Лебедев

— В целом комиссии все понятно. Павлова Маргарита… Последний вопрос для вас… Решающий! — пожилая женщина окинула комиссию многозначительным взглядом, в который раз назвав имя и фамилию сидящей перед ней девушки. Поправила старомодные очки-половинки на носу и, чуть приподняв подбородок, чтобы взглянуть в ведомость, поджала губы. А затем произнесла решающий, последний вопрос: — Какого цвета… кровь? Я, не сдержавшись, хмыкнул, приковав к себе недовольные взгляды части профессорского состава. Нет, ну вы слышали? Какого цвета кровь?! Серьезно?! Девчушечка перед ней шумно вдохнула и сжала руками юбку на коленках. Да она нервничает! Это просто смешно! Эта мадам в очках уже столько раз делала акцент на твоей фамилии, буквально тыкая комиссию в нее носом! Хотя… Будет забавно, если сейчас эта Павлова Маргарита ошибется в ответе на этот, безусловно, сложный, определяющий судьбу вопрос! Я мельком взглянул на других аспирантов, которых тоже допустили поприсутствовать на вступительном экзамене. Артем с интересом разглядывал ноги Павловой Маргариты, похоже, окончательно разочаровавшись в ее умственных способностях. Настя, спрятавшись от посторонних глаз, что-то нервно набирала на телефоне, даже не интересуясь этими самыми умственными способностями Маргариты… А она тем временем даже раскрыла рот, чтобы дать, наконец, ответ. Пауза затянулась, Оксана Юрьевна, вздохнув, повернула голову и встретилась со мной взглядом. Всего на секунду, но этого было достаточно, чтобы понять ее мнение обо всем этом цирке. Я снова хмыкнул, постаравшись сдержать улыбку. — Кра-а-а-с… — тихо пропела председатель комиссии, приподняв бровь. — Красная? — выдохнула Павлова Маргарита, испуганно взглянув женщине в глаза. — Совершенно верно! — победно кивнула председатель комиссии и что-то обвела в ведомости. По всей видимости то, что там было нарисовано еще до экзамена, напротив фамилии «Павлова». — Поздравляем вас с успешно пройденным коллоквиумом! Вам осталось как можно лучше написать экзамен по русскому языку и… В общем… Все у вас будет хорошо, Маргарита Павлова. Судя по лицам присутствующих, в этом никто и не сомневался. Главное дальше бюрократии в медицине девочку не подпускать. — У нее-то небось кровь голубая, — тихо проговорил Артем, толкнув меня локтем по руке. — Прикинь, для девочки это не вопрос, а прям тупик! — Зачем ей вообще это надо? — так же тихо ответил я. — Такие корочку получат институтскую и папуля устроит к себе. Или салон себе какой-нибудь купит. И будет там в кожаном кресле кофе распивать… — недовольно заворчала Настя, оторвавшись от телефона. Похоже, я был не прав, она все-таки наблюдала за происходящим. Настроение у нее было явно не очень: она гневно бросила телефон в сумочку, стоящую у ее ног, а потом, скрестив руки на груди, надулась и со злостью сжала челюсть. — Че там? — поинтересовался Артем, кивнув на сумку, в которой теперь покоился Настин телефон. — Не чокай, Артем! — многозначительно ответила Настя. — Пф. Ну и не надо… — так же многозначительно ответил Артем. Тем временем Павлова Маргарита вышла из «камеры пыток», а вместо нее зашел испуганный невысокий паренек, и, представившись комиссии и нам заодно, неуверенно присел на край стула перед профессорским столом. Даже забавно… Неужели и мы когда-то такими были? Так же сидели на краешке стула и с замиранием сердца ждали каверзных вопросов… — Сам пошел! — прошипела злобно Настя в ответ, и, надувшись еще больше, опустила подбородок. — Да че с тобой не так-то?! — Артем тоже зашипел, но чуть громче, чем следовало. Оксана Юрьевна недовольно обернулась. — Просто не трогай меня! Достал! — Да я не… — Ребят, я вам не мешаю?! — не выдержал я. Эти двое сидели с разных сторон от меня, и быть невольным слушателем их ругани у меня никакого желания не было. Сейчас разругаются, а потом будут мне по этому поводу мозг выносить. Артем в курилке, на лестнице, а Настя на лекциях, игнорируя недовольство преподов… К счастью, моего возмущения вполне хватило, чтобы оба замолчали. Мне пацана хочется послушать вообще-то. Он прям на меня похож! Я таким же был лет десять назад. Мне кажется… Парнишка тем временем нес такую чушь, что я даже в лице скривился. В моих глазах его оправдывало только то, что вопросы ему задавали действительно сложные. Не то, что той особе голубых кровей. — У вас есть еще вопросы? — приподняв брови поинтересовалась председатель комиссии, уже вырисовывая что-то напротив фамилии парня в ведомости. Часть комиссии промолчала, а часть — отрицательно помотала головой. Только Оксана Юрьевна забросила ногу на ногу и подалась вперед. — Молодой человек, почему вы выбрали именно эту профессию? Я пристально смотрел на парня. Кажется, конкретно этого вопроса он не ожидал. Он моргнул, набрав воздуха в грудь, но с ответом не торопился, хотя, как мне кажется, прекрасно его знал. — Мы должны понимать, насколько наши абитуриенты осознают всю серьезность, всю степень ответственности, которую им в будущем придется взять на себя… — Я… — негромко начал парнишка. — Я хочу людям помогать. Понимаете? Полезным быть. Обществу полезным. Людям, — снова повторил он, кажется, не на шутку разволновавшись. — Я хочу что-то хорошее делать для других… Понимаете? — зачем-то неуверенно добавил он. Она понимает. Поверь, парень, она, как никто другой понимает. И я. И, думаю, еще некоторые сидящие тут, все еще не разочаровавшиеся в себе и остальных… — Спасибо, Илья, — Оксана Юрьевна улыбнулась. — Мы понимаем, — эти слова она произнесла так, что ей поверил бы любой. И Илья этот — не исключение. Он, будто засияв, поднялся со стула и, глупо поклонившись головой всем присутствующим, в два шага пересек расстояние от стула до двери. А Оксана Юрьевна снова взглянула на меня. Когда-то, очень давно, она тоже мне задала этот вопрос. И ответил я точно так же. Уверен, спроси ее об этом я, наши ответы бы совпали. Я улыбнулся в ответ на ее хитрую улыбку, будто улыбался старому другу, а потом пожал плечами. Жаркое солнце позднего лета буквально плавило мозг, даже два старых вентилятора в аудитории совершенно не спасали обстановку. Не помню, какая погода стояла, когда поступал в мед училище я. Но такой духоты точно не было. — Димон, — тихо позвал меня Леха. Я чуть повернул в его сторону голову, наблюдая за Оксаной Юрьевной. Она о чем-то оживленно беседовала с председателем комиссии. — А что там с публикацией-то у тебя? — Чего? — я не сразу вник в суть вопроса, потому как беседа двух преподавателей занимала меня куда больше. Похоже, Оксана Юрьевна была в чем-то с председателем не согласна… — С публикацией у тебя что? Нашел что-нибудь? — Я сам пишу, — коротко бросил я. Комиссия засобиралась, поэтому Леха стал говорить чуть громче. — А у кого будешь публиковаться? Нашел? Я взглянул на одногруппника и нахмурился, почему-то с трудом вспоминая, как вчера пытался решить эту проблему. Голова в последнее время варила туго и соображала совсем медленно. Боже, как же я хочу уехать домой и как следует выспаться… — Ну? — нетерпеливо подгонял мои мысли Леха. — Да я у этого… — имена, фамилии, даты — все перепуталось к чертовой матери. — У этого… Как его? — Кого? — его глупый вид ужасно раздражал. Сам-то небось даже не «чесался» с этой публикацией. — Ну, у зам глава шестьдесят седьмой. Как его? — А, у Шурика? — теперь уже нахмурился Леха, а мне порезало слух «погоняло» врача среди студентов. — Непло-о-хо, непло-о-хо… Как ни странно, но на этом он остановился, и просьбы уговорить зам глава на еще одну статью не последовало. А что, может, я и не прав, и Алексей, наконец-то взялся за голову? — Друзья, мне кажется, после такого «армагедца» нам немедленно следует выпить винца! А может и нет… — Ладно, ребята, я поехала, мне срочно надо, — скомкано проговорила Настя, проигнорировав Алексея и тряхнув кудряшками на голове. — Красотуле передайте от меня благодарность. Не могу я ее дождаться. — Да я сам ухожу, — медлить я не стал, стараясь не смотреть на кислую разочарованную мину Лехи. — Темыч, Оксане если что передашь. — Да завтра ей спасибо скажем, потешила, конечно… Или вон — Леха, да, Леш? — Ну вас, скучные вы, — Алексей все же обиделся. Он привалился к стене и достал из кармана джинс телефон. — Позвоните хоть, когда приезжать-то надо будет? — Конечно, Леш! — абсолютно беззлобно бросила Настя на пороге лестницы, а потом, шагнув вперед, села верхом на перила и съехала вниз. Догадываюсь, куда она так спешит… Достав телефон и довольно ухмыльнувшись, я отправил Насте смс: «Стеглову привет!». И, когда она на ходу прочла его, а затем обернулась на меня, испуганно взглянув в лицо, я готов был засмеяться в голос. — Лебедев, скажешь кому — прибью! — Могила, — улыбаясь ответил я, но мое заверение ее, похоже, совсем не убедило. Наша маленькая Настя, гневно вздохнув, поджала губки и заторопилась к остановке еще сильнее. Вот уж познакомил друга с одногруппницей. Она теперь при первой же возможности старается слинять с работы, учебы, да с чего угодно, лишь бы хотя бы немного побыть с Серегой. — Будешь? — рядом со мной вырос Артем, протягивая сигарету. Я молча принял ее из его рук и машинально прикурил, достав из кармана зажигалку. — Ты куда сейчас? Домой? — Да не знаю… — выдохнув клуб дыма, ответил я. При слове «дом» настроение мое тут же испортилось. Сейчас хотелось быть где угодно, лишь бы не дома. Надо же, а ведь сегодня мне удалось не думать обо всем этом даже больше часа! — Она сегодня приедет? — Артем говорил осторожно, видимо боясь «минного поля», коим является для меня эта тема. Я молча кивнул. Все это время я так старательно отгонял от себя мысль, что рано или поздно придется все-таки взглянуть ей в глаза и спросить… — Ты думаешь, это правда? Я поднес сигарету к губам, вдыхая сизый дым и щурясь от солнца. А ведь такой хороший денек был. Я знаю, что это правда. И больше всего на свете мне бы хотелось, чтобы я ошибался. — Думаю, да. Артем тяжело вздохнул, а я бросил недокуренную сигарету и раздавил ее ботинком. Почувствовав на своем плече крепкую хватку руки Темыча, я поднял на него глаза. — Держись, братан. — Да я в норме. — Ты если что… Короче — дай знать, может я чем-то смогу помочь? — Да чем, Тем? — горько усмехнулся я. — Да хоть чем… На этом и разошлись. Я еще раз кивнул, стараясь хоть как-то дать понять, что мой расшатанный внутренний мир находится в моих же ежовых рукавицах. И Артем исчез, видимо, просто стараясь меня не трогать. Больше всего на свете мне не хотелось сейчас идти домой. В голове мелькнула заманчивая мысль пойти и выпить все-таки где-нибудь, возможно даже с Лехой, но предстоящий разговор мне хотелось бы все же проводить на трезвую голову. Что такое врачебная тайна и мне, и всем моим теперь уже коллегам было хорошо известно. Но зачастую были настолько спорные случаи, что, раскрыв эту самую врачебную тайну, люди могли поступить друг с другом как минимум по-человечески. Но, как правило, врачи должны поступать по закону, а не по-человечески. По-другому нельзя. Любые эмоции только мешают. Я вдруг вспомнил о бумажке, лежащей на кухонном столе. За то, что моя знакомая решила нарушить врачебную тайну и отдать ее мне, моя жена могла бы судиться с больницей. Я даже не убрал это проклятое соглашение с видного места. Она может приехать и прочесть его. Во сколько она приезжает? Совершенно не помню. Ноги сами несли меня по улице. Неизбежно в сторону дома. Я вдруг с грустью подумал о родительском доме. Что ж… Возможно, скоро я туда вернусь. Отосплюсь сначала как следует. Займусь кандидатской. Или вообще все к черту пошлю. Ружье себе куплю. Давно ведь хотел. Весь день, до позднего вечера я шлялся по городу, стараясь не сворачивать в сторону дома. Я представлял, как она сидит на кухне и читает уже знакомую и подписанную ею бумагу. Только когда уже совсем стемнело, я все-таки вернулся домой. На кухне горел свет, а в коридоре стоял чемодан. Молча я прошел в ванную, вымыл руки и зашел на кухню. Она сидела за столом, подперев лоб рукой и опустив голову. Слезы падали, намочив край помятого соглашения на добровольное медицинское вмешательство — аборт. Я сел напротив, глядя на жену. Мы сидели так долго. В полной тишине, нарушаемой лишь ее сбивчивым дыханием и шмыганьем носа. Наконец, когда она подняла на меня глаза, мне почему-то стало совершенно все равно… — Ты хоть жалеешь? — мой хриплый голос показался мне совсем чужим. — Да… — сквозь слезы прошептала она.