Лебедев

Позитивные моменты минувшего дня кажутся немного призрачными поутру. Вот вечером ты пытаешься в своей голове разложить по полочкам чудовищное расписание твоей работы, затем размышляешь о том, как наконец-то поставишь человеческий забор на родительском участке, построишь бытовку… Мечты заканчиваются нормальной кроватью и мыслями о том, что, возможно, стоит в будущем действительно что-то поменять? Сон подкрадывается незаметно, тебе снится и этот забор с шикарным заездом, бытовка, сестра, выходящая из нее. Ты улыбаешься, чувствуешь даже сквозь сон, что невероятно рад ей. А она улыбается в ответ. А она — вовсе не твоя сестра. И улыбка ее — совсем чужая. Вроде бы нигде и не встречал. Реальность после таких снов похожа на ушат ледяной воды. Как в детстве, в знойный июльский день набираешь из шланга всю емкость, бежишь быстро, пока родители не застукали и со всего маху вываливаешь на сестру. Потом бы убежать побыстрее, да только ты стоишь и ухахатываешься над ней, пока Ася своими тонким ручонками разводит длинные мокрые волосы в стороны. Смотрит исподлобья, сурово. Во взгляде видно, сейчас точно отцу нажалуется. Тебе бы убежать, Дима, да ты не привык. Ты по-другому всегда — наворотил дел — держи ответ. И отцу потом тихо признаешься, что мокрая Аська — ужасно смешная. Сейчас я, кажется, понимаю, каково быть по другую сторону шутки. Начавшийся день сразу забирается к тебе на плечи, свешивая ножки, устраиваясь поудобнее. Как, Дим, удобно? Аське тоже было «не комильфо». Ты давай, дуй в свою школу, а я посмотрю, посмеюсь, как там тебе. Конечно же, Ася ни при чем. И та вода холодная. Наверное, я скучаю. Не только по Аське, по отцу, по маме и беззаботному детству. Когда не надо было думать, как сберечь силы на все, оставить деньги и на еду, и на бензин и на родных, которым они нужнее всего.

***

Удивительно, но этот день не казался каким-то особенным, каким-то выделяющимся. Все те же хмурые лица, все те же оживленные лица, все тот же едва поддающийся замок и — вот те на — датчик дыма в лаборантской. Вот это сюрприз! И кого мне за это благодарить? В голове тут же возникло практически оскорбленное лицо Дмитриевой, когда она увидела, что я закурил при ней. Мажористая девица еще и стучит? Или чей-то любопытный носик уловил запах табака? Бросив вещи на стол, не снимая пальто, я вышел из лаборантской и решительно направился к выходу из лицея. Несколько шагов ко входу ограды и вот в моей руке уже тлеет утренняя сигарета. — Доброго, Дмитрий Николаевич! Сигареткой не угостите? Я обернулся. Передо мной, улыбаясь, стоял мужчина с невероятно знакомым лицом. Я его видел, точно видел, причем видел в лицее. Судя по тому, как он добродушно усмехнулся, вид у меня был, мягко говоря, задумчивый. — Николай, — мужик протянул мне руку. — Александрович. Физкультура — Дмитрий, — я ответил на его рукопожатие. — Николаевич. Всегда любил ваш предмет. — А вот я ваш — не очень! — рассмеялся мой коллега, принимая из моих рук сигарету. — Я думал, спортсмены не курят. — Спортсмены — не курят. А вот физруки — бывает… Ничего не поделаешь, работа нервная, — Николай Александрович виновато развел руками. — Осуждать не буду. — Да не мне тебе жаловаться, у вас там со всеми этими пробирками… Мне рассказали эти лоси «А» класса, что там девчонка какая-то у тебя вытворила, — коллега поджал губы, выдыхая дым тонкой струйкой. А я лишний раз подумал, насколько же быстро разлетается информация. — Паршивый класс, один блатняк учится. — Дети, — только и заключил я. — У всех бывают руки кривые. — И то верно, — почему-то рассмеялся Николай Александрович и, дружески ударив меня по плечу, коротко затянулся несколько раз. — Ого, гляди! Что-то не пойму, кто это? Я проследил взглядом за его рукой. Ко входу в лицей, едва не падая на скользком от льда асфальте семенила женщина в короткой шубке. На голове ее была меховая шапка, а на шею намотан шарф. Очки мои остались в кармане халата, так что шансов разглядеть лицо ее у меня не было. Да и, если честно, желания тоже. — Родительница может чья? — Может, — протянул преподаватель физкультуры и, зафиксировав выкуренную сигарету между двумя пальцами, ловким щелчком отправил ее в сугроб. — Ладно, Дмитрий Николаевич, торопиться надо, на урок опоздаем! Раньше я думал, что обладаю достаточно сильным характером, чтобы контролировать ситуацию вокруг себя. Что тут скажешь — глупый был, молодой. Теперь я понимаю, что обладаю достаточно сильным характером, чтобы не свихнуться ко всем чертям от всей ситуации вокруг себя. Педагогам нельзя заводить себе любимчиков, но что делать, если они сами заводятся? Что делать, если каждый ребенок в этом восьмом классе жадно смотрит тебе в глаза и с восхищением наблюдает за опытами, которые ты проводишь на кафедре? Благодарный слушатель — на вес золота, это ощущается буквально физически. И спаренный урок с этим классом для меня становится уже настоящей отдушиной. — Дмитрий Николаевич? — окликнул меня тоненький голос. Я закончил стирать с доски и повернулся. Около моего стола стояло несколько ребят восьмиклассников, с волнением ожидая, когда я к ним подойду. — Чего, ребят? — руки были испачканы мелом, поэтому мне пришлось направиться к раковине. Ребята забавно засеменили за мной. — Есть вопросы? — Есть, но не насчет урока, — Абаева, староста класса, самая активная девочка, стеснительно опустила глаза. Пожалуйста, только не восьмой класс, не разочаровывайте меня! — Вы придете на новогодний праздник? — выпалила ее подруга. Я, кажется, моргнул, не сразу поняв, чего от меня хотят. — На новогодний праздник? — Ну да, КВН старшеклассники готовят. Мы просто хотели… — Мы просто хотели понять, когда мы могли бы вас поздравить, — твердо и уверенно расставил все точки над «i» Стегунов, парень, сидящий на первой парте, прямо перед моим столом. — Девочки, чего вы тяните кота за… — Миша!!! — шикнула на него староста. Я улыбнулся. — Если у меня будет возможность, я обязательно приду, — лица детей засияли, у всех, кроме старосты. — А если нет — то скажу вам, Абаева, заранее. Идет? Дети радостно закивали и загалдели, покидая мой класс и на ходу прощаясь. Я же, вспомнив, что в учительской видел кофемашину, решил, что имею полное право воспользоваться ею. В учительской было людно и невероятно душно. Коллеги приветливо поздоровались, но, занимаясь своим делом, не были расположены к беседе, чему я был невероятно рад, если честно. Но не заметить излишнего внимания к своей персоне было трудно. Оно и не удивительно, наверное, когда приходит новый сотрудник. «На контакт» вышел только один единственный человек, обозвав кофемашину «адской хреновиной», которая барахлит и плюется кипятком. Марина Викторовна, оказавшаяся преподавателем русского языка и литературы, любезно поделилась обыкновенным растворимым кофе из своего кабинета, при этом вежливо не навязываясь. А я, решив, что выпью кофе в лаборантской, поспешил удалиться из душного помещения. Тем более, что в голове нарисовался один из способов, как можно было бы обмануть датчик дыма. Время неумолимо близилось к вечеру. Сейчас урок с Дмитриевой, потом, возможно, посплю пару часов на старой станции, потом смена, потом еще пара часов сна, если повезет, а потом, если я смогу проснуться, надо съездить к Асе… — Дмитрий Николаевич? — дверь кабинета скрипнула. — Это Дмитриева. Можно войти? Хотел же проветрить кабинет с лаборантской до нее… В кабинете, глядя в одну точку, стояла Дмитриева. Выглядела она достаточно растерянной и поникшей, и сейчас как никогда напоминала отца в те редкие моменты, когда я видел его, задумчиво сидящем в кресле в кабинете глав врача. Но что творится в ее «светлой» головушке, никому не известно. Возможно, прикидывает, что бы такого вылить на свои руки, чтобы сорвать и эти уроки. — Чего встала? Вникаешь в свой внутренний монолог? Дмитриева буквально встрепенулась, словно мой голос ее вывел из оцепенения. Похоже, она действительно не заметила меня. О чем же ты думаешь, чудо-ребенок? — Садись, — велел я. И она моментально направилась к своей парте, при этом обреченно глядя в пол. — Давай начнем, Дмитриева, у меня еще море дел, помимо тебя. — А Лидия Владимировна? Голос у нее был тихий, как будто настороженный. Причем если я слышал, как гоготали ее одноклассники за дверью кабинета, то изменений в ее голосе я не замечал. Видимо, девочка и правда привыкла молчать. — Я не собираюсь ее ждать. — А-а, — немного равнодушно протянула она и полезла в сумку. Пока девочка копошилась, я повернулся к своему столу, за методичкой, которую я подготовил для занятий. Ну, как подготовил… Нашел в лаборантской на полке среди книг. — У вас смена сегодня? Я чуть не выронил книжки из рук. Мне не послышалось? — Что? — я, не поворачиваясь, взглянул из-за плеча. — Я… — протянула Дмитриева, явно разнервничавшись. — Я спросила, мне учебник доставать? Я лишь вздохнул, выпрямившись во весь рост и, пройдя вдоль кафедры, подошел к парте ученицы. Сохраним нервы, Лебедев. И ей, и себе. Не заводись по пустякам. — Нет, не доставать. Вот по этому заниматься будем, — я положил ей на стол книжицу и уже направился к своему столу, но тут вспомнил о тесте, который распечатал в канцелярии для этого урока и достал из кармана халата сложенный в четверо листочек, разгладив его на парте. — И тест. Но это в конце. Дмитриева тихо кивнула, кажется, пробормотав что-то, но я уже отошел к своему столу, облокотившись на него, только слыша, как девочка раскрывает книжку. Телефон на столе коротко «пиликнул». Я успел увидеть на экране: «Димон, подтвердили тебя к реаниматологам, с Серегой зато будешь». Миша говорил, что, возможно, меня переставят. Видимо, это папа Марины выстраивает мое расписание как ему удобнее… — Да, «ночная» сегодня. Надо успеть поспать хотя бы пару часов. Зачем я это сказал вслух — мне и самому сложно было понять. Дмитриева подняла на меня глаза, ожидая, что я добавлю еще что-то. Я увидел это в отражении стеклянного шкафа за моим столом. Она смотрела долго, задумавшись о чем-то, прикусывая кончик колпачка ручки. — Дмитрий Николаевич, — наконец, выдала она. — Можно вопрос не по делу? — Нельзя, — бросил я, не поворачиваясь и криво усмехнувшись. Я прошел за свой стол и опустился в кресло, глядя на ученицу, которую, судя по виду, разрывало любопытство. И, кажется, оно победило. — Почему вы пришли сюда преподавать? Это не любовь к детям, в этом вы признались, тогда почему? Деньги, деточка. Деньги, деньги, деньги, деньги. Но обсуждать это с тобой я не собираюсь. — Я же сказал, — я чуть наклонился вперед, положив локти на стол и переплетя пальцы. — Нельзя. Дмитриева снова одарила меня виновато-ненавидящим взглядом и буркнув «простите», опустила глаза в учебник. Внезапно дверь кабинета раскрылась и в проходе показалась совершенно незнакомая женщина. Она просеменила внутрь класса, и в этой походке я смутно узнал ту самую особу, которую сегодня утром заприметил преподаватель физкультуры. Я бросил быстрый взгляд на ученицу и по ее лицу догадался: это же Лидия, черт ее бы побрал, Владимировна! Вспоминая ту нервную дамочку, которая удостоила меня своим визитом после первого урока с ее классом, и сравнивая ее вот с… этим! У меня в голове не укладывалось, как мог человек измениться за такой короткий отрезок времени вот… так! — Простите, задержалась, — выдохнула эта женщина, нелепо поправляя прическу и направляясь ко мне. Я, кажется, нервно сглотнул. — Дмитрий, — сказала она снова на выдохе. Отчество мое так и осталось непроизнесенным. А биологичка, похоже, любит крепкие напитки, судя по амбре. — Я приготовила тесты для Мариночки. Лидия Владимировна, даже не глядя на эту самую Мариночку, положила на ее парту распечатанные листочки и подошла еще ближе к моему столу, все больше и больше вводя меня в откровенный ступор. Вот к такому жизнь меня точно не готовила. Ну тут же дети, ну е-мое! — Думаю, пока девочка будет ими заниматься, мы можем обсудить тактику репетиторства в лаборантской. Ну, конечно, Лидия Владимировна. Лучше поедемте сразу в номера. Дмитриева разве что рот не раскрыла. Поверь, девочка, я сам в шоке. Надо как-то брать эту ситуацию под контроль. — Лидия Владимировна, Марина уже получила задание. Когда она ознакомится с условиями, думаю, целесообразнее будет, чтобы мы разбирали задание у доски. — О, ну конечно! — не сказал бы, что энтузиазма у нее поубавилось. Напротив, она радостно засеменила за кафедру, прямо к моему креслу. Только сейчас я заметил, что, кажется, блузка сидела на ней как-то странно. Или в школах новые требования к декольте. Ведь это декольте практически смотрело на меня, в то время как биологичка направлялась все ближе и ближе. Ну, Лидия, блин, Владимировна… — Нормально, — ответил я, опустив взгляд в журнал восьмиклассников. Был нормально. До появления вас, вашего декольте и фантастического амбре. Я поднял на Дмитриеву выразительный взгляд. Даже бровью дернул. Чудо-ребенок намеков не понимает. Куда там… — Дмитриева, ты, похоже, уже готова? — Да, Дмитрий Николаевич, — бестолочь театрально нахмурилась. Я будто в цирке. — Пиши пока условие, Мариночка, — Лидия Владимировна с каким-то неуместным радушием приобняла девушку, а затем ловко пробралась за мое кресло, судя по звуку, чтобы прилепиться к его спинке. Дмитриева бросила на меня сочувствующий взгляд, полный понимания и сожаления, будто это ее мамаша ко мне клеится, а не классная, и ей, Марине, сейчас за нее невероятно стыдно. А стыдно здесь должно быть только одному человеку. Который в данный момент облепил руками спинку моего кресла. «Это капец», — не задумавшись одними губами выдавил я. Дмитриева, увидев это, незаметно кивнула, а затем принялась скорее расписывать условия задачи. Надо отдать должное — девочка соображала хорошо. Оценки, которые стройными пятерками стояли напротив ее фамилии в журнале, похоже, она заработала честно, без всякого блата. Тихая и старательная, я бы даже порадовался занятиям с такой ученицей, если бы не… — Дмитрий, у нас появилась возможность подготовить Мариночку… — это «нечто» не закрывало рот ни на минуту. Иногда она даже не давала «Мариночке» вставить слово. — Это настолько благое дело! — кожа на спинке кресла жалобно скрипнула. — А благие дела так сближают, правда, Дмитрий? — Николаевич! — Что? — раздался растерянный голос биологички. Я с удивлением смотрел на Марину. Похоже, ей это тоже осточертело, равно как и мне. — Дмитрий Николаевич! — злобно отчеканила Дмитриева, звучно ткнув мелом на подставку. — Вот последняя, проверяйте. Я, мельком посмотрев на часы, подумал, что пора бы уже сворачивать весь этот цирк. Смешно, конечно, ей-богу, посмеялся. Но хорош. Дмитриева отшатнулась от меня, держа дистанцию, а Лидия Владимировна опустилась на мое кресло. Ну хоть молчит, и на том спасибо. — Лидия Владимировна, у меня голова раскалывается, я заболеваю, наверное, можно после занятий я не пойду на репетицию? Я бы за выходные отлежалась дома, а в понедельник тогда с новыми силами опять на дополнительные… Похоже, что кое-кто тоже хочет свалить отсюда как можно скорее. После своего монолога Дмитриева пару раз шмыгнула носом. Весьма натурально причем. — Ах, конечно, Мариночка, — Лидия Владимировна демонстративно закинула одну ногу на другую. — Дмитрий Николаевич, вы же пойдете на репетицию? Помните, вы обещали? — Обещал? — я, по-моему, даже слегка поморщился. — Да, еще с утра, в учительской, сказали, что придете после дополнительных с Дмитриевой. А потом и домой вместе собираться… Ну да, видимо, к вам домой. Сказать вслух, что Лидия Владимировна это все себе, скорее всего, придумала было бы некрасиво, тем более в присутствии ученицы. Которая, к моему везению, не растерялась. — Ой, а я хотела попросить Дмитрия Николаевича проводить меня до больницы, что-то мне совсем плохо. Я бы к папе поехала, пока он на работе. — Да, да, — с серьезным видом кивнул я. — Конечно, Дмитриева, идем, тем более, мне надо с ним обсудить дежурства! Лидия Владимировна, надо освободить кабинет, — я развел руками. Как бы, спасибо за представление, я польщен, и я пошел. Я даже халат просто бросил на кафедру, быстро взял вещи с вешалки у входа в лаборантскую и, пропуская дам вперед, тихо шепнул начавшей переигрывать Дмитриевой, когда та театрально охнула. — Не переигрывай, Димон. — Ну, — уже за дверью сказала Лидия Владимировна, явно рассчитывая на другой исход дня. — Тогда до понедельника. До встречи, Дмитрий. — Николаевич, блин! — тихо прошипела Марина рядом со мной. Я лишь усмехнулся и направился ко второй лестнице, дабы не столкнуться лишний раз с этим «недоразумением». Дмитриева шла рядом, но чуть позади меня, прекрасно понимая, как и я, что Лидия Владимировна сейчас наверняка будет с тоской смотреть на школьную парковку. Пока я расписался и сдал ключ, Дмитриева успела надеть пальто и переодеться в зимние сапоги. Так что из лицея мы вышли так же, вдвоем. До парковки дошли молча. По идее, мне действительно по дороге, сейчас закину ее отцу и пойду на старую станцию, посплю. Я потянулся к двери пассажирского сидения, чтобы открыть ей. — Нет, я сама, — резко и уверенно оборвала она. — Лидуся увидит, какой вы галантный, и глаза мне выцарапает. — Точно, — я кивнул, соглашаясь. Только выехав с парковки, я решил, что будет справедливо поблагодарить Дмитриеву. — Я у тебя в долгу, Димон. Я мельком глянул на нее, стараясь не отвлекаться от дороги. Но мне хватило и секунды, чтобы разглядеть на ее лице откровенное злорадство. А девочка наша, оказывается, еще и ехидничать умеет! — Не стоит благодарности. Некоторое время проехав в молчании, я обдумывал одну навязчивую мысль. Достаточно бредовую и нелепую, но при этом так же достаточно интересную. Подобные затеи редко заканчиваются чем-то хорошим, но и в долгу я оставаться не люблю. А я, кажется, знаю, чему может обрадоваться Дмитриева. — Подумай, как открутиться от родителей на ночевку. Я сказал и продолжил следить за дорогой, совсем не заметив возмущения Марины. Зато отчетливо его услышав. — Дмитрий Николаевич, вы, безусловно, симпатичный, но я не из тех, кто приветствует такого рода благодарность… — Проклятые бабы! — рассмеялся я. Да что за день сегодня такой?! — Какого рода? Очнись, Дмитриева! — П-простите, — девочка насупилась. — Тебя лишили практики, — начал я. — Конечно, я не в праве вернуть тебя на нее, я не такой всемогущий, как твой отец… Который даже в бригаду меня другую засунул, похоже… — Ой, только давайте не будем сейчас моего отца обсуждать?! — Дмитриева тут же «выпустила колючки», и я поспешил перейти к делу, пока не начался конфликт. — Зато я могу взять тебя на смену. Повисло молчание. Да, это и звучит бредово. Но, скользнув взглядом по Дмитриевой, мне показалось, что она либо думает, что я издеваюсь, либо уже придумывает отмазку для родителей. — Меня? На смену? — глупо переспросила она. — На «скорую»? — Решай быстрее, не то передумаю. — Я согласна! — тут же выпалила она. Я кивнул. Так и знал, что это ее заинтересует. Посмотрит, может и передумает с профессией. Может и с Лидией Владимировной цирк этот прекратится и нормальные дополнительные по химии сделаем. — Вот и посмотришь, как все на самом деле, наконец, — вслух я озвучил далеко не все свои размышления. — Когда приедем, никому не мешай, ни с кем не разговаривай. Перед сменой надо поспать. Тебе тоже, а то отключишься в машине и все «диско» пропустишь. — А напарник и водитель? — С ними я договорюсь, — сказал я, прикидывая, как Серега будет крутить пальцем у виска. Насчет водилы не уверен, но, насколько я знаю, он мужик сговорчивый. По крайней мере, с Сергеем они вроде как друзья. Меня вдруг все-таки начали мучить сомнения. — Только главное, на вызовах — ничего не трогай, не мешайся и не лезь под руку! Меня перевели, так что теперь вызовов типа «померить давление» или «собачка укусила» не будет. — А куда вас перевели? — Я с реаниматологом теперь работаю. — С реаниматологом? — Дмитриева даже немного подалась вперед, чтобы заглянуть в мое лицо. — Он ваш напарник? — С логикой у тебя вроде неплохо, — заключил я раздраженно. — Да, если работаю с реаниматологом, значит он — мой напарник. — Простите, — тут же виновато. — А вы точно уверены, что это хорошая идея? Да боже, нет! Конечно нет! Я точно уверен, что это идея плохая! Еще один вопрос, и я буду в этом убежден! — Ты уж постарайся, чтобы я не пожалел об этом, — я постарался улыбнуться, но, кажется, Дмитриева поняла, что идея эта на грани фола. Но, в конце концов, почему бы и нет?