поднявшийся из памяти страх, взглянул прямо в его лицо.       — Вы нехорошо себя чувствуете? — висок андроида осветился желтым: тот анализировал, считывая сердцебиение и все другие показатели с тела Рида.       — Нормально, — бросил Гэвин излишне нервно. Кулаки сжались сами собой, но в стойку он все-таки не стал. — Не проснулся.       Девятисотый ему не поверил. Оглянувшись, андроид попытался получить больше информации из мебели и предметов, вещей Гэвина, их состояния и положения, и уже когда он повернулся к аквариуму, Рид не выдержал:       — Слушай…       — Я подожду в машине, если хотите, — опередил его Ричард. — Но прошу вас поторопиться, у нас мало времени.       — Я быстро.       Ричард глянул на него как будто понимающе, а потом развернулся и вышел, входная дверь твердо щелкнула замком; только после этого Рид почувствовал себя живым, дрожащим от холода и несчастным. Он постоял на месте еще немного, а потом то самое чувство, которое будило по утрам и поднимало из-под давящей на грудь плиты сна, заставило его двигаться, переодеваться, умывать лицо и цеплять на пояс значок.       Собравшись за считанные минуты, Рид остановился перед зеркалом, посмотрел самому себе в глаза. Ему не нравилось то, что он видел. Не нравилось вечно уставшее выражение лица, тусклый цвет волос. Щетина, овал лица. Шрам. Он делал вид, словно не замечает шрама, словно его и вовсе нет, а иногда перед другими даже притворялся, будто гордится им, как боевой наградой. Это и было боевой наградой, но когда Рид только получил эту рану, она сделала его безобразным на долгих полгода, и Гэвин привык к тому, что его лицо — рожа, морда, ебальник — выглядит отвратительно. Из-за этой же отметины Рид стал озлобленным, резким; любой взгляд в его сторону казался ему то ли осуждающим, то ли брезгливым, или даже сочувствующим, так что когда-то он кидался даже на взгляды.       Потом перестал, начал огрызаться только на слова, и сам этих слов не подбирал. А потом переучился. Спасибо Ричарду, первой копии.       Мысли оказались слишком душными и тяжелыми. Рид умылся еще раз, прижал прохладные ладони к лицу, вновь делая вид, будто шрама там нет и не было никогда, потом загреб пятерней волосы, зачесывая их назад, и сказал самому себе:       — Разъебём их всех, приятель.       Приятель из зеркала подмигнул Гэвину и отвернулся, стремительно уходя к двери.       Девятисотый ждал в служебной машине, и когда Рид сел рядом, он сразу тронулся, не задавая никаких вопросов. Вместо этого заговорил о деле: оказывается, Ричард решил облегчить Гэвину жизнь и взял часть его работы, и именно последний пункт списка, отложенный накануне, выстрелил. По данным патрульной полиции подземный паркинг был популярным среди наркоторговцев, а потом и других темных личностей — там продавали оружие и биокомпоненты андроидов, но всякий раз, когда отряд наведывался с рейдом, место оказывалось пустым. Кто-то предупреждал их, но в этот раз Ричард и Гэвин не собирались накрывать торговцев. Их интересовал автомобиль.       — Территория уже оцеплена, но на большом расстоянии от парковки, чтоб не спугнуть. К нам присоединится половина отряда спецназа, на всякий случай.       — Группа захвата? — От оцепенения, которое сковало Рида в квартире, не осталось и следа. Его место целиком заняли азарт и нетерпение, так что детектив достал пистолет и развернулся к заднему сиденью, проверяя, взял ли Девятисотый бронежилет.       — Подстраховка.       Автомобиль затормозил довольно далеко от нужного места. Рид нацепил бронежилет, ежась от его тяжести, к которой всегда нужно было привыкнуть; перешнуровал ботинки покрепче, в очередной раз проверил пистолет. Девятисотый ждал рядом, на нем не было никакой защиты, но Фаулер подписал разрешение на пистолет — сейчас его рукоять торчала из поясной кобуры.       Последней Рид нацепил на ухо гарнитуру, включил ее, и та тут же отозвалась коротким шипением, а потом кодовыми обозначениями. Еще через двести метров, за поворотом, их ждало трое мужчин из группы захвата; Рид немного им позавидовал, ведь они имели не только жилеты, но и шлемы вместе со всей прочей амуницией. Детектив не думал, что их ждет серьезное столкновение, но случиться могло все, что угодно.       А, как любой в этом мире знает, если какое-то дерьмо может произойти — оно обязательно произойдет.       На парковку проникли через один из пожарных выходов, в полной тишине и почти полной темноте добрались до автомобиля. Девятисотый лично осмотрел его, а Рид стоял рядом и шипел сквозь зубы в ответ на слишком громкий скрежет металла или хлопки дверцами. В багажнике оказались две деактивированные мины. Кто-то поработал над ними и собирался работать еще.       Они ничего не взяли, но сняли все на видео и под днищем автомобиля прикрепили полицейский жучок, а в салоне между водительским и пассажирским сидением оставили прослушку.       Операцию можно было считать тихой и успешной, и на финальном ее этапе все расслабились: в этом и состояла ошибка.       Рид поднимался по лестнице первым. Она была полтора метра шириной, с невысоким сводом и узкими перилами, очень темная, так что детектив подсвечивал путь фонариком. Будь у него прибор ночного видения, он заметил бы опасность раньше. Или не заметил бы, потому что тонкая леска пересекала воздух всего сантиметрах в пяти над ступенькой.       Ногу повело и отпустило, лязгнул металл — будто крышечка от пивной бутылки, и по этому звуку Риду все тут же стало понятно.       — Назад! — заорал он, разворачиваясь прямо на Девятисотого и толкая его в грудь. В этот момент Рид не задумался о том, что перед ним андроид, которому граната не так уж страшна: он пытался оттолкнуть напарника как можно дальше, потому что до взрыва оставалось секунды четыре.       По ступеням внизу загрохотало — бойцы спецназа выполняли команду, за них можно было не переживать. Гэвин, потеряв координацию от спешки, запнулся о ступеньку и в тот же момент подумал, что нужно было просто перемахнуть через перила на нижний пролет, но для этого уже было поздно. Сейчас он просто падал вперед на Девятисотого, который перехватывал его поперек груди, разворачивал и заслонял собой.       Рида с силой приложило спиной о бетонный пролет внизу, а поясницей о ребро нижней ступеньки, он только чудом не ударился головой (и уже гораздо позже понял, что «чудо» произошло благодаря ладони Ричарда, держащей его затылок), но и голове досталось — разорвавшаяся спустя пять секунд после срыва чеки граната отдала чересчур громким хлопком.       Слишком близко. Рид ощутил удушающий запах дыма, темные кольца которого терялись в непроглядной тьме. Вспышки не было, зато в стену рядом ударили осколки, а детектив зажмурился, уверенный, что достанется и ему.       В ушах шумело и грохотало, сквозь голову протягивались нити напряжения, сверху продолжал наваливаться всей тяжестью Девятисотый. От дыма Рид кашлял без остановки, глаза слезились, но двинуться он не мог.       — Слезь с меня, железяка, — с трудом прохрипел он, тут же разразившись кашлем.       — Я не могу, — в привычно-спокойной манере отозвался Ричард. — Двигательная система повреждена.       — Черт.       Сбоку замельтешило лучами фонариков: кто-то поднимался, но Риду было больно поворачивать голову, он лишь предположил, что это возвращается группа захвата. Кто-то справился о его самочувствии, а Рид почему-то разозлился, потому что ему было хреново, и выглядел он тоже хреново, а какие-то мудаки успели установить растяжку, пока они осматривали автомобиль!       Еще и поврежденный андроид. Фулл-хаус. Странно даже, что все живы.       Кто-то оказался рядом, тяжесть наконец исчезла с груди. Чьи-то руки подхватили Рида и попытались поставить на ноги, но тот из-за боли держался с трудом, заваливался все время влево, так что его пришлось поддерживать с этой стороны.       — А Ричард? — Спустившись на пару ступеней вниз (в планах было найти другой выход, более безопасный), Рид уперся, схватившись за перила.       Андроид сидел у стены в гротескной позе брошенной ребенком куклы, подмигивал попеременно то синим, то желтым цветом индикатора, а лицом выражал набившее оскомину сосредоточенное спокойствие. Его брать с собой никто не торопился: один из спецназовцев шел впереди, тщательно проверяя путь, другой прикрывал сзади, на третьем висел сам Рид.       — Меня заберут, детектив. Я уже вызвал все необходимые службы.       — Мы подождем тогда тут, пока заберут.       — Вас нужно поднять на свежий воздух, — в разговор вступил спецназовец, его голос из-под шлема звучал намного более механически, чем голос Девятисотого. — Ваше состояние здоровья может…       — К черту, — перебил Рид. — К черту мое состояние, я почти в порядке. Вы что, собрались оставить тут поломанного андроида-детектива? Чтоб его на запчасти разобрали?! Я этим гнидам такой подарок не сделаю!       — У меня при себе оружие, детектив… — Настойчивость из голоса Ричарда исчезла.       Он смотрел Гэвину в лицо, так что тот быстро отвел взгляд и двумя руками уцепился за перила, показывая, что никуда не пойдет. Боль полезла вдоль хребта, так что Рид, игнорируя поддержку сзади, начал опускаться вниз и с тяжелым стоном сел на пыльный бетон ступеньки, выдохнув:       — Ждем здесь.       И на этот раз никто ему не возражал.       ***       В очередной больничной палате госпиталя Генри Форда детектив Рид оказался запертым на всю ночь. Обезболивающие помогли ему спокойно и быстро уснуть, а утром он увидел белые стены с голубоватым оттенком, на которых солнечный свет ткал невесомое полотно с переменчивым узором бликов. Кроме этой белизны был еще запах лекарств и чистого белья вперемешку, было чувство утраченного времени, как обычно, если Рид сюда попадал, но, в отличие от любого прошлого раза, было кое-что еще.       Рядом с ним сидел Девятисотый, прямой и очень спокойный, с закрытыми глазами и сложенными на коленях руками. Он не двигался, веки не дрожали, грудь не поднималась от дыхания — хотя с чего бы, — а диод в виске не мерцал, а светился ровно, будто лампочка.       От Девятисотого Гэвина отделяло всего метра полтора, и он беспрепятственно мог разглядывать его, ища подвох или признаки притворства, но вскоре Риду это надоело:       — Эй.       Светлые глаза тут же открылись, скользнули по скрытому простыней телу Рида, добрались до лица, посмотрев оценивающе и едва ли не с беспокойством. Рид хотел было разозлиться, но не стал — ощущение умиротворенности, с которым он проснулся, до сих пор его не покинуло.       — Как ваше самочувствие, детектив?       — Лучше всех. — Он почти не огрызнулся. — А тебя уже починили. Быстро они.       — Заменили некоторые детали. — Ричард кивнул. — И значительную часть обшивки. Граната была осколочной.       — Хитрые сволочи, — качнул головой Рид. — Показывают, что они на шаг впереди. Не думаю, что теперь через машину мы на кого-то выйдем.       — Я над этим работаю. — Девятисотый моргнул диодом. — Сообщу вам результаты. Детектив, я хотел поблагодарить вас…       — О, ну ты посмотри…       — …за то, что не оставили меня там.       — Да ты тут причем? Я еле ноги переставлял. И не хотел, чтоб тебя разобрали. Меня б потом штрафанули… меня, кстати, не штрафанули? — Рид обеспокоенно приподнялся на локтях. Тело все еще ныло от боли, можно было легко догадаться о здоровенных синяках, которые остались на спине, но одно то, что Гэвину не перепало никаким осколком, можно было считать победой.       Теперь во взгляде Ричарда определенно что-то было, а Гэвин в силу собственной неопытности не мог разобрать, что же именно. Девятисотый поднялся со стула, руки за спиной он больше не держал, как будто эта привычка надоела ему или вышла из моды.       — Капитан был недоволен тем, что группа специального назначения не позаботилась о вашей безопасности, но денежных взысканий никто не получил. Я буду ждать вас в департаменте, детектив.       Он ушел так тихо, как мог разве что призрак, а Рид обнаружил, что здесь и сейчас близость Ричарда не принесла ему ожидаемого дискомфорта, не вызвала злости или желания поскорее от него избавиться. Отворачиваясь от двери к залитому медовым солнцем окну, Рид подумал, что дело в обезболивающем, не иначе.       Затем, поскольку больше заняться было нечем, Рид задумался о том, для чего Девятисотый вообще пришел к нему в больницу. Поблагодарить мог бы и позже, тем более что Ричард наверняка догадывался, что эта благодарность не особенно нужна детективу; узнать о здоровье можно дистанционно, никаких распоряжений он не передал, новостей не сообщил. Когда Гэвин восстанавливался после взрыва на дамбе, Девятисотый две недели работал с Андерсоном и даже не подумал его проведать, а на этот раз он почему-то пришел.       И у этого «почему-то» существовало объяснение, ведь андроиды ничего не делают просто так, но Рид додуматься до него не мог. Один раз только в голову пришло, что Ричард вел себя так, как могла бы вести Тина, будь она до сих пор в Детройте, но потом Гэвину стало смешно от этого сравнения.       Задерживаться в госпитале на ночь Рид не захотел. Он все еще хорошо помнил эти ночи, пахнущие медикаментами, помнил лезущий из-под двери оранжевый коридорный свет и регулярные звуки шагов — обход дежурной сестры или доктора, если были тяжелые пациенты. Такие ночи были щедрыми на топкие мысли о несовершенстве человеческого тела, скоротечности жизни и ничтожности одного существа в масштабах планеты, а Риду это все было не нужно.       Подписав соглашение и переодевшись в родную одежду, Рид неторопливо прошел по коридору, чувствуя, что ходить все еще трудно, спустился на лифте в холл, и там же, в просторном зале с цветочными кадками, увидел чересчур знакомый силуэт. Похоже, сегодня все андроиды решили слететься сюда и поглядеть на Рида: вначале Девятисотый, теперь вот и Коннор.       — Детектив. — Хэнков питомец полгода назад научился правильно улыбаться и теперь делал это редко, но со вкусом. — Я хотел навестить вас, но узнал, что вас выписали.       — Кто же тебе такое ляпнул?       — В госпитале Генри Форда электронный документооборот, — объяснил Коннор. — И я могу отвезти вас домой.       — Вот уж нет. Андерсона домой вози сколько угодно, меня не надо.       — Верно, у вас ведь свой напарник…       — Э. — Рид поморщился, посмотрел в лицо Коннора недовольным и нетерпеливым взглядом. — Я сам справлюсь с тем, чтоб добраться до дома. Я не ослеп, не оглох и не повредился умом.       — А что, результаты МРТ уже пришли?       Детектив переменил выражение лица на недоверчивое: Коннор как будто острил, но на вид оставался серьезным, так что до конца это было не понять.       — Ты чего хочешь тут?       — Могу я быть с вами откровенным, Гэвин?       — Я тебе не Гэвин!       Его порядком настораживал этот визит Коннора: тот явно собирался говорить о чем-то серьезном, а Риду такие разговоры даже с нормальными живыми людьми не удавались, что уж говорить про андроида!.. Но не стоило и думать, будто Коннор отвяжется, так что Рид, с тяжелым мученическим вдохом, прикрывающим долю любопытства, добавил:       — Ну валяй уже, чего ты там хочешь?       — Сегодня Ричард признался, что его расстраивает то, что он не может восстановить с вами взаимопонимание. Не может достичь того уровня доверия, который был между вами и предыдущей моделью.       — Так и сказал — «расстраивает»?       — Нет, он выражался иначе, но среди прочего отметил, что очень жалеет, что память предыдущей модели ему недоступна. Он видит в вас сопротивление, вы не идете на контакт… точно так же, как было, когда Ричард только поступил в департамент, зимой. Я решил, может быть, вы сможете объяснить это мне. Почему вы относитесь к нему по-другому?       Ну вот, точно как Рид и думал — серьезный разговор «по душам» с тем, у кого в пластиковой оболочке и души-то нет. Впрочем, в ее наличии у себя самого детектив тоже сомневался: тут они с Коннором были почти равны.       — Я плохо схожусь с напарниками, потому обычно работаю один, вот и все. И вас, андроидов, я вообще… недолюбливаю. — Он выразился бы крепче, да в последний момент вспомнил, что действуют новые законы, а он как-никак сержант.       — Но ведь раньше все было в порядке. Мы все это видели: вы и Ричард прекрасно ладили до того, как он был уничтожен.       У Рида заскрипели зубы от того, как сильно он их сжимал. Так осточертела эта наивность — и Коннора, и всех остальных, — что он просто не знал, как держать себя в руках. Вместо злости, с которой когда-то сроднился, а потом сменил ее на апатию, он почувствовал болезненную детскую обиду, выбивающую остатки уверенности, и, повинуясь ей, сказал:       — Ты просто думаешь, что мы прекрасно ладили. Это неправда.       Гэвину хотелось уйти, но слова Коннора остановили его:       — Тогда расскажите мне правду.       Он мысленно выругался, уши запылали. Гэвин не помнил, когда в последний раз кого-то интересовала правда о нем. Людей, наверное, вообще никогда, все они, даже задавая вопросы, разворачивались после первого же грубого ответа; Рид понимал, что так отвечать не стоило, что люди относятся к нему так же, как он к ним, а вот андроиды… С этими что-то было не в порядке.       Заметив у стены белую скамью для посетителей, Гэвин поковылял туда, упал на нее и уперся ладонями в пластик по обе стороны от себя. Коннор аккуратно примостился рядом; Рид думал, что если этот ушлепок хоть слово скажет, то он встанет и уйдет, но андроид молчал и ждал, и молчание это оказалось уютным. Располагающим.       Хренов переговорщик.       — Мы с ним не ладили, — наконец повторил Гэвин, продолжая смотреть на крест стыка кафельных плит на полу. — Он изучил меня, проанализировал, как вы это можете, и решил, что я работаю не как нужно, а его задача состоит в том, чтоб это исправить.       Рид рассчитывал, что этого окажется достаточно, но Коннор продолжал тянуть молчание, он ожидал других слов, которые скопились в Гэвине за полгода мертвым грузом. И детектив неожиданно понял, что именно сейчас от этого груза освобождается, как будто перекладывая его с себя на Коннора.       Но андроиды ведь крепкие, выносливые… выдержат что угодно. Раз уж кое-как выдержал Рид.       — Я не слушал, когда он говорил, потому он стал угрожать и применять некоторые методы… физические. — Последнее признание далось с трудом, потому что тем самым Рид расписывался в собственной слабости. — Я не смог сопротивляться. Вынужден был делать, что ему нужно.       Коннор все еще тихо сидел рядом. Судя по мерцанию диода, он все обдумывал, а когда закончил, переспросил:       — Он наносил вам физический вред?       И Рид, почти онемев от собственных признаний, доложил сверху еще одно:       — Да.       И это я еще приуменьшил, мысленно вздохнул Рид, не поднимая взгляда. На еще большую откровенность он просто от рождения не был способен, и сейчас раскрылся на максимум перед — ну подумать только! — Коннором. Но ощущал он не стыд, не злость, не обиду даже, а самое настоящее облегчение, до сих пор, пожалуй, ему не знакомое.       Рид ждал, что теперь Коннор начнет задавать вопросы о том, почему же Рид молчал, как он пытался защитить себя, есть ли у него доказательства и так дальше, но тот снова затих, и некоторое время в холле госпиталя только тикали часы и позвякивал дежурный телефон, отзываясь повторной трелью в глубинах левого коридора.       Потом Коннор поднял голову и всем корпусом повернулся к Риду, его губы приоткрылись, снова сжались, брови проделали сложное полувопросительное движение, а после всего этого, так ничего и не сказав, Коннор его обнял.       А Рид, чувствуя себя отчего-то живым, свободным и настоящим, не отстранился.       — Теперь все будет в порядке, — прошептал наконец Коннор, и это было так тупо, так банально и так необходимо Гэвину, что он сразу кивнул в ответ.