***
Орда выкрикивала свои проклятья и угрожающе стучала оружием, но снова столкнулась с магическим препятствием, которое не могла сама преодолеть. Это, хотя они сами только предполагали, могли сделать дави Хаоса или драконы своими огнём, но те не спешили делать этого без приказал лидера похода. Так что орда пошумела, и умолкла, когда совсем другая эмоция охватила их: страх. Владыка Личиночного Воинства пребывал в гневе пополам с задумчивостью весь штурм, который проходил стихийно и без каких либо приказов или понимания тактики. В то время как Тамурхан признавался себе, что он в любом случае отдал приказ взять крепость, если бы знал, что она там находится, чтобы разграбить её и испытать свои силы против туземцев этого мира, сам факт того, что бой начался без его приказа, просто потому что слишком взволнованные массы подались импульсу, данного каким-то незначительным воином орды, наполнил воителя Нургла решимостью сделать пример из виновника всего произошедшего. Никто не знал, кто именно первым побежал в сторону крепости, но Тамурхан помнил чье знамя было впереди всех — знама банды Оскверненный Топор. Все выжившие из банды — а это примерно 250 мародеров, так как Оскверненный Топор понес тяжелые потери у ворот — были отданы гномам Хаоса в качестве рабов или принесены в жертву богам, а их протестующий против этого вожак стал гниющим трупом, принесенным в жертву своему Дедушке Тамурханом лично. После такой небольшой демонстрации многие из тех, кто требовал продолжения штурма вражеской крепости, замолчали, боясь навлечь на себя гнев своего повелителя. И снова главный виновник произошедшего, Сэйл Безбожник, остался нетронутым, так как на вопрос про свои действия ответил, что лишь желал раскрыть скрывающегося за иллюзиями врага для своего господина, и услышав, что Тамурхан приказал не нападать без его приказа, сумел удержать контроль над своим воинством, полностью следуя приказу лидера орды. Ни один из долганов не пал в битве, заявил он с гордостью. Хотя Тамурхан очень сильно желал бросить колдуна в самую глубокую и самую грязную ядовитую жертвенную яму для подношений Нурглу, он не стал этого делать, так как после Дави Жарр и самих Нурглитов, Сэйл возглавлял самую крупную группировку в орде, состоящую как их самих долганов с их могучими мамонтами, так и из тех банд и племен, что не поклонялись Отцу Чумы, а потому объединились в свободную коалицию. Та была по всем признакам крайне ненадежной и полной готовых предателей, однако стоило Тамурхану прощупывать её на предмет потенциальных союзов, как её члены тут же начинали цепляться к Сэйлу словно новорожденный мамонтёнок к своей матери. Тамурхан тогда вспомнил, что внутренняя политика Хаоса может быть настолько же опасной и токсичной, как у любой нации порядка, не уступая даже лабиринтноподобной Катайской грызне придворных фракций. Он всегда ненавидел все это политиканство, в отличии от своего брата Коблахана — с его то дьявольской харизмой, которой его наградил Слаанеш, для него это все было не больше, чем игрой — или Суботахана, с его мастерским умением выстраивать самые безумно запутаны интриги и заговоры. Закончив с экзекуцией и запугиванием, Тамурхан приказал продолжить марш. Причиной того, что он не хотел возобновлять штурм была в том, что древний военачальник попросту не нашел важной причины задерживаться здесь. Он не знал, насколько барьер не взятой части цитадели был прочен, и сколько понадобится времени на то, чтобы его сломать. К тому же вполне возможно, что эта крепость была пограничной для народов, живущих под ветвями великого древа из его снов, показанных ему дедушкой. А если так, то они уже давно могли послать гонца с предупреждением о приближении его орды и тогда каждый день, что он потеряет под уже не играющем роли бастионом, даст его врагам больше времени приготовиться к отпору. Орда была недовольна его решением, но воля Тамурхана тут была непреклонна и северяне были вынуждены с нею смириться. Единственным исключением стало дозволение Дражоату оставить отряд его дворфов занять нижние уровни странной цитадели, при условии, что в этом будет принимать участие не более четверти Дави Жарр и одна десятая артиллерии. Как и ожидалось, Дражоат стал торговаться, говоря о магических знания, которые послужат ценной компенсацией для дворфов Хаоса за участие в экспедиции, а так же о необходимости предотвратить побег врага. В конце концов Тамурхан уступил, согласившись в предложением пепельного дварфа оставить одну пятую артиллерии позади, хотя этого хватило, чтобы вызвать у его огриной головы головную боль. Марш к земле лесов и великого Мирового Древа, уже замеченного посланными на разведку наездниками на драконах, возобновился. Тамурхан не собирался давать своим людям отдыха, ибо они его не заслужили.***
В десятках миль оттуда пара Калдорай вышла из леса на берег реки Изумрудный Предел, которая отделяла леса Сурамара от более зеленных чащ Валь’шары. Несмотря на то, что стояла осенняя ночь, оба могли четко разглядеть идущие с востока облака дыма и страданий, которые собой закрыли луну. Один ехал верхом на огромном снежном саблезубе, в то время как другой, когда пара остановилась, сменил форму оленя на эльфийскую. Оба были легендарными чемпионами, что ответили на зов жриц Элуны, которые получили видения о грядущей опасности и гибели от своей богине, к чему добавилось внезапное предупреждение от ордена изгоев, которых многие считали сгинувшим еще тысячи лет назад. Впрочем когда пара, по отдельности, представилась и спросила, чем они могут помочь, жрицам очень сложно было, постоянно заикаясь, объяснить. И их можно было понять. В конце концов даже непосредственно служащие Элуне, Богине Луны, могут испытывать благоговение перед персонами, не относящимися к их богине. Один был известен как один из самых могущественных друидов на планете, уступающего в мастерстве лишь Малфуриону и Кенарию, герой, который множество раз сражался вместе с Верховным Королем Альянса, защищал Изумрудный Сон от Кошмара и помогший предотвратить падение мира. Другой был еще более легендарен. Ни один из них не хотел того, чтобы жрицы умоляли их занять должность лидера этих земель, поскольку ни один из этих героев не стремился к власти, зная какой тяжелой ответственность это будет. Однако во всей Валь’шаре небыло никого, столь же опытного, как они, так что жрицы убедили их, что выбора не было, ведь если командование примет кто-то другой, ситуация станет неизбежно только хуже. И поэтому они были здесь, чтобы возглавить местные силы против неизвестного врага. Однако их прибытие сюда не было их первым решением. Двое спустились с затянутого облаками неба. Одним из них был гиппогриф, на спине которого сидела одна из наездниц Лунных Стражей, сумевших покинуть свою цитадель; другим — большой ворон, его внешность была столько же обманчивой, как и у оленя. После того, как оба достигли земли, ворон превратился в эльфийку-друида, в то время как наездница спрыгнула со спины гиппогрифа и раздраженным видом, так как добраться сюда потребовало неожиданно много сил из-за вражеских драконов, заговорила с парой на одном дыхании. — Милорды. — устаревшее почетное обращение в калдорайском обществе, у которого института дворянства не существовало уже много тысяч лет. — «Лунные Стражи в осаде, а армия захватчиков идет сюда. Их воинство огромно, они тянутся от горизонта до горизонта словно грязная река, когда движутся. Вы должны… — Собрать армию и снять осаду? Вы, наши сородичи, которых мы не видели и не слышали тысячи лет, теперь зовете нас на помощь? — первым заговорил друид, не скрывая своего презрения. Лунная стражница, молодая по меркам своего ордена, ощетинилась, но сохранила самообладание. — Наша крепость, за исключением внутреннего святилища, пала. Те, кто остались внутри, еще там, занятые эвакуацией бесценных реликвий нашего народа — она сделала упор на «нашего». — чтобы эти захватчики их не осквернили. Нет, я пришла только чтобы предупредить вас об опасности, чтобы вы избавили Валь’шару от нашей судьбы. Лорд на саблезубе молчал, а друид нет. Давным давно его старая жизнь, как и жизнь многих эльфов была уничтожена нечестивой магией и жадными до власти колдунами, и хотя он пришел к выводу, что не всякий, кто является магом и не является друидом, был злодеем, он все так же верил, что они просто не понимают опасности, которой подвергают себя и окружающих, всегда будучи под угрозой быть развращенными силами, которыми обладают. В отличии от посланницы тех, кто перед ним сейчас стояла. — Хотя ваше предупреждение ценится и я искренне сожалею о потерях, которые вы, несомненно понесли, я должен кое-что знать. Не принесли ли Лунные Стражи, возможно случайно, этих захватчиков в Азерот, точно также, как это сделали ваши предшественники в… С её эмоциями, доведенными до предела событиями прошедшего дня и перед подразумеваемым оскорблением в отношении её дома, молодая калдорай не смогла удержаться, чтобы не выплескнуть накопившееся раздражение наружу. — Мы не Высокорожденные! Прояви некоторое уважение, друид, потому что Лунные Стражи сражались против Азшары и её слуг не с меньшей яростью и силой, чем другие тогда. Твоих драгоценных друидов тогда ещё не существовало, и без нас заклинатели Легиона подавили бы сопротивление нашего народа! Мы не имеем никакого отношения к этому вторжению. Прежде чем друид смог ответить, она не смогла не кинуть обвинение в ответ. — Возможно, вам следует задать своим союзникам тот же самый вопрос. Глаза друида в замешательстве сузились, в то время как друидесса, знавшая, о чем говорит лунная стражница, немного напряглась. Друид заметил реакцию своей коллеги и вопросительно на неё посмотрел, заставив её неохотно ответить. — Там было много людей, Шан’до. Больше, чем я когда-либо видела за пределами Штормграда. Друидесса знала, что лучшим другом этого друида был человек, поэтому её неудобно было говорить это, но молодая калдорай подхватила. — Армия людей, друид! И не только их! Там еще были те земельники из плоти, с которыми вы связаны… — Дворфы. — тихо подправил друид. — Дворфы. — закончила она. — Что это говорит о вашем выборе союзников, ммм? Честно говоря, мы в Лунной Страже никогда не могли понять, почему Тиранда и Малфурион вообще решили с ними объединиться. Это разозлило уже друида. — Я не видел Лунной Стражи, когда калдорай сражались против Архимонда за судьбы этого мира на склонах горы Хиджал, или в Ясеневом Лесу, когда ордынские полчища во главе с их безумным вождем пытались разграбить наши земли, или в Войне Кошмаров, когда на карту было поставлено не только существование Изумрудного Сна, но и снова всего нашего мира. Однако я видел там каждый раз людей и дворфов, которые становились с нами плечом плечу, хотя их земли были на другом конце мира. Сам король Вариан вел нас, чтобы очистить Ясеневый лес от вторгшейся Орды! Он угрожающе указал пальцем на волшебницу, которая стояла, скрестив руки. — Они были гораздо лучшими союзниками чем вы, наши сородичи, и я не позволю высказываться о них с таким неуважением. Спор бы продолжился, но лорд на саблезубе решил вмешаться. — Возможно, это человеческий аналог наг? Мы не особо рассказываем другим про этих мерзких тварей, так, возможно, люди предпочитают делать так же? Упоминание наг вызвало у всех присутствующих коллективную гримасу: ни один калдорай, будь он отшельник или нет, не любил слушать про чудовищную расу, бывшей когда-то с ними одной крови. Всадник тем временем перенес разговор на более важную тему. — Аколит, в дни Империи Лунная Стража были, помимо прочего, главной полицейской силой Империи. У вас еще ведь еще изучают заклинание поиска, которым определяют численность толпы в случае беспорядка? Если да, использовали ли вы его, чтобы определить число врагов? Волшебница была на мгновение ошеломлена знаниями всадница о её ордена, но затем поспешно кивнула в подтверждение. — Да! Я успела это сделать по пути сюда. Хотя я должна предупредить вас, милорд, вам не понравится ответ. — Пожалуйста, назови сколько. И она так и поступила. Озвученная численность была настолько велика, что друид рассмеялся в неверии, сказав, что лунная стражница преувеличивает. Однако мрачный взгляд друидессы дал ему понять, что та говорит правду. Всадник же побледнел — даже со всеми Часовыми в Валь’шаре под его командованием, он не соберет и одной тридцатой от озвученной численности. И стало еще хуже, когда всадник попросил друидессу приблизительно описать врага. — Люди и дворфы в этой орде были изменены какой-то нечестивой магией и стали чем-то столь же омерзительным, как и сатиры! Люди безумны подобно пораженным Скверной фурболгам, а дворфы, хотя и тихи, словно мертвый лес, пылают ненавистью и садизмом, словно демоны. И это только начало — я видела гигантов, похожих на чудовищные версии огров, закованных в броню из стали колоссов высотой с древа, неописуемых монстров и странную артиллерию, которая, казалось, заставляет саму реальность кричать возле нее. Волшебница мрачно смотрела вниз, сжимая кулаки: — Даже после всей подготовки ко следующему вторжению Легиона в течении десяти тысяч лет, все, кроме внутреннего святилища нашей крепости пало за несколько часов. Я надеюсь, что ваши Дикие Боги объявятся, милорды, потому что иначе я не представляю, что вы можете сделать, чтобы остановить их. В течении долгих мгновений всадник сидел молча, размышляя, обдумывая и обрабатывая имеющуюся информацию с той непредвзятым анализом, который так хорошо помог ему в прошлом. Затем он повернулся ко своему спутнику-друиду. — Бролл, я знаю, что Валь’шара для ваших орденов священа лишь немного меньше, чем Лунная Поляна. Как думаешь, сколько друидов сейчас здесь? Бролл, также известный как Бролл Медвежья Шкура задумчиво погладил бороду. — Точно тысячи. Возможно, даже больше. Но, как я говорил тебе ранее, потребуется время, чтобы не только их всех пробудить, но и найти. Слишком многие из моих товарищей любят создавать свои анклавы в местах, где их никто не потревожит. Но даже если собрать их всех, я не уверен, что этого будет достаточно. — Нет, не будет. — спокойно ответил всадник, словно на них не надвигалась огромная орда недругов. — Только Дарнас среди нашего народа обладает достаточной для этого силой, и мне доложил посланник от Верховной Жрицы, прибывший через портал, что они мобилизуют свои армии, пока мы тут разговариваем. Однако это все равно займет время, ведь даже с таким способным организатором, как Шандриса, им все еще понадобится время, чтобы мобилизовать необходимые резервы, собрать корабли и припасы, выяснить, кого они могут снять со границы с Ордой и так далее. Тем не менее, они обещали быть здесь в течении месяца. Друидесса и даже лунная стражница улыбнулась с облегчением, ведь даже последняя, несмотря, несмотря на антипатию к Верховной Жрице, признавала силу, которая была под её командованием. Однако Бролл не был столь воодушевлен. — И сколько времени потребуется этим захватчикам, чтобы достичь Мирового Древа или храма Элуны, Джерод? Всадник, названный Джеродом, нахмурился. — В идеале армия Часовых могла бы преодолеть такое расстояние за неделю, но со всеми этими монстрами и пушками в их орде это может занять у них в три раза больше времени. Все же между Лунными Стражами и храмом Элуны сотни миль. Мысленно сделав больше расчетов, Джерод пришел к выводу. — Учитывая дорогу, которая пролегает через всю Валь’шару, я не думаю, что флот Часовых успеет спасти храм. Нам повезет, если они прибудут до того, как орда достигнет Мирового Древа. Он посмотрел сперва на Бролла, а затем на остальных. — Если мы собираемся спасти эти земли, то нам надо будет замедлить их любой ценой. Я… думаю это возможно, но мне понадобится помощь всех орденов друидов. Бролл кивнул. — Согласен. Тогда я займусь этим немедленно. Он посмотрел на друидессу, которая, очевидно, собиралась стать его помощницей в этом. Джерод тем временем повернулся к лунной стражнице. — Элун-Адоре, сородич. Я прошу прощения за обстоятельства нашей встречи. Я лично никогда не был согласен с запретом на изучение арканной магии. Ваши слова были верны — Сопротивление Калдорай не выдержало бы без Лунных Стражей. Однако времена меняются; наши новые союзники и возвращение Высокорожденных доказывают это. Я верю, что наш когда-то расколотый народ снова сможет стать единым. Волшебница посмотрела на эльфа со скептицизмом, который опровергал личные надежды в её сердце. И все же она услышала что-то ещё в прошедшем разговоре, что зацепилось в её сознании. — Я слышала, как он назвал вас «Джерод». Какая ваша фамилия, милорд? Джерод про себя устало вздохнул, зная что сейчас последует. — Песнь Теней. Лунная стражница тут же упала на колени в шоке, поняв, перед кем она стояла. Джерод же снова вздохнул про себя; он был крайне скромным эльфов, который ненавидел всю ту славу, которая он обрел. — Л-л-лорд Песнь Теней во плоти! Элуна, это невероятная честь! Я много читала про ваш героизм во время Войны Древних и слышала много про вас от других лунных стражей. Они называли вас истинным героем той войны, а не Тиранду или Малфуриона. Правда ли, что бы лично часами сражались в дуэли с самим Архимондом? Раздраженный, Джерод поспешил ответить. — Нет, не все из этого правда — Тиранд, Малфурион, Крас и Броксигар — вот настоящие герои той войны, а не я. Она улыбнулась ему, выражением её лица стало странно ласковым. — Так же в историях рассказывалось о вашей необычайной скромности, милорд, и я рада видеть, что это правда. Она поднялась с земли, все еще смотря на него. — Теперь я уверена, что независимо от того, насколько грозны и нечестивы эти захватчики, под вашим командованием мы сделаем из Валь’шары их могилу. Высоко наверху тень колдуна взирала на это сверху и, незамеченной, насмехалась над существами внизу. Слабыми, он, молча, назвал их. Существа с какими-то незначительными магическими трюками и уловками. Они бы давно вымерли, живи в пустошах его родины, и не простоят долго против полчищ Тамурхана. О, я не был бы так в этом уверен. — прошептал ему на ухо шелковистый голос. — Видишь вон того всадника? Ему доводилось одолевать куда более могучие армии, чем вашу. Насмешливое настроение тут же сменилось ненавистью. Демон снова вернулся, чтобы преследовать его, и казалось, что ни одно из защитных заклинаний не сумело прогнать его. Он мог бы повернуться, пытаясь разглядеть или даже попытаться уничтожить его мучителя, но горький опыт последних дней научил его, что он будет просто наносить удары по воздуху. Голос, богатый и нежный, снова засмеялся. Демон? Я не демон, хотя, полагаю, однажды меня можно было считать таковым. Но это было давно и с тех пор я нашел более древних покровителей. Он продолжал молчать, пытаясь сосредоточиться на собрании внизу и молча надеясь, что это существо — демон они или нет — можно изгнать чистой силой воли. Хочешь изгнать меня? Но зачем? Ведь у тебя эта сила была все это время. Сэйл, все существа видят сны, и когда ты вернешься в мир бодрствования, мы снова расстанемся. Но конечно же ты неизбежно вернешься ко мне, как все смертные и бессмертные. Это было настолько нелепо, что он ответил. — В последний раз, изыди, тварь! Ты не сон, ибо одни и те же сны не возвращаются каждую ночь, чтобы преследовать и изводить спящего! Наступила тишина, а затем голос заговорил вновь, преисполненный веселья. Ах, как можно забыть, какая форма сна на это способна!