Проблемный макнэ

Чонгук неловко переминается с ноги на ногу и боится поднять взгляд. Стоящий рядом с ним Юнги, сверкающий бешенством в глазах, заставляет молчать и Тэхёна, невольно впутанного в передрягу. Где-то на платной парковке стоит ещё и машина с царапиной вдоль почти всей правой стороны. Чёрная малышка обзавелась шрамом, и Тэхён вполне понимает бешенство Юнги. Он бы за свою машину убил, но у него её просто нет. До сегодняшнего дня никто не знал и о том, что есть у Юнги. Кроме, видимо, Чонгука. - Даже не думай, - шипит Юнги, глядя на Чонгука, приоткрывшего рот, и макнэ послушно затыкается. - Я тебе, блять, разрешал её брать? Нет. Ты у нас гонщик форсажа? Нет. Ты ездил за рулём в последний раз полгода назад, так какого... Юнги судорожно вздыхает и сжимает кулаки, явно борясь с приступом врезать сжавшемуся младшему. Тэхён осторожно скользит вбок, чтобы в случае чего успеть старшего перехватить. Обычно до рукоприкладства не доходило, а драки с возрастом вообще сошли на «нет», но в данную минуту Юнги выглядел вполне способным на убийство, а Тэхёну Чонгук ещё пригодится. Хотя бы для того, чтобы как следует врезать самому. Видимо, всё это Юнги читает в его глазах, потому что матерится сквозь зубы, шугает младшего фразой «за свои кровные всё исправишь, понял?» и вылетает из комнаты. Хлопок такой громкий, что Тэхёну мерещатся трещины вокруг дверного проёма, бегущие по стене. - Хён, - жалобно скулит Чонгук и смотрит огромными оленьими увлажнившимися глазами. - Хён, я не хотел. Тэхён едва сдерживает желание переплюнуть Юнги в обилии мата в речи за минуту. Не хотел? Чего не хотел? Красть машину Юнги, о которой никто понятия не имел? Гонять по городу на завышенной скорости? Едва не врезаться на выезде на трассу, ведущую за город, в какой-то там шлагбаум, недостаточно резво поднявшийся, который поцарапал машине бок? Тэхён медленно вдыхает и так же медленно выдыхает, потирая переносицу. Он прекрасно понимает, почему так распылялся Юнги, и дело вовсе не в машине, хотя та и пострадала, потому что вместо неё мог пострадать Чонгук. Он мог серьёзно пострадать, попав в аварию, и хорошо, если бы из неё он выбрался живым. Впрочем, тут же на голову парня и всей группы обрушился бы скандал. Бешеные фанаты с другой стороны начали бы сталкерить машину Юнги и едва не пробивать ей номера, чтобы знать, когда и куда Юнги ездит, чтобы ебать ему мозги своими воплями и слежкой. Потому-то Мин и купил машину тайком. Знали лишь директор и менеджеры, отпускавшие молодого мужчину «проветрить голову и поймать за хвост вдохновение». Чонгук же узнал о машине случайно, увязавшись за Юнги хвостом, потому что тот забыл мобильный. Ну и увидел машину. Юнги растерялся и не додумался соврать, за что и поплатился в настоящем. Когда ещё в далёком шестнадцатом году Чонгук сдал экзамен и получил права на вождение, он был чрезмерно горд собой и не последнюю роль в этом играл тот факт, что сам Тэхён завалил экзамен на пару с Чимином, несмотря на отличную сдачу теории. С практикой было очень туго. Настолько, что инструктор выбрался из машины белый, как гнавшаяся за ним по дороге Смерть, и заявил, что не нужно Тэхёну когда-либо садиться за руль. Чонгук тогда улыбнулся так широко, что все испугались, как бы у него челюсть не заклинило, а после, строя из себя Донжуана, обольстительно похлопал ресницами и подмигнул. - Не волнуйся, хён, - сладко протянул макнэ, подхватывая Тэхёна под руку. - Я буду тебя катать на своей машинке, не расстраивайся. - Ты можешь сколько угодно выёбываться получением прав, но все мы знаем, кого в итоге на заднем сиденье твоей «машинки» будет катать на члене Тэхён, - заявил, фыркнув, Юнги, за что получил от Джина неслабый подзатыльник и чуть не уткнулся всем лицом в миску с молоком и хлопьями. Собственно, Юнги-то был прав и как всегда видел суть проблемы. Чонгук действительно считал себя едва ли не богом из-за наличия прав и не раз и не два давал Тэхёну понять, что в этом плане уж точно его обставил. Спесивый младший любил соревноваться слишком сильно. Настолько, что зашёл по скользкой дорожке достаточно далеко для того, чтобы начать соревноваться в скорости и ловкости с самой Смертью, угоняя чужую машину и гоняя по городу пусть и с правами, но без всякой практики, ведь машину себе младший так и не купил и за два года за руль садился разве что пару раз, когда они с Сокджином ездили за продуктами, и Джин разрешал порулить своим джипом. - Хён... Очередной жалобный зов. Чонгук робко подходит ближе и касается ледяными пальцами запястья. Пожалуй, больше игр и споров он любил лишь радовать Тэхёна и ненавидел себя каждый раз, когда расстраивал старшего. Чонгук знал, что у него непростой характер и знал, что Тэхён его за взбалмошную детскую натуру и полюбил, но перегибать палку всё же не стоило. Никакие машины и пафос не стоят разочарования в чужих глазах, обычно смотрящих лишь с нежностью, и поджатых губ. - Ты мог серьёзно пострадать, Чонгук, - негромко говорит Тэхён и смотрит так, как смотрят на нашкодившего ребёнка, на которого родитель очень рассчитывал. - Ты ведь прекрасно знаешь, как часто люди попадают в аварии и как калечатся. Что простые люди, что знаменитости. А если бы ты не увернулся от того шлагбаума? А если бы увернулся, но навстречу тебе неслась грузовая машина? Ты мог умереть. Ты мог покалечиться. Стоила бы твоя идиотская выходка нерабочих ног? Стоила бы она твоих слёз и ухода из группы, потому что ты калека в инвалидном кресле из-за отсутствия мозгов?! А что бы чувствовали все мы? Что чувствовал бы Юнги, виня себя в произошедшем? Что чувствовал бы я? - Хён... Хён, прости... В глазах Чонгука застывшие стыдные слёзы, и парень жмётся всем телом, обвивает руками и тычется хлюпающим носом в шею. Тэхён не может сопротивляться, хотя по-хорошему младшему надо пиздюлей навешать и не малых, обнимает крепко и зарывается носом в волосы. Чонгук огрёб от всех. Больше всего досталось от Намджуна. Он не кричал, как Сокджин и Хосок, не лез с кулаками, как Чимин, и не матерился, рыча, как Юнги. Он просто смотрел так, что хотелось из окна выпрыгнуть, лишь бы не быть объектом этого взгляда, а после спокойно произнёс почти ровно «я разочарован в тебе» и ушёл. Тогда Чонгук и проронил первые слёзы. На втором месте после Тэхёна всегда шёл Намджун. Любимый хён, пример для подражания. Человек, на которого Чонгук хотел равняться и быть похожим, у которого набирался опыта и мудрости, от которого хотел слышать гордое «отличная работа, Чонгукки». А после Намджуна случился Тэхён, который тоже не кричал, лишь смотрел. И смотрел так, что Чонгук был готов в любую секунду услышать усталое «мне надоело это, Чонгук, мы расстаёмся». - Я просто... Я хотел покататься немного, а после приехать за тобой. Я хотел... Хотел, чтобы ты взглянул на меня по-другому, хён. Хотел, чтобы ты увидел во мне не только ребёнка. Я ведь помню, как ты смотрел на Юнги, сидящего за рулём во время съёмок клипа. Так жадно и даже будто с желанием. Я ревновал, очень сильно ревновал, а ещё думал... Думал, вдруг у тебя кинк такой или типа того. Хотя дело ведь и не в кинках вовсе. Я как представлю тебя за рулём, такого всего серьёзного, с цепким взглядом, следящим за дорогой, и чуть раздвинутыми ногами, в рубашке с расстёгнутым воротом и... Я просто... Я думал, тебе понравится так же, как ты в моих фантазиях нравишься мне. Думал, уедем за город и проведём время вместе, а в итоге... Я... Прости, хён... Чувствуя, как младшего захватывает поток подступающей истерики, Тэхён сдаётся. Да, он хотел проучить Чонгука и заставить того пользоваться мозгами, но после всех этих слов придётся отложить. - Глупый... Какой же ты у меня глупый, кролик, - выдыхает Тэхён и приподнимает лицо младшего, мягко целуя искусанные губы. - Юнги я просто немного завидовал. Впрочем, отрицать тот факт, что он выглядит горячо за рулём, я не буду. Чимин так вообще кипятком писает, как ты, от одних лишь фантазий. Но твоя ревность на пустом месте в любом случае не причина рисковать своей жизнью. Ты хочешь, чтобы я относился к тебе, как к взрослому, так веди себя, как взрослый. Это не значит забросить игры и чтение манги на всю ночь, Чонгук. Это значит научиться пользоваться мозгами и принимать на себя ответственность за каждое собственноручно состряпанное дерьмо. - Хён... Чонгука топит облегчением. Это видно по глазам, влажным от слёз. Младший цепляется за плечи, льнёт теснее и лезет целоваться, потому что после каждой взбучки ему необходим тесный контакт, чтобы убедиться в том, что всё обошлось и Тэхён рядом. Ким знает об этом, поэтому и обнимает младшего, отвечает на смазанные жадные поцелуи, мягко лаская дрожащие губы, и поглаживает по спине и пояснице. Чонгук в его руках зарёванный и хлюпающий носом, но из-за этого совершенно не потерявший своей привлекательности. Тэхён ловит себя на грязной мысли «больше выглядит хорошо оттраханным» и встряхивает головой, избавляясь от похотливых картинок. Впрочем, картинки никуда деваться не желают, и Тэхён теснее прижимает к себе сопящего в поцелуй младшего. Как много можно было бы сделать с ним, таким податливым и мягким из-за чувства вины и стыда за собственную глупость. Обычно в постели Чонгук немного зажатый из-за смущения и лёгкого стыда, не любит, когда Тэхён его рассматривает или касается совсем уж фривольно. Они достаточно долгое время вместе, но Чонгук просто такой человек, с этим ничего не поделать. Тэхён всегда заботился о младшем, делал это и в постели. Не причиняет боли, не позволяет себе излишней грубости или напора. Чонгук всегда показывает, насколько ему хорошо с Тэхёном, никогда не сдерживается, но после ссор... Тэхён невольно вспоминает их последний раз. Он уже и не помнит, из-за чего они с Чонгуком поссорились, зато в деталях запомнил, как сумел воплотить свой самый грязный по некоторым меркам кинк, вспоминая о котором Чонгук каждый раз пылал щеками. Целуя Чонгука и сползая ладонями на его ягодицы, сжимая и сминая, Тэхён вспоминает, как эта самая задница была перед его глазами. Аккуратная, небольшая, подтянутая, вздёрнутая. Мягкая кожа, покрытая мурашками, след от зубов на правой ягодице, поджавшиеся яички и вишенка на этом празднике жизни - анальная пробка с пушистым кроличьим хвостом. Тэхён совсем не чувствовал себя извращенцем, когда перебирал пальцами мягкую синтетическую шерсть и изредка нажимал на пробку, из-за чего она вжималась глубже в горячее нутро. Чонгук всхлипывал и старался ещё немного приподнять бёдра, чтобы получить чуть больше ласки, при этом совершенно не контролируя свои дрожащие колени, норовящие разъехаться в стороны. Сладкий крольчонок. Он так зазывно постанывал и поскуливал, комкал в руках сбившееся одеяло и изредка всё-таки падал из-за не держащих коленей, заваливался на бок, стискивая ляжки, и скулил из-за невозможности прикоснуться к себе. Тэхён его каждый раз наказывал, вздёргивал на колени, заставляя встать в прежнюю позу, и больно бил по ягодице, из-за чего непослушный ребёнок срывался на полукрик-полустон, а с головки его члена вязкими нитками тянулась к одеялу смазка. Чонгук был послушным, кротким, податливым. Он позволял делать с собой всё, что угодно. Терпел изводящую ласку, кусал уголок подушки, когда Тэхён решил больше не мучить его и начал двигать пробкой, вырывая из чужой груди ласкающие слух стоны. И хныкал, вздёргивая ягодицы вверх до хруста в пояснице, когда Тэхён вынимал пробку целиком и дразнил неплотно закрывающееся анальное отверстие самым кончиком, из-за чего Чонгук просто трясся весь, желая получить больше. Тэхён помнит и свои пальцы в поблёскивающей от смазки влажной дырочке. После пробки в Чонгуке не было совсем уж тесно, но всё равно было до жути горячо и влажно. При движении пальцев мышцы конвульсивно сжимались, стягивая их и немного затягивая внутрь, взамен выталкивая обильно залитую внутрь смазку, стекающую по мошонке и капающую на одеяло. Тэхёну было интересно, сможет ли Чонгук кончить лишь от пальцев, и он с усердием истинного исследователя продолжал изводить стонущего макнэ, свободной рукой оглаживая его тело, щипая за соски и массируя выступающие тазовые косточки. А после что-то переключилось в голове, и Тэхён улёгся на край постели на спину, просовывая голову между бёдер Чонгука. Тот не сразу понял, что происходит, а когда осознал, вспыхнул, хотя казалось, что больше уже некуда, и попытался свести колени, но не тут-то было. Подмигнув мямлящему что-то невнятное парню, потерявшемуся в удовольствии, Тэхён вновь проник пальцами в дырочку, попутно обхватывая тяжёлую горячую горьковато-солёную от смазки головку губами. Ему даже отсасывать не пришлось, всего-то пососать головку, огладить языком пару раз сочащуюся смазкой уретру и скользнуть самым кончиком под крайнюю плоть, чтобы рот наполнился спермой, а Чонгук заскулил на одной ноте, трясясь всем телом так, будто землетрясение. А потом Тэхён его трахнул. Замученного, потного, немного скользкого даже, с липкими от спермы и смазки бёдрами, дрожащего и жалобно повторяющего «не надо, Тэ, пожалуйста, это слишком». Тэхён не слушал. Он развернул парня, заставляя лечь на спину, закинул его ноги себе чуть выше таза, придерживая руками под коленями, и толкнулся в него членом, благо растяжки и смазки было достаточно, да и собственный член был весь липким от предэякулята. Он трахал его жёстко, быстро, невзирая на отчаянные мольбы быть помедленнее и не таким грубым. Чонгук после оргазма всегда становился излишне чувствительным, и Тэхён это знал, берёг своего мальчика, но в этот раз Чон был наказан, и Тэхён проигнорировал его просьбы, делая с безвольным телом всё, что захочется. Оргазм был ярким, крышесносным, сладким, вязким, как патока. Чонгук тоже кончил, но гримаса удовольствия на его лице имела в себе и ноты болезненности. Измученный долгой прелюдией, он был просто не в состоянии продолжать, и Тэхён решил сжалиться, хотя собирался заставить кончить несносного макнэ ещё раз. Вымотать его, выпить досуха, чтобы тот потом ещё несколько дней ходил пришибленный, тихий и покладистый. Член в белье дёргается, отзываясь на приятные воспоминания, пропахшие потом, мускусом и запахом кожи Чонгука, но Тэхёну приходится взять себя в руки. Эта ситуация в корне отличается от той, и Чонгук совсем не возбуждён. Да, он льнёт и напрашивается на ласку и поцелуи, но дело не в желании загладить вину и не в желании угодить. Чонгук действительно напуган, очень напуган всем происходящим, и Тэхён знает своего крольчонка достаточно хорошо для того, чтобы понимать, какие мысли крутятся в чужой голове. - Мы с этим разберёмся. Вместе, - говорит Тэхён, зарываясь пальцами в волосы Чонгука и чуть дёргая, заставляя посмотреть себе в глаза. - Слышишь? Всё будет хорошо. Я соберу всех, а ты сотню раз извинишься и поклянёшься, что больше так не поступишь. Потом мы поговорим с менеджерами и всё уладим, чтобы, не дай Сатана, не дошло до директора. После мы с тобой поедем в салон, чтобы избавить машину Юнги от последствий твоей выходки. За рулём будет кто-нибудь из менеджеров, я надеюсь уломать Седжина. Когда вернёмся, закажем ужин да пожирнее, чтобы все наелись и сытые подобрели. Подкатишься под бок Юнги и будешь сопеть ему в ухо до тех пор, пока не получишь спасительное «отъебись, мелкий, проехали». После точно так же подкатишься под бок к Намджуну и будешь смотреть своими жалобными глазёнками в его до тех пор, пока он не вздохнёт, как отец семейства с двенадцатью дочерьми, и не потреплет тебя по голове. - А... А потом? - спрашивает Чонгук робко и едва заметно алеет щеками. - А потом, - мурлычет он, наклоняясь к смутившемуся младшему, мажет губами по щеке и неожиданно для макнэ больно дёргает того за ухо, заставляя взвизгнуть, - потом ты отправишься спать, Чон Чонгук! И чтобы никаких сраных игр в постели до утра, иначе твой телефон вылетит в окно. Ясно? - Ясно, - хнычет тот, цепляясь за покрасневшее ухо, и Тэхён усмехается, ласково целуя макнэ в лоб. - Хороший мальчик. Я рад, что мы поняли друг друга. Впрочем, не всё прошло так уж гладко. Как оказалось, до директора новости дошли, отчего выгораживали Чонгука всей группой. После Седжин всю дорогу до салона автомобилей читал долгую и нудную (очень долгую и очень нудную) лекцию о правилах поведения, ответственности, последствиях и прочем. К моменту прибытия к пункту назначения Чонгук готов был зарыдать, чтобы грязным способом надавить самому заботливому менеджеру группы на жалость. Хотя вряд ли прокатило бы. Это Чонгук тоже понимал, поэтому не стал позориться перед Тэхёном. Всё-таки давно не пятнадцать и даже не трудные восемнадцать. За ужином тоже было не всё гладко. Все продолжали смотреть волками, дикими и взволнованными, а это смесь гремучая. Юнги поклялся воткнуть макнэ палочки в глаз, если тот откроет рот. Намджун тоже на взгляды не купился. За ним пришлось хвостиком походить вплоть до сидения под дверью туалета и ванны, страдая от фальшивого нарочито громкого пения в душе. Когда макнэ забрёл в комнату готовящегося ко сну Тэхёна, он был похож на привидение. Очень древнее, очень слабое и очень заёбанное. Тэхён его жалеть не собирался, потому что мелкий сам виноват и на этот раз ситуация действительно была серьёзная. Впрочем, противостоять грустным огромным глазам, поджатым губам и пальцам, комкающим подол спальной безразмерной футболки нежного персикового цвета Тэхён не смог, закатывая глаза и поднимая уголок одеяла, под который макнэ тут же скользнул ужиком, прижимаясь к тёплому боку и утыкаясь лицом куда-то в подмышку хозяину постели. - Что, даже никаких игр? - не удержался от шпильки Тэхён, и Чонгук помотал головой, прижимаясь ещё ближе и опутывая руками и ногами. Вдохнув, Тэхён отложил томик манги и погасил настольную лампу, погружая комнату в темноту. Сползая чуть ниже и приобнимая макнэ за плечи, Тэхён оставил на виске младшего лёгкий поцелуй и прикрыл глаза, вслушиваясь в чужое сопение и стараясь прочувствовать каждый выдох. Чонгук живой и невредимый, он рядом и сердце его всё ещё бьётся. Вздох облегчения вырвался из груди, будто до мозга только сейчас дошло, что всё обошлось. Обняв Чонгука покрепче, просто на всякий случай, Тэхён ткнулся носом в его волосы, пахнущие после вечернего душа сладким шампунем, и почти сразу же провалился в дрёму. Слишком много переживаний для одного дня. Слишком много.

|End|