Дитя неожиданности

      Мисси вскрывает фальш-панель ТАРДИС и достает графин с янтарной жидкостью.        — Выпьем?        — Как ты… А впрочем неважно, давай!        — Я думала, что ты не пьёшь, Доктор, — подколола его Мисси, опускаясь рядом с ним на пол.       Он досадливо поморщился.        — Я избегаю этого. Неприятные воспоминания.        — Неприятные?        — Я не о том… Я о провалах в памяти и сомнительных решениях.        — Что у трезвого на уме…       Доктор усмехнулся и толкнул её плечом.       Внезапно из коридора послышались шаги, и в консольную вышла Билл. Её неподдельно удивлённый взгляд вызывал у Мисси усмешку. А девушка, не замечая её веселья, во все глаза смотрела на помятую парочку и не желала ни о чём думать, но думала.        — А где Дженни?       К Доктору вернулся дар речи:        — Она ушла. Срочные дела, — отрывисто ответил он, размышляя о том, как он мог забыть о Билл.       Девушка тем временем кивнула и попятилась к двери.        — Что ж, было круто! До… встречи?        — Да, — энергично кивнул Таймлорд. — До встречи!        — Да, — машинально сказала она, заставляя себя отвести взгляд. — Счастливо.       Дверь за ней захлопнулась, и Таймлорд выдохнул.        — Что ж, осталось найти Нардола, и всё будет хорошо.        — Думаю, его никто не включал. Лежит где-то, отдыхает, — прокомментировала Мисси.       Доктор поднялся.        — Пойду проверю. Мало ли.        — Боишься, что он помешает?       Доктор предпочитает не отвечать и просто скрыться с её глаз долой.       Он находит Нардола. Убедившись, что он заряжается, пребывая в режиме сна, на всякий случай блокирует дверь и покидает помещение. Мисси в консольной нет, и Доктор замедляет шаг, гадая, куда она могла направиться, но она сама даёт о себе знать, зовя спуститься вниз.        — Знаешь, так запутаться не могут даже провода наушников в кармане, — произнесла она, держа в руках конец кабеля, который вёл к множеству ему подобных, кучей лежащих на полу. Один вопрос: как?        — Неважно, — отмахнулся он. — Ты решила заняться ремонтом? Нужна помощь?        — Даже и не приближайся! И я думала, что ты пробудешь с недотрансформером подольше. Но, видимо, ты решил поступить, как плохой мальчик, и не стал его «возвращать к жизни», — она обернулась к нему, демонстрируя торжествующую улыбку. — Так чему там не должен был мешать Нардол?        — Я хотел спросить тебя о Дженни. Думаешь, у нас с ней ещё могут получиться… нормальные отношения?       Мисси вытянула провод из общего клубка и, опустившись на колени, принялась за следующий.        — С ней сложно всё, — наконец нарушила она тишину. — Я думала, ты ей небезразличен: она так живо интересовалась твоей историей и так часто допытывалась до меня, что сомнений не оставалось, а её отказ предстать перед тобой я списывала на волнение — иногда на неё подобное накатывает. Но ваш разговор показал, что я ошибалась: Дженни просто не желала с тобой встречаться и симпатии никакой не испытывала, даже наоборот. А если к этому добавить тот факт, что она прожила большую часть жизни при дворе или же со мной, то выводы такие себе для тебя, дорогой. — Она бросила на него взгляд и развела руками, мол, видишь, как всё получилось. — Не хочу сказать, что она двуличная стерва…        — Но скажешь?        — Нет, но не всем дано быть родителем, равно как и управлять ТАРДИС. Ничего в этом страшного нет, у тебя полно других талантов, — «успокоила» она и, поймав его ироничный взгляд, продолжила: — У тебя много фанатов, например.       Доктор фыркнул, отводя взгляд.        — Но она же вернётся к тебе.       Мисси молча кивнула, ловко распутывая узел.       Тишина давила на Доктора непосильным грузом.        — Много талантов? — спросил он, лишь бы не молчать.        — О, почесать твою самолюбие за ушком? — вскинув на него смеющийся взгляд, поинтересовалась она. — Что ж, ты неплохо целуешься.        — Спасибо, мне прям полегчало.       Мисси улыбнулась и показала ему язык.        — Кстати, это врождённый талант этой регенерации, или стоит благодарить Ривер Сонг?        — А можно не упоминать её?       Женщина примирительно подняла ладони, возвращаясь к своему занятию.       Но долго молчать Доктор не смог:        — А у тебя?        — Что у меня? Таланты? — подняв на него взгляд, уточнила она. — О, это только моё умение. Мои мужья меня не особо привлекали в этом плане, им нашлось иное применение.        — Интригующе.        — О, твои моральные принципы не выдержат груза откровений.        — Теперь точно не усну.       Мисси хмыкнула.        — Ну, как знаешь: первый мой муженёк был Генрихом XVIII, ты с ним был знаком и, верно, задаёшься вопросом, что нас связало вместе.        — Хм, склонность к садизму? ЧСВ?        — Не без этого, но в большей степени я просто пыталась спасти себя — меня обвиняли в колдовстве, а ТАРДИС меня вышвырнула и рухнула в нескольких сот километров от меня.       Доктор покачал головой, тщетно пытаясь сдержать ухмылку.        — Если кратко, то мне удалось убедить короля, что я вовсе не ведьма, а просто очень умная и обаятельная. К счастью, влиять на сознание одного тирана вполне возможно, а вот с разгневанной толпой такое весьма трудно провернуть. Правда, спустя какое-то время он решил отрубить мне голову. Лично. Но к тому времени я уже научилась бегать в платье и даже на каблуках.        — И как так вышло, что все забыли о тебе? Дождь из червей памяти?        — Думаю, он сам пожелал забыть столь позорную страницу своей жизни. И всем приказал то же самое.        — Ну, а второй муж? Попал под чары или под внушение?       Мисси дернула один из проводов, и он послужил подсечкой для Доктора, который рухнул на пол, потеряв равновесие.       Она мгновенно придавила его плечи к полу и нависла сверху.        — Это будет мерзкая история, Доктор. Я не уверена, что после этого ты не закроешь меня снова в клетку.       — Никогда, — хрипло произнёс он, всё ещё пытаясь восстановить сбившееся дыхание.       Мисси вглядывается в его черты лица, думая о чём-то своём.        — Что ж, существовал когда-то некий закрытый клуб для редкостных негодяев, я была членом этого клуба, но только до тех пор, пока была мужчиной, а потом меня вычеркнули из списка.       Её улыбка стала на какой-то момент до невозможности грустной, но уже в следующий момент Мисси просияла:        — Тогда, Доктор, я завела собственный список. Я расправилась со всеми, так или иначе. А с ним я решила немного позабавиться, и помог мне в этом священник.        — Священник?       Мисси кивнула и задорно улыбнулась.        — О, даже лучшие из людей с радостью пускают тьму в свои душу. Он тоже мстил этому человечишке, и было за что, Доктор: он снёс церковь, чтобы построить железную дорогу большей протяжённостью, чтобы она принесла ему больше прибыли в дальнейшем.       Доктор внимательно следил за ней, замечая блеск в глазах и легкий румянец. Он слышал, как быстрее забились её сердца.        — И какова ирония, что именно на этом участке дороги с её ненужным поворотом, замедляющим движение состава, я привязала его к рельсам.       Доктор видел, как в волнении она проводит языком по губам, и дышать становилось не так легко.        — Очнувшись, он заигрывал со мной, приняв за позабытую любовницу, но мои слова, подкреплённые гудком паровоза, быстро донесли до него всю серьёзность момента. Он готов был на всё, тогда я и заставила его жениться на мне и разделить со мной всё своё состояние. Он, конечно, согласился, и святой отец обвенчал нас прямо на путях. — Она опустила подбородок ему на грудь и заглянула в глаза. — Но — ах! — я не сдержала обещания, и ушла прочь под руку со своим новым другом — ему, к слову, не терпелось уйти — а вот я не спешила. Всё-таки интересно наблюдать, как человека губит собственное творение. И его вопли были чудесной мелодией для моего разбитого сердца, — произнесла она, довольно прикрывая глаза. — Да и священник, ставшим моим пособником, доставил мне удовольствие.        — А разговор-то начался с поцелуя. Сомневаюсь, что кто-то из этих несчастных тебя целовал.        — Мы говорили о талантах, дорогой. И нет, конечно, — рассмеялась она, чувствуя облегчение от того, что он её не перебил и не осудил. — Милый, игры власти и мести куда интереснее жалких страстей людей. Да ни одной расе и не сравниться с тем, что могут испытать Повелители Времени, Доктор. Ты ведь сам это знаешь, — тихо произнесла она голосом, от которого по телу пробежала сладкая дрожь. — Твои сердца так быстро бьются.       Доктор накрыл её руку своей и подумал, что ничего он не знает. Хотел бы, но не сложилось. Всё же слияние, что доступно Таймлордам, казалось ему слишком интимным актом, и он не представлял себя открытой книгой ни перед кем, кого он знал.       Почти ни перед кем.       Доктор с силой зажмурился, пытаясь прогнать лишние мысли. Но тяжесть и жар её тела не давали ни шанса.        — А в ту ночь, когда ты ввалился в мою комнату с неозвученным признанием, думал ли ты о подобном? — будто прочтя его мысли, спросила она, приподнимаясь на локте.       Её взгляд проникает прямо в душу, и ему кажется, что она и так прекрасно видит все его секреты.       И, разумеется, он думал, как и любой другой, что когда-то был влюблён. Но признаться в этом себе было проще чем ей. Точнее, он просто не мог найти подходящих слов и выразить всё так, чтобы это не звучало словно откровения извращенца или попросту грубо.        — Или ты сейчас думаешь об этом, м? — Она была запредельно близко, и ему казалось, что вместе с миллиметрами пространства она забирает у него кислород.       Это походило не на нападение, но на взятие в плен — очень даже. Она, едва коснувшись губами его губ, резко придавила его плечи к полу, не давая пошевелиться. Она вновь оказалась на нём, восседая, словно королева, и ощутимо впиваясь ногтями в плечи. Доктор смотрел в её глаза и понимал, что этот её взгляд походит на то, как смотрят кошки на трепыхающуюся мышь под своей когтистой лапой. Сытые хищницы не хотят есть и не торопятся добивать добычу, они просто тешат самолюбие и развлекаются.       Вот таким взглядом она смотрела на него. А он чувствовал лишь след её дыхания на своих устах и ни о чём другом не думал.        — Да, — опуская руку на её талию, ответил он.       Она вздёрнула бровь и довольно усмехнулась, а в следующий миг встала и протянула руку Доктору. — Нам не помешает привести себя в порядок.       Доктор принял её руку.        — Зато здесь стало чище.       Таймледи лишь фыркнула и направилась к лестнице.        — Теперь называть тебя Уборщик? С девизом: «Очистим вселенную»?        — Если только сменишь имя на Мастер чистоты.       В ответ в него прилетает небольшой предмет, в котором он с изумлением узнаёт свою отвёртку.        — Эй!        — Я жду тебя, Доктор, — вместо ответа доносится до него.       Когда он всё-таки приходит, она сидит на пуфе перед зеркалом, закинув ноги на трюмо, и медленно проводит щёткой по тёмным прядям.        — Не думала, что ты придёшь, — прокомментировала она его появление. — Но согласись: здесь удобнее. Мне, знаешь, давно не сто лет, чтобы развлекаться на полу консольной.        — Ты очень красивая, — сказал он, опуская взгляд на собравшуюся складками ткань на полу у её пуфа — юбка домашнего платья, соскользнув по её ногам, открывала взору белые колени.       Мисси хмыкнула.        — Я уже поняла, что этим телом вызываю в тебе определённые желания, но спасибо.        — Ты всегда красива. Был и будешь.       Она прикусила щёку, дабы губы не выдали предательскую улыбку.        — Ну так давай отметим начало новой страницы нашей истории.       Доктор проследил за её взглядом и увидел несколько бутылок, предположительно, вина на прикроватной тумбе.       Не то чтобы его пугала перспектива выпить с подругой, сидя на её кровати, в замкнутом помещении, но сомнения грызли его.       Она, будто танцуя, прошла мимо него и уселась на край постели. Ему не оставалось ничего, кроме как последовать за ней. Ноги не слушались и, казалось, одеревенели. К его облегчению, Мисси следила за тем, как наполняется бокал. Она прокрутила бокал в руке, любуясь багрянцем, стекающим по стенкам.       Тишина вновь накрыла их, будто теплым одеялом. Доктор просто замер, глядя на неё и не веря в то, что происходит. Он вновь покручивал события этого безумного дня и не понимал, как все эти откровения, пронесшиеся бурей эмоций, могли привести их к этой минуте.       Мисси не терзала себя подобными мыслями, а просто наслаждалась тишиной и вином, давая алкоголю опутать себя безмятежной пеленой и отдаваясь во власть пробудившейся усталости. Она опирается спиной о спинку кровати и поджимает ноги под себя, изредка сверкая в полумраке внимательным взглядом. Доктору опять чудится кошачий образ в ней.        — Чему ухмыляешься?       Он качает головой.        — Ничему, — и тут же спрашивает: — Ты устала?        — Скорее, я просто хочу перевести дух.       Она тихо отставляет бокал на стол и мимолётно касается его руки. Таймлорд почти не ощущает вкуса вина, мысли его снова несутся галопом, он не знает, куда приведёт его грядущее, не знает, кто ему друг, а кто враг, он боится сам себя, но в этот же момент он был необыкновенно счастлив. И это не похоже ни на что из того, что он знал.       Доктор сжимает её руку в своей и переводит взгляд на тонкое запястье, замечая задравшийся рукав платья, что открыл взору тонкую кожу, рисунок вен и невинную белизну. Ему хотелось коснуться её, провести пальцем вдоль вен…        — Твой взгляд ощущается так явно, будто это чертова рука.        — Прости, — отведя взгляд, сказал он, смутившись собственных мыслей, не понимая, что с ним происходит. Но что-то в нём кричало о том, что всё проще, чем когда-либо было. «Вот же она, только руку протяни».       Она тем временем сладко потянулась.        — Я не сказала, будто это плохо. Кстати, о плохом: почему я не слышу оценки своих деяний? Тебе надоело читать проповеди?       Доктор кивнул.        — Надоело. Надоело ходить кругами от себя и от тебя.        — Да неужели, — не удержавшись, съязвила она.        — Я хочу быть с тобой на одной стороне, и всё.       Он неожиданно сам для себя накрывает её ладонь своей и проводит большим пальцем по запястью, чувствуя биение пульса. Мисси теряется от этого его признания, и вся ситуация в целом не выглядит такой забавной и простой, как полчаса тому назад.        — Тебе понадобилось несколько тысячелетий для того, чтобы поцеловать меня, пребывая в относительно здравом уме, — подытожила она, заглушая словами мысли. — А ещё немного дохрена времени спустя ты осознал, что мы всё же похожи, и вот уже мы оказались в одной постели. Как-то несоразмерно всё, Доктор.       Доктор прикусил губу, сдерживая улыбку.        — Как думаешь, сколько ещё времени должно пройти, прежде чем… — Она наигранно-игриво накручивает локон на палец и поигрывает бровями. — Мы перейдём к следующему шагу?       Доктор старается скрыть волнение и дышать ровно. Он прикладывает палец к губам и картинно задумывается.        — Тихо, я думаю, — просит он, видя, как ей не терпится перебить его, и это звучит почти серьёзно. — Хм, по моим расчётам — где-то лет сто-двести. — Он, насколько это для него возможно в текущей ситуации, беспечно улыбаясь, смотрит на неё и видит отражение своего веселья в её искрящемся взгляде. — Но точность — не моя сильная сторона, может, и секунд. — Доктор не верит, что только что сказал это.       Тень улыбки ещё хранится на губах Таймледи, но лёгкость и беспечность во взгляде сменяются чем-то другим, тем, что волнует его кровь.        — Один, — скрывается с её губ, и он чувствует потребность промочить горло.       «Сотня секунд — это чуть больше минуты. Как раз хватит на то, чтобы выпить вина. Залпом».       Подобные мысли вызывают нервную улыбку и прилив неуклюжести. Он едва не проливает всё вино на постель.       Звон бокалов на счёт сорок, шорох покрывала и взгляд глаза в глаза — уже пятьдесят, второй глоток — и уже прошло семьдесят секунд. Стук бокалов о поверхность стола, касание рук — и вот уже прошла отведённая сотня секунд.        — Сто, — на выдохе произносит она, и слова таят на его губах.       Он пытается не быть резким, но боится утонуть в собственных страхах и причинах, почему им не стоит этого делать, и потому увлекает её в требовательный поцелуй, сжимая тонкую талию в тисках объятий. Но Мисси ничуть не смущает его напор, и она охотно ответила ему с не меньшей страстью, запуская пальцы в его волосы и не задумываясь сокращая разделяющие их миллиметры. Она позволяет ему увлечь себя на постель, с наслаждением ощущая его тяжесть на себе и даря ему одобрительный стон, что остаётся дрожью на губах.       Будто очнувшись от дурмана, он сбавляет обороты. Страсть уступает место нежности: касаясь её бережно, он всё ещё боится, что она исчезнет или просто рассмеётся ему в лицо, но все мысли и страхи топит чувство правильности происходящего. Упиваясь поцелуем, он не думает ни о чём, всё становится неважным и уходит прочь, за границу захватившего их чувства.       Он ощущал лишь тяжесть её ладоней на плечах, и это было лучшее чувство в мире.       Она же не понимает, почему его губы растягиваются в улыбке, и отстраняется.        — Что?       Он, как идиот, качает головой и убирает непокорный локон. Кажется, его мозг взял выходной, и управление полётом перехватили гормоны. Кажется, его руки сами решили очертить изгибы её тела, иначе он просто не понимает, откуда в нём эта храбрость, граничащая с безрассудством.       Мисси не хочет думать. Она просто хочет чувствовать каждый момент. Каждой клеткой.       Её взгляд из-под ресниц обещает всё и даже больше, и сладкое предвкушение охватывает их тела. Губы вновь сливаются в поцелуе, и тепло растекается по венам, пробуждая более острые желания, кружа голову порочными образами. Их поцелуй разрывает её резкий вздох, когда его ладонь накрывает её колено.       Мисси хватает его за лацканы пиджака и валит на постель, оказываясь сверху. Он смотрит на неё и не может не признать, что власть ей к лицу. Но связные мысли покидают его, когда она плавно начинает двигать бёдрами, глядя ему прямо в глаза. Его дыхание сбивается, а на её губах расцветает торжествующая ухмылка, что напоминает хищный оскал.       Таймлорд запрокидывает голову и шипит сквозь плотно сжатые зубы, впиваясь пальцами в её бёдра. Он переводит на неё, охваченную волнением от осознания собственной желанности, взгляд, в котором сладко-болезненное нетерпение смешивается с восхищением. Он растирает следы своих ногтей на её коже, зачарованно наблюдая за тем, как она подносит к губам запястье и расправляется с пуговицами на манжетах.        — Мисси, — почти рычит он и рывком приподнимается, заключая её в кольцо объятий и впиваясь поцелуем в шею.       Сладкий стон срывается с её губ и повторяется вновь, стоит ему коснуться горячим языком только что оставленного следа на нежной коже.       Она склоняет голову, предоставляя больше свободы для желанных ласк, и расправляется с его пиджаком, в то время как он заводит руки ей за спину и расстёгивает молнию платья, касаясь горячими ладонями её кожи. Мисси прогибается в пояснице ещё сильнее, желая просто раствориться в их чувствах, ведь под его касаниями исчезают все оковы.        — Мисси, — повторяет он уж едва слышно и касается губами её ключицы, стягивая платье вниз, освобождая её руки и открывая взору светлое кружево.       Она рвано выдыхает, опускает взгляд и кончиками ногтей проводит по его торсу, цепляясь пальцами за пряжку ремня. Он скользит ладонью по ноге выше и с шумом втягивает воздух, когда его взгляд останавливается на трепещущих ресницах. Но в следующий момент она поднимает на него взгляд и, глядя на него снизу вверх, заставляет сердца замереть. В этом взгляде явная опасность: так смотрят хищники перед броском.        — Я не земная девочка, — хрипло произносит она, опуская ладонь на его щёку.       Он чувствует касание её ладони к своей щеке и осознает, что она пытается установить мысленную связь. Он открывает разум и тут же утопает в мечтах юнца, который жил своей тайной любовью. Доктор не сомневался, что она захочет увидеть эти образы и не противился ей. Идеалистические сценарии их не случившейся истории любви были похожи на сон, после которого просыпаешься с улыбкой на устах.       Чувство, что они испытывали, было похоже на счастье, которое связало двоих прочной неосязаемой нитью.        — Так, в твоём представлении, я веду?        — Ты всегда ведёшь, Мисси.       Она довольно ухмыльнулась и, накрыв его ладони, повела по ногам выше, под юбку, касаясь внутренней стороны бедра, давая почувствовать жар своего тела. Он чувствовал её желание так, будто это было его собственное чувство, он ощущал не свою дрожь и позволял переплетению их эмоций взять себя в плен.       Платье летит прочь за край кровати, и губы соединяются в поцелуе, что не похож ни на один другой. Это точка невозврата, это самое ценное открытие и их белый флаг. С этого момента они едины, абсолютно открыты друг перед другом. Ничего не скрыть, никакой лжи и полуправды — только истина, такая, такая она есть.       И это пугает и волнует его, словно первые шаги по неизведанной планете.       Мисси настораживает его реакция, но не столь сильно, чтобы прерваться, ведь касание его пальцев на спине так приятно. Он, отпуская мысли, ведёт пальцами вдоль линии позвоночника, спускаясь к пояснице, где так чувствительна кожа.       Легкая ласка распаляет желание и вырисовывает перед взором образы, от которых бросает в жар. Он готов поклясться, что раньше ни о чём подобном не думал. Не в этом времени. А Мисси усмехается сквозь поцелуй и, запустив пальцы в его волосы, спускается ниже к шее, без труда отыскивая чувствительную точку и в этот же момент прокусывая его губу.       Краткая вспышка сладкой боли пронзает их, и Мисси рваным выдохом прерывает набравший обороты поцелуй, чувствуя, как он скользнул вновь по внутренней стороне бедра и замер у центра желания. Он чувствует её возбуждение, он видит, он слышит её шумное дыхание и отчаянно желает коснуться её.       Но вместо этого вновь целует её губы, сосредотачиваясь на ощущениях. Её губы нежные и мягкие, они хранят отголоски вкуса вина и давно стёршейся помады. Её губы искусаны, и ему нравится касаться этих следов языком, нравится, как она раскрывает губы навстречу ему, даря им новые ощущения, когда он дразняще касается верхней губы и проникает в рот, пробегая языком по острым зубам.       Она упирается руками в его плечи, отталкивая от себя.        — Да что с тобой не так?        — О чем ты?       Она глубоко вздохнула.        — Ты разорвал связь. Что это: осечка или оскорбление, Доктор?       Мысленно выругавшись, он вновь открывает ей себя:        — Прости, это случайность. — И не вдаваясь в подробности, возобновляет поцелуй, чувствуя, что ей это доставляет наслаждение, а его горячие и сухие губы лишают последнего рассудка. Он слышит её желания и знает, что ей хочется чувствовать их на своём теле.       И это исполняется в следующий же миг: он скользит губами по её скуле ниже к шее, лаская чувствительную кожу, на которой так ярко потом алеют его следы. Волна жара их чувств прокатывает по его телу и тает под её руками на его спине, впиваясь пальцами в его плечи, не до крови, но так, чтобы почувствовал, а он захватывает губами мочку уха и касается пальцами белья. Её рваный выдох стирает грани реальности, и ему кажется, будто во всём мире не осталось ничего.       Она крепче обнимает его, прижимаясь губами к пульсирующей вене, и в нетерпении виляет бёдрами.       Он опускает её на простыни, прижимая своим телом и жадно глотая воздух, которого стало так мало. Обострённые чувства сводят с ума, он тонет в чувствах и образах, он одурманен их ночью и ставшим уже любимым ароматом её шампуня. Он вдыхает полной грудью и ласкает выдохом её слух.