***
Вечер. На улицу уже спустились сумерки, на небе начали загораться маленькие, но яркие звёзды, словно лампочки. Хоть сейчас и был конец весны, погода ещё стояла прохладная и каждого прохожего пробирало до костей, когда его обдувало потоком леденящего воздуха. Как некстати, тучи начали сгущаться, заслоняя собой единственные источники света — луну и звёзды. Но что ещё хуже, именно сейчас, когда розоволосая молодая девушка хотела отправиться на поиски ночлега, начался проливной дождь. Это же надо было, взять и перепутать автобусы и приехать в совершенно незнакомое, но в такое спокойное место, так ещё и на ночь глядя. Она всегда поражалась своей удаче и внимательности, но несмотря на её прошлые неудачи, такого с ней ещё не случалось. Но что же поделаешь, раз уж так получилось, нужно как-то выкручиваться из этой ситуации. Стоя под крышей на остановке и содрогаясь от лёгкого дуновения ветерка, девушка молилась встреть кого-нибудь из местных, желательно не бандитов или кого-нибудь ещё, а совершенно безобидного жителя деревушки. «Кто-нибудь, пожалуйста.» — простояв на остановке минут десять, прекрасная леди уже не надеялась на чудо и уже было отчаялась, но, о Боже, кто-то пришёл, быть может он поможет ей? — Что такая прекрасная девушка делает на таком холоде в дождливую погоду, так ещё и в таком месте? — спаситель это или нет, но к ней подошёл мужчина, достаточно молодой, из-за темноты, его лица было не разглядеть, но голос у него приятный, успокаивающий и дружелюбный, — Может вам помочь? — Не отказалась бы, знаете, я попала в такую глупую ситуацию, — девушка заправила выбившую прядь волос за ухо и приподняла подол своего чёрного платья, что успел уже испачкаться, — Не подскажите, как вас зовут? — Подскажу, юная леди, меня зовут Мори Огай, можно просто Огай, — Мужчина подошёл к девушке поближе, укрывая зонтом их от капель дождя, — Можно поинтересоваться, а как ваше имя? — Очень приятно, Огай, меня зовут Коё Накахара, — девушка сделала реверанс и тихо усмехнулась. — Коё, какое красивое у вас имя, могу ли я поинтересоваться, что вы тут делаете в такое позднее время, так ещё и одна? — Огай взял девушку под руку и повёл вдоль по дороге. — Это очень глупая и короткая история, но раз вы хотите знать её, то я вам расскажу, — и Коё начала рассказывать о том, как она случайным образом перепутала автобусы, как она потеряла свой чемодан, в котором были почти все её вещи, не считая документов, денег и небольшой косметички, которые лежали в её сумке. Мори слушал её внимательно, часто засматриваясь на неё и вовсе теряя суть разговора, о чём та говорила, он просто наблюдал за ней, за её жестикуляций, интонацией, слушал её прекрасный, бархатистый голосок. Иногда он смеялся, особенно, когда услышал, что та чуть ли не заблудилась на станции, тогда Накахара обиженно надулась и стукнула его кулаком. Услышав всю историю, мужчина понял, что девушке некуда идти, а на улице он не хотел её оставлять. — Знаешь, Коё, может моё предложение покажется тебе вульгарным, но ты не против переночевать у меня, я предоставлю тебе отдельную комнату, насчёт этого не переживай, — что-то ему подсказывало, что она откажется, но как говорится, попытка — не пытка. — Правда? Спасибо тебе большое, Огай, — Коё крепко обняла Мори, у того от неожиданности из рук выпал зонтик, а они оба остались мокнуть под дождём. — Да что ты, не стоит благодарить, но знаешь, думаю, что нам стоит поспешить, пока мы полностью не промокли, — Огай проследил взглядом зонтик, что унесло ветром, посмотрев на Коё, он осознал, что та не сможет побежать. Поэтому, взяв всю инициативу и ответственность за потерянный зонтик, Мори взял девушку на руки, она была достаточно лёгкой и хрупкой, как он для себя подметил, и побежал в сторону своего дома. — Прости, надеюсь, ты не сильно злишься, Коё. — Дурак, — Коё нахмурилась, но она была поражена, удивлена и застана врасплох, её никогда вот так не носили на руках, так ещё при первой же встрече, так ещё и совершенно незнакомый ей человек. Хотя, если подумать, то он и не незнакомец уже. Но факт того, что он заставил хрупкую, но бойкую женщину покраснеть, уже о многом говорит, а ещё то, что она не ударила его или не разозлилась. Как она подметила, Мори был достаточно сильным и быстрым, за всё время, что они побежали, точнее Огай бежал, а Накахара была у него на руках, они не вымолвили и слова, а дождь не переставал лить, иногда казалось, что он становился сильнее с каждой минутой. Но так только казалось, конечно, пробежка под дождём и ветром, что продувает достаточно сильно, чтобы покрыться мурашками, ничего хорошего не сулит, но выбирать в такой ситуации не приходится. Минут десять бега и они добрались до двухэтажного дома, так как на улице была кромешная тьма, а ни один фонарь поблизости не работал, Коё не удалось рассмотреть здание, перед дверьми которого её поставил Огай. — А ты один здесь живёшь или с семьёй, я не буду вас стеснять? — Коё смотрела Огаю в спину, что так тщательно пытался открыть дверь. — Что ты, конечно же не будешь, я живу в нём один, — Огай открыл дверь и пригласил даму войти, что та и сделала, за ней вошёл Мори, закрывая дверь и включая свет. — А тебе не одиноко? — вопрос Накахары прозвучал, как гром среди ясного неба, из-за того что в доме царила тишина, её голос казался звонким. — А мне некогда, я всё время занят работой, так что на это у меня времени не хватает, — Огай разулся и оценивающе посмотрел на Коё, а точнее на её внешний вид, платье было всё мокрое и местами грязное, мокрые, выбившие пряди волос лежали на её тихо подрагивающих хрупких плечах, — Пойдём, я покажу тебе где ванна, но ты подожди, я принесу тебе какую-нибудь сухую одежду, помню, где-то в шкафу я видел женское кимоно, только не спрашивай откуда оно у меня, я и сам не знаю. Наверное, от прошлой хозяйки осталось, на удивление, оно даже не ношенное, что и к лучшему. — Спасибо, Огай, вот только вопрос мне и не надо было задавать, ты сам на него ответил, — Коё усмехнулась, а вот Огай сощурено посмотрел на неё, а потом и вовсе ушёл, оставив девушку совершенно одну. К счастью, он скоро вернулся, в руках у него было полотенце и кимоно, быстро передав это Накахаре, Мори проводил её до ванны, а сам удалился в свою комнату. — «Странный он какой-то, но ведь всё не так уж и плохо, побуду здесь ночку, а завтра утром уеду, чтобы не стеснять его» — сняв с себя мокрую и уже испорченную одежду, Коё с облегчением залезла в душевую кабинку и включила воду, подставляя лицо и тело под горячие струи, что так приятно согревали, это единственное, о чём она мечтала целый вечер. Пока гостья согревалась и расслаблялась под душем, Огай пошёл в комнату и переоделся, а мокрую одежду повесил на сушильную доску. Как же приятно одеть сухую одежду и осознавать, что завтра у тебя выходной и никакой практики, всё-таки молодым врачом трудно быть, а ещё различные экзамены, что он так не любил, но которые были на подходе и от них никуда не убежать, если только не умереть, но этого Мори пока не желал. Немного подумав и постояв в центре гостиной, он пришёл к решению, что нужно что-нибудь приготовить, но так как тут гостья, так ещё и такая леди, а не какой-нибудь старый добрый приятель, надо приготовить что-нибудь особенное и в то же время вкусное, но так как у Огая было плохо с готовкой, он надеялся, что Коё умеет готовить и поможет ему с ужином, а он пока придумает, чтобы такого сделать. Зайдя на кухню, и, заглянув в холодильник, Мори решил, что они с Коё приготовят лапшу с грибами шиитаке. Пока Мори заготавливал продукты, Накахара уже помылась и начала одеваться, розово-бордовое с красными лукорисами кимоно, накидка переходящая от розового до бледно-розового и бордовый пояс, наряд был прекрасным и ярким, как ей показалось, и вышитым словно на неё. Встав перед зеркалом, она заплела небольшой куколёк и, выйдя из ванной комнаты, направилась на источник шума, как она и думала, источником был Огай, который с чем-то возился на кухне. — Вау, Коё, ты выглядишь очаровательно, — Огай на секунду остановился и наглым образом разглядывал как на Коё сидит кимоно, он думал, что оно будет ей большое, но нет, как раз, но ещё что, оно отлично подходило по цветовой гамме к её глазам и волосам, что не скажешь о том чёрном платье, — Кстати, у меня есть к тебе одно дело. — Дело? И какое же? — Коё так же смотрела на Огая, ведь, на улице у неё это не получилось сделать, а всё из-за кромешной темноты и отсутствия хотя бы одного фонаря, а когда они пришли в дом, тот быстро убежал за вещами и так же быстро отправил её в ванну. Зато теперь у неё выдалась такая возможность, ведь, хочется знать своего спасителя и благодетеля в лицо, не так ли? Волосы у него были тёмные, а глаза отливали фиолетовым, что крайне удивило её, а под ними виднелись небольшие мешки, как подумала Коё, тот работает и учится без продуху. " Ему нужен кто-то, кто изменит его образ жизни, крепкая, но в тоже время нежная и ласковая женская рука» — мысли у Коё иногда возникали очень странные. — Коё, ты не могла бы мне помочь с приготовлением ужина? — Огай смотрел на неё с надеждой, всё-таки, он не хотел, чтобы еда получилась ужасна из-за его готовки. — С приготовлением ужина? Но я никогда не готовила, — Коё смотрела на Мори, а тот на неё, повисло молчание, — Но я помогу чем смогу. — Вот и славненько, а то думал, что придётся самому готовить, к слову, мы будем готовить с тобой лапшу с шиитаке, не против? — Мори натянул на себя фартук и протянул один Накахаре. — Нет, не против, — Коё одела белый фартук и начала ждать указаний от Огая. — Для того, чтобы сделать лапшу с шиитаке, сначала надо приготовить продукты. Шиитаке очистить, чили промыть и мелко нарезать. Имбирь очистить от кожицы и также нарубить, чеснок очистить и измельчить, кориандр промыть и нарезать. В сковороде нагреть столовую ложку кунжутного масла и на среднем огне обжарить шиитаке, затем потомить на медленном огне, помешивая… — Огай рассказывал так, будто зазубрил какую-то тему в учебнике и Коё решила его перебить, хоть это и было признаком плохо тона, но что поделаешь, такова уж жизнь. — Стой, не уж то ты всё это выучил? Давай лучше готовить, — Мори было весело, а вот Коё ни капли, она решила отнестись к готовке очень серьёзно и основательно, всё-таки, она впервые готовит. Для начала Коё начала приготавливать продукты, конечно же, не обошлось без помощи и надоедливого смеха Огая, что потешался над тем, как она неумело всё делает, за что получал первым попавшимся под руку половником, на что потом болезненно ойкал, но всё равно заливался негромким и сдержанным смехом, ловя на себе недовольный взгляд. Когда все продукты были приготовлены, началась обжарка и кто знал, что у них всё сгорит, даже сковорода и та загорелась. И в этот момент ни Коё, ни Огаю было не до смеха, взяв сковородку за ручку Мори поднёс её к к раковине, а Накахара включила воду, потушив огонь, они открыли окно и стали проветривать кухню от появившегося дыма и запаха гари. — Я, конечно, знал, что мои кулинарные способности ужасны, но чтобы настолько, — Огай посмотрел на Коё и случайно заметил как та плачет, конечно же он растерялся, ведь не каждый день видишь плачущую девушку, — Коё, не плачь, всё хорошо, не стоит переживать из-за этого, в следующий раз у тебя всё получится. — Правда? — Коё вытерла слезы рукавом кимоно и взглянула на Огая, нельзя сказать, что в этот момент он врал ей, поэтому она поверила ему и улыбнулась. — Но есть нам всё равно что-то нужно, не правда ли? Поэтому, у меня есть идея, как насчёт заварных пончиков и горячего бананового шоколада? — Огай был настроен решительно и воодушевлёно, Коё улыбнулась и они поднялись с пола. Готовить заварные пончики оказалось очень весело, особенно когда мука летает по всей кухне, а ты прикрываешься первой попавшейся сковородой или доской, чтобы не запачкаться, но это не сильно помогало. Некоторые яйца были побиты, потому что упали, а некоторые были кинуты Коё в Огая, чтобы тот побольше молчал. Этот ужин их очень сблизил, они наконец-то чувствовали себя расслаблено и не одиноко в чей-то компании, а наоборот, даже весело и как-то по-детски радуясь. Но кухне, явно, не понравилась бы такая детская радость, если бы она была одушевлённым предметом, потому что она была вся грязная, но зато Мори и Накахара приготовили ужин и он получился достаточно вкусным. Накинув на себя пледы и взяв тарелку с пончиками и кружки шоколада, они вышли на веранду и сели в плетённые кресла. К этому времени дождь закончился, а тучи рассеялись, открывая вид на черную бездну, усыпанную звёздами, на которые Коё завороженно смотрела, потому что оттуда, откуда она приехала, звёзд было не видно, только изредка и то, не так красиво как здесь…***
— Что это было? Ты слышал? — Коё обеспокоенно посмотрела на Огая, тот вскочил с её постели и ринулся к окну, то, что он увидел, повергло его в огромнейший шок и ужас. Недалеко от больницы взорвалось здание, после послышались выстрелы и крики людей, заглушаемые редкими взрывами. — Коё, тебе нужно срочно уходить, тебе ясно, — Огай повернулся и обеспокоенно посмотрел на супругу, схватив её за руку, он потащил её в сторону запасного выхода, но выйдя в коридор, остановился, так как все коридоры были наполнены людьми, что так усердно пытались убежать. — А ты? Останешься в больнице? — Коё отпирается, пытается выхватить руку из цепких и сильных рук мужа, но безуспешно, — Я останусь с тобой, тебе ясно?! — Коё, тебе нужно уходить, — Огай холоден, он понимал, что ситуация критическая и может случится всё что угодно, а он не готов терять ни Коё, ни Чую. Кстати о Чуе, Огай надеялся, что тот дома или у сакуры, а лучше у Достоевского, тот бы приглядел за ним да за Дазаем. Но сейчас ему нужно думать, как вывести Коё из больницы в более безопасное место, — Пожалуйста, послушай меня, Коё, ради меня, ради Чуи, беги отсюда, хорошо? — Я никуда не уйду без тебя, как ты это не поймёшь, идиот! — Коё начала плакать, она не хотела оставлять его одного в этой больнице, потому что она не будет знать, что с ним, а такое неведение её пугает ещё больше и слёзы потекли сами по себе, оставляя мокрую дорожку, — А если с тобой что-нибудь случится, Огай, я же не переживу, позволь мне остаться с тобой. — Коё, пожалуйста, не плачь, — Огай обнял Коё и поцеловал в макушку, — Цветок ты мой, всё будет хорошо, нет причин для волнения. — Раз всё будет хорошо, то я останусь с тобой и это не оспаривается! — подняв на мужа взор заплаканных глаз, Коё нахмурила брови и Огай понял, что с ней бесполезно спорить. Аккуратно взяв её за руку, он повёл супругу в кабинет, зачем, для какой цели, та ещё не понимала. Огай шёл озираясь по сторонам, иногда останавливаясь и прислушиваясь, но из-за толпы было не сосредоточится на посторонних звуках. Забежав в кабинет, он закрыл дверь, а сам полез в ящик стола в поисках чего-то, видимо, очень нужного. — Дорогой, что ты ищешь? — Коё подошла поближе к Огаю, заглядывая в ящик, в котором так упорно что-то искал Огай. — Пистолет, кстати, Коё, ты рассказывала, что владеешь катаной, возьми её, она висит на стене, — Огай наконец-то нашёл заветную коробку в этом ящике и, достав пистолет, перезарядил его. Коё удивлённо на него посмотрела, а после, подойдя к стене, взяла катану, к счастью, она была хорошо заточена и резала прекрасно, Коё уже проверила это. — Неплохо заточена, режет отменно, — Коё вернула катану в ножны, что напоминали зонтик, — Всё настолько плохо, Огай? — Это так, на всякий случай, но, думаю, нам лучше оставаться в кабинете и наблюдать за происходящим через камеры, — Огай положил пистолет на стол и сел на стул, включив ноутбук, — Присаживайся, камеры расставлены по всей больнице и во дворе, так что, если будет что-то подозрительное, то мы увидим. Коё села рядом Огаем и внимательно смотрела на камеры, когда все пациенты и врачи покинули больницу, они вдвоём остались в ней, пока на улице были слышны крики: истошные, детские, взрослые, женские, мужские — и множество выстрелов. Эта атмосфера не предвещала ничего хорошего, если посмотреть на камеры, выходящие на улицу, можно увидеть разрушенные здания и валяющиеся рядом с ними обломки, трупы людей и лужи крови, а так же иногда можно засечь противные рожи бандитов, что довольно и надменно смотрят на всё, считая, что человеческая жизнь — вещь, с которой можно играть, как с игрушкой, а если надоест, сломать или выбросить.***
Дазай стоит без движения, дуло пистолета медленно спускается с затылка до спины и упираясь неё, но парень непоколебим и не двигается с места, не издаёт ни звука. За то Чуя ногой выбивает пистолетов и с ненавистью и отвращением смотрит на первого бандита, у которого выбил оружие, тот не скрывая своей неприязни и силы, бьёт со всего маху Чуе по лицу, тот падает на землю и, сплёвывая кровь, встаёт на ноги. — Чёртово отродье, ты видел, что он сделал? — парень с косичкой косо посмотрел на него, а потом, сделав пару шагов вперёд, схватил Дазая за руку. — Идём, отведём их к больнице, там где капитан, пусть сам разбирается, что с этой малышнёй делать, — окинув товарища уставшим взглядом, он начал потихоньку идти, таща за собой Дазая, — Ногами передвигай, я не хочу тебя тащить, а ты, Генри, возьми рыжего. — Хорошо, ну что, пойдём, рыжик, — Генри слегка наклонился, его лицо было на уровне лица Чуи, поэтому он мог разглядеть еле заметные веснушки на его лице. — Да пошёл ты, — Чуя плюнул так называемому Генри, на что тот поморщился, а потом хорошенько приложил Накахару, наступив ногой на живот. — Ах ты ж, чёртов отброс, ты какого чёрта вытворяешь? — направив на пацана дуло пистолета, он попытался вызвать у него какие-то эмоции, страх, испуг, отчаяние. Он ожидал, что тот начнёт просить о пощаде, но так не произошло. — Знаешь, если бы я увидел твою рожу вблизи, Генри, я бы тоже плюнул, так что отстань от пацана, — как Чуя понял, этому человеку плевать на всё и вся, главное выполнить конкретную задачу и получить свои денежки, что не скажешь о здоровяке Генри, которому лишь бы поразвлечься как-нибудь. — Ладно, я понял, — Генри схватил Чую за футболку и поставил на землю, дав хорошего пинка, он направился вместе с ним к больнице. — Рыжий, что с этим пацаном, он чем-то болен? — парень повернул голову и посмотрел на Чую, что с откровенной ненавистью смотрел на Генри, который завязал ему руки за спиной, чтобы тот не сделал ничего лишнего. — А я почём знаю, а тебе интересно? — Чуя огрызнулся, за что получил подзатыльник и услышал довольный смешок здоровяка. Поставив подножку, а потом пройдясь по упавшему Генри, Чуя довольный подошёл к пареньку, что вёл Дазая, за всё это время он не сказал своего имени. — Да нет, просто так спросил, а ты, Генри, поторапливайся, хватит на земле валятся и прохлаждаться, — несильно схватив Чую за плечо, он повёл и его, а то он стал сомневаться за сохранность рыжика или Генри, он не знал, кто из них опасней будет, а вот шатен молчал и выглядел так себе. Чуя постоянно смотрел на него, но тот не обращал на него никакого внимания, что жутко бесило Чую. Так как до больницы идти совсем немного, минут через десять они начали подходить к ней и только сейчас до Чуи дошло, что его родители могли быть там, в этой больнице, что на них могли напасть такие же бандиты и… убить их. Только сейчас до него дошло, что с ним и Дазаем могут поступить так же, могут расстрелять и бровью не повести. Только сейчас он понял, как ничтожна и слаба человеческая жизнь, как её легко отнять, сколько их сегодня отняли и сколько ещё отнимут. До этого момента он не осознавал этого, им владели азарт и любопытство, за которые он впервые в жизни может получить равносильное наказание. Но внезапно произошло то, чего Чуя никак не ожидал, он и не мог подумать, что такое может произойти, даже в самом страшном сне. Генри, что всё это время шёл позади, схватил Дазая за шиворот, слегка подняв. Тот понимал, что они уже ничего не сделают, не смотря на любое сопротивление, поэтому он стал изображать шок, он " впал " в судороги. Из-за этого его с силой бросили в асфальт, разукрасив лицо. Дазай не шевелился, он просто наделся на удачный момент. — Ублюдок, ты… что ты с ним сделал? — Чуя с неподдельным гневом посмотрел на Генри, ему так и хотелось придушить его, припечатать к земле и забить до смерти, лишь бы не видеть его ухмылки, его довольного лица и горящих азартом глаз. Генри, явно, не понравилось услышать очередное оскорбление в свою сторону, тем более от такого, как он говорит: «Отброса». Но к ним подошёл какой-то высокий, статный и довольно-таки старый мужчина, одет он был официально, белая рубашка и черный костюм, а в зубах держал сигарету. — Интересно, интересно, а кто это у нас? — мужчина схватил Чую за волосы и заставил смотреть в глаза, — Отвечай, как тебя зовут? — А тебе какое дело, старик? — Чуя стиснул зубы, всё-таки это больно, когда тебя хватают за волосы, так ещё и сигаретный дым бьёт в нос, — Может выкинешь эту дрянь, а то быстрее помрёшь. — А дерзость мы не терпим, — старик пнул Чую ногой, наступив на живот, а потом подставил пистолет к виску, — Заткнись, мелкий выродок. А-то… Старик кинул взгляд на парней, те схватили женщину, которая была в заложниках, как жена одного богатого человека, обещавшая отделить им состояние, подчиненные взяли её за горло и впечатали землю, она пыталась что-то говорить, но слабо выходило, горло натирало. Дышать было крайне трудно. Они ждали команды. — Тс… — Чуе было больно, его живот жутко болел, ведь тот бандит уж больно сильно надавил, от чего наворачивались слёзы, но он терпел и не показывал их, — Не терпите, так не терпите, больше не буду. — Я же сказал молчать! — крикнул он, после этого парни выстрелили в женщину, на её выживание были шансы, например, никакие. После чего он усмехнулся, в этот момент Чуя совсем не смотрел на девушку, ему на неё было всё равно, сейчас он смотрел на Дазая, что обездвижено лежал на земле. Старик, что внимательно наблюдал за Чуей, проследил направление его глаз и увидел мальчишку, что валялся на земле и навёл на него дуло пистолета, — А может, следующим будет он? Хотя, он живой вообще? Гляньте, есть ли пульс. Пару ребят подошли к Дазаю, наклонившись, они проверили дышит ли он, но результат оказался отрицательным, то же самое с пульсом, а глаза были закрыты, а если открыть, то были закатаны белком. — Босс, пацан мёртв, — люди отошли от Дазая и то ли с сожалением, то ли с разочарованием посмотрели на Чую. — Оу, так твой друг уже мёртв, неужто, так сильно бросили его? — Старикан всё никак не унимался, ему нравилось издеваться над ним, ему нравилось видеть боль и отчаяние других, он жил этими чувствами, питался ими, они доставляли ему удовольствие, поэтому он ждал, пока лицо парнишки исказится, а по щекам побегут ручьи слёз. В этот момент Чуя замолчал. Как только он услышал, что Дазай мёртв, внутри что-то ёкнуло, он погрузился в себя и пытался понять, а правда ли это или нет, ему было больно, он сам не понимал отчего. Но на сердце появилась какая-то тоска. Взгляд был пуст, он смотрел сквозь Дазая, он не мог понять, как так произошло, что он будет делать без него. В это мгновение мир перевернулся с ног на голову, он не мог сосредоточиться на чём-то одном, мысли бегали от одной к другой, одни воспоминания сменялись другими, так быстро, будто он перелистывал альбом с фотографиями. «А если он умер? Но он не мог так просто умереть, это же Дазай, он просто спит? Дазай, это же так? Может, это просто кошмар, а я всё не могу проснуться и на самом деле мы с Дазаем лежим в одной кровати, потому что ночью ему стало холодно и он пришёл погреться ко мне? Может, это всё чья-то злая шутка, розыгрыш, может, сегодня первое апреля? Точно, это придумал Дазай, они все вместе решили разыграть меня? Дазай, пожалуйста, пошевелись, покашляй, отпусти какую-нибудь свою идиотскую шутку, хоть что-нибудь.» Он лежал обездвижено, забывал как дышать, он почти сломался, погрузившись в свои мысли, но его в себя привёл голос отца.***
— Огай, срочно посмотри на камеры, там… там… — Коё расплакалась, то, что она увидела на мониторе ноутбука, повергло её в страх, в отчаяние. — Коё, что там такое? — Огай настороженно посмотрел на Коё, а после подошёл к ней, взглянув в монитор, он увидел, как Чую и Дазая ведут двое каких-то бандитов и что самоё ужасное, они ведут их ближе к больницу, там где сделали свой лагерь нарушители мира и спокойствия. Огай до этого размышлял, что они забыли в этой наглухо забытой деревни и всё никак не мог прийти к ответу. Несколько минут они молча смотрел в экран, видели как Чуя, огрызается со здоровяком, как тот его пинает, они видят капитана и понимают, что всё, они влипли, детей надо как-то спасать и быстро собравшись, взяв с собой оружие и кейс с деньгами, чтобы если что, можно было бы подкупить их, наверное на это бандиты и рассчитывают, но они не знают, что в кармане халата спрятан пистолет, а зонтик, вовсе не зонтик, а катана. Выйдя во двор больницы и пройдя пару метров, они остановились, увидев Чую, который смотрел пустыми глазами в сторону Дазая, Мори обратил на это внимание. — Постойте, не трогайте его, мы заплатим вам сколько угодно, — Огай держал Коё за руку и внимательно смотрел на бандитов, на их удивление, он был спокоен и говорил, довольно-таки, томно. Но на самом деле он переживал за своего сына и за Дазая. Он знал, что тот ещё жив, что тот притворяется, а его вспыльчивое солнышко опять нарывается, вместо того, чтобы играть в молчанку, как будто инстинкт самосохранения отсутствует. — То есть за этого щенка? — парни взяли Чую и начали крутить его с разных сторон, рассматривая его и держа за руки — И сколько вы дадите за него? — Мы отдадим вам около двух миллионов йен, — Мори говорил спокойно, поглядывая то на сына, то на Дазая. Чуя в это время смотрел только на Дазая, он не особо вникал, что происходит, но когда услышал цену, то посмотрел на отца с изумлением. В это время Дазай поднялся, его тело ломало, но пока на это был шанс, он стал подходить ближе, но шёл аккуратно, прячась за обломки, но он был близко к Чуе. Парни отпустили Чую, но если что, то были наготове. — Дайте-ка взглянуть… — Кое-протянула чемодан бандитам, там были эти деньги, её руки тряслись, но она пыталась все делать как можно хладнокровнее. — Мы можем его забрать? — Коё посмотрела на сына, что сидел на земле и вперил взгляд в старика. — Ты что, мамаша, думаешь, что этих денег хватит? — Парень хотел выстрелить, но первый выстрел пошёл в одного из бандитов, это была не Кое, а Огай, тот выстрелили в одного из бандитов, а к тому, что стоял рядом с Чуей, он быстро подошёл и откинул сына, тот полетел к обломкам, ударившись головой, но не потеряв сознание. Он оглянулся и за обломками увидел Дазая, он был рад, но до поры до времени. — Прости, Кое… — Мори выстрелил в бандита, что был ближе к мальчишкам. Коё изумлёно посмотрела на него, а потом со слезами на глазах взглянула на сына, она достала катану и сделала ею пару взмахов, убив ещё одного бандита. Но тех становилось больше, они сгущались около них. Огай видит как в Коё направлен пистолет, он ничего не успевает сделать и придумать, как подставиться под него, выстрел и пуля прошла точно в голову, Мори лишь успел посмотреть на Чую и еле шевеля губами произнести, — Беги… Коё плачет, вскоре смерть настигла и её, тоже пулевое ранение, но в сердце, они оба умерли, защищая их. Защищая этих балбесов, которые просто поспорили с Джо и его отродьем… Из-за этого спора он потерял родителей. Чуя плачет, он хочет кричать, но рука Дазая не позволяет этого сделать, ибо их найдут и убьют, в таком случае жертва Коё и Огая будет бесполезна. Чуя ничего уже не слышит, он уже не понимает где он и что происходит, ему на это плевать… Его родители… Они убиты… Он больше не услышит их голосов, наставлений отца и прекрасного пения матери. Он больше не увидит их лиц, всегда спокойного Огая и тепло улыбающийся Коё, он больше никогда не сможет поговорить с ними, он не похвастается им, когда закончит школу, он не познакомит их со своей девушкой, он не расскажет об их приключениях с Дазаем, Акутагавой и Атсуши, они никогда не смогут увидеть, каким жрецом он станет, они не увидят его танец в храме на О-Боне, они больше никогда не посмотрят за цветением сакуры. Чуя смотрит на бездыханные тела своих родителей и хочет рваться к ним, но Дазай стал тащить его назад. За этой, теперь полуразрушенной деревней, был лес оставаться в центре, возле больницы, было нельзя, можно было лишь действовать. Дазай, не смотря на боль в теле, взял малого на руки и побежал. Он бежал долго, пейзаж разрушенной деревни начал сменятся лесной тропинкой, деревьями, небольшими кустами, ноги спотыкались об ветки, корни. На склоне Дазай зацепился за корень дерева и упал вместе с Чуей, они покатились кубарем вниз. Дазай проехал лицом по земле, влетел в дерево с неимоверной скоростью, потеряв где-то свой портфель, а после невыносимо закричал. Чуя, что всё это время находился в прострации, не замечая ничего вокруг себя, от крика Дазая наконец-то пришёл в себя. Он огляделся, был лес, он не понимал, где именно они и как они тут оказались. Он долго осматривался, а потом посмотрел на Дазая, тот весь изувеченный, он трясётся и кричит от боли, Чую это пугало, он и так потерял двух близких людей, так ещё и Дазай. Он был не готов потерять и его, он единственный кто у него остался, поэтому, собрав всю волю в кулак и поборов ломоту в теле, Чуя поднялся и начал подходить к Дазаю. — Прости… — Чуя подошёл к Дазаю, и приподнял его, положив голову Дазая к себе на колени и, начиная легонько её поглаживать, он не знал как его успокоить и как ему помочь, но он хотел попытаться, сквозь слёзы и боль в горле он начал петь так, как учила его Кое. Голос у Чуи был прекрасный, он был успокаивающий, бархатистый, но с некой хрипотцой. Дазай ещё никогда не слышал, как поёт Чуя, ведь тот всегда стеснялся и боялся, что Дазай над ним будет смеяться. Но сейчас ему было на это все равно, пусть смеётся, самое главное, чтобы не кричал, самое главное, чтобы он отвлёкся от боли. — Вишня, вишня… И горы, и деревни — Куда ни посмотри, То ли туман, то ли облако Благоухает под утренним солнцем. Вишня, вишня Это вишня цветёт. Вишня, вишня… В апрельском небе, Куда ни посмотри, То ли туман, то ли облако. Ах, какой аромат!.. Пойдем, пойдем Посмотрим! Цветущий вишней Налюбовавшись, идем домой. В Ёсино — вишня, В Тацуте — клены, В Карасаки — сосны. Всегда! всегда! Пойдем посмотрим! Чуя закончил песню, поджав губы, по щекам полились слёзы, это была первая песня, которой научила его Кое, они долго тренировались с Чуей, так как он хотел идеально петь, они тренировалась над его голосом, над тональностью, чтобы он не фальшивил и вкладывал в песню всего себя. Солёные слёзы капали с его щёк, прямо на лицо Дазаю, это были горькие слёзы отчаяния, потери и несправедливости. У Дазая дико ломило ногу, боль пронзала до самого сердце, песня которую напевал Чуя его успокоила, но лишь на время, по его лицу стекли горячие слёзы Чуи, он не знал чем ему помочь, ведь сам был не лучше. — Ч-чуя… — тихо произнес Дазай, но быстро был перебит Чуей. — Помолчи, тебе нужно отдохнуть… ты и так натерпелся, если хочешь, я тебе ещё кое-что спою. Это была последняя песня, которой меня обучила мама. — Чуя всё ещё гладил Дазая по голове, а потом вытер слёзы и улыбнулся, сейчас ему нужно быть сильным и помочь Дазаю. Ведь тому намного хуже, ему столько пришлось боли вынести, так он ещё и спас их, за то, что Дазай для него сегодня сделал, Чуе и в жизни не отплатить, как он считал. — Нога, она… — Дазай замолчал и отвёл взгляд, — Чуя… Прости… — Не извиняйся, я сам виноват. Просто слушай, хорошо? Может это хоть как-то, но успокоит тебя, хоть и не физически… За нами придут, я в этом уверен, с твоей ногой всё будет хорошо, не переживай, — Чуя поцеловал Дазая в лоб, за последние годы у него уже выработалась такая привычка, если Дазаю грустно или плохо, то Чуя его обнимает или целует, хотя поначалу, Чуя делал это из вредности, чтобы наблюдать за фыркающим и недовольным Дазаем, а потом это вошло в привычку. Чуя снова запел, но немного по-другому, как-то увереннее и погрустнее: Твоего поцелуя достаточно, Чтобы заставить меня вздыхать. Сердце девичье Сладко грезит о любви. Золотистое марево Над горячим песком. Давай ласкаться обнаженными телами Словно русалки. Собирая загорелые улыбки, Мы прошептали обещание. Это тайна между нами двоими. Вздох срывается с моих губ… Ах, радость любви В розовых днях. Первый раз, когда увидела тебя… Каникулы любви… — Спасибо… — Дазай закрыл глаза, в его сознании был голос Чуи, лёгкий ветер, щебет птиц, который еле слышен. Чуя во время песни прикрыл глаза, голос сам издавал звуки, слова, которые были прекрасны на слух. Коё неплохо его научила петь, но споёт ли Чуя ещё когда-нибудь? Захочет ли он петь более? Он пока сам не знает, он и не хочет сейчас об этом думать, сейчас все его мысли заняты Дазаем, как сделать ему лучше, чтобы он перестал чувствовать такую адскую боль. — Точно, как я сразу до этого не додумался, лежи здесь, я сейчас, — Чуя аккуратно положил голову Дазая на землю, положив под неё свой рюкзак, как подушку, а потом куда-то убежал. Дазай стал покорно ждать Чую да и других вариантов у него больше не остаётся, но как только солнце скрылось, нога снова заныла, но со временем привыкаешь к этой боли. Через десяток, а то и меньше минут, Чуя пришёл к Дазаю с огромными еловыми ветками и одной дощечкой. — Потерпи немного, хорошо? — Чуя порвал свою футболку на пару ленточек ножом, который всегда лежал у него в портфеле. Он взял дощечку и приложил под больную ногу, а потом обмотал ленточками, после, Чуя аккуратно переложил Дазая на еловые ветки, в это время Дазай прокричал, он терпел, но боль невыносима, — Нам надо выбираться от сюда, так что потерпи. — Дазай, прости… Это из-за меня ты сломал ногу, а теперь чувствуешь такую боль. — Чуя аккуратно тащит Дазая, особенно когда видит корни или ямы, он не очень хорошо знал местность лесов, но зато знал про его содержимое. Дазай промолчал, он знал, что принес Чуе большую боль, хотя пока сам Чуя видимо не осознавал этого, а вот Накахара тащил Дазая, он не позволял себе думать ни о чём другом, как о его спасение.***
Акутагава вместе с Атсуши сидели в доме у Достоевского, они вслушивались в звуки взрывов, благо их дома находились далековато от центра. Достоевский начал обеспокоено ходить во дворе, крича имена мальчишек, а потом зашёл в дом. Фёдор не нашёл ребят у сакуры, его это сильно пугало, зная то, насколько Чуя и Дазая неугомонны и любопытны, поэтому у него возникло множество причин для беспокойства. — Дазай, Чуя, Атсуши, Акутагава! — Достоевский начал обыскивать комнаты, впервые в жизни он не радовался их огромному количеству. Хоть его голос и был спокоен, впрочем, как и его выражение лица, но он был обеспокоен. Атсуши вышел навстречу Достоевскому. — Федечка… — тихо сказал Атсуши, не смотря на Достоевского, ведь ему было страшно, он же не рассказал всё с самого начала, с того момента, как они пришли домой, а потом от Тацухико пошли к Фёдору, потому что был уверен, что Дазай и Чуя пойдут именно сюда. Достоевский, услышав Атсуши пришёл в ту комнату, где и увидел ещё Акутагаву, это радовало, а вот Дазая и Чуи не было. — Атсуши-кун, я вас везде ищу, что произошло, где Чуя и Дазай? — Достоевский всё так же холоден, но увидев запуганного Атсуши, он потрепал его по голове, — Рассказывай всё как есть, я не буду тебя ругать, договорились? — Они поспорили с теми задирами… — Атсуши взглянул на Достоевского, а потом опустил взгляд в пол, он не любил, рассказывать то, что так долго скрывал, его из-за этого мучила совесть, что не скажешь об Акутагаве, который мог вечность молчать, что что-то скрывая, что просто так, — Они ушли в центр… Там где взрывы, Дост-тян… -В город? Акутагава, оставайся с Атсуши и следи за ним, если что-то случиться или кто-то придёт, то быстро прячьтесь, ясно? — Акутагава положительно кивнул, Достоевский рванулся с места и побежал к Тацухико, ведь одному ему их не найти, хотя он уже подозревал где их искать. Ведь лес — единственное место. Потому что Достоевский уже понял, что те вляпались по уши, раз они не вернулись, но он верил, что они ещё живы. — Атсуши, иди сюда, — Акутагава позвал Атсуши, чтобы тот присел рядом с ним, ведь из центра ещё слышны звуки взрывов, а этому белокурику, явно, страшно, впрочем, как и Акутагаве, уж больно сильно он переживал за Дазая и Чую. Атсуши подбежал и прижался к Акутагаве, обняв его, тело охватила дрожь, он всё никак не мог дождаться возвращения ребят. Шибусава ходил возле дома, крича Дазая и Чую. Его пугало то, что нет именно этого дуэта, ведь он знал, какие они проказники, увидев Достоевского, Шибусава насторожился. — Дазай и Чуя ушли в центр, скорее всего они уже ушли от туда, если остались живы, конечно же, — Достоевский говорил спокойно, но с ноткой тревоги, он был реалистом, поэтому рассматривал всевозможные варианты, даже несмотря на сколько они были трагичными. — За ними же, — Шибусава вздохнул, он знал всю тяжесть ситуации, тревога охватила его, но он старался её не показывать, что у него неплохо получалось. Достоевский достал два фонарика и протянул один Шибусаве, по дороге к лесу, он объяснил, где они, но это лишь его предположение, верное оно или нет, но другие варианты не приходили в голову. За то время как они шли до леса, начали спускаться сумерки, поэтому фонарики пригодились им как никогда. — Шибусава, вот и лес… Только, где их нам искать? — Достоевский стоял перед самым лесом, но ни имел понятия, где именно они находятся, они могли быть здесь, прямо перед входом, могли быть в глуши или на другой стороне, в общем, вариантов много. — Пошли прямо, думаю, они бежали прямо, — Шибусава, казавшийся всё время спокойным, обеспокоенно посмотрел на Фёдора, потому что он хотел найти этот замечательный дуэт как можно быстрее, пока не стало совсем темно. Достоевский и Шибусава направились прямиком в лес, крича Дазая и Чую, хоть они и жили в этой деревне достаточно много времени, но они никогда не ходили в этот лес, Чуя же всё это время тащил Дазая, это было не так уж и легко, с каждой минутой становилось всё труднее и труднее, но Чуя не останавливался, он упорно двигался дальше, не обращая внимания на заплетающиеся ноги, мозоли на руках. Прошло около часа, как Чуя бродил по лесу и он услышал: " Дазай, Чуя!» — Мы здесь! — Чуя был неимоверно рад, что их наконец-то нашли, а Дазаю окажут нормальную медицинскую помощь, а не его из подручных средств, — Дазай, за нами пришли, я же говорил, что нас найдут. — Ты как всегда прав, это так твои способности будущего жреца работают? А они не могли сработать как-нибудь пораньше, пока мы не вляпались в это? — нервы Дазая были на исходе, поэтому не удивительно, что он так сорвался на Чуе, но осознал он это слишком поздно. Чую нельзя назвать плаксой или нытиком, он, обычно, не плачет при ком-то, а сейчас и вовсе не собирался, но эти слова ударили по-больному, Чуя сам понимал, что он во всём виноват, а вот Дазай считал, что его вины тут не меньше. — Шибусава, похоже, они там, — Шибусава ринулся туда, откуда был слышен голос Чуи, Тацухико был рад настолько же, насколько зол из-за халатности и опрометчивости этих двоих. Но ругать он будет их после, для начала нужно выбраться из леса и оказать помощь, как физическую, так и моральную. Ведь, дети перенесли такой шок и стресс, сколько всего им пришлось увидеть и пережить, Тацухико даже в голову прийти не может. — Мы спасены. — Дазай посмотрел на Шибусаву и прикрыл глаза рукой, потерел переносицу и шумно вдохнул, — Прости, Чуя, я не… — Лежи и не двигайся, тебе нельзя делать резких движений, — Чуя наклонился к Дазаю и присел рядом с ним, вздохнув с облегчением, — С нами всё будет хорошо, и тебе не за что извинятся, не переживай на этот счёт, ты прав. — Все живы и здоровы? — Достоевский направился за Шибусавой и вскоре они добежали до ребят. — Не все… — Дазай вздохнул и рукой указал на ногу, от этого Шибусава замер, его картина крайне удивила, Дазай лежит на еловых ветках, а Чуя рядом с ним и смотрит на шатена как-то обеспокоенно и виновато что ли. — А ты Чуя? — Достоевский, огляделся и внимательно взглянул на мальчишек, особенно на Чую. — Я в порядке… — Чуя наплевал на свой разбитый затылок, на многочисленные ссадины и синяки, потому что это ничто, по сравнению со смертью родителей, со страданиями Дазая как физическими, так и моральными. — Шибусава, возьмёшь Дазая? — Достоевский молча смотрел на мальчиков, а потом взял Чую за руку. — Конечно, — Шибусава аккуратно приподнял Дазая, а после взял его на руки, без вздохов Дазая, конечно же, не обошлось, но теперь они могли отправляться из леса. Эта компания направилась в дом Достоевского, где их уже ждут Атсуши и Акутагава, всю дорогу до дома они молчали. Никто не хотел говорить, о том, что же произошло там в центре, как они оказались в лесу и как Дазай повредил ногу. К тому времени, как они вышли из леса, шумиха в деревне утихла, быть может, всех бандитов повязали, а может и нет, может они просто ушли. На улице уже была ночь и начали виднеться маленькие звёзды, но Чуя больше на них не смотрел, хотя раньше при каждой возможности смотрел на них, а сейчас он боялся это сделать. Он думал, что звёзды это души умерших, а его родители и ещё сотни людей погибли, поэтому всё небо должно быть усыпано ими. Он боялся, что не найдёт своих родителей на небе, что они больше не смогут наблюдать за ним, что они больше никогда не смогут освещать ему путь, как это делали при жизни. Но свет не обычный, а души, излучающий любовь и заботу. И теперь он боялся сбиться со своего пути, он начал бояться всего вокруг, даже пения ночных сверчков. Достоевский весь путь обеспокоено поглядывал то на Чую, что поник головой и не был похож на солнышко, что всем светило, то на Дазая, что был раздражителен и когда поглядывал на Чую, виновато отводил взгляд, Фёдор понял, что между ними что-то произошло и это, явно, не просто ссора. Шибусава молча нёс Дазая, стараясь доставить ему как можно меньше дискомфорта и боли и получалось у него это неплохо. Дазай чувствовал вину перед Чуей, ведь, если бы он не согласился на этот дурацкий спор с Джо, быть может, родители Чуи остались в живых. Но это ещё не всё, он же взял и нагрубил Накахаре, который ни в чём не виноват, который не виноват в его раздражительности и повреждённой ноге. До дома Достоевского они шли минут сорок, если не больше. Зайдя в дом, Достоевский сразу же подошёл к телефону на тумбочке, а троица стояла в коридоре. — Шибусава, положи Дазая в ту комнату, я вызову врача, — Достоевский указал на первую же комнату, в которую Тацухико понёс Дазай и где положил на мягкий футон, Чуя собирался уйти на улицу, он не хотел сейчас кого-то видеть, он хотел побыть один и смириться с таким поворотом судьбы, а Акутагава с Атсуши как только услышали, что кто-то пришёл, выбежали вниз. Достоевский начал набирать номер Огая, ведь он самый опытный врач в деревне, но к нему вышел Чуя, Фёдора напугал взгляд мальчика, он был холодный и полный отчаяния, а глаза пусты, словно кукольные глазки. Акутагава молчал, смотря на всё: как Дазай лежит с больной ногой и корчится от боли, когда его положили на футон, как Фёдор говорит с Чуей, а потом звонит в больницу и как уходит сам Чуя. Обстановка крайне настораживала и пугала и Акутагава всё никак не мог понять, что же произошло. В это время Достоевский начал набирать номер Огай, всё-таки тот являлся одним из лучших специалистов в деревне, но почему-то он не брал трубку. К Фёдору вышел Чуя, взгляд был пуст, его глаза были словно кукольные. — Это бесполезно, — голос Чуи был наполнен нотками грусти и отчаяния, но взгляд оставался таким же. — Почему это бесполезно, Чуя-кун? — Фёдор завершил вызов и стал с неподдельным интересом смотреть на мальчишку. — Потому что он больше не ответит, он больше не придёт, он больше никого не сможет вылечить кого-то, поэтому советую позвонить вам в городскую больницу, но они приедут минут через тридцать, так как вызовов сегодня будет много, — после этих слов Чуя развернулся и направился вон из дома, сейчас он собирается пойти на свою секретную базу, о которой никто не знает, по крайне мере так думал Чуя. — Чуя-кун, куда ты собрался? — Фёдор и слова не успел сказать, как Чуи и след простыл, а вот Атсуши, заметив, что Чуя куда-то уходит, направился следом за ним, так как им овладело любопытство и беспокойство. Тихо и незаметно проскользнув мимо Фёдора, Атсуши вышел на улицу. — Акутагава, где Чуя? Почему он не зашёл в комнату? — у Дазая было пару мыслей, почему тот к нему не заходит, например: Чуя решил покончить с собой, да, как-бы абсурдно это не звучало, но Дазай прорабатывает все варианты даже самые мизерные; Чуя ушёл в свой дом, чтобы побыть одному наедине с воспоминаниям и прошедшими событиями; Чуя убежал на свою базу, про которую знал Дазай, а вот Чуя об этом и не подозревал. — Он ушёл, — кратко и без лишних слов, впрочем, Акутагава как и всегда был в своём репертуаре. — Как, куда ушёл? То есть, его никто не остановил? — Дазай ошарашено смотрит на Акутагаву, а потом переводит взгляд на дверь. — Нет, он на улицу ушёл, скорее всего прогуляться, — Акутагава говорил спокойно, как и всегда, а вот Дазай выглядел обеспокоено. — Он не будет так просто гулять, — Дазай опустил голову вниз и прикрыл глаза, — Это же Чуя, он никогда не делает что-то просто так, как ты не можешь этого понять. — Прости, но можно я у тебя кое-что спрошу? — Акутагава и закончить говорить не успел, как Дазай заговорил. — Нет, я не скажу, что произошло там! — Дазай раздражённо и озлоблено посмотрел на Акутагву и тот осознал, что лучшим вариантом будет молчать и не раздражать Дазая ещё больше. После они стали молчать, а к ним пришёл Достоевский, по его виду можно было понять, что он озлоблен и недоволен. — Что у вас там произошло, Дазай Осаму? — когда Достоевский называл Дазая полным именем, пиши пропало, можно готовится к серьёзному и нудному разговору. Дазай услышал голос Достоевского, но не поворачивался к нему, он чувствовал его взгляд на себе, хотя самого Дазая это не так волновало, как последствия. — Мы поспорили, что нам не составит труда сходить в эпицентр взрыва, чтобы спасти честное имя Акутагавы и Атсуши, но нас лишь подтолкнули туда. Придя, мы увидели бандитов, которые никого на своем пути не щадили, на их глаза попались двое ребят, больше их заинтересовал рыжий, голубоглазый, а его родители, Накахары, дабы спасти своё дитя, вручили выкуп. Но как думаете, что произошло дальше? — Дазай замолчал и в комнате повисла тишина, все её присутствующие пытались обработать полученную информацию. Но Дазай продолжил свою речь, говорил он холодно, медленно, с тактом и расстановкой, — Сколько волка не корми, ему всё мало… Удалось спастись лишь нам. — Вот как, но это был опрометчивый поступок… Хотя это уже не так важно, прошлого ведь не изменить, да, Дазай? Кстати, скоро приедет скорая помощь и тебя скорее всего отвезут в больницу. Но сейчас меня беспокоит не это, — Достоевский взглянул в окно, сейчас он переживал за Чую, как он там и что с ним будет дальше. — Теперь это моя вина? — сказал Дазай с небольшой дрожью в голосе, он и в правду чувствовал вину и ответственность за этот поступок, всё-таки, это он голова в их дуэте, быть может, бывшем. — Нет, Дазай, это точно не твоя вина и не вина Чуи, скорее всего мы тут виноваты, что не доглядели за вами, — Достоевский всё также смотрел в окно, а вот Дазай усмехнулся. — Могу подумать, что больше никто так не считает. И мы знаем это. — Думаешь? Интересно, как скоро вернётся Чуя-кун, мне нужно будет с ним поговорить, — Достоевский размышлял о Чуе, что с им делать, ведь всё, явно, не будет как раньше, его жизнь может изменится в корни. — Да, думаю, скоро, — Дазай больше не хотел говорить и показал это остальным всем своим видом, закрыв глаза и прикрыв их рукой. Сейчас он не мог на чём-то сосредоточиться, поэтому решил просто отдохнуть и ни о чём не думать.***
Чуя выбежал из дома Достоевского, даже не накинув куртки, хотя на улице уже было прохладно, но Чуя хотел просто скрыться и убежать ото всех, ему нужно всё взвесить, обдумать, смириться и выплеснуть эмоции. Ведь, он не привык показывать их кому-то, он всегда вёл себя, будто у него всё хорошо и ничего не случилось, хотя всё могло быть не так сказочно и прекрасно, но он всегда поступал именно так. И вот сейчас, он опять скрывает все эти чувства, даже от самого себя и бежит к своему убежищу, где мог побыть один на один с собой и своими мыслями, где его никто не мог потревожить. Всё это время Атсуши бежал за Накахарой, стараясь не отставать и не раскрыть своего присутствия, так же он вечно оглядывался по сторонам, так как не имел понятия, куда бежит его друг. — Вот она, моя база… Как же я давно здесь не был, — Чуя зашёл в довольно-таки обветшалое здание, он открыл дверь, которая заскрипела за ним, а потом прошёл дальше. Он сел за стол, протерев пыль на нём и смотря в окно, — Почему они так поступили? Это нечестно… Чёртова жизнь… Тебе смешно? Как тебе? Нравится, как люди страдают? Ты забрала их у меня… Я больше никому не нужен. У меня никого нет… Атсуши подсматривал в окно за Чуей, он наблюдал и слышал то, что он говорит. Ему было его жалко, поэтому, он стал медленно подходить к двери, чтобы зайти. — Почему? Ты забрала их… Я больше никогда не увижу их, не поговорю с ними… Это нечестно… Почему они на это решились? Почему я туда пошёл?.. — Чуя помолчал, а потом засмеялся, этот смех больше походил на истерический, чем на какой-либо ещё, — Накахара, хватит себя жалеть! Будь сильным! Чуя разговаривал сам собой, он не плакал, ему было просто больно и грустно. Атсуши, что всё это время подслушивал, медленно открыл скрипучую дверь и зашёл в дом. Он огляделся, сама обстановка его пугала, но он не мог уйти. Зайдя дальше, вглубь, он увидел Чую и решил подойти к нему. — Ч-чуя… — опустив голову вниз и посматривая на Чую исподлобья, Атсуши переминался с ноги на ногу, он, явно, нервничал. — А? Атсуши? — Чуя вылез из-за стола и повернулся к Атсуши, — Как ты нашёл меня и это место? Хотя, это не важно… Зачем ты пришёл? Атсуши ничего не говоря, подошёл к Чуе, и сильно-сильно обнял его. — Атсуши, что ты… — Чуя посмотрел на Атсуши и обнял его в ответ, он решил, что не стоит заставлять всех переживать, и лучшей и правильной идеей за весь этот день будет вернутся обратно, — Атсуши, всё будет хорошо… А теперь вернёмся в особняк Достоевского? — Да, пошли, Чуя, дай мне ручку, — Атсуши перестал обнимать Чую, но вместо этого протянул ему ручку, — Пожалуйста. — Хорошо, Атсуши, — Чуя протянул Атсуши руку, а потом побежал и стал его тащить в сторону дома, в это время он улыбался и смеялся, но не было ли это притворством, чтобы никто не переживал? Возможно, но он считает, что так будет лучше для всех. Атсуши бежал за Чуей и еле успевал, это его немного поразило, особенно смена личностей, но Атуши не стал акцентировать на этом внимания и просто бежал за Чуей, который начал рассказывать какие-то смешные истории, то ли для того, чтобы подбодрить Атсуши, то ли для того, чтобы самому взбодриться.