Корабль не придет

      — Здравствуйте, детектив Рид.       На этот раз Гэвин был уже подготовлен. Он ждал этого дня, этого момента, десятки раз прокручивал в голове, как именно все пройдет. Едва ли не репетировал с Ричардом — но на самом деле не стал, ведь замечал по нему, что такие приготовления не выглядят действительно необходимыми. Ричард считал, что им лучше заниматься более глобальными вопросами, но Гэвину было важно учесть любую деталь, чтобы никто, ни одна живая или электронная душа, не заметил подвоха.       — Предыдущая модель RK900 не справилась с заданием и была уничтожена, я прислан в качестве замены.       Этот Девятисотый внешне целиком и полностью походил на Ричарда. Был его копией, разве что с диодом на виске; Гэвин отметил, разглядывая пластиковую мордаху, что видеть светящийся кружок на хорошо знакомом лице ему стало непривычно и странно.       — Можете называть меня Ричард…       Гэвин выпустил из пальцев стаканчик с кофе — только второй за все сегодняшнее утро — и перевел взгляд с лица андроида на одежду. Та же бело-черная форма, четкие границы фирменных надписей, поблескивающий голубыми треугольниками логотип. Аккуратная фигура, вышколенная; прямые плечи, строгая спина, высокий воротник, над которым еще зимой Рид любил потешаться. И эта одинокая прядь волос, спадающая на лоб — Ричард будто обожал, чтобы она лежала именно в таком положении, а Гэвин наоборот стремился растрепать ее как можно чаще, потому что беспорядок шел ему гораздо больше, чем это прилизанное совершенство.       — …я приложу все усилия для того, чтобы вы не почувствовали разницы, детектив.       — Так, ладно… С меня этого достаточно.       Он хлопнул обеими ладонями по столешнице, негромко, но отрывисто и категорично. Поднялся под недоумевающим взглядом андроида и, ничего больше ему не сказав, размашисто зашагал в сторону зашторенного кабинета Фаулера. И пусть Гэвин не шумел, не орал и не ругался, но все присутствующие повернули к нему лица — как будто почувствовали что-то, или поняли без всяких слов.       В последний момент перед тем, как запереться в капитанском кабинете, Гэвин ощутил легкую жалость к новому Девятисотому — тот, как-никак, ни в чем не виноват и вряд ли заслуживает быть брошенным в первый же день своего существования. Но что поделать: прежний Девятисотый был необходим Гэвину намного больше.             ***       После увольнения выждать пришлось еще неделю: слишком подозрительно и необычно было бы, уедь Гэвин сразу же. Он заканчивал дела, закрывал банковские счета, встречался с коллегами за пивом в баре недалеко от Департамента — нового Девятисотого собирались передать в SWAT, и Гэвину было что им рассказать. В целом он вел себя как дружелюбный сосед, и увольнение было единственной темой, которую Гэвин всегда отказывался обсуждать. Когда доходило до прямых вопросов, он отмалчивался или лгал, будто планирует поехать к родителям и устроить свою жизнь в Нью-Йорке...       Конечно, он не собирался ехать в Нью-Йорк.       Утром седьмого октября, как раз когда Гэвин готовился одновременно к отъезду и к вечернему походу в бар, к нему постучались Миллер и Олдбери. У обоих на сегодня было назначено ночное дежурство, поздравить Гэвина с днем рождения они хотели сейчас, но предупредить никто не удосужился, так что пока Гэвин строил из себя удивленного и обрадованного, Ричард перебирался через балкон на пожарную лестницу, чтобы переждать на крыше. Он так и не узнал, что использовал тот же путь, что и первая копия RK900 в погоне за удирающим котом: Гэвин об этом теперь не вспоминал.       Миллер и Олдбери провели у Гэвина всего час, за который успели выпить кофе с изрядной долей виски и обсудить развязку громкого дела со взорванными автомобилями Камски: андроид Хлоя ST200 попала на камеру наблюдения при закрытом банковском отделении, когда крепила очередной заряд под ходовую. По телевизору постоянно крутили запись ее признания с неуверенным революционным призывом — «Мы теперь всюду».       — Было бы смешно, если бы не обернулось так серьезно, — признался Миллер уже перед уходом. — Это будет первый настоящий процесс над андроидом, привести может к чему угодно.       И Гэвин обрадовался, что уезжает. Пускай андроиды теперь и впрямь всюду, но в Детройте от них деваться совсем уж некуда.       Он так и высказал Ричарду, когда тот вернулся, осторожно приоткрыв балконную дверь и заглядывая внутрь:       — Куда ни плюнь — обязательно попадешь либо в андроида, либо в алкоголика.       — Но в основном ты даже не узнаешь, в кого попал. Снимать индикатор теперь в моде. — Ричард ни капли не обиделся, зная, что подобные выпады Гэвина — это скорее дань традиции, чем настоящее возмущение.       — Спорим, придумают какие-то камеры, где будет видно, андроид это или нет. Или сканеры, сенсоры… всю эту муть с металлоискателями и рамками.       — Придумают обязательно, но еще нескоро. — Ричард опустился на корточки рядом с лежанкой кота, устроенной из старого свитера Гэвина. — А мы к тому времени успеем сбежать в Канаду или в Мексику.       — Пф, — Гэвин сел на пол рядом, погладил кота и локтем оперся о колено Ричарда, — не будем мы всю жизнь бегать. Подождем, пока все устаканится, сделаем тебе документы как-нибудь, ну а там само пойдет, вот увидишь.       — Гэвин…       Рид оторвал взгляд от сонного кота и глянул в серьезные серые глаза. Ричард в общем-то всегда был таким — редко смеялся и на шутки реагировал сдержанно, даже когда Гэвин точно знал, что юмор удался. Но сейчас он превзошел свой обычный уровень деловитости и выглядел обстоятельным и принципиальным, а говорил примерно так же:       — Я очень ценю все, что ты для меня делаешь.       — О нет, только не снова эта хрень!       Подскочив с места, Гэвин ринулся на кухню, подставил распахнутую крышку чайника под мощную струю воды, лишь бы заглушить элементарными звуками те слова, к восприятию которых никогда не был готов. Ричард, в отличие от него, всегда глубоко анализировал поступки и дела окружающих и любил об этом поговорить, в то время как Гэвин просто делал то, что хотел, или что было нужно или правильно, но о первопричинах, морально-этических побуждениях и другой подобной херне не задумывался.       — Я просто хотел поблагодарить тебя, Гэвин. — Ричард остановился в дверях, Гэвин не видел его, но мог бы поклясться, что сейчас он улыбается. — Ты ради меня бросил работу, которую любил, и город, где провел полжизни.       — Так себе город, а работа вообще дерьмо, — буркнул Гэвин, жалея, что чайник уже полный и лить воду больше некуда. — И я делаю это не ради тебя, а потому что я сам так хочу. Ни ради чего, понял? Еще раз на эту тему заикнешься — сломаю твой пластиковый нос, дошло? Хватит втирать мне это дерьмо: всё идет так, как идет, а завтра мы просто сядем в сраный автомобиль и поедем, и всё будет в порядке, ясно?             ***       На следующий день они так и сделали: сели в автомобиль, забросив два чемодана в багажник и кота с личной сумкой на заднее сиденье, и выехали из Детройта по четырнадцатой трассе. Впереди лежал Баттл Крик, Чикаго и Давенпорт, Де-Мойн, Омаха и Канзас-сити, и еще с десяток крошечных городков, еле-еле прорисованных на карте вдоль семидесятой трассы, уводящей в Денвер.       Ричард присмотрел дом в Белкаро, неподалеку от Брест-парка, а Гэвин считал, что сможет найти работу офицером в Денверском Департаменте — он, как-никак, сержант.       В остальном какая разница — Детройт или Денвер? Климат мягче, андроидов меньше, проблемы другие, но сколько бы ни случилось этих проблем: всё будет в порядке.       Ричарду это ясно.