Легион встречает Конец Времен.

      Его дух, могучий, изящный и эфирный, взлетел ввысь, лишенный оков плоти.       Внизу, под ним, был лес, растянувшийся настолько далеко, насколько мог видеть глаз. Зеленый и яркий, он чудом, сотворенным естественным путем.       Он усмехнулся. Как же хорошо было бы обрушить огненный дождь на деревья внизу, подобно извергающему магму вулкану Мурна. Сжечь их, задушить пеплом и оставить на их месте лишь безжизненную пустошь!       Мягкий голос хихикнул в ответ: «Воистину, ты человек родственных мне желаний.»

***

      Насколько могут быть прочны узы родства перед возможностью обрести божественность? Как долго будет сохраняться привязанность и преданность к прошлому, если испытать ее перспективами бессмертного будущего? Многие из тех, кто шли по темному пути, сталкивались с этим вопросом, даже среди северян, где семейные связи также были крепки. Однако только немногих это заставляло свернуть с выбранной ими дороги, отринув надежду добыть столь желанную награду, а потому они шли дальше, обрекая своих родственников и семьи на вечное проклятье.       Однако в случае Братьев Курганов этот вопрос никогда не возникал. Они не задумывались о том, должны ли они жертвовать собственной семьей ради власти и силы, ибо они с самого начала собирались это сделать. Все они были сводными братьями, сыновьями могущественного Великого Кагана и его различных жен, и само их происхождение заставляло безостановочно раздувать свои амбиции. Их коварные матери, погруженные в свою мелочную борьбу за власть, поощряли своих сыновей приобретать власть любыми возможными способами, чтобы они также могли расти в величии и влиянии. Куртизанки, советники и племенные аристократы присоединились к собираемым вокруг сыновей кликам, поскольку их собственные устремления того требовали; непостоянные союзы, которые часто не длились дольше нескольких лун. Даже курганское общество само по себе, свято верящее в то, что в постоянной борьбе сильные должны возвысится, а слабые погибнуть, обостряло напряженность между четырьмя наследниками.       Сам же Великий Курган с удовольствием взирал на прозрачные для него планы и амбиции своих сыновей. Он даже в тайне поощрял и раздувал их, полагая, что в своем соперничестве они еще больше расширят его империю на все четыре конца света, дабы потом унаследовать ее. Только когда их соперничество становилось слишком взрывоопасным, он вмешивался, и то, как он наказывал своих сыновей было… суровым, даже по меркам жестокого курганского общества. Но это делалось с прагматичной целью гарантировать, что в своем соперничестве между собой его дети никогда не пересекут черту, пока их отец правит.       Так что когда мальчики покинули подростковый возраст, братья уже были не просто готовый убить друг друга ради власти; они с нетерпением ждали того момента, когда смогут это сделать. Конечно, они с неохотой уважали своего отца за его несравненное величие и мощь, но в своих амбициях они не собирались щадить и его. В самых глубоких и темных уголках своих сердец и разумов каждый рассматривал момент предательства отца как кульминационный момент в своем личном мономите. К тому моменту их матери уже были мертвы, став жертвами своих собственных интриг или непостоянства Кагана, что только еще сильнее разожгло вражду между наследниками.       Сдерживающая их жесткая рука Кагана полностью исчезла, когда сами боги возвысили братьев в качестве своих инструментов в мире смертных, а с этим возвышением пришла и свобода наконец-то отплатить за все давние обиды. В те ранние годы братья сталкивались друг с другом десятки раз, и каждое это столкновение отмечалось катастрофическим сражением или дуэлью, эхом разносящемся по пустошам. В конце концов, ни один из них не смог уничтожить других, и ненависть между братьями превзошла их амбиции настолько, что никто, кроме самих богов, не смог бы заставить братьев не кинутся друг на друга, если один увидел бы другого.       И именно это произошло на берегах Сурамара, ибо боги заключили между собой сделку, и не пристало их пешкам нарушать ее…       Стоящие друг напротив друга на мосту братья были готовы напасть друг на друга в любой момент, ибо сейчас каждый из них жаждал больше всего подарить максимально мучительную смерть другому, но их сдерживало понимание того, что кто бы из них не победил в личном противостоянии, он не получит от этого какого либо удовлетворения. Ведь что такое возможности причинять страдания смертных на фоне гнева богов, который обрушится на нарушавшего их волю?       Это однако не помешало братьям начать провоцировать друг друга, желая обрушить гнев Темных Богов на того, кто им поддастся первым. Это была та игра, в которую они еще когда были детьми. Оскорбления разной степени изощренности или прямолинейности летели по воздуху, словно стрелы в битве среди степей, и каждое из слов имело свои извращенные корни, уходящие вглубь на тысячи лет.       Хриплым от заполнявшей его горло и нос мокроты со слизью голосом Тамурхан насмехался над старым израненным телом Омедахана, потому что тот был единственным из всех братьев, кто не познал истинной смерти. Своими пораженными недугами глазами, как Тамурхан с нескрываемой радостью утверждал, он видел гной, стекающий из старых ран Омедахана, воспаления, что поразили его сустав, и трещины в костях, из-за которых тот едва мог двигаться: слабая плоть, сила которой была лишь в невероятной броне, что она носила. Тамурхан взревел, заявляя, что только доспехи, что его брат носил, привязывали его дух к миру живых и не будь их, его старший брат давно бы впал в отчаяние и, возможно, служил бы другому богу.       Насмешки Омедахана были более прямолинейными и куда более предсказуемыми, но от этого не менее кусачими. Громогласным стальным голосом, что могли услышать обе армии, он назвал своего брата раздутой личинкой, ничтожеством в глазах каждого из богов, имбецилом, чей успех происходил не из его собственных талантов, а из случайно найденых талантливых подчиненных.       Ни одно из обвинений нельзя было назвать правдивым, но все же они не были до конца ложными. Как и все родственники, два брата знали достаточно друг об друге, чтобы знать что говорить, чтобы задеть побольнее. Тем не менее, они прекрасно понимали в какую игру они сейчас играю, а потому ни один не сдвинулся с места, чтобы напасть на другого, независимо от того, сколько они злились и молча клялись отомстить.       Так они еще долго стояли на мосту, оскорбляя и браня друг друга, пока солнце не достигло зенита, а войска все более становились беспокойными из-за усталости и раздражения от такого стояния. Даже их божественные покровители начали испытать раздражение, ведь они заключили пари и каждый хотел, чтобы именно его избранник вышел победителем. На данный момент у Тамурхана и Омедахана было преимущество, но уже становилось призрачным, так как до врат уже добрались разведчики третьего брата.       В конце концов божественное нетерпение проявилось физически, когда оба брата внезапно почувствовали, как падающий на них солнечный свет стал горячим, словно пламя, и, запуганные, они умолкли. Тамурхан выступил первым, его армия нурглитов двинулась на север, обходя магический щит Сурамара. При этом она развернулась как можно шире и болезни, оставленные ордой последователей Чумного Бога, были порожденный ею намеренно, так как у Тамурхана было предчувствие, что путь Омедахана тоже лежит на север, хотя его старший брат, несомненно, двинется туда только после того, сам предпримет тщетную попытку одолеть волшебный щит их финальной цели.

***

      И снова его дух, покинувший смертное тело, свободный от земных оков, скользил по воздуху с легкостью, которая заполнила даже орла завистью.       Он был богом с глазами бога и силой бога… хотя бы в сравнении с теми, кто был сейчас ниже — даже прожженному интригану как он могло быть в тягость постоянно находится на одном уровне бытия с окружающими его недалекими умами.       Муравьи внизу копошились, проживая свою жалкую жизнь по вплетенными за эоны в инстинкты факсимильными наборами действий. Примитивные и ничтожные, обреченные оставаться скованными невидимыми цепями отрегулированных историей правил, которые большинство не способно было заметить.       Тем не менее, эти смертные были разнообразны, а значит могли в перспективе послужить его личным целям, нужно было только узнать их получше.       Его дух устремился к земле со скоростью падающей звезды, однако когда его душа почти достигла поверхности, тени внизу внезапно пришли движение.       Его сердце забилось немного быстрее — тени двигались сами по себе.

***

      Марш армии Владыки Чумы можно было сравнить только с лесным пожаров, так как за собой она оставляла такое опустошение, что природе потребуется несколько поколений, чтобы выздороветь. Деревья были раздавлены стадами мамонтов, бандами осадных великанов или демоническими машинами Дави Жарра, в то время как за последователями бога разложения тянулся след из искривленной заразы шириной в лигу, что гноился, словно гангренозная рана. Словно кашель на переполненном рынке или инфекция на необработанной ране, первые прикосновения Нургла начали ползти по новому миру. Удовольствие Бога Чумы были ощутимо для его отпрысков, и нурглиты грелись в нем, словно в солнце, в то время как прочие элементы орды — долганы, дворфы огня и прочие проклятые души — старались держаться подальше и не оказаться на наветренной стороне.       По иронии судьбы сам Тамурхан тоже испытывал дискомфорт, как и его союзники, хотя и по иным причинам. Будучи счастливым, что он угождает своему дедушке, Повелитель Личинок был разочарован темпами движения его воинства. И без того довольно медленные в обычной ситуации, ибо ордами Хаоса сложно было управлять, их нормальный темп движения — около дюжины миль в день — еще сильнее замедлился при движении через лесистую холмистую местность, усеянную руинами. Холмы конечно не были чем-то незнакомым, ведь сам Тамурхан был родом из степей, где подобная местность могла тянутся на бесконечные лиги, однако деревья создавали препятствие для движения, особенно для самых крупных членов орды — мамонтов, великанов и еще более ужасных созданий — и их необходимо было вырубать, чтобы очистить путь, ведь сами монстры быстро уставали, когда им приходилось вырывать древние деревья с каждым шагом. Хуже всего приходилось великанам. И без того вечно пьяные, они еще были насильственно закованы в проклятые доспехи жестокими Дави Жарр, что сделало их еще более неуклюжими, и грохот падения великана на землю, которому часто потом требовалась помощь, чтобы подняться, быстро стал привычным звуком для орды.       Руины были другим типом проблемы — они отвлекали. Древние руины были типичны для Пустоши Хаоса и Восточных Степей, так что каждому последователю темных богов было известно, что в них можно найти что-нибудь ценное. Так что неудивительно, что их наводнили рейдерские отряды, особенно когда стало известно, что многие руины ввели в подземные тоннели. Иногда это были небольшие группы, а иногда целые экспедиции в сотни членов, возглавляемые такими возвышенными вождями и чемпионами, как Фрауксетт из Чумных Мантий, Вэй Вень из Чи Ан и конечно же Сэйл Безбожник. Многие вернулись, принеся с собой странные безделушки и рассказы о злобных призраках или смертельно опасных людях-пауках, которые спускались с потолка при помощи прядей паутины и командовали полчищам кристаллических пауков, посылая их атаковать вторжение, в то время как сами сражались с помощью странной розовой магии.       А некоторые группы так и не вернулись.       Сэйл, к сожалению для Владыки Личинок, на поверхность выбрался — и, по слухам, сделал это с пленным. Долганы были закрытой группой, но кое какие шпионы в их рядах у Тамурхана были, и те ему донесли, что вождь долганов стал гораздо больше времени проводить в своем шатре в одиночестве, тихо разговаривая на незнакомом языке. Чумному лорду стало любопытно и он хотел приказать долганам доставить пленика в его личную юрту, но он решил с этим не спешить, так как был наслышанным о том, сколь Сэйл был одарен в магических пытках и допросах.       Хотя Тамурхану и было любопытно, что находилось под его ногами в толще земли, все его мысли были в первую очередь сосредоточены на том, что ждало его впереди, а именно древе, что подпирало своими кронами небеса, так что после нескольких дней потворства, он запретил дальнейшие набеги на руины. Несколько смелых чемпионов и вождей, раздраженных его приказами, ускользнули ночью, чтобы попытать счастья внизу. Они так и не вернулись назад, но то ли потому что боялись гнева своего повелителя, или просто стали чьей-то едой, Тамурхан так и не узнал, да ему и было некогда.       Единственной хорошей новостью стало нахождение старой мощеной дороги, что тянулась через эти земли. Выцветшие остатки некогда-то континентальной дороги, что пересекала всю империю, что некогда властвовала над этим миром. Тамурхан отдал их Дражоату и его дворфам, зная что больше всего пользы из дороги, как стабильной поверхности, смогут получить их демонические машины. Когда дворфы начали движение по древней дороге, их многотонные демонические машины оставляли за собой полностью разрушенную и перепаханную дорогу. Дворфов не заботило то, что они разрушали рукотворное творение, что было старше всей их цивилизации, только гоняли кнутами своих рабов-хобгоблинов, чтобы те хоть сколько-то восстановили дорогу за ними, ведь им еще предстояло вернуться по ней назад.       Через несколько дней такого путешествия Тамурхан приказал удвоить темп марша, к нарастающему недовольству его войск. Каган проигнорировал это, ибо только его воля тут была законом, а те, кто слишком громко высказывал проклятья в его адрес неизбежно были схвачены и или отправлены на алтари в качестве жертвы чумному богу, или отданы в рабство дворфам Хаоса. В конце концов, он гнал орду вперед не только из-за нарастающего чувства нетерпения, сколько из-за понимания, что столь могучая сила, что самим своим присутствием изменяет окружающий пейзаж, не сможет долго оставаться незамеченной. Неизбежно их обнаружит какая-то из неизвестных наций этого мира.       Без его ведома его уже заметили.

***

      Ночнорожденные Сурамара были не единственными представителями эльфов в этих землях. На протяжении тысячелетий отшельники ордена Лунных Стражей жили уединенно в своей древней крепости, практикуя магические искусства, давно запрещенные среди их народа, и поддерживая ритуалы, что были древнее некоторых рас. Но несмотря на это, они были лишь жалкой, едва заметной тенью на фоне своего былого могущества. Когда-то они служили хранителями порядка в империи, что охватывала континенты, а их советы спрашивали как князья, так и королевы. Их ряды насчитывали десятки тысяч искуснейших магов, а еще миллионы следовали их командам. Теперь же в ордене насчитывалось едва тысяча, разбросанных по одной крепости и нескольким скрытым форпостам.       Последние остатки ордена варьировались от старых фаталистических ветеранов Войны Древних, что большую часть времени пребывали в горьких воспоминаниях о былом, до молодых идеалистов, являющихся или потомками членов ордена, или редкими изгоями из калдорейского общества, что проявляли достаточные навыки, силу и готовность, чтобы присоединиться к столь древнему и когда-то уважаемому ордену. Идеалисты все еще надеялись, что однажды калдораи решат принять их назад, несмотря на то, что их сородичи избегали аркану, выбрав вместо нее магию природы.       Однако хотя они и были отшельниками и реликвиями прошлого, тем не менее Лунные Стражи оставались чувствительны к магическому фону вокруг них. А потому им было бы сложно не заметить вторжение, так как силовые линии сигналили о неизвестной энергии возле них. К тому же вскоре факт того, что-то происходит смогли заметить и те, кто дара магии вообще был лишен, ибо чистый и здоровый сурамарский воздух стал пованивать чем-то больным, словно через эти земли двигался огромный чумной караван. Наконец капитан Талрен Речное Дерево приказал разведчикам на гиппогрифах обследовать окрестности. И разведчикам потребовалось лишь несколько часов, чтобы вернуться назад в цитадель с новостями об армии, размерами ими невиданной со времен Войны Древних.       Среди великих капитанов на военном совете сразу же разгорелся спор, что с этим делать. К удивление постороннего слушателя, окажись он на этом совещании в этот момент, ни один из них не призывал не вступать бой и скрыться. Они могли быть реликвиями прошлого и изгоями, но он все дали клятву защищать эти земли десять тысяч лет назад. И, несмотря на их отвращение к друидским практикам нынешних калдораев и негодование касательно их изгнания, они так же клялись защищать ночных эльфов. Более того, пришельцы по описанию напомнили старейшим членам о демонах Пылающего Легиона, а этого хватило, чтобы обычно спокойных ветеранов охватил жгучий гнев. Их ненависть к иномирным монстрам, что совратили их королеву и разрушили империю калдорай, не угасла за прошедшие десять тысяч лет и будет пылать дальше, до тех пор, пока мироздание не прекратит свое существование.       Некоторые, из наиболее упрямых и смелых, предложили серию открытых ударов методом «ударил-отступил». Хотя враг и превосходил их в численности, множество отрядов магов, говорили они, смогут из засад атаковать врага в уязвимые места, после чего отступить в цитадель при помощи свитков телепортации. Противники такой идеи возражали, утверждая, что это даже не замедлит столь многочисленного врага и только спровоцирует его атаковать крепость. И хотя их цитадель и была могучей — как в магическом, так и физическом плане — у врага было слишком много бойцов, чтобы они не смогли обрушить стены просто за счет численности, словно волны во время Великого Раскола.       Неудивительно, что разницу во мнениях перекликалась с возрастом и званием спорящих. Старая гвардия выступала за осторожность и тщательно обдуманные действия, в то время как молодые и смелые призывали к активным боевым действиям и неважно насколько их возможности нанести урон орде были незначительны. Надежда все ещё тлела в их сердцах, и молодняк не стеснялся заявлять, что такие решительные действия помогут отпустить прошлые грехи Лунных Стражей во время Войны Древних, когда слишком многие из ордена встали на строну Азшары и ее эгоистичных амбиций. Услышав это старые ветераны в ответ прорычали, что огромные жертвы, которые их орден принес во время войны, с лихвой искупили наличие в их рядах отдельных предателей, и споры начались по новой.       В конце концов, после многочасового диспута, был достигнут компромисс. В Валь’шару были посланы посланники на гиппогрифах, в то время как другая группа попытается через Сурамарские катакомбы найти способ связаться со скрытными ночерожденными, хотя мало кто полагал, что жителям города-под-куполом нужна помощь. Ведь действительно, тот факт, что захватчики шли на север вероятнее всего означало, что они не смогли одолеть защиту Сурамара, и теперь искали более легкую добычу.       Тем временем Лунные Стражи начали готовить ритуал, который должен был скрыть их цитадель за иллюзиями, сделав похожей на остальную часть горы, на склоне которой их крепость была построена. Затем они позволят захватчикам пройти мимо, чтобы затем, когда те удалятся достаточно далеко, чтобы не подвергать цитадель опасности, начнут преследование, нападая на тыловые отряды. Капитаны Лунной Стражи надеялись, что такой тактикой им удастся постепенно уничтожить вражескую линию снабжения или хотя бы отвлечь значительные силы врага на ее защиту, ослабляя основную орду. С их численностью эльфы просто не надеялись уничтожить столь огромную армию самостоятельно. Они сомневались, что даже эльфы Валь’шары смогут.       Только у правителей их народа в далеком Калимдоре были силы сделать это, но смогут ли они прислать вовремя подкрепление и пошлют ли вообще было для Лунных Стражей загадкой, на которую у них пока не было ответа.

***

      Он распевал слова силы, его руки совершали пасы в сторону неба. Ветра были слабы, но только пока — он чувствовал, как эфир тянется к его духу, словно зверь к водопою.       Затем, когда он занес нож над козлом, жертвенный зверь поднял голову и спокойно посмотрел ему в глаза, открыв все свои.       У него их было семь.

***

      Пока Лунные Стражи готовились к своим ритуалам, Тамурхан и его воинство шло через леса и травянистые холмы. Следом за ними оставались лишь сломанные деревья и гноящаяся земля, духи этих растений кричали безмолвно, когда извращающие энергии хаоса и грязные болезни пожирали их. Уже этим актом последователи Нургла наносили Сурамару рану, подобную той, что сделала Плеть в далеком отсюда Кель’Таласе.       Лунные стражи заметили это, и многих этот акт осквернения вогнал в ярость, ведь хотя они и не поклонялись природе подобно остальным ночным эльфам, они все еще очень ценили ее красоту. Некоторые даже собирались в открытую атаковать орду врагов и старшим членам ордена пришлось наводить порядок в своих рядах, один раз даже применить силу, ведь безрассудные действия даже одного эльфа предупредили бы надвигающуюся вражескую орду об их присутствии. Даже будучи уверенными в надежности своих заклинаний, капитаны Лунных Стражей не хотели рисковать.       Хотя Тамурхан сумел страхом вбить в орду подобие дисциплины, темп ее марша был все еще довольно медленным, особенно если сравнивать с равнинами Восточных Степей. Тем не менее, обида на лидера и недовольство отсутствие битв обеспечило хорошим стимулом, и даже ночью воины рубили деревья, чтобы расчистить путь на завтра, словно те были их самыми злейшими врагами. Нетерпеливая нарастающая жажда битвы среди орды становилась все более ощущаемой с каждой пройденной милей. Попадающиеся на пути многочисленные руины и падшие создания говорили о когда-то существовавшей здесь грозной цивилизации, и последователи Хаоса были рады проверить себя на любых выродившихся остатках, что могли остаться.       Тем временем сотня лунных стражей собралась в круг и начала ритуал, обязанный скрыть всю их крепость от посторонних глаз. Древние слова, что произносились уже более десяти тысяч лет были произнесены в слух еще раз, и воздух вокруг цитадели начал мерцать от магической силы. Свет и тени начали искривляться, стирая для глаз пространство, на месте которого пришло то, чего там не было. Параллельно с этим еще сотни заклинателей работали над чарами, обязанными укрепить созданную иллюзию.       Так что к тому моменту, когда первые отряды орды Тамурхана достигли редкого леса перед цитаделью Лунных Стражей, то от крепости на склоне горы не осталось и следа. Вместо нее там был ничем не примечательный крутой склон горы, усеянный отдельными камнями, валунами и скалами. Те, чей взгляд задерживался на склоне горы, разумно приходили к выводу, что там нет ничего интересного, а сам склон непроходим, и они продолжали свой путь дальше. Те немногие из слишком любопытных, чей взгляд постоянно задерживался на окружающем ландшафте, теряли интерес к склону горы через несколько мгновений, их внимание перенаправляли заклинания наваждения, обязанные защищать целостность иллюзии.       Никто не заметил иллюзии, а потому орда последователей Хаоса продолжила свой поход. Сначала час, затем два, а лунные стражи с благоговением наблюдали за легионом из десятков тысяч захватчиков, что тек грязной полноводной рекой мимо их цитадели. Хотя термин «легион» тут не совсем подходил. На взгляд эльфов, вторженцы больше походили на миграцию бесчисленных племен, собранных и движимых какой-то неизвестной им целью, а не волей единого командира. Только странные существа, похожие на земельников, двигались в центре колонны с четко видимой дисциплиной и организованность. Однако несмотря на это, было очевидно, что вторженцы были могучей силой, невидной на этих землях многие века со времен Раскола.       И, к сожалению, они сейчас испытают ее мощь на себе.       Их магия иллюзий была почти идеальной, немалое достижение для магии, развиваемой на протяжении более 15 000 лет. Даже маги были бы обмануты, ведь магия заклинания перенаправляла потоки арканы вовнутрь, скрывая, что находилось внутри. Однако надежной защиты не существует. Тут и там можно было заметить странности, вроде выглядящей слишком зазубренной скалы или части реки внизу, которая, казалось, текла из ниоткуда. Заклинания отвлечения внимания были предназначены, чтобы не дать противнику заметить такие ошибки.       Однако это не помогало, когда враг знал где искать.       Почти все колдуны орды не обратили внимание на склон горы, все их внимание было сосредоточенно на дороге вперед и ждущем — так же впереди — враге. Смутные видения будущего уже показывали их, странных фееподобных гуманоидов и их странных союзников, сражающихся в тени могучего древа, что тянулось до, казалось, самих небес. Однако почти все означало, что в орде было исключение, и этим исключением оказался самый ненадежный участник этого похода.       С тех самых пор, как он пленил эту странную женщину-паука, Сэйл Безбожник посвятил каждую минуту бодрствования безжалостным допросам ее на предмет интересующей его информации о этом мире. Пытками, ложными обещаниями свободы, шёпотом силы и магическим давлением он сломал ее волю. И как только при помощи своего магического мастерства он научился разговаривать с ней, допрос начался всерьез. Словно одержимый ученый, о пытался выжать из нее все.       О, и какие невероятные секреты он от нее узнал! О словно снова стал юным учеником, внимая истории о древней империи, что когда-то охватывала почти весь мир, где магия практиковалась так же широко, как и воинское мастерство среди племен Пустошей Хаоса. Затем пришли пылающие зеленым огнем демоны во главе с колоссом, что ходил меж мирами, и закончили эру в пламени «скверны». Великие герои того времени в конце-концов сумели одержать победу, но цена была ужасное — мир был расколот их усилиями. Теперь остались лишь разрозненные остатки того народа, и это были те, о ком паучья ведьма говорила наибольшей страстью.       По ее словам, только ее народ — гибрид пауков и эльфов — был истинным продолжателем наследия Старой Империи. Эти слова заставили Сэйла про себя рассмеяться, но он не стал их оспаривать, а использовал в свою выгоду, утверждая, на этот раз без всякой лжи, что чумное воинства нет никакого интереса до их подземного царства. Орда шла против «древа, что достигает неба» и «укрытого фиолетовым пузырем города». Он конечно не говорил чего-то конкретного о целях похода, да и по правде говоря ему было все равно. Если она не поймет или будет притворяться, что не знает, про что ему информация была больше всего нужна, он просто потратит больше времени на пытки.       К счастью для нее, она не стала отмалчиваться; даже наоборот. Она только злобно ухмыльнулась и выложила все что знала добровольно, без всякого принуждения.       Про жителей земли, где высилось древо, она говорила с полным презрением. «Страна древоложцев» — так она назвала их — «позор всего рода эльфов, добровольно отказавшиеся от даров магии ради прелюбодеяния с природой». Ее предвзятость к ним была очевидна, но тем не менее она с неохотой высоко оценила их умение обращаться с луками, легкость, с которой они передвигались в ночи и умения использовать лес себе на благо.       Жители города были куда интереснее и предлагали куда более интригующие возможности. Согласно словам паучьей ведьмы, они были последним оставшимся городом Старой Империи, окружившие себя магической защитной сферой еще во времена «Войны Древних». Жители этого «последнего города» питались магией также, как люди питались мясом и вином, и продолжали оберегать наследие предков уже более 15 000 лет!       Когда он услышал это, его разум словно взорвался от возможных перспектив, которые город мог для него открыть. Настолько, что он едва не пропустил момент, когда его заключенная упомянула некую «крепость отшельников». Но он услышал, и последовавший затем разговор оказался очень… интересным.       Сэйл давно утратил возможность видеть мир как нормальные люди. Это случилось когда он предал своего старого наставника и захватил власть в племени при помощи столь гнусной интриги, что даже боги сочли нужным то ли наказать его, то ли благословить. Теперь он видел мир в адской мешанине цветов магии и смутных видениях. Обычно перед его глазами были вездесущие цвета колдовских ветров и населяющих их душеедов, что бесконечно блуждали по ним в поисках пищи. Однако в этом мире ветра магии стали лишь одним тонким потоком, следующим за воинством, хотя и становившимся чуть больше с каждым днем.       Но отсутствие привычного магического фона не означало, что Сэйл стал слеп. Вместо этого он видел совершенно иной ассортимент цветов с различными коннотациями и значениями, что были ему чужды. Он не мог их почувствовать или манипулировать ими, как непредсказуемыми субстанциями эфира, но, тем не менее, они были тут и, насколько Сэйлу было известно, лишены хищников-нерожденных. Именно благодаря паучьей ведьме он знал слова, какими он мог назвать эти новые цвета.       И видя цвета, он также мог увидеть и дырки с разрывами в магическом фоне. И именно такой разрыв в аркане он видел на склоне горы, вместе с небольшим потоком магии из места, откуда, казалось, он не должен был течь. Однако каждый раз, когда он сосредотачивал свое внимание на аномалии свое внимание, что-то постоянно уводило его мысли в другое место, что иногда он даже забывал, на чем он пытался сосредоточиться. Многие колдуны приняли бы это как естественное явление.       Но не Сэйл. В то время как другие заклинатели Пустошей Хаоса решили овладеть магией избранного ими бога или более разрушительной стихийной магией, он выбрал тонкую магию школ небес и тени, связанных с влиянием на разум и восприятие. Изучая эти две конкурирующих формы знаний, он многое узнал о прорицании и воздействиях на умы людей. Он мог узнать магическую иллюзию, когда он ее видел.       А иллюзии были вещью очень хрупкой, способной обрушится от одного удара.       Вопрос был только в том, каким этот удар будет? Стоит обратится к дворфам и попросить их выстрелить по горе? Нет, они лишь посмеются над его просьбой, а затем потребуют такую цену за это, что гарантированно он не захочет её платить. Посылать туда воинов, чтобы выставить все так, словно его племя случайно обнаружило врага, тоже было бессмысленно, поскольку любой маг внутри цитадели сможет очаровать их разум и они ничего не найдут. И было бы рискованно пытаться самостоятельно развеять иллюзию, ведь он был не уверен, что сможет это сделать при таких скудных эфирных ветрах.       Так что он выбрал самый смелый, самый открытый и самый нежелательный вариант.       Восседая на Ночной Пасте, он начал произносить слова силы и притягивать к себе столько ветров магии, сколько мог собрать. Другие колдуны в орде повернулись к нему в шоке и тревоге, но, прежде чем кто-то из них успел попытаться помешать ему, он закончил сплетать массивное копье из теней, прежде чем швырнуть его в сторону горы, словно баллиста снаряд. Взгляды всех присутствующих последовали за магическим снарядом.       Если бы Сэйл ошибся, он бы был унижен вне всяких пределов. Вероятно, это стало бы в глазах Тамурхана достойной причиной его убить. Но когда копье врезалось в одну из странно зазубренных скал, видимое изменилось. Камень стал искусственно построенной башней, что стала рушится вниз от попавшего в нее заклинания, а затем и вся остальная иллюзия обрушилась, словно домик из карт, из которой вынули центральную карту, являя орде последователей Темных Богов целую крепость.       Воцарилась тишина. В течении нескольких мгновений все были слишком ошеломлены, чтобы что-то делать. Лунных Стражи замерли в шоке, словно мышь, внезапно обнаружившая, что перед ней стоит крайне голодный ночной саблезуб. Тамурхан тоже взирал не мигая и ошеломленно на укрепления, ведь в его снах ничего про врага тут не было.       Ни Тамурхан, ни Сэйл, ни Лунные Стражи не оказались теми, кто нарушил возникшее молчание. Возможно, если бы это был кто из первых двух, то они смогли бы привнести в дальнейшем некую организованность и напасть на крепость как армия. Вместо этого эта важная роль досталась безымянному воину из безымянного племени и народа. Прошептав молитву богам, за то что они после недель монотонной работы показали врага, он выкрикнул боевой клич и кинулся в сторону цитадели, размахивая оружием. И вся орда Хаоса последовала за ним.       Тамурхан поспешно начал орать приказы, требуя соблюдения порядка и угрожая самой страшной смертью каждому, кто посмеет не подчиниться. Однако даже его вестник, Хазык Оскверненный, не мог услышать слова своего господина сквозь начавшуюся суматоху и катафонию, когда десятки тысяч одновременно орали боевые кличи. Только у Дражоата Пепельного не возникло никаких проблем, ведь его солдаты были такими же тихими и дисциплинированными, как и машины.       Слишком долго лишенные хорошего боя, воины, безумно жаждущие битвы и славы, кинулись на первую попавшуюся им цель словно дикие собаки на кусок мяса, и плевать чьим оно было. Теперь только сами боги могли остановить их, и если они сейчас за этим наблюдали, то прекращать начавшийся бой они были не намерены.

***

      Что до защитников крепости, то у многих шок быстро сменился паникой, когда топот десятков тысяч несущихся к ним ног заставил, казалось, трястись саму гору. Их разведчики описывали гигантские размеры вражеской орды, но слушать отсчеты это одно, видеть другое, а буквально чувствовать физически — совершенно иное. Орда недругов словно полноводная река тянулась до самого горизонта и терялась за ним. Только в последней, решающей и отчаянной битве Войны Древних эльфы смогли вывести на поле брани с демонами подобную размеров армию.       Именно ветераны этого легендарного конфликта восстановили порядок, резко выкрикивая приказы. Часть из них была самым молодым членам ордена немедленно эвакуировать накопленные и сохраненные за десять тысяч лет магические артефакты и книги. В памяти старших Лунных Стражей все еще были свежи воспоминания о том, сколько всего было потеряно в морях жидкого пламени, порожденного полчищами отродий Скверны, а потому они, даже не смотря на ситуацию, были мрачно настроены не допустить повторения этого.       В течении последних десяти тысяч лет они трудолюбиво укрепляли свою цитадель, сделав ей крепостью, достойной легенд. Построенная на склоне горы со множеством каскадных уровней, оборона крепости была рассчитана как на прямой штурм, так и на внезапные нападения. Благодаря протекающей перед стенами реке со скалистыми берегами обычная атака с помощью лестниц и башен была практически невозможной, оставляя врагу для атаки только двое врат. Одни из них были за мостом, построенным через образованный скалами каньон высоко над рекой и маги там уже поджидали врага, готовые преподнести ему неприятный сюрприз. Вторые врата, ведущие на более низкий уровень, именуемый Нижними Садами, и окружающие их стены тоже не были простой добычей, поскольку для их штурма врагу пришлось бы перебраться через реку, взобраться на скалы, а только потом пытаться влезть на стены, что были давно зачарованы и сглажены, чтобы максимально усложнить врагу жизнь.       Стены так же защищены от прямых атака магией и осадными машинами мощными чарами, но последние были деактивированы, чтобы их можно было скрыть иллюзией. Лунные стражи уже работали над тем, чтобы снова их активировать, хотя и сомневались, что защитники нижних бастионов сумеют продержаться достаточно долго, если остальные вражеские заклинатели окажутся такими же могучими, как тот, что разрушил иллюзию. Капитан Речное Дерево и прочие командиры организовывали эвакуацию на более высокие уровни, в то время как Лотрий Зовущий Луну, главный библиотекарь, организовывал эвакуацию на Нижних Садах, помогая вынести оттуда книги и растения. Хотя там не хранилось чего-то по настоящему бесценного, Лотрий был настоящим фанатиком касательно сохранения знаний, считая что позволить хоть какой-то крупице пропасть, значит совершить преступление против самой истории.       Так же на Зовущего Луну ложилась задача удерживать Нижние Сады как можно дольше. В месте, именуемого Святилищем Ткущих Звезды, являющегося по сути сердцем цитадели, астромансер Ткущий звезды и его дочь с помощниками делали все возможное, чтобы активировать защитные системы цитадели, однако им требовалось время на проведение всех необходимых ритуалов.       Однако несмотря на все прикладываемые усилия, лунные стражи понимали, что несмотря на то, что враг мог атаковать их только через одно направление, просто за счет одной численности и магии он их рано или поздно сокрушит, и они могли только отсрочить падение крепости. Но им этого было достаточно — как эвакуироваться через порталы, так и предупредить тех, кого они собирались предупредить об угрозе.

***

      Около восьмидесяти тысяч глоток ревели в оглушающей какофонии, жажда крови и битв тех, кто ринулся к цитадели заражал тех, кто даже не видел крепости. Тем не менее среди легиона отдавшихся боевому безумию был тот, кто взирал на происходящее с аналитически холодным и расчетливым взглядом.       Восседая на парящем в воздухе великом тельце по имени Испепеляющее Дыхание, эксперт в осадном искусстве, фортификациях и артиллерии Дражоат Пепельный спокойно окинул своим злобным взором укрепления перед ним и презрительно фыркнул. Удачный выбор места и плана, лучше, чем он ожидал от местных, был, однако, полностью испорчен дрянной работой строителей. Стены были тонкими словно бумага и под огнем его демонической артиллерии все эти красивые каскадные уровни мигом обратились бы в груды обломков.       Которую он, однако, не собирался использовать. По крайней мере без приказов от Кагана. Все же после фиаско с магическим барьером боеприпасы стоило поберечь, к тому же зачем растрачивать свои ресурсы, если умги сами справятся?       Дворф Хаоса с мрачным весельем взирал на несущуюся к крепости орду. Через какое-то время, благодаря численности, силы Тамурхана сокрушат цитадель, хотя гравитация и создаст им проблемы. К тому же потери скорее всего будут немалыми, в зависимости от силы врагов за стенами. Не то, чтобы Дражоата это волновало. Чужие жизни были валютой, кою тратят ради реализации амбиций, а у Тамурхана было слишком много «монет».       Он видел, как вырвавшиеся вперед конные мародеры ворвались на мост, только чтобы он через пару мгновений взорвался во вспышке магического взрыва, отправив несколько десятков людей и их скакунов в реку с высоты пары десятков метров. В небе, где его никто не мог увидеть, дворф позволил себе легкий презрительный смешок; воистину, у этих умги разумы были столь же искажены, сколько и их тела. Ни один истинный дави не позволил бы себе попасть в столь очевидную ловушку.       Затем эскадрон странных птиц вылетел из глубин крепости. У них были клювы и перья, но также и четыре ноги, словно у каких-то верховых зверей. И действительно, на них, словно на конях, восседали какие-то высокие худые существа.       Дражоат присмотрелся повнимательнее к всадниками, а затем все следы веселья на его лице исчезли.       Елги.       Это все меняло.       Он пнул Испепеляющее Дыхание в бок, приказывая тельцу спустила вниз, попутно выкрикивая приказы своим солдатам.

***

      Разрушив мост в Атенеум, большая часть защищавших его магов — около сотни, в то время как другие были заняты эвакуацией, — поспешили в Нижние Сады, где остался единственный не-секретный вход в крепость. Северяне уже неслись к нему, словно свора волков к истекающей кровью жертве, иногда давя тех, кому не посчастливилось упасть. Сами врата конечно не были беззащитными, Зовущий Луну и две дюжины магов укрепили его магическим барьером, заставив их светится ярко-розовым. Человеческая волна врезалась в барьер, из-за чего удерживающие его маги напряглись от оказываемого на них давление. Тем не менее барьер стоял и мародеры снаружи свирепо взвыли, ведь им не давали добраться до причитающейся им по их мнению славы и крови.       Рев масс людей заглушил крики пикирующих сверху гиппогрифов. Но вой мародеров быстро изменился, когда наездники на крылатых скакунах сбросили вниз свой груз — кристаллы, в которые была заключена чистая магическая энергия. Словно вспышки сверхновых, они взорвались с ослепляющем фиолетовым светом, сопровождаемым едва заметными, но мучительными воплями, чьи владельцы застыли на пару мгновений в виде стеклянных статуй, детально отображающих их ужасную боль. Затем, как и мечты с амбициями погибших, стекло рассыпалось словно песок, которую, словно пыль, унес ветер.       Это, наконец-то, заставило северян остановить атаку. Хотя они не страшились магий точно так же, как «слабые» южане, они все же испытывали немалый страх перед чем-то таинственным и противоестественным, особенно когда его используют против них. Импульс тех, кто был в первых рядах, столкнулся с теми, кто из задних рядов всё ещё пытался добраться до врага, не осознавая — в силу того что просто не слышали за собственными криками или не видели из-за затуманившей разум жажды крови — о случившейся перед ними резни, а потому не постеснялись выместить свое презрение на пытающихся убежать от врага «трусов».       В результате второй и третий заход наездников на гиппогрифах нанес еще больше урона, убивая и раня во столпотворении внизу десятки людей каждым взрывом. Уже сбросив по три магической бомбы каждый, пятнадцать летунов уже унесли сотни жизней вторженцев.       Однако если Лунные Стражи осмеливалась надеется, что такое заставит северян отступить, то они ужасно ошибались. Ни одно оружие в их арсенале не было столь ужасающим, как гнев Темных Богов или их слуг, никакая мера сдерживания не могла надолго остановить жителей Пустошей Хаоса от их жажды славы и вечной жизни. Несмотря на возникшую в первых рядах панику, северяне быстро сплотились, особенно когда стало ясно, что Лунные Стражи были не единственными, кто владел небесами.       Дюжина с половиной голов посмотрели вверх, когда солнце внезапно исчезло. Рты открылись, чтобы прокричать предупреждение, но для одного из наездников и его скакуна было слишком поздно, когда крылатый ужас размером с дом спикировал к ним с небес, мигом поймав в свои лапы. Гиппогриф и его наездник пытались изо всех сил вырваться из острых когтей дракона, но тот в следующую секунду просто сжал их, разрезав на части и скакуна, и эльфа. Куски плоти полетели на встречу с землей, словно предупреждение, что небеса больше не были безопасны для Лунных Стражей.       Тем не менее, несмотря на неожиданную атаку, Лунные Стражи не впали в панику, к тому же они численно превосходили дракона четырнадцать к одному, а их наездники сотни лет оттачивали искусство воздушного боя. Более дюжины магических аркановых копий сорвалось с вытянутых ладоней, заставляя дракона и его наездника уклоняться. Тем не менее, некоторые все же попали, и дракон зашипел от боли и ненависти, пока магии как можно быстрее сплетали новые заклинания.       Однако воздушный бой наверху отвел наездников на гиппогрифах от бомбардировки орды и ободренные северяне удвоили свой нажим на врата. Маги быстро уставали от неистовых атак на барьер, но держались, так как эвакуация все ещё не была завершена.       Они застыли при виде нависшего огромного колосса, почти в два раза возвышавшегося над стенами. Он был закован в грубую черную броню, покрытую пылающими рунами и увешанную множеством черепов. Местами, в некоторых прорехах можно было заметить плоть, а в других — сталь, коя, казалось, была гротескно и болезненно сплавленная с плотью.       Затем еще один великан поднялся над стеной, а затем еще один.       Калдорай задрожали — даже рассказы их разведчиков не могли подготовить их к тому, чтобы увидеть этих существ вблизи. На их уродливых лицах виднелась жестокость и голод, говорящий, что своих жертв они будут поедать не спеша.       Сквозь царящий вокруг гомон едва можно было услышать сопровождаемую свистом плетей команду, но в следующий миг страх на лицих эльфов сменился ужасом. Осадные великаны подняли свои свои руки — извращенные сплетения молотов и лезвий, вплавленные прямо в плоть — и обрушили их на стены, которые моментально рухнули от сотрясающих, словно землетрясение, своей ужасающей мощью ударов, а вместе с ними рухнули и надежды на упорядоченную эвакуацию.       Только тот факт, что стены были возведены над скалистым и высоким берегом реки спасло Лунных Стражей от захлебывания в волне северян. Те уже мчались к проломам, словно акулы южных морей, почувствовавшие кровь в воде, но сначала им надо было взобраться наверх.       Лунные стражи тоже это понимали, и Лотрий Зовущий Луну тут же усилил свой голос магией, приказывая немедленно эвакуироваться с этого уровня. Аколиты, самые младшие члены ордена, прекратили осторожно левитировать ценные артефакты магией и быстро побежали к крутым лестницам и арочным мостам, ведущим на более высокий уровень их каскадной крепости, пока часть более опытных лунных стражей начали обстреливать великанов, целясь в глаза, заставив тех отвернутся или прикрыть лица лезвиями-руками.       Между тем барьер становилось все сложнее удерживать, поддерживающие его маги теперь были заметно покрыты потом. Другие заклинатели бегали вокруг них, призывая аркановых элементалей или создавая грубые магические ловушки, предназначенные задержать тех, кто скоро прорвется через барьер.       Тем временем наверху продолжался воздушный бой. Один из гиппогрифов и его наездников попал под драконье пламя и теперь падал вниз словно огненный метеорит, но численные перевес и магические способности эльфов начали сказываться, и на теле дракона можно было заметить в некоторых местах дымящиеся раны.       Маги, обстреливающие великанов, наконец-то добились успеха, попав одному в глаз огненным шаром. Тот, наполовину ослепленный, взревел от ненависти, с яростью хлестнул перед собой своей рукой-лезвием по верхушке стен, посылая целый дождь каменных осколков во двор, заставив магов прекратить обстрел. На этом великан не остановился, и, отягощенный более чем тонной металла, поднял ногу, перебираясь через созданную им брешь в стене во двор крепость своих обидчиков.       Ему не дали шанса. Лотрий Зовущий Луну заметил, что тот делает и быстро создал несколько огромных ледяных шипов, растущих из земли прямо под опускающейся ногой великана. Лед впился в ступню его ноги словно торчащие гвозди в плоть наступившего на них человека, и испуганно визгнувший от внезапной боли великан резко отступил, а затем, не сумев удержать равновесие, начал заваливаться.       Он упал назад, прямо на десятки кричащих северян.       Аколиты уже перебрались на верхний уровень и теперь пришло время отступать более опытным лунным стражам. Лотрий окликнул своих друзей у ворот, которые уже едва держались, влив часть своей силы в барьер, чтобы дать им шанс безопасно отступить. Маги, занятые установкой ловушек, также уже почти закончили.       Дракон взревел, когда один из лунных стражей совершил дерзкий маневр, едва избежав челюстей зверя и швырнул сумку с кристаллами-бомбами в его спину, попав в наездника. Тот тут же превратился в стекло, а в чешуи дракона появилась дыра, через которую могла бы пролететь Дарнасская сова. Дракон зашипел, плюясь во все стороны огнем, а затем громко заревел и развернувшись, кинулся наутек.       Однако его рев эхом разнесся на многие мили вокруг, словно эхо в пещере. На него ответили многочисленные ревы и вдалеке, на небе, показались быстро приближающиеся точки. Возвращались прочие драконы стаи, посланные на разведку, и их возвращение во главе с лидером наездников Ортбалом Гадючьим Потрошителем обещало много выжженной земли, уж в этом сомневаться не стоило.       Эльфийские уши услышали далекий рев драконов, несмотря на грохот битвы внизу, и одна треть оставшихся наездников на гиппогрифов поспешила назад в цитадель, чтобы предупредить лидеров лунных стражей. Остальные спикировали на орду внизу, сбрасывая оставшиеся бомбы на осаждающего врата врага. Хотя немало северян и погибло, это было последнее, чем всадники могли помочь. Однако это дало удерживающим врата магам небольшую передышку. Следуя много раз прежде отработанным планам, они покинули ворота и вместе с остальными членами своего ордена побежали к лестницам, ведущим на следующий уровень, пока северяне, словно вода из пробитых в дне лодки дырок, хлынули через бреши во двор, а за ними, оказав помощь своему собрату в поднятии на ноги, осторожно следовали осадные великаны.       Затем с громоподобным звуком раскрылись врата и во двор полился целый поток мутировавшей плоти. Аркановые элементали кинулись из своих кругов призыва на вторженцев, не обращая внимание на численный перевес противника. Ловушки, которые расставили аколиты лунных стражей активировались с различными эффектами, когда их задевали. Некоторые замораживали ноги, заставляя северян с руганью тратить время на освобождение. Другие обжигали во взрыве магического огня. Третьи делали более странные вещи, вроде превращение того, кто на них наступил, в овец, телепортировали их высоко в воздух, чтобы упасть вниз на своих собратьев, или заковывали в магические цепи.       Многие из ловушек-заклинаний были предназначены для того, чтобы только ранить или обездвижить, так как обычно лунные стражи захватывали свои цели, чтобы допросить их, а потому обучали своих учеников созданию именно такого типа ловушек. Тем не менее некоторые из аколитов изучали более серьезные типы ловушек в свободное время, в то время как те, что были созданные боле опытными магами, взрывали в испепеляющих вспышках пламени или арканы, или же создавали плавающие шары льда размером с черепаху, которые затем взрывались, выстреливая во все стороны смертоносный град осколков.       Но все это было словно попытки взмахами веера остановить песчаную бурю. Орда северян проигнорировала свои потери, разрушила ловушки и изрубила элементалей с яростью берсерков. Понесенный урон был практически незаметен среди растущей с каждым мигом в Нижних Садах орде и то, что должно было выиграть отступающим эльфам несколько минут, дало им лишь жалкие секунды. Мародеры неслись уже следом за убегающим эльфами, что бежали мимо Насеста Лунного Падения. Лотрий и прочие маги, отступающие в арьергард заметили это, развернулись и вытянув руки, наколдовали лед, заморозив лестницу, превратив ее во скользкий скат. Затем они сделали это с каждой лестницей, которую пересекали, и послышавшиеся внизу разъяренные крики и ругательства наглядно показали эффективность такого решения.       Помимо того, чтобы плодотворно задержать преследователей, эльфы дали время, чтобы из насеста успели взлететь все оставшиеся там гиппогрифы, без наездников или седел, кроме альфы стаи по имени Кривоклюв, на котором восседала его хозяйка Серена Перо Ветра, вернувшаяся в цитадель, чтобы позаботится о своих питомцах.       Далеко отсюда Дави Жарр развили небывалую активность вокруг своих массивных орудий, наводя их на крепость и заряжая, радуясь возможности что-то разрушить. Дражоат однако не спешил давать разрешение открывать огонь, внимательно наблюдая за боем между длинноухими эльфами и северянами со спины Испепеляющего Дыхания, довольный возможностью изучить врага без угрозы его имуществу (то есть его солдатам). Впрочем просто пассивным наблюдателем он быть не намеревался. Дражоат уже послал в бой трех великанов, и пока считал, что этого будет достаточно, однако затем его острый глаз заметил кое что, заставившее пророка Хашута злобно оскалиться.       Он повернулся к расчету одной из адских пушек.       Вход в Атенеум был уже впереди, а от него шел мост, ведущий в Святилище Ткущих Звезды. Захватчики позади с бешеной силой прорубались через лед, но было очевидно, что лунные стражи из арьергарда успеют перебраться через мост, которые был заполнен отступающими эльфами.       Уже половина защитников Нижних Садов успела перебраться через мост, когда уши некоторых уловили едва слышимый гром сквозь издаваемый ордой захватчиков шум, донесшийся из далекой отсюда колонны похожих на земельников существ. В следующий миг, все заметили несущийся на их шар пурпурной энергии, вопящий агонизирующими голосами. Многие не успели даже закричать от ужаса, не то что что-то предпринять, прежде чем снаряд из проклятой энергии врезался в мост, в могучем взрыве уничтожив и его, и всех кто на нем был.

***

      Восседая на Испепеляющем Дыхании, Дражоата злобно ухмыльнулся, лицезрея полное уничтожение моста вместе с по меньшей мере сотней остроухих.       Наконец-то что-то, на чем можно было испытать его артиллерию! Здесь не было этого трусливого магического щита. Более того, не успевшая добраться до моста кучка элги теперь была в ловушке, лишенная возможности сбежать от умги, которые, хотя мозгами были лишь немного выше зверей, но все же несомненно сделают с попавшими к ним в руки элги несколько забавных вещей, когда наконец сумеют прорваться через лед.       Ухмылка сменилась довольным и презрительным смехом.       Даже сами здания были такими же хрупкими, так тела эльфов. Можно даже назвать это метафорой на всю эльфийскую расу, слишком зависимую от магии и своей милой внешности, но по своей сути являющимися столь же слабыми душой и телом, как любой не-дворф. Даже ненавистные западные родственнички были прочнее и сильнее, чем элги, хотя и столь же глупыми и отсталыми. Дражоат фыркнул, подумав, что если бы Дави-Жарр вели войну Бороды с элги, то порабощение последних заняло бы всего-лишь несколько десятилетней.       И все же, несмотря на все чувство превосходства, огненный дворф не мог заставить свою грубую честную часть вспомнить о всех обидах, которые народу дворфов — истинному народу дворфов — нанесли поганые остроухие. Именно благодаря древним эльфийским крепостям на южной оконечности Южноземья и на Вратах Калита Дави Жарр редко удавалось пересекать эти мести, лишая их доступа к обильным рабским рынкам старого света и Катая. О, Дави Жарр пытались — целый флоты железных дредноутов, вооруденных массивными ракетами орудиями были построены и посланы сокрушить цитадели элги — но магия эльфов позволяла победить им каждый раз тогда, когда не смогли их моряки.       А их темноволосые сородичи, так называемые друкаи, были еще хуже. Отвратительные твари, возомнившие себя высшей расой, а всех остальных своими рабами. Мелкие плагиаторы, по мнению Дави Жарр, посмевшие раскинуть свои щупальца по всему миру, хотя их повелитель Малекит был лишь мелким бунтовщиком, изгнанный из своего царства. Омерзительно было то, что эти элги действовали исходя из своих слов. Не раз ненавистные черноволосые остроухие осмеливались нападать полные рабов караваны в северных пустошах или на возвращающиеся из удачных рейдов корабли дворфов Хаоса, отнимая их имущество (рабов). Но величайшим оскорблением было то, что друкаи осмеливались брать в рабство самих Дави Жарр, оскорблением, за которое заплатить можно только огнем и кровью. Нет, дворфы Хаоса не заботились о судьбе отдельных сородичей, попавших в рабство (если они позволили этому с ними случится, значит они были слишком слабы и заслужили подобную участь), да и сами они часто обращали в рабство представителей своего народы, но сам факт, что кто-то осмеливался вне их народа делать это с ними было оскорблением всего царства и народа огненных дворфов. Хотя королевства Наггарот и Жарр Наггрунд были разделены половиной мира, это не останавливало дворфов от того, чтобы отправлять армии через Пустоши Хаоса, и нередко северные границы царства Короля-Колдуна сотрясали страшные битвы, что велись пока Дави Жарр или не погибали всем воинством, или не проливали достаточно эльфийской крови, чтобы посчитать, что за расплата за обиду была взята.       Мысли Дражоата вернулись к элги, что оказались на не той стороне моста, и с растущим предвкушением он заметил, что умги уже почти пробились через лед. Элги сгрудились вокруг того, кто, как догадался пророк Хашута, был их лидером, что махал руками, явно что-то колдуя. И действительно, перед остроухим быстро возник вихрь размером с огра.       Дражоат приподнялся в седле; это было чем-то новым.       Заинтригованный, он пнул Испепеляющее Дыхание в бок, чтобы великий телец подлетел поближе и он мог разглядеть, что там остроухий делает.       Подлетев поближе, он нагнулся вперед насколько мог и теперь мог видеть заклинание более четко. Это была какая-то дыра в пространстве, через которую можно было разглядеть другое место, вроде бы какое-то помещение.       Глаза Дражоата сверкнули со злобным расчетом. Это, несомненно, был какой-то портал. Подобная магия не была чем-то неслыханным, но довольно редкая, словно хобгоблин со внутренним стержнем, и обычно такое могли сотворить самые могучие колдуны. Такие порталы позволяли пересекать короткие расстояния, но всегда требовали жертв и времени на ритуалы.       Элги перед ним же только произнес несколько слов, сделал пару жестов и заклинание было готово! Это было захватывающе, и пророку Хашута было очень интересно, какими еще секретами могли эти элги поделиться с ним.       Конечно для дворфов Хаоса «поделиться» означало «заставить расказать под пытками», но такова уж была культура Дави Жарр.       Мысленно, ради эксперимента, Дражоат потянулся к Ветрам Магии и скорчил недовольную гримасу. Ветра едва чувствовались и в лучшем случае он сможет выжать из них пару заклинаний. Хотя Колдуну-Пророку ой как хотелось показать этим жалким длинноухим элги как выглядит истинная магия, он благоразумно решил, что стоит поберечь силы ветров на потом, например когда он отомстит тем, кто посмел нанести ему обиды.       Последний из эльфов прошел через портал прямо в тот момент, когда северяне, разъяренные от «трусливого» бегства их добычи, наконец-то вырвались на площадку перед мостом. Их ярость разожглась еще больше, когда создавший портал маг подарил мародерам свою усмешку, прежде чем закрыть портал, когда ближайший северянин прыгнул на него, замахиваясь оружием.       Это было почти комично, когда воин, не сумев остановиться, полетел в пропасть, где раньше был мост, с высоты двадцати метров.       Северяне выли, стучали оружием, показывали неприличные жесты эльфам через пропасть, но ничего не могли сделать, чтобы добраться до защитников, и обе стороны это знали.       Однако если люди были бессильны, то у дворфов Хаоса еще оставалось несколько карт в рукаве.

***

      Получив передышку, Калдораи продолжили эвакуацию, создавая порталы, переправляя младших членов ордена и артефакты в скрытые форпосты, расположенные на территории Сурамара далеко от осажденной крепости. Хотя эти аванпосты и выглядели бледно на фоне великолепия орденской цитадели, внутри них было достаточно места, чтобы хотя бы на какое время вместить внутри аколитов и часть старших заклинателей, которые уже были туда отправлены на всякий случай для защиты.       Однако этого было недостаточно, и с небольшим отчаянием в сердце, капитаны открыли порталы в Валь’шару. Если их посланников приняли (что было неизвестно, так как их древесные родственники легко могли нашпиговать гонцов стрелами) хотя бы не с полной враждебностью, тогда командиры Лунных Стражей надеялись, что их можно будет убедить принять беженцев. Если не взрослых, то хотя бы детей…       И так, полдюжины порталов открылось посреди гигантского леса, и через них бежали те, кто не мог участвовать в бушующем внизу бое, за которыми следовали младшие члены ордена в сопровождении кучки высокопоставленных инструкторов.       Что до остальных, то капитаны уже решили, что после завершения эвакуации небольшая группа останется на самом верхнем уровне крепости в надежде, что захватчики потратят драгоценное время на захват последнего оборонительного рубежа, ведь каждый день, который вторженцы потратят в пустую, станет очередной отсрочкой для Валь’шары и еще одним днем, данным Калдорай на мобилизацию их постоянно армии — Часовых.       Пока наверху шла эвакуация, Лотрий Зовущий Луну подошел к парапету террасы и осторожно глянул вниз, где бесновались нападающие, и с трудом подавил дрожь от увиденного. Врагам, казалось, не было числа. Двор был заполнен вопящими и рычащими людьми, а их полчища тянулись от нижнего уровня цитадели до самого горизонта, уходя даже за него.       «Элуна, смилуйся, как их много! Как, во имя луны, они прокармливают такую ораву?».

*ТУМ* *ТУМ* *ТУМ*

      Звук этих шагов можно было услышать даже через грохот стучащего об друг друга оружия и выкриков на непонятном языке (скорее всего так не звучало что-то пристойное, подумал ночной эльф). Бронированные гиганты — уже целых четыре из них собралось во дворе — вышли вперед.       Лотрий нахмурил брови; что-то планировалось. Гиганты были не настолько высоки, чтобы они сумели забраться на террасу, да и эльфы бы им этого не позволили. Тогда что они планируют…       Послышался приказ, отданный лающим голосом, который противоестественно заглушил другие звуки, издаваемые вокруг, и взгляд Зовущего Луну перевелся на его обладателя, странного земельника, что восседал на крылатом быке. Гиганты, казалось, отшатнулись, словно испугавшись, хотя Калдорай не мог понять, как такое существо, как земельник, могло вызывать ужас у существ, что раз в пятнадцать превосходили его размерами.       Гиганты подняли руки и ухватились за край террасы, до которой едва дотягивались.       На мгновение Калдораи растерялись; великаны что, пытаются столкнуть их крепость с горы? А затем их глаза перевелись на спины бронированных колоссов и их обдало холодом.       Спины великанской брони были покрыты различными наростами — шипами, штырями и весящими цепями. Поначалу они показались просто бесполезным украшением, сделанным для запугивания, но теперь их истинное смертоносное предназначение стало очевидным.       Люди лезли по ним вверх словно южные обезьяны по ветвям деревьев. Шипы и штрыми стали перекладинами для штурмовых лестниц. Зовущий Луну выругался — эвакуация этого уровня еще не была полностью завершена. Он тут же начал выкрикивать приказы магам, предупреждая не заметивших о новом штурме, пока сам сплетал заклинания, пытаясь сбить карабкающийся наверх варваров.       Осады были редкостью во времена рассвета Империи Калдорай, поскольку из числа их различных врагов только тролли строили города, и их многочисленные племена — например Зандалары — мало что могли противопоставить магической мощи эльфийских армий, что просто крушили стены арканой, оставив большую часть осадного искусства на страницах древних трактатов.       Тем не менее Зовущий Луну думал, что помнил слова оттуда и понимал теорию осадной войны. Там писалось, что чтобы штурм был успешным (если заморить осажденных голодом не вариант, а магией нельзя попросту обратить стены в песок), требовалось как существенное численное превосходство, так и многочисленные направления штурма, чтобы истощить защитников. Калдорай признавал, что враг обладал подавляющим численным превосходством, но полагал, что магической мощи будет достаточно, чтобы удержать захватчиков достаточно долго, чтобы эвакуация успела закончится.       «Впрочем» — подумал он, заметив собравшуюся вместе группа магов-защитников, направляющую свою магию в одно заклинание. — «Возможно, в эвакуации вообще не будет необходимости».       Достаточно будет лишить захватчиков средств для штурма.       Колдующие вместе маги были ниже него по силе и званию, но то, чего им не хватало индивидуально, они могли восполнить совместно, объединив свою ману. Сила пяти, направляемая одним, в сочетании со скрытой мощью Святилища Ткущих Звезды, позволило кучке защитников создать массивное, размером со ствол дерева копье, пульсирующее от магической энергии. Затем, словно выстрелив из баллисты, они запустили его в голову одного из гигантов.       Копье пробило шлем великана, словно он был из бумаги, и глубоко вошел в его куда более мягкий череп. Бронированный колосс что-то вскрикнул на своем языке, рефлексивно попытался вытащить начавший проникать все глубже магический снаряд. Энергии магии обожгли его пальцы, прежде чем конструкция из арканы рассеялась в ничто, оставив за собой в голове гиганта зияющую дыру. Тот покачнулся, прежде чем рухнуть вниз, прямо на несчастных внизу.       Усмехаясь, Зовущий Луну начала собирать магию для подобной атаки. Если эти странные бронированные гиганты так любезно подставляют свои голову Калдораям, то кто он такой, чтобы не ответить со всей положенной вежливостью?

***

      Увидевший падение великана дворф грязно выругался.       Один раб-великан стоил больше четырех тысяч зеленокожих или полторы тысячи угми, а их броня удваивала цену! Конечно расходы на работы с броней он не не сам, а перекладывал на своих должников-подчиненных, загнав немалую часть из них в долговое рабство, что в обществе Дави Жарр нередко было фатальным, но он также планировал продать большинство великанов после завершения похода, но теперь из будущих доходов придется вычислить одного.       Неприемлемо.       Дражоат злым от гнева взглядом впился в длинноухих элги.       Он не собирался использовать магию сегодня — лучше воздержаться для грядущих сражений, чем тратить слабые ветра этих чужие земли на всякую мелочевку. Однако эти остроухие сами напросились на урок…

***

      Еще одно аркановое копье пробило шлем другого великана, правда на этот раз оно промахнулось, и только пробило верхний скулу, а не вошло в мозг. Тем не менее, этого хватило, чтобы великан отшатнулся от стены, неистово пытаясь вытащить поразившее его голову копье, в то время как поднимавшиеся по его спине люди отчаянно цеплялись за что могли, чтобы не сорваться и упасть вниз.       Калдораи начали собирать ману для третьего копья, когда с безоблачного неба на них хлестким ударом обрушилась пыльная буря, сбив многих с ног. Ветер царапал незащищенную кожу, отгоняя эльфов от парапета, в то время как черные частицы — пепел, как быстро поняли ночные эльфы — обжигали все, с чем соприкасались. Многие катались, воя, по земле, когда невероятно горячий пепел попадал им в глаза, в то время как другие свернулись калачиком, пытаясь изрыгнуть грязное вещество из своих легких.       Лотрий Зовущий Луну тоже кашлял, при этом сумев устоять на ногах, пытаясь через пепельное облако разглядеть нападающих. Однако он мог увидеть крайне смутные маленькие фигуры, что перебирались через парапет, и которые, казалось, почему-то боялись входить в терзающий эльфов вихрь.       Наконец капитан Лунных Стражей сумел сплести заклинание, и через мгновение едва светящийся магический щит возник перед ним, закрывая его от пепельной бури. Щиту было бесконечно далеко по прочности до того, что защищал ранее врата в цитадель, но он зато не пропускал пепел, давая магу возможность безопасно дышать.       Сосредоточившись, эльф расширил барьер, стараясь прикрыть как можно больше товарищей. Наконец-то свободные от душащей их бури, они пытались изо всех сил вдохнуть чистый воздух своими пострадавшими легкими и в течении долгих мгновений единственный звук, слышимый тут, был звук болезненного дыхания.       Затем, всего через минуту после того, как странная буря пепла обрушилась на них, она рассеялась, словно её и не было.       И на место бури пришли столпившиеся у парапета десятки захватчиков, которые никуда не пропали. Их лица были перекошены от ярости и жажды крови, ведь теперь жертвы, которые так долго бегали от них, наконец-то были перед ними и им некуда было снова бежать.       В ярости они начали швырять в эльфов свое оружие, и барьер, без того созданным истощившим запасы маны магом, рухнул. Большинство топоров, мечей и копий барьер все же остановил, но один — особо зловеще выглядящий топор — полетел дальше и глубоко вонзился в грудь одному из лунных стражей, даровав его хозяину-мародеру право первого настоящего убийства среди северян в этой битве.       Маги торопливо начали создавать магические снаряды из арканы, льда и…       Маги, призвавшие огонь закричали, когда покрывавшая их кожу и одежды сажа вспыхнула как оставшийся результат после сотворения заклинания «Пепельный Шторм», превращая эльфов в живые факелы. Их жалкие крики посеяли еще большую панику в рядах их товарищей, а врагам принесло жестокое удовлетворение. Самые быстро соображающие маги призвали воду, чтобы спасти горящих товарищей, но это еще сильнее ослабило возможности калдорай встретить оказавшегося столь близко противника.       Лед заморозил ноги некоторым последователям Богов Хаоса, в то время как животы и груди некоторых были пробиты магическими снарядами и сосульками. Но заклинаний было слишком мало, а большинство волшебных снарядов сталкивалось со щитами вместо плоти, чего в основном хватало, чтобы блокировать или, по крайней мере, ограничить урон от заклинаний (состояние щитов было было совсем другим вопросом).       А затем захватчики накинулись на магов, словно саблезубы на стаю оленей.       И на втором уровне Цитадели Лунных Стражей словно повторилось эхо прошлого, события первой битвы у межпространственных врат, когда маги Кирин-Тора, столь искусные в своих заклинаниях дальнего боя, оказались практически бессильными в рукопашном бою. Мечи и топоры рассекали одежды лунных стражей вместе с их владельцами с презрительной легкостью. Некоторые калдорай то ли из смелости, то ли из отчаяния достали спрятанные в одеждах кинжалы, но они с ними были словно малые дети, решившие поразмахивать кулачками перед обученными убийцами. В более чем одном случае северяне в насмешку просто вырывали кинжалы из эльфийских рук, чтобы прикончить калдорай их же оружием.       Снова мародеры Пустоши Хаоса доказали, что среди азеротцев им пока ещё не встретился враг, равный их мастерству в рукопашном бою.       Трое нацелились на Зовущего Луну, определив, что тот был лидером группы магов перед ними, а значит был существом, за убийство которого они получат больше всего славы. Лотрий спешно сплел всенаправленный взрыв магической энергии, но заклинание оказалось слишком слабым, чересчур рассеяв силы сконцентрированного магического снаряда, и вместо смертельного эффекта, только обожгло мародеров и отбросило их назад. Те тут же поднялись, их глаза горели от ярости, и они тут же кинулись на него. Зовущий Луну спешно сплетал новое, более мощное заклинание, но…       В нем не было необходимости, ибо в следующий миг троицу пронзило бессчетное множество магических снарядов, каждый размером со сосновую иглу.       Лотрий поднял и повернул голову в сторону создавшего их заклинателя, чтобы увидеть, как гиппогрифы Серены — те, что не принимали участия в воздушных налетах — вернулись, но на этот раз с пассажирами на их спинах. Там была сама Серена, маги Эльменус Чародей, Сианна Ночной Коготь и…       Его сердце замерло, когда окутанная астральным светом фигура Сираны Ткущей Звезды слезла со спины её крылатого скакуна. Следящая за Святилищем Ткущих Звезды, названном именем её семьи и жена Лотрия Зовущего луну.       Капитан лунных стражей улыбнулся, его сердце переполнилось облегчением по ряду причину. Облегчение из-за спасения от вероятной смерти; облегчение, что эвакуация дошла до того, что Сирана смогла присоединиться к битве; и, прежде всего, облегчение при виде женщины, на которой он женился десять тысяч лет назад.       Прибытие готовых к бою свежих магов, включая одного из самых могущественных заклинателей в Ордене принесло облегчение для быстро сокращающихся рядом защитников цитадели. Аркановые стрелы срывались с её пальцев со скоростью бьющего со всей силы сердца, обрушиваясь на мародеров. Те подняли щиты, прикрывая ими свои торсы и головы, но на каждую магическую стрелу, нацеленную в центральную часть тела, приходило две, нацеленные на конечности захватчиков и снаряды из чистой арканы разрывали неосторожно выставленные локти и колени. К ним добавились создаваемые остальными магами из подкрепления потоки чистой магической энергии, что мгновенно испаряли кожу, а также огненные шары, что взрывались среди северян в ослепляющем пламени.       Столкнувшись с таким натиском, захватчики начали колебаться, и возможно, лунным стражам удалось бы скинуть их вниз, но прибытие нового подкрепления уже мародерам снова изменило положение.       Первой подсказкой, были руки, что появились, хватаясь за парапет. Если раньше это были мозолистые голые кисти, то теперь это были латные рукавицы из ржавого железа и проклятой стали. Затем эти конечности подтянули и их владельцев, показывая эльфам высоких человекоподобных существ, что были полностью закованы в броню, выкованную в проклятых кузнях Дави Жарра или даже самими демонами. Раздутая плоть выпячивалась сквозь щели и дырки в броне, в то время как вокруг самых жутких воителей кружили кусачие мухи. Ужасная вонь волной окатила поле битвы, из-за чего многие эльфы едва не подавились рвотой, когда тошнотворный запад атаковал из обостренное обоняние, и даже выживших мародеров перекосило от невольного отвращения.       Пришли Воины Хаоса, истинные владыки Пустошей, а с ними пришли и перемены на поле битвы. Воины были с ног до головы закованных в тяжелую броню, увешанную мелкими защитными амулетами, несли с собой щиты, их прочность и живучесть усилена мутациями с благословениями Отца Чумы. У них была защита, которой остро не хватало мародерам. Конечно они не были полностью неуязвимы, и тут надо отдать должное аркане, элементу как творения, так и слишком часто инструмента разрушения, который за последние года на Азероте был использован для уничтожения целого города.       Однако это темное деяние было результатом применения супероружия, а сейчас и здесь даже таким умелым магам, как Сирана и Лотрий были вынуженные прикладывать все силы, чтобы уничтожить эти живые ходячие танки. Слишком много усилий требовалось, чтобы проникнуть через их многочисленную защиту, и на каждого воина хаоса, убитого или, что было чаще, только раненного, еще пять успевали подняться.       Более того, воины двигались с удивительной скоростью, и несколько калдорай было убито, когда они недооценили как скорость, так и расстояние до врага, купившись на их массивный и раздутый вид.       — Мы не может сдерживать их вечно, любовь моя! Их слишком много! — Зовущий Луну крикнул своей жене, которой удалось необычайно сильным заклинанием взорвать верхнюю половину одного из воинов.       Зовущий Луну решил попытаться замедлить врага, использовав лед вместо чистой арканы, чтобы заморозить ноги небольшому отряду воинов. Однако те были куда более жесткими, чем их легкобронированные товарищи и им потребовалось лишь несколько мгновений, чтобы вырваться из ледяной ловушки, а в его измученном состоянии, это было все, что он мог сделать.       Повсюду по уровню маги хаотично сражались с захватчиками, причем маги, по большей части, пытались скорее сдержать врага своими чарами, чтобы тот не добрался до них, в то время как их противники, опасающиеся магии и вооруженные оружием только для ближнего боя, пытались найти лазейку в залпах магии, чтобы снова сойтись в рукопашную, где у них было полное превосходство.       Голос Ткущей Звезды был напряженным, но все ещё твердым и решительным.       — Мы должны! Моему отцу нужно больше времени!       Зовущий Луну в ответ зарычал от раздражения, одновременно не забывая посылать во врага заклинания:       — Сколько? Это сражение идет уже почти час!       Ткущая Звезды сотворила еще одно заклинание, которое сбило одного из воинов с ног, и быстро ответила:       — Немного. Отец и его помощники закончили самую трудную часть ритуала, когда я отправилась тебе на помощь       Зовущий Луну, все ещё крайне раздраженный, не преминул высказать свою жалобу:       — И почему это для включения нашей систему защиты требуется целый час?       От такого вопроса Ткущая Звезды сделала достаточно долгую паузу, чтобы бросить на своего мужа раздраженный взгляд:       — Я поражена. Ты, кто так фанатично заботился о своих пыльных старых томов, ни разу не прочитал «Принципы передачи маны» Толсета.       Зовущий Луну нахмурился — конечно он знал об этом старом правиле, которое гласило, что открытые каналы маны будут постепенно истекать магической энергией, выливая её в окружающую среду, тем самым теряя со временем свою силу.       Хотя артефакты и некоторые магические постройки имели замкнутые каналы маны — то есть их магическая энергия сохранялась и они, следовательно, не теряли свои способности на протяжении поразительно огромных периодов времени, если только их не истощить использованием — защита крепости по определенной необходимости требовала постоянного взаимодействия с окружающей средой (то есть защищать и приобретать энергию для обеспечения её функционирования), а значит полагалось на открытые каналы маны, ведь тут не было неисчерпаемого источника магической энергии, как Ночной Колодец, даровавший Сурамару возможность постоянно поддерживать свой барьер вокруг города.       Да, он знал это, но…       Плетущая Звезды, к сожалению, не дала ему ответить:       — Конечно, мы могли бы активировать защиту цитадели на всю её силу, но столь мощное магическое излучение не позволило бы скрыть её иллюзиями. Так что у нас был выбор между либо защитой, либо иллюзией. Мы выбрали последнее, и ошиблись…       Она бросила на еще один взгляд, и он внутри съежился, сожалея о своем выборе на голосовании в совете. Поэтому, вместо того, чтобы отвечать, он поспешно выпил одно из зелий маны, что держал в одном из карманов его одеяния. Оно не полностью восстановило его способности, но это было хоть что-то.       Рядом послышался резкий вскрик, так же резко оборвавшийся, а затем отрубленная эльфийская голова упала, катясь, к его ногам. Зовущий Луну почувствовал, как в нем вспыхнуло отчаяние, так как он узлам молодые черты хозяина головы. Это был Силиат Небесный Странник, молодой ученик, что последние несколько десятилетий часто посещал библиотеку и всегда был очень вежлив с её хранителями. Его убийца, взревев, уже несся на Лотрия, закрывшись щитом.       Отчаяние превратилось в ненависть, и Зовущий Луну нашел её достаточно в своем сердце, чтобы послать мощный аркановый снаряд, что пробил защиту воина, убившего Силиата, и поразил его в ногу. Существо взревело, когда его пораженная часть ноги превратилась в стекло и рассыпалась, после чего воин упал с громоподобным звуком,       Зовущий Луну свирепо надеялся, что во вражеской орде не найдется целителя, способного отрастить назад ногу, и тот, если не погибнет в этом бою, останется на всю жизнь калекой как возмездие за отнятую им жизнь.       Затем больше криков заполнило воздух, более полных агонии или жутко резко обрываемых. Захватчики взяв пример с первого воина, пришли к тому же решению, что и большинство воинов Азерота, когда сталкивались с магами — что вместо того, чтобы пытаться проскользнуть через магические атаки, лучше будет просто прикрыться имеющейся защитой и атаковать в лоб. Лунные стражи использовали множество телепортаций на короткие дистанции, малые барьеры, иллюзии и магические взрывы, пытаясь удержать врага подальше от них, но теперь враг просто гонял их по всему уровню, явно склонив ход битвы в свою сторону.       — Лотрий! — его возлюбленная выкрикнула его имя. — нам нужно что-то поставить между нами и их клинками!       Лотрий быстро оглянулся, его разум быстро работал, пытаясь вспомнить, что здесь было можно использовать, а затем его осенило. Конечно же, хранители! Аркановые элементали, они были так себе бойцами, но были хорошим подспорьем, когда надо было помочь с чем-то тяжелым.       Ему даже не нужно было использовать свою личную ману, чтобы вызвать этих существ, ведь они были заключены в кристаллы, которые лунные стражи использовали обычно в качестве ночного освящения Святилища Ткущих Звезды. Достаточно было активировать несколько рун, чтобы призвать их, ведь хранителей часто использовали в качестве помошников лунным стражам в трудные времена.       И теперь, по древней команде, призывающей их для боя, они были превращены в солдат.       Без страха, колебаний или размышлений элементали бросились навстречу захватчикам. Разница в их действиях была лишь в способе, которым они атаковали врага: одни использовали магию, из которой состояли их тела, для дальних атак, в то время как другие кидались в ближний бой, ведь силы в их кулаках было достаточно, чтобы с легкостью ломать конечности и крошить кости.       Северяне на мгновение остановились от удивления, увидев плавающих над землей странных существ ростом с них, что появились из ниоткуда, чтобы напасть на них. Однако они были воителями севера, и неудивительно, что никаких тактики сдерживания или запугивания на юге их мира не могли надолго сдержать их. Смерть и разрушения были подношениями из богам, а сила и бессмертие были наградой за это, и перед этим порядком даже самый причудливый или устрашающий вид врага не мог заставить их остановиться.       Северняе — воины и мародеры — рубили элементалей с поистине демонической яростью, каждый удар их могучего оружия из черного железа полностью рассекал состоящих из не смертной плоти существ. Опытные убийцы, они целились в торсы и головы, жизненно важные области тела, в то время как самые садистские наносили удары в самые нижние части центральной массы. И точно так же, как и месяц назад со сыновьями Норски, кургане и хунги не знали, что целится надо в наручки, что связывали форму элементалей с этим миром, а вместо этого просто тратили впустую время и силы на самые малозначимые для их противников части тела.       Аркановые элементали проигнорировали все эти удары, в ответ нанося удары или хватая северян своими конечностями из чистой магии, что заставляли железо и плоть одинаково превращаться в пыль и рассыпаться при контакте. Люди выли, когда их плоть и кости разрушались настолько, что её невозможно было восстановить, однако прилив был еще в пользу северян, ведь хотя элементали были более устойчивы с смертельным ударам, чем обычные живые существа, они небыли неуязвимыми или бессмертными, и в итоге множество ударов достигало того же эффекта, что и один, нанесенный куда надо.       Все это время, пока их магические слуги сражались с захватчиками, калдорай подбирали своих раненых и отступали на следующий уровень, останавливаясь только для того, чтобы обрушить магию на тех северян, что заметили их отступление и попытались их преследовать. Когда эльфы наконец-то повернули за угол ведущей наверх лестнице, они быстро установили ловушки, намереваясь преподнести неприятный сюрприз тем из врагов, кто будет идти за ними следом.       Но им не нужно было беспокоиться о погоне, потому что астромансер Ткущий Звезды наконец-то закончил активацию защиты цитадели, переведя все оборонительные чары, что лунные стражи наложили на свою крепость, в боевой режим.

***

      Мир в цитадели приобрел фиолетовый оттенок. Шпили пылали пурпурным, высвобождая лучи магической энергии на все, что их сотворенные волшебством интеллект воспринимал как врага. Неактивные магические кристаллы загорелись, когда каждый связанный с ними аракновые элементаль был призван с командой атаковать любого ближайшего врага. Мутировавшие растения вырвались из садов, плюясь во все отравленными шипами и ядовитой пыльцой. Каждая ловушка и руна, еще тысячи лет назад вырезанная на стенах и дорогах цитадели, была активирована.       Но для орды Повелителя Личинок магический ад, что охватил большую часть крепости, был словно кидание зажженных спичек в море. Северяне и монстры орды, чья прочность была усиленна мутациями, были слишком многочисленны. Элементали и кнутохлесты были разрублены на части, ловушки перегружены казалось бесконечной волной врагов, даже магические шпили были разрушены осадными великанами и налетевшими драконами.       Но это дало защитникам время, чтобы отступить на последнюю линию обороны, самый высокий уровень Цитадели Лунных Стражей, что была теперь прикрыта магическим барьером, эдакой уменьшенной копией щита, что защищал Сурамар. Зачарованные, чтобы быть проходимыми только для калдорай, этот барьер сжег бы любого врага, посмевшего попытаться через него прорваться. К этой защите добавилось еще и то, что эльфы разрушили мост, ведущий на последний уровень, сделав его еще более труднодоступным, чем тот, что ниже.       Лунные стражи были в безопасности, по крайней мере на данный момент.

***

      Орда выкрикивала свои проклятья и угрожающе стучала оружием, но снова столкнулась с магическим препятствием, которое не могла сама преодолеть. Это, хотя они сами только предполагали, могли сделать дави Хаоса или драконы своими огнём, но те не спешили делать этого без приказал лидера похода. Так что орда пошумела, и умолкла, когда совсем другая эмоция охватила их: страх.       Владыка Личиночного Воинства пребывал в гневе пополам с задумчивостью весь штурм, который проходил стихийно и без каких либо приказов или понимания тактики. В то время как Тамурхан признавался себе, что он в любом случае отдал приказ взять крепость, если бы знал, что она там находится, чтобы разграбить её и испытать свои силы против туземцев этого мира, сам факт того, что бой начался без его приказа, просто потому что слишком взволнованные массы подались импульсу, данного каким-то незначительным воином орды, наполнил воителя Нургла решимостью сделать пример из виновника всего произошедшего.       Никто не знал, кто именно первым побежал в сторону крепости, но Тамурхан помнил чье знамя было впереди всех — знама банды Оскверненный Топор. Все выжившие из банды — а это примерно 250 мародеров, так как Оскверненный Топор понес тяжелые потери у ворот — были отданы гномам Хаоса в качестве рабов или принесены в жертву богам, а их протестующий против этого вожак стал гниющим трупом, принесенным в жертву своему Дедушке Тамурханом лично.       После такой небольшой демонстрации многие из тех, кто требовал продолжения штурма вражеской крепости, замолчали, боясь навлечь на себя гнев своего повелителя.       И снова главный виновник произошедшего, Сэйл Безбожник, остался нетронутым, так как на вопрос про свои действия ответил, что лишь желал раскрыть скрывающегося за иллюзиями врага для своего господина, и услышав, что Тамурхан приказал не нападать без его приказа, сумел удержать контроль над своим воинством, полностью следуя приказу лидера орды. Ни один из долганов не пал в битве, заявил он с гордостью.       Хотя Тамурхан очень сильно желал бросить колдуна в самую глубокую и самую грязную ядовитую жертвенную яму для подношений Нурглу, он не стал этого делать, так как после Дави Жарр и самих Нурглитов, Сэйл возглавлял самую крупную группировку в орде, состоящую как их самих долганов с их могучими мамонтами, так и из тех банд и племен, что не поклонялись Отцу Чумы, а потому объединились в свободную коалицию. Та была по всем признакам крайне ненадежной и полной готовых предателей, однако стоило Тамурхану прощупывать её на предмет потенциальных союзов, как её члены тут же начинали цепляться к Сэйлу словно новорожденный мамонтёнок к своей матери.       Тамурхан тогда вспомнил, что внутренняя политика Хаоса может быть настолько же опасной и токсичной, как у любой нации порядка, не уступая даже лабиринтноподобной Катайской грызне придворных фракций. Он всегда ненавидел все это политиканство, в отличии от своего брата Коблахана — с его то дьявольской харизмой, которой его наградил Слаанеш, для него это все было не больше, чем игрой — или Суботахана, с его мастерским умением выстраивать самые безумно запутаны интриги и заговоры.       Закончив с экзекуцией и запугиванием, Тамурхан приказал продолжить марш. Причиной того, что он не хотел возобновлять штурм была в том, что древний военачальник попросту не нашел важной причины задерживаться здесь. Он не знал, насколько барьер не взятой части цитадели был прочен, и сколько понадобится времени на то, чтобы его сломать. К тому же вполне возможно, что эта крепость была пограничной для народов, живущих под ветвями великого древа из его снов, показанных ему дедушкой. А если так, то они уже давно могли послать гонца с предупреждением о приближении его орды и тогда каждый день, что он потеряет под уже не играющем роли бастионом, даст его врагам больше времени приготовиться к отпору.       Орда была недовольна его решением, но воля Тамурхана тут была непреклонна и северяне были вынуждены с нею смириться. Единственным исключением стало дозволение Дражоату оставить отряд его дворфов занять нижние уровни странной цитадели, при условии, что в этом будет принимать участие не более четверти Дави Жарр и одна десятая артиллерии. Как и ожидалось, Дражоат стал торговаться, говоря о магических знания, которые послужат ценной компенсацией для дворфов Хаоса за участие в экспедиции, а так же о необходимости предотвратить побег врага. В конце концов Тамурхан уступил, согласившись в предложением пепельного дварфа оставить одну пятую артиллерии позади, хотя этого хватило, чтобы вызвать у его огриной головы головную боль.       Марш к земле лесов и великого Мирового Древа, уже замеченного посланными на разведку наездниками на драконах, возобновился. Тамурхан не собирался давать своим людям отдыха, ибо они его не заслужили.

***

      В десятках миль оттуда пара Калдорай вышла из леса на берег реки Изумрудный Предел, которая отделяла леса Сурамара от более зеленных чащ Валь’шары. Несмотря на то, что стояла осенняя ночь, оба могли четко разглядеть идущие с востока облака дыма и страданий, которые собой закрыли луну. Один ехал верхом на огромном снежном саблезубе, в то время как другой, когда пара остановилась, сменил форму оленя на эльфийскую.       Оба были легендарными чемпионами, что ответили на зов жриц Элуны, которые получили видения о грядущей опасности и гибели от своей богине, к чему добавилось внезапное предупреждение от ордена изгоев, которых многие считали сгинувшим еще тысячи лет назад. Впрочем когда пара, по отдельности, представилась и спросила, чем они могут помочь, жрицам очень сложно было, постоянно заикаясь, объяснить. И их можно было понять.       В конце концов даже непосредственно служащие Элуне, Богине Луны, могут испытывать благоговение перед персонами, не относящимися к их богине. Один был известен как один из самых могущественных друидов на планете, уступающего в мастерстве лишь Малфуриону и Кенарию, герой, который множество раз сражался вместе с Верховным Королем Альянса, защищал Изумрудный Сон от Кошмара и помогший предотвратить падение мира.       Другой был еще более легендарен.       Ни один из них не хотел того, чтобы жрицы умоляли их занять должность лидера этих земель, поскольку ни один из этих героев не стремился к власти, зная какой тяжелой ответственность это будет. Однако во всей Валь’шаре небыло никого, столь же опытного, как они, так что жрицы убедили их, что выбора не было, ведь если командование примет кто-то другой, ситуация станет неизбежно только хуже.       И поэтому они были здесь, чтобы возглавить местные силы против неизвестного врага. Однако их прибытие сюда не было их первым решением.       Двое спустились с затянутого облаками неба. Одним из них был гиппогриф, на спине которого сидела одна из наездниц Лунных Стражей, сумевших покинуть свою цитадель; другим — большой ворон, его внешность была столько же обманчивой, как и у оленя.       После того, как оба достигли земли, ворон превратился в эльфийку-друида, в то время как наездница спрыгнула со спины гиппогрифа и раздраженным видом, так как добраться сюда потребовало неожиданно много сил из-за вражеских драконов, заговорила с парой на одном дыхании.       — Милорды. — устаревшее почетное обращение в калдорайском обществе, у которого института дворянства не существовало уже много тысяч лет. — «Лунные Стражи в осаде, а армия захватчиков идет сюда. Их воинство огромно, они тянутся от горизонта до горизонта словно грязная река, когда движутся. Вы должны…       — Собрать армию и снять осаду? Вы, наши сородичи, которых мы не видели и не слышали тысячи лет, теперь зовете нас на помощь? — первым заговорил друид, не скрывая своего презрения.       Лунная стражница, молодая по меркам своего ордена, ощетинилась, но сохранила самообладание.       — Наша крепость, за исключением внутреннего святилища, пала. Те, кто остались внутри, еще там, занятые эвакуацией бесценных реликвий нашего народа — она сделала упор на «нашего». — чтобы эти захватчики их не осквернили. Нет, я пришла только чтобы предупредить вас об опасности, чтобы вы избавили Валь’шару от нашей судьбы.       Лорд на саблезубе молчал, а друид нет. Давным давно его старая жизнь, как и жизнь многих эльфов была уничтожена нечестивой магией и жадными до власти колдунами, и хотя он пришел к выводу, что не всякий, кто является магом и не является друидом, был злодеем, он все так же верил, что они просто не понимают опасности, которой подвергают себя и окружающих, всегда будучи под угрозой быть развращенными силами, которыми обладают. В отличии от посланницы тех, кто перед ним сейчас стояла.       — Хотя ваше предупреждение ценится и я искренне сожалею о потерях, которые вы, несомненно понесли, я должен кое-что знать. Не принесли ли Лунные Стражи, возможно случайно, этих захватчиков в Азерот, точно также, как это сделали ваши предшественники в…       С её эмоциями, доведенными до предела событиями прошедшего дня и перед подразумеваемым оскорблением в отношении её дома, молодая калдорай не смогла удержаться, чтобы не выплескнуть накопившееся раздражение наружу.       — Мы не Высокорожденные! Прояви некоторое уважение, друид, потому что Лунные Стражи сражались против Азшары и её слуг не с меньшей яростью и силой, чем другие тогда. Твоих драгоценных друидов тогда ещё не существовало, и без нас заклинатели Легиона подавили бы сопротивление нашего народа! Мы не имеем никакого отношения к этому вторжению.       Прежде чем друид смог ответить, она не смогла не кинуть обвинение в ответ.       — Возможно, вам следует задать своим союзникам тот же самый вопрос.       Глаза друида в замешательстве сузились, в то время как друидесса, знавшая, о чем говорит лунная стражница, немного напряглась. Друид заметил реакцию своей коллеги и вопросительно на неё посмотрел, заставив её неохотно ответить.       — Там было много людей, Шан’до. Больше, чем я когда-либо видела за пределами Штормграда.       Друидесса знала, что лучшим другом этого друида был человек, поэтому её неудобно было говорить это, но молодая калдорай подхватила.       — Армия людей, друид! И не только их! Там еще были те земельники из плоти, с которыми вы связаны…       — Дворфы. — тихо подправил друид.       — Дворфы. — закончила она. — Что это говорит о вашем выборе союзников, ммм? Честно говоря, мы в Лунной Страже никогда не могли понять, почему Тиранда и Малфурион вообще решили с ними объединиться.       Это разозлило уже друида.       — Я не видел Лунной Стражи, когда калдорай сражались против Архимонда за судьбы этого мира на склонах горы Хиджал, или в Ясеневом Лесу, когда ордынские полчища во главе с их безумным вождем пытались разграбить наши земли, или в Войне Кошмаров, когда на карту было поставлено не только существование Изумрудного Сна, но и снова всего нашего мира. Однако я видел там каждый раз людей и дворфов, которые становились с нами плечом плечу, хотя их земли были на другом конце мира. Сам король Вариан вел нас, чтобы очистить Ясеневый лес от вторгшейся Орды!       Он угрожающе указал пальцем на волшебницу, которая стояла, скрестив руки.       — Они были гораздо лучшими союзниками чем вы, наши сородичи, и я не позволю высказываться о них с таким неуважением.       Спор бы продолжился, но лорд на саблезубе решил вмешаться.       — Возможно, это человеческий аналог наг? Мы не особо рассказываем другим про этих мерзких тварей, так, возможно, люди предпочитают делать так же?       Упоминание наг вызвало у всех присутствующих коллективную гримасу: ни один калдорай, будь он отшельник или нет, не любил слушать про чудовищную расу, бывшей когда-то с ними одной крови. Всадник тем временем перенес разговор на более важную тему.       — Аколит, в дни Империи Лунная Стража были, помимо прочего, главной полицейской силой Империи. У вас еще ведь еще изучают заклинание поиска, которым определяют численность толпы в случае беспорядка? Если да, использовали ли вы его, чтобы определить число врагов?       Волшебница была на мгновение ошеломлена знаниями всадница о её ордена, но затем поспешно кивнула в подтверждение.       — Да! Я успела это сделать по пути сюда. Хотя я должна предупредить вас, милорд, вам не понравится ответ.       — Пожалуйста, назови сколько.       И она так и поступила. Озвученная численность была настолько велика, что друид рассмеялся в неверии, сказав, что лунная стражница преувеличивает. Однако мрачный взгляд друидессы дал ему понять, что та говорит правду.       Всадник же побледнел — даже со всеми Часовыми в Валь’шаре под его командованием, он не соберет и одной тридцатой от озвученной численности.       И стало еще хуже, когда всадник попросил друидессу приблизительно описать врага.       — Люди и дворфы в этой орде были изменены какой-то нечестивой магией и стали чем-то столь же омерзительным, как и сатиры! Люди безумны подобно пораженным Скверной фурболгам, а дворфы, хотя и тихи, словно мертвый лес, пылают ненавистью и садизмом, словно демоны. И это только начало — я видела гигантов, похожих на чудовищные версии огров, закованных в броню из стали колоссов высотой с древа, неописуемых монстров и странную артиллерию, которая, казалось, заставляет саму реальность кричать возле нее.       Волшебница мрачно смотрела вниз, сжимая кулаки:       — Даже после всей подготовки ко следующему вторжению Легиона в течении десяти тысяч лет, все, кроме внутреннего святилища нашей крепости пало за несколько часов. Я надеюсь, что ваши Дикие Боги объявятся, милорды, потому что иначе я не представляю, что вы можете сделать, чтобы остановить их.       В течении долгих мгновений всадник сидел молча, размышляя, обдумывая и обрабатывая имеющуюся информацию с той непредвзятым анализом, который так хорошо помог ему в прошлом. Затем он повернулся ко своему спутнику-друиду.       — Бролл, я знаю, что Валь’шара для ваших орденов священа лишь немного меньше, чем Лунная Поляна. Как думаешь, сколько друидов сейчас здесь?       Бролл, также известный как Бролл Медвежья Шкура задумчиво погладил бороду.       — Точно тысячи. Возможно, даже больше. Но, как я говорил тебе ранее, потребуется время, чтобы не только их всех пробудить, но и найти. Слишком многие из моих товарищей любят создавать свои анклавы в местах, где их никто не потревожит. Но даже если собрать их всех, я не уверен, что этого будет достаточно.       — Нет, не будет. — спокойно ответил всадник, словно на них не надвигалась огромная орда недругов. — Только Дарнас среди нашего народа обладает достаточной для этого силой, и мне доложил посланник от Верховной Жрицы, прибывший через портал, что они мобилизуют свои армии, пока мы тут разговариваем. Однако это все равно займет время, ведь даже с таким способным организатором, как Шандриса, им все еще понадобится время, чтобы мобилизовать необходимые резервы, собрать корабли и припасы, выяснить, кого они могут снять со границы с Ордой и так далее. Тем не менее, они обещали быть здесь в течении месяца.       Друидесса и даже лунная стражница улыбнулась с облегчением, ведь даже последняя, несмотря, несмотря на антипатию к Верховной Жрице, признавала силу, которая была под её командованием.       Однако Бролл не был столь воодушевлен.       — И сколько времени потребуется этим захватчикам, чтобы достичь Мирового Древа или храма Элуны, Джерод?       Всадник, названный Джеродом, нахмурился.       — В идеале армия Часовых могла бы преодолеть такое расстояние за неделю, но со всеми этими монстрами и пушками в их орде это может занять у них в три раза больше времени. Все же между Лунными Стражами и храмом Элуны сотни миль.       Мысленно сделав больше расчетов, Джерод пришел к выводу.       — Учитывая дорогу, которая пролегает через всю Валь’шару, я не думаю, что флот Часовых успеет спасти храм. Нам повезет, если они прибудут до того, как орда достигнет Мирового Древа.       Он посмотрел сперва на Бролла, а затем на остальных.       — Если мы собираемся спасти эти земли, то нам надо будет замедлить их любой ценой. Я… думаю это возможно, но мне понадобится помощь всех орденов друидов.       Бролл кивнул.       — Согласен. Тогда я займусь этим немедленно.       Он посмотрел на друидессу, которая, очевидно, собиралась стать его помощницей в этом. Джерод тем временем повернулся к лунной стражнице.       — Элун-Адоре, сородич. Я прошу прощения за обстоятельства нашей встречи. Я лично никогда не был согласен с запретом на изучение арканной магии. Ваши слова были верны — Сопротивление Калдорай не выдержало бы без Лунных Стражей. Однако времена меняются; наши новые союзники и возвращение Высокорожденных доказывают это. Я верю, что наш когда-то расколотый народ снова сможет стать единым.       Волшебница посмотрела на эльфа со скептицизмом, который опровергал личные надежды в её сердце. И все же она услышала что-то ещё в прошедшем разговоре, что зацепилось в её сознании.       — Я слышала, как он назвал вас «Джерод». Какая ваша фамилия, милорд?       Джерод про себя устало вздохнул, зная что сейчас последует.       — Песнь Теней.       Лунная стражница тут же упала на колени в шоке, поняв, перед кем она стояла. Джерод же снова вздохнул про себя; он был крайне скромным эльфов, который ненавидел всю ту славу, которая он обрел.       — Л-л-лорд Песнь Теней во плоти! Элуна, это невероятная честь! Я много читала про ваш героизм во время Войны Древних и слышала много про вас от других лунных стражей. Они называли вас истинным героем той войны, а не Тиранду или Малфуриона. Правда ли, что бы лично часами сражались в дуэли с самим Архимондом?       Раздраженный, Джерод поспешил ответить.       — Нет, не все из этого правда — Тиранд, Малфурион, Крас и Броксигар — вот настоящие герои той войны, а не я.       Она улыбнулась ему, выражением её лица стало странно ласковым.       — Так же в историях рассказывалось о вашей необычайной скромности, милорд, и я рада видеть, что это правда.       Она поднялась с земли, все еще смотря на него.       — Теперь я уверена, что независимо от того, насколько грозны и нечестивы эти захватчики, под вашим командованием мы сделаем из Валь’шары их могилу.       Высоко наверху тень колдуна взирала на это сверху и, незамеченной, насмехалась над существами внизу.       Слабыми, он, молча, назвал их. Существа с какими-то незначительными магическими трюками и уловками. Они бы давно вымерли, живи в пустошах его родины, и не простоят долго против полчищ Тамурхана.       О, я не был бы так в этом уверен. — прошептал ему на ухо шелковистый голос. — Видишь вон того всадника? Ему доводилось одолевать куда более могучие армии, чем вашу.       Насмешливое настроение тут же сменилось ненавистью. Демон снова вернулся, чтобы преследовать его, и казалось, что ни одно из защитных заклинаний не сумело прогнать его. Он мог бы повернуться, пытаясь разглядеть или даже попытаться уничтожить его мучителя, но горький опыт последних дней научил его, что он будет просто наносить удары по воздуху.       Голос, богатый и нежный, снова засмеялся.       Демон? Я не демон, хотя, полагаю, однажды меня можно было считать таковым. Но это было давно и с тех пор я нашел более древних покровителей.       Он продолжал молчать, пытаясь сосредоточиться на собрании внизу и молча надеясь, что это существо — демон они или нет — можно изгнать чистой силой воли. Хочешь изгнать меня? Но зачем? Ведь у тебя эта сила была все это время. Сэйл, все существа видят сны, и когда ты вернешься в мир бодрствования, мы снова расстанемся. Но конечно же ты неизбежно вернешься ко мне, как все смертные и бессмертные.       Это было настолько нелепо, что он ответил.       — В последний раз, изыди, тварь! Ты не сон, ибо одни и те же сны не возвращаются каждую ночь, чтобы преследовать и изводить спящего!       Наступила тишина, а затем голос заговорил вновь, преисполненный веселья.       Ах, как можно забыть, какая форма сна на это способна!