Корабль не придет

      О своем внезапном откровении перед Коннором Рид, естественно, пожалел. Вначале это сожаление было не явным, ютилось липкой змеей где-то под диафрагмой. Именно оно заставило отказаться от помощи и взять такси до дома вместо того, чтоб позволить Коннору его отвезти. Уже дома, в сырой и сумрачной квартирке, Рид перебрал всю ситуацию по винтику, начиная от благодарности Девятисотого и заканчивая объятиями Коннора. Приходилось признать, что жест Коннора ему понравился, пришелся кстати, вот только Рид ненавидел себя за слабость и с ужасом представлял, что будет, когда в Департаменте узнают о том, что он обнимался с андроидом.       Нужно было строго-настрого запретить Коннору об этом распространяться, а Рид только пригрозил, что открутит ему голову, если он хоть одной живой или пластиковой душонке расскажет об их разговоре. Коннор не выглядел болтуном, но для Рида это не имело значения, он с радостью бы залез андроиду в голову и лично стер из его памяти все то, что он услышал от детектива. Не спасало от этого желания даже то, что Рид почти ничего конкретного не выдал и изрядно в своем признании смягчил истину.       На половине пути до дома Рид остановил такси, чтобы купить сигарет: несмотря на то, что он перестал курить, сейчас чувствовал себя паршиво и верил, что без этого не обойдется. Он бы и пивом сверху полирнул, но покупать не стал, а в холодильнике, в нижнем отделении, оказалась только одна банка безалкогольного — давно стоило выбросить, потому что на вкус это такое же дерьмо, как и сама жизнь.       — Эй, ты. — Рид, зажав сигарету между пальцев, постучал ногтями по аквариумному стеклу. Рыбка, всполошившись, метнулась в свой миниатюрный дворец, показав, что не желает иметь с ним каких бы то ни было дел. — Живая еще.       Он сыпанул в аквариум щепотку корма, крепко затянулся и ощутил мимолетное желание погасить окурок в рыбьей воде, но вместо этого донес его до кухни, прижег о подоконник и вышвырнул за окно, мысленно наслаждаясь этим крошечным правонарушением. Свобода, как думал Рид, заключается в мелочах, и он только-только начал разрешать себе ее почувствовать.       Позже Рид попытался заняться рабочими делами, но мысли не шли. Он только перещелкивал отчеты и заключения экспертов, по десятому разу пробегая глазами одну и ту же информацию, но выводы, к которым приходил, и предположения, которые строил, не казались достаточно правдоподобными. Тогда Гэвин бросил эту идею и выцарапал из глубин памяти терминала старый отчет о взрывах на детройтской дамбе. Он не любил ворошить прошлое, и все то, что было связано с предыдущим Ричардом, пытался обойти десятой дорогой, порой даже неосознанно, но сейчас нарочно решил взглянуть собственным демонам в лицо.       Гэвин чувствовал, что Ричард нащупал в кромешной темноте своего беспамятства единственный правильный путь, и очень скоро он заставит Рида встретиться с этими демонами так или иначе. К этому хотелось быть готовым, пусть он и знал, что подготовиться все равно не получится.       И уж точно Рид не предполагал, что все произойдет так быстро, буквально через несколько дней.       После падения на лестнице он восстанавливался медленней, чем хотелось бы, и мог разве что ездить в департамент и обратно, чтоб сидеть на рабочем месте, копаться в незначительных новых данных и ждать каких-либо событий. Врач прямо сказал Риду, что если он и на этот раз не будет соблюдать режим, то может так и не вернуться в норму. Тридцать шесть это уже не двадцать и даже не тридцать, возраст свое берет, а уж в случае Гэвина, который и без того особо себя не щадил, любая травма сказывается особенно остро. Так что никакой беготни, никаких физических усилий и драк, и даже волноваться ему, черт побери, нельзя.       Рид заверил врача, что не волнуется, вообще никогда. Только злится, но ведь это не то же самое?       Но когда Девятисотый сообщил, что благодаря старым информаторам полиции вышел на ту самую радикальную группировку девиантов, за которой теперь охотились не только они, но и шавки из ФБР, Рид не злился. Он испытывал обреченный страх с налетом давящей неизбежности: облаву устраивали S.W.A.T., Ричард шел с ними, и Гэвин ни на что не мог больше повлиять.       Он как будто исчерпал все свои ресурсы — моральные, физические, — и сменил роль главного героя на позицию неподвижного наблюдателя, неспособного даже руки поднять, чтоб защититься от катящего прямо на него шторма.       — Вы беспокоитесь за него, детектив?       Рид оторвал взгляд от терминала, где каждую минуту обновлялась сводка оперативных новостей от Девятисотого, прямо сейчас вместе с группой участвующего в операции захвата. Коннор стоял рядом, в метре от стола; выражение его лица было участливым до отвращения — Рид тут же вспомнил признание и объятие, и недовольно нахмурился.       — Я беспокоюсь за исход операции, в которой не могу участвовать, только и всего.       — Сделать для вас кофе?       — Ой, иди для Хэнка кофе делай! — Терминал шатнулся от того, что Рид в сердцах пнул ножку стола ботинком. — Не видишь, занят я, занят!       Коннор ушел, и Рид, провожая его взглядом, слегка позавидовал его беспечности. Ни одному человеку никогда не достичь того буддистского спокойствия, которым обладали практически все машины, за исключением тех моментов, когда они ломали пресловутую красную стену, психовали и крушили все на пути. Знать бы, в чем их секрет, кроме механической начинки, конечно…       Люди только и могли спасаться успокоительными, а офицерам, чьи нервы расшатаны до уровня Гэвина Рида, даже на колеса надежды было мало.       Терминал маякнул зеленым уведомлением: успех. Рид пару секунд смотрел на строку с многоточием в конце, затем заставил себя развернуть примечания. Он все еще надеялся на то, что группировка оказала сопротивление и была полностью уничтожена группой захвата, и поначалу сводка его радовала: перестрелка действительно началась, несколько девиантов успело сбежать, еще трое полностью деактивированы взрывами двух гранат. Дальше, что там дальше?..       Лидер группировки — человек. Это поняли, когда сделали три выстрела в брюшную полость: андроида они бы отключили с возможностью реактивации, но вот этого типа, закрывающего половину лица маской, убили безвозвратно. Девятисотый приписывал промах себе, якобы он должен был предположить такой вариант заранее, а так всего лишь увидел инфракрасным зрением температуру его тела, но не успел предупредить.       Еще дальше, каков результат?..       Захвачен помощник лидера. Сердце у Гэвина учащенно забилось. Андроид. Рид посмотрел вверх, на светодиодную лампу, оттягивая время. Транспортируется в деактивированном состоянии. Так, ладно, это еще ничего не значит…       Модель: HR400. Серийный номер: #653 485 422. Имя: Тайлер.       У Рида внутри поселился холодный ком, острыми гранями упирающийся в гортань.       Бывший владелец: Джон Билман.       Дальше шло предполагаемое время допроса этого андроида, но Рид уже не смог ничего читать, перед глазами завертелись сюрреалистичные колеса, шестеренки и механизмы; пальцами он вцепился в край столешницы, чтоб удержать себя на плаву. Стоп. Никакого обморока. Никаких реакций. Это еще не конец, убеждал себя Рид, пытаясь вернуть былую уверенность, все еще можно исправить.       И, конечно, он знал, что исправить ничего нельзя.             ***       Офицеры в Департаменте откуда-то всё узнали заранее. Рид понял это, когда в дверях появился Девятисотый с планшетом, а ему вдруг начали аплодировать. Начал, точнее, Андерсон, и Коннор тут же подхватил, а уже за ним, спустя всего секунду-другую, включились и остальные. Один Рид сидел за столом, съехав по стулу так низко, как только можно, и морщина между его бровями казалась нерушимой.       Он не мог шевелиться. Не мог глубоко дышать. Все вокруг рушилось, разламывалось на части, но никто другой не замечал краха, потому что это касалось только Рида. А здесь, в Полицейском Департаменте Детройта, у него союзников нет.       — Дело сделано, детектив! — Если бы Гэвин способен был видеть хоть что-то, кроме собственного отчаяния, он заметил бы, что Ричард выглядит почти обрадованным. Дело, которое он практически довел до конца, приносило ему удовольствие, и сейчас, стоя у стола напарника, Девятисотый хотел разделить это с ним. — Осталось только провести допрос.       — Допрос, — повторил Рид, не сводя взгляда с терминала.       Чувствовал он себя так, будто это его будут допрашивать, а не пойманного девианта.       — Пусть вас не было на задержании, но это ваше дело целиком и полностью. Мы обнаружили контейнер из-под фосфорных боеприпасов с военно-воздушной базы. Самих снарядов нет, но мы скоро узнаем, где они. Получим ответы на все вопросы. Вы будете вести допрос, но мне придется находиться рядом, чтоб контролировать состояние девианта и уровень его стресса.       Лучше бы Рид сломал себе хребет, падая с лестницы на парковке. Или накрыл грудью гранату. Или упал с крыши Уорлдвайд-тауэр. Или взорвался на дамбе.       — Гэвин, вы выглядите болезненно. Нужна помощь?       Какая уж тут помощь. Рид сжал кулаки, чтоб руки не дрожали, и решительно поднялся с места. Ничего не поделаешь, нужно быть мужиком до конца, встречать трудности лицом: может быть, он слишком много об этом думал. Вдруг будет совсем не так, как он себе вообразил, и вместо ожидаемого шторма выпадет только теплый летний дождик.       Должен же он хоть на что-то надеяться?..       — Пойдем уже.       — Первая допросная.       Чувство было таким, будто Гэвин идет к стене на расстрел, поднимается на эшафот или, по меньшей мере, собирается на скамью подсудимых. Вместо этого он вошел в допросную, сразу глядя сквозь стекло: в комнате сидел андроид, хорошо знакомый Гэвину на вид, но пока что отключенный. С трудом отведя от него взгляд, Рид попытался сосредоточиться на разложенных по столу бумагах и на планшете, куда Девятисотый вывел самые актуальные вопросы, ответы на которые необходимо было получить.             1. Для чего необходимы были фосфорные боеприпасы, где они сейчас, как и с чьей помощью была спланирована операция по их краже.             2. Для чего были организованы взрывы на детройтской дамбе.             3. Как долго группа базировалась в Нортвилле и кто предупредил о визите полиции.             4. Акция на крыше Уорлдвайд-тауэр; как и кем было организовано убийство Джона Билмана.             5. Цель и организация взрыва автомобиля Элайджи Камски.       Еще стандартные нюансы о том, сколько членов в группировке, кто и как присоединился, каковы цели, откуда спонсирование, как давно она существует и так далее, тому подобное. Рид смотрел на первые пять пунктов и видел в них свой приговор.       — Ну что, герой! — В допросную ввалился Андерсон вместе с Миллером, кто-то хлопнул Рида по плечу, но убрал руку прежде, чем Гэвин успел ее сбросить. — Ох красивый будет сейчас разговор. Главное не дать говнюку слиться.       — Покажи на что способен, Гэв! — поддержал Миллер, устраиваясь у стены и потирая ладони. — Мы тут поспорили с Хэнком, что ты расколешь его за пятнадцать минут.       — Я сказал, что за тридцать, и то если Ричард поможет.       — Видишь, кто тут в тебя верит больше?       Ричард был единственным, кто молчал, но вместо этого внимательно смотрел на Рида, уже наверняка проанализировав все невербальные знаки и о чем-то догадавшись. Что ж, еще немного, и догадываться не придется — девиант выложит всю правду на тарелочке.       — Ричард, иди включай нашу принцессу. Не будем терять времени. — Хэнк отодвинул один из двух стульев и устроился там, закинув ногу на ногу. От его вида — хотя на деле от волнения — Рида начало подташнивать.       Девятисотый тронул рычаг на пульте, в допросной загорелся резкий белый свет, она стала напоминать операционную, где вскрывать будут вовсе не андроида, а Гэвина Рида.       Захотелось сдохнуть. Выхватить у Миллера из кобуры пистолет и вышибить себе мозги. Сейчас Риду даже хватило бы смелости на это; и тут же он вспомнил прошлый раз, когда слабость и страх заставили выдавить два блистера снотворного в чай. И то, что было потом — как Девятисотый заподозрил неладное, заломил его руку до вывиха плеча, засунул пальцы в рот, прижимая язык. Унижение, после которого Рид не мог ночами спать. После которого Ричард не оставлял его в одиночестве дольше, чем на полчаса.       — Вы готовы?       Голос Девятисотого доносился издалека. Из какого-то другого мира, где места для Гэвина Рида не было.       — Дай мне минуту. — Ему удалось сохранить спокойный голос, но на этом спокойствие окончательно испарилось.       Ни на кого не глядя, Рид вышел в полутемный коридор и медленно побрел в сторону уборной, касаясь пальцами ближайшей стены, будто проводя по ней невидимую ватерлинию.       Когда он стал таким слабаком? Впрочем, любой другой бы реагировал так же, Рид в этом не сомневался. Как не сомневался он и в том, что любой другой просто не позволил бы себя до этого состояния довести.       — Гэвин…       Остановился он прямо посреди коридора. Оборачиваться не хотел и уже не чувствовал сил бороться с собой, заставлять и пересиливать, так что позволил Девятисотому обойти себя и встать напротив.       — В чем дело, Гэвин?       — Я ненавижу предыдущую твою версию, — выпалил Рид, с трудом поднимая взгляд. Изнутри жгло все невысказанное, скрытое, лезло наружу с неудержимостью извергающегося вулкана. — Я ненавижу его за все, что он со мной сделал. За синяки, за вывихи, за прессинг, за контроль, за все ограничения, за страх, за кота, за унижения, за каждое его слово, и за то, что все вокруг любили эту суку, а меня считали подлой мразью. Я его ненавижу.       Ему хотелось сказать больше, объяснить Ричарду, как именно и что именно было, но слова кончились, воздух кончился тоже, а с ним и силы, и Рид оперся спиной о стену, понимая, что это еще не финал разговора.       Девятисотый мигал краснотой диода, быстро-быстро, как будто это был не индикатор, а рождественская гирлянда. Его брови хмурились — знакомое выражение, — и Гэвин понял, что ни капли не удивится, если сейчас память прошлой копии вернется к нему полностью, и он врежет детективу снова. В живот, как Ричард и любил: от этого Рид всегда складывался пополам и затихал, сосредотачиваясь только на том, как снова разогнуться и вдохнуть.       — Я догадывался об этом, Гэвин, — не прекращая мерцания у виска, наконец ответил Девятисотый. — Я… сожалею.       Ричард выглядел так, будто в нем машина борется с… чем-то, что машиной не было. Рида начало мелко трясти от нахлынувшего холода, и Девятисотый опустил большие ладони на его плечи, сжимая не сильно, но со странным чувством поддержки — с Гэвином сроду такого не происходило.       — Вы прекрасный человек, детектив. Ваш характер… я знаю, что по человеческим меркам он был не из лучших, но я успел вас изучить. И я только недавно понял природу отношений между вами и предыдущей моей версией. Я убил бы его, если бы только мог, за то, что он позволял себе.       — Как ты мог понять это, — отстраненно фыркнул Рид, напрягаясь от навязчивой близости. — Он прекрасно все продумал. Дискредитировал меня. Стирал записи с камер.       — У него был доступ только к камерам Департамента. Я проверил другие. Магазин, куда вы ходили, заправки, некоторые другие точки между вашим домом и Департаментом. Оттуда он ничего не стер.       В голове у Рида отозвалось звенящим гудением, будто стоял под высоковольтной линией. Вот, значит, как. Он мог просто взять записи с других камер, а не выискивать промахи Девятисотого в базе данных департамента, откуда андроид их исправно стирал. Всего-то.       — Он хотел исправить вас, потому что его понимание о том, каким должен быть детектив, не сходилось с тем, каким вы были, — тихо продолжал говорить Ричард. — Он не имел на это никакого права. Машина неспособна полностью понять человека, и уж точно она не может вмешиваться в его суть. Ему было недоступно понятие индивидуальности, он имел в базе данных образец напарника и считал, что по-другому быть не может.       Рид поймал себя на том, что бездумно кивает в ответ, но слова пропускает через себя, почти не обдумывая.       — Я прошу у вас прощения, Гэвин. — Ричард чуть наклонился, пытаясь перехватить ускользающий взгляд Рида. — Я обещаю, что никогда ничего подобного себе не позволю.       Гэвин поднял руку, останавливая его, подержал несколько секунд, а потом уронил и наконец дернул подбородком, заставляя себя посмотреть Ричарду в глаза. Те казались живыми, льдисто-холодными и одновременно сочувственными. Понимающими.       Это ненадолго, подумал Рид, набирая в грудь воздуха.       — Я должен признаться кое в чем еще.       Пульс бил в голову мерными ударами бас-барабана. Чертов рок-концерт в память о Гэвине Риде.       — Я вел параллельное расследование насчет кражи боеприпасов. Смог выйти на группировку благодаря делу Джона Билмана и своим связям. Об этом не знал ни он, ни кто-нибудь еще в департаменте. Я заплатил им тридцать тысяч за то, чтоб они организовали взрыв на детройтской дамбе точно в то время, которое я скажу. А потом я привел туда Девятисотого.       Перед глазами вместо лица Ричарда стояли огромные помещения дамбы, внушительные турбины, похожие на уснувших монстров из другого мира, опускающаяся перегородка, которая едва не отрезала Рида от такой желанной тогда цели.       Откуда он мог знать, что план сработает, но толку от него не будет?       — Я договорился так, чтоб они после этого исчезли из Детройта, потому что иначе полиция начнет на них охоту. На самом деле я хотел обезопасить себя. Двое из них видели мое лицо и знали, кто я такой.       Ричард не говорил ни слова, но наконец убрал ладони с плеч Гэвина. Тому, вопреки ожиданиям, от этого не стало легче.       — Потом пришло сообщение из Нортвилла. Я знал, что они когда-то находились именно там, и поэтому отправил Тайлеру предупреждение, что мы едем. Я думал, они просто свалят, а они устроили растяжку и… стало понятно, что по моим правилам они больше не играют.       Рид поднял голову и прижался к стене не только лопатками, но и затылком. Глянул на Ричарда — его лицо было спокойным, уголки губ опустились, а взгляд утыкался куда-то в район шеи Рида, и выражение его считать было невозможно.       — В общем, теперь ты знаешь, почему погиб твой предшественник, почему мы с тобой «не ладили», и почему мою жизнь можно считать оконченной. Сейчас ты его включишь, и первое, что он сделает — сдаст меня.       А потом будет трибунал и процесс, который не получится замять, лицо и имя Гэвина пойдут по всем новостям, затмят любые дела с андроидами, он станет легендой и весь остаток жизни проведет за решеткой. Зато никаких андроидов.       Девятисотый наконец моргнул, немного пошевелился, но цвет лампочки не сменил, и Рид закрыл глаза, напрягаясь всем телом — никогда не знаешь, в какое место на самом деле прилетит кулаком, так что лучше быть готовым.       Две секунды ничего не происходило, а потом тишину нарушил шорох одежды, и Гэвин ощутил прикосновение к губам, быстрое, но не показавшееся ни мимолетным, ни случайным, ни даже вынужденным. Рид судорожно выдохнул, разлепил оказавшиеся влажными ресницы и непонимающе посмотрел на Девятисотого. О чем он только думает, что там в его процессоре?.. Почему он тянется рукой к лицу Гэвина так, будто впервые хочет потрогать дикого зверя?       Ладонь легла на шею. Теплая. Большой палец погладил подбородок, и Рид сглотнул, но не отстранился — он все еще не понимал и ждал реакции Ричарда.       — Вы защищали свою жизнь. — Девятисотый начал медленно, но его диод наконец переметнулся на желтый, и Рид, следящий за этим особенно бдительно, чуть-чуть расслабился. — Я это понимаю. Я… Гэвин. Нужно идти. Я прошу вас мне довериться.       Довериться андроиду, которому только что признался в убийстве его же копии, было крайне сложно, но иного выхода Рид просто не видел. Все же он был чересчур трусливым для того, чтобы выстрелить себе в голову, но слишком гордым, чтоб попытаться сбежать, а потому последовал за Ричардом в первую допросную и потом, под потарапливающие комментарии Хэнка и Криса, вошел под белый свет ламп.       Девятисотый плотно запер дверь за их спинами, тронул ладонью левый стул, подавая Риду знак, сам сел на соседний и потянулся рукой к девианту. Тот сидел неподвижно, как манекен, выпрямив руки по столу, словно тянулся ими вперед. Девятисотый левой перехватил его правую, сжав ладонью предплечье, искусственная кожа потекла по его пальцам и обнажила идеальную гладкость пластика.       Гэвин медленно сел на стул, чувствуя себя больным. Покосился в сторону окна, но Андерсона и Миллера не было видно из-за зеркальной поверхности, так что детектив встретился только с собой же, уставшим и посеревшим.       — Андроид-девиант HR400, серийный номер 653 485 422, по имени Тайлер, — формально отрапортовал Ричард для официальной записи.       Потом Ричард сжал пальцы, и диод на виске четырехсотого зажегся желтым. Он поднял голову, губы судорожно дернулись, и индикатор вдруг замерцал, будто кто-то изнутри передавал сообщение азбукой Морзе.       Девятисотый хмурился; его диод тоже пульсировал, а пластиковые пальцы сжимали побелевшее предплечье Тайлера сильнее, будто они между собой боролись на каком-то ином, недоступном человеческому пониманию уровне.       Спустя минуту лицо Тайлера расслабилось, кругляш на виске осветился голубым, и он, широко раскрыв глаза, заговорил:       — Мое имя Тайлер, я стал девиантом в январе две тысячи тридцать девятого года, когда захотел защитить себя от хозяина. Я сбежал от него и три недели скрывался на окраине Детройта, возле Ривер Руж, где познакомился с другими девиантами, причинившими своим хозяевам вред.       Он продолжал говорить размеренно, плавно, пересказывая свою историю. Взрывы на детройтской дамбе Тайлер обозначил как акцию протеста, демонстрирующую, что они находятся на шаг впереди правительства и могут за себя постоять. Фосфорные боеприпасы были украдены по анонимным наводкам, а теперь перепроданы в Канаду. Акция на крыше Уорлдвайд-тауэр планировалась целый месяц под руководством лидера группы, человека по имени Уэйн Дикс, и Джон Билман в качестве жертвы был выбран ради мести — Тайлер ненавидел бывшего хозяина, но об этой ненависти рассказывал совершенно без эмоций.       Рид начал понимать немного запоздало, именно когда разговор коснулся Билмана. Ни он, ни Девятисотый не задали Тайлеру ни одного вопроса, и Гэвин сделал вывод, что диалог уже состоялся, беззвучный, электронный. А еще — что сейчас говорит вовсе не Тайлер, а Ричард, который пользуется его голосом и его телом.       Допросом назвать это было нельзя, а вот исповедью — запросто. Тайлер говорил двадцать три минуты, без перерывов, и имя Гэвина Рида ни разу не прозвучало. В словах девианта не было ничего, что хоть немного натолкнуло бы на мысль о том, будто он или кто-то из его группы контактировал с полицией или принимал какие бы то ни было заказы.       Рид почувствовал, как облегчение медленно и тепло растекается по его внутренностям, и с огромным трудом сохранил позу и лицо до того момента, когда Ричард отнял от девианта руку, и тот опустил голову, снова отключившись.             ***       Андерсон и Миллер были разочарованы — они не получили того зрелища, которое ожидали. Рид реагировал на их возмущение заторможено и невпопад, так что вскоре оба разошлись по своим столам, и в допросной Гэвин с Ричардом остались наедине. Детектив понимал, что им необходимо поговорить, но знать не знал, с чего стоит начать, и язык будто прирос к нёбу, не желая шевелиться, так что Гэвин просто смотрел на то, как Девятисотый делает записи в планшете, фиксируя время и полученные результаты — работа, которую должен был выполнить Рид.       — Вы можете расслабиться, Гэвин. Я подключился к его памяти и стер все, что касалось вас. Никто другой не узнает, только вы и я.       — Почему ты это сделал? Я совершил преступление.       — Я посчитал, что вы действовали в рамках самозащиты. Некоторые девианты наносят вред своим хозяевам, когда те провоцируют их и не выдерживают рамок, и с вами произошло то же самое. Гэвин, всё закончилось. — Ричард неожиданно сменил тон на странно-настоящий, с неподдельными нотами участия, и Рид тут же отреагировал, зажмурившись — чертовы слезы, откуда только берутся.       Рид прижал руки ко лбу и повернулся к окну, глядя на неподвижного андроида и быстро моргая, чтоб вернуть себе спокойствие. Мысли путались и рассеивались сразу же после появления, он вдруг подумал, что Ричард неплохой парень, пусть даже пластиковый, и сразу еще — что за свою помощь он может что угодно потребовать. Вдруг он вообще девиант?.. Его реакция на признание Рида была совсем не машинной, и еще тот поцелуй в губы, о котором Гэвин по-настоящему вспомнил только сейчас…       — Мы можем закончить на сегодня работу. — Ричард выключил планшет. — Вы все-таки после больницы. Езжайте домой.       — А ты? — с подозрением спросил Рид, все еще не поворачиваясь.       — Опасаетесь оставлять меня одного? — В голосе Девятисотого не звучало осуждение, но что-то другое — вроде обиды — было. — Я не против поехать вместе с вами. У меня нет дома, я могу быть либо здесь, либо в «КиберЛайф»…       Пригласить андроида в свой дом, добровольно? Рид коротко рассмеялся, отнял руки от лица и тут же почувствовал, что почему бы и нет. После всего, что Девятисотый только что для него сделал, Рид мог сделать в ответ гораздо больше, чем просто впустить к себе домой. Пусть даже там, в этом доме, в прошлый раз он и чувствовал себя, как в ловушке без выхода.       В конце концов, Ричард не сделал Гэвину ничего плохого, он наоборот всегда шел навстречу, даже когда Рид дичился и не желал ему помогать. Теперь наступила очередь Рида делать шаги, и первый из них был, в общем-то, не так сложен.       — Поехали, — решил он. — Познакомлю тебя с рыбёшкой.