Dirty gold

      Элизабет недовольно поморщилась и возмущенно простонала, когда теплое пуховое одеяло, под которым она пряталась с головой от режущего глаза дневного света, неожиданно исчезло, и прохлада комнаты неприятно коснулась голых ног. Она перевернулась на другой бок, закрываясь рукой и поджимая колени к груди.       Во рту ужасно пересохло, голова гудела, словно тысячи невидимых молоточков нещадно колотили в затылок. Виски пульсировали, а тело обдавало то жаром, то холодом, и кожа покрывалась неприятными колкими мурашками. Теплая рука коснулась её лодыжки, плавно стягивая с кровати, и Купер невнятно забормотала ругательства, цепляясь за металлическое изголовье. Глаза удалось разлепить с большим трудом — из незашторенного окна струился резкий свет, и опухшие от слез веки неприятно щипало. Она дернула ногой в знак протеста, но настойчивая рука продолжала хватать её за ноги, окончательно вырывая девушку из спасительного сна. — Арч, перестань, — взмолилась она. — Дай поспать еще хотя бы полчасика. — Купер нехотя перевернулась на спину, натягивая широкую, большую футболку, служащую ей свободной мягкой пижамой, на колени. — Мы проспали два урока. Если быстро соберешься, то мы успеем на третий. — Я не пойду, — уверенно отказалась Элизабет, резко поднимаясь в положение сидя и хватаясь за лоб от ноющей боли. Она перехватила стакан холодной воды, заботливо протянутый парнем, и быстро осушила его двумя большими глотками. После выпитого вчера этого было ничтожно мало, и Бетти вернула стакан, красноречивым взглядом умоляя Арчи налить еще. — Ты не появлялась в школе уже две недели, — укоризненно напомнил Эндрюс, удаляясь на кухню. Бетти услышала, как зашумела в кране вода и скрестила ноги, осматривая свое временное жилье.       Небольшая, светлая комната больше не напрягала разбросанными повсюду вещами, дурацкими плакатами с изображением футболистов на стенах, от которых первое время она порывалась избавиться, и сжатым пространством, заставленным всем, чем только можно. Сейчас она казалась даже уютной, полной незначительных, но тёплых воспоминаний, которые Бетти без сомнения хотела сохранить, избавившись от более масштабных и ярких, но нагоняющих на неё мучительную тоску.       Вечера, те, в которые Элизабет не сбегала в очередной ночной клуб, где напивалась до беспамятства, они с Арчи проводили в этой комнате или в тёплом гараже. Они смотрели фильмы, решая кто выберет жанр простой детской игрой «камень-ножницы», слушали музыку, выпивая по пиву и съедая огромную сырную пиццу, много разговаривали. Иногда это были серьёзные разговоры, которые плавно переходили в оживлённые споры, иногда обсуждения смешных глупостей. Но каким бы ни был завязавшийся разговор — дискуссии о прочитанной книге или часовое восхищение мексиканской едой, Элизабет остро нуждалась в любом из них.       Постепенно зарождающаяся крепкая дружба между ними стала настоящим спасением для Бетти. Целебным эликсиром, что с каждым крепким, утешительным объятиям пропитывал в клочья разодранную душу. И пусть эликсир не был способен залатать её кровавые раны — он служил сильным обезболивающим. То, с чем не справлялась дружеская забота Арчи Эндрюса, заглушалось щедрой дозой алкоголя.       Горячая тарелка со свежеприготовленным омлетом опустилась на её колени, и Купер благодарно улыбнулась, посылая другу воздушный поцелуй. Он закатил глаза и отдал ей прозрачный стакан с пузырящейся от таблетки водой, не сводя с её лица фирменного обеспокоенного взгляда. — Ты чудо, — довольно протянула Купер, как только выпила лекарство. Есть совсем не хотелось, но под внимательным взглядом Арчи она все-таки проглотила пару вилок завтрака, чувствуя слабость во всем теле от недостатка углеводов. — Спасибо. За все. — Ты не должна так себя изводить, — начал Эндрюс, скидывая домашнюю футболку и ныряя в шкаф за толстовкой. — Когда ты в последний раз была абсолютно трезвой? — Не начинай, — отмахнулась Купер, вырисовывая на тарелке невидимый узор зубчиками вилки и опуская глаза. — Мне нужно время. — Я понимаю. Но алкоголь и сигареты никак тебе не помогут. Тебе стоит взять себя в руки, — твёрдо сказал Арчи, без стеснения расхаживая по комнате с голым торсом и закидывая разбросанные повсюду учебники в чёрный портфель. — Как там Ви? — попыталась закрыть тему Элизабет, догадываясь, к чему идёт разговор. — Завтра выписывают, — ответил парень с тяжёлым, взволнованным вздохом. — Отец подыскал ей клинику в сорока километрах отсюда. Тот ещё ублюдок, но выхода у меня нет. Придётся ему довериться. Эта клиника — наш единственный вариант. — Она справится. — Да. И ты тоже. — Арчи надел толстовку и сочувственно посмотрел на подругу, с толикой особой любви, в какой так нуждалась Элизабет. — Бетти, ты не можешь вечно от него прятаться. Ты должна закончить школу, поступить в колледж где-нибудь подальше от этого города и от своей чокнутой семейки. Ты заслуживаешь лучшего отношения, которого никогда не получишь от Джонса. — Даже не произноси эту мерзкую фамилию, — сквозь зубы процедила Элизабет, чувствуя болезненную пульсацию в груди. Боль притупилась, либо она научилась её терпеть, как врожденную болезнь, с которой необходимо смириться. Она постоянно саднила где-то глубоко, подобно острой занозе при неосторожном касании, но Бетти больше не ощущала её столь отчётливо и стойко выносила каждый укол. — Как бы я хотела сказать, что мне уже плевать, — обречённо простонала она и, поставив тарелку на тумбочку, завалилась обратно в кровать, всем своим видом демонстрируя желание вновь остаться дома. — Но это не так.       Бетти ничего не скрывала от Арчи. Он знал все от начала и до конца, принимая правду со свойственным ему спокойствием и пониманием. Он никак не выражал своего презрения или осуждения, в отличии от самой Купер, которая ненавидела всеми фибрами души себя и свои чувства. Они, словно яд, отравляли её, причиняя боль. И, казалось, этим мучениям нет конца. Ещё день, еще одна ночь, думала Купер, и все пройдёт. Она призналась Арчи раньше, чем самой себе, но ничего не изменилось — горький металлический вкус разочарования так и остался на языке, а оставленная ножом в спину рана кровоточила день ото дня.       Эндрюс присел на край кровати, и Элизабет с трудом подавила желание прижаться к его плечу. Она перевернулась на бок, подкладывая ладошки под щеку и упираясь коленями в его поясницу, чувствуя тепло через мягкую ткань толстовки. Было страшно думать о том, что уже через пару дней все закончится, что она вновь лишиться твёрдой опоры. — Ты можешь остаться, даже когда вернётся отец, — словно прочитав её мысли, сказал Арчи. — Я уверен, он все поймёт. — Я помню, как он пёк шоколадное печенье. Оно было невероятно вкусным. — Он делает это каждую субботу, так что… — Нет, Арч, — возразила Купер, переводя на парня задумчивый взгляд. — Мне очень понравилось с тобой жить, но мне нужно научиться решать свои проблемы самостоятельно. — Ты уверена? — Абсолютно, — соврала Элизабет, выдавливая дружелюбную улыбку. — Но, если что, ты всегда можешь вернуться. — Я знаю.       Арчи вытянул раскрытую ладонь, источая какое-то невероятное, словно солнечное, тепло своей доброты. Рядом с ним хотелось смеяться, даже тогда, когда, казалось, сил на это совсем не осталось. И Бетти смеялась, неустанно благодаря друга за все, что он для неё сделал. — Идём в школу? — спросил он.       Элизабет скривилась и замотала головой, словно маленький капризный ребёнок поджимая губы, но Арчи изогнул широкую бровь, настойчиво протягивая ей руку, и Купер сдалась. Она вложила свою хрупкую ручку в его широкую ладонь, и он тут же сжал её пальцы, притягивая девушку к себе и вынуждая подняться. Она пихнула его в плечо, с неукротимым волнением представляя, с каким энтузиазмом её встретят Реджи и команда. ***       Бетти нехотя вылезла из старенькой машины Арчи, когда он припарковался среди таких же невзрачных автомобилей с потертой временем краской. Она впервые оказалась на этой стороне парковки — места для «золотых» деток располагались с другой стороны. Словно два противоположных спектра, разделённых пешеходной дорожкой, которая четкой линией делила людей на богатых и бедных, на достойных и нет, на тех, кто меняет одну дорогую иномарку на другую и тех, кому ржавый фургон достался от прошлого поколения. Элизабет никогда не обращала внимания на такие вещи, паркуясь на своём почетном месте, с выделенным номером восемь, и только сейчас несправедливость так резала глаза.       Почувствовав его присутствие позвоночником, Бетти метнула безразличный взгляд в компанию Змей, собравшуюся у знакомого чёрного мустанга. Джагхед сидел на капоте, уперев ладони позади себя и зажав толстую сигарету губами. Он увлечённо слушал Тони, которая с серьезным выражением лица пересказывала ему нечто важное. Купер не смогла отвернуться, рассматривая его профиль, словно избивая себя изнутри. Небрежно заштопанные раны разошлись в ту же секунду, как Свит Пи, заметив девушку, пихнул друга в плечо, и Джонс обернулся. Их взгляды встретились, и колени Элизабет подкосились от неожиданной и слишком сильной боли, метко пронзившей грудь. Смотря в его темно-зеленые глаза, она осознавала, как сильно скучала, почти невыносимо, и как сильно она его ненавидит за своё вдребезги разбитое сердце.       Джагхед выпрямился, затягиваясь в последний раз и выкидывая окурок. Элизабет не могла не заметить изменений, которые тенью застыли на его хмуром лице, в его уставшем взгляде. Его жесты и поза лишились привычной уверенности и силы, широкие плечи незнакомо поникли, словно под невидимой тяжестью, ломающей самого стойкого человека, которого доводилось встречать Купер. Отвратительная надежда охватила её на ровне с злорадным чувством удовлетворения, которое она поспешила выразить презрительной ухмылкой. Джонс шагнул ей навстречу, и Бетти испуганно вцепилась в руку Арчи, который закрыл багажник и поравнялся с ней, зная, что просто согнётся пополам, если услышит его голос. — Просто пойдём, — сдавленно прошептала Элизабет, толкая друга в сторону входа в здание. Он понимающе кивнул и крепко сжал её ладонь, когда Купер, чувствуя неотрывный, теребящий каждый нерв в её теле, взгляд Джонса, взяла его за руку. Она неосознанно переплела их пальцы, ускоряясь и таща за собой Арчи, слыша быстрые удары грубой подошвы армейских ботинок по асфальту за своей спиной. — Бетти, ты оторвёшь мне руку. Полегче, — взмолился Эндрюс. — Он тебя не тронет. — Ошибаешься, — обречённо простонала Купер, с содроганием вспоминая последнюю вспышку гнева вспыльчивого змея. — Так, все, — громко возмутился Эндрюс и остановился, вынуждая девушку последовать своему примеру. — Какого черта тебе от неё надо? — сурово спросил он, оборачиваясь к Джонсу, который удивлённо повёл бровью, на мгновение становясь самим собой — гордым королем, остро реагирующим на любую дерзость. — Арчи, пойдём, — дрожащим голосом попросила Купер, дёргая парня за руку и прячась за его спиной, чувствуя, как волнение, на границе со страхом, разжигает пожар в крови. Она мысленно умоляла вселенную, чтобы самолюбие Джонса вновь одержало победу над его желаниями, и он просто ушёл. — Бетти, — протянул Джагхед, осипшим и противоестественно надломленным голосом, игнорируя свирепый взгляд Арчи, направленный в его сторону. — Иди сюда.       Элизабет задохнулась от злости и боли, не в силах отвести от него измученного взгляда. Маленькая частичка её кричащей от страданий души, все ещё тянулась к нему, и она не могла это подавить, как не могла подавить и отвращение, какое возрастало до предела, когда она смотрела на его губы, которые с таким жаром целовали другую, на его сильные руки, что исследовали чужое тело прямо на её глазах. — Катись в ад, — не сдержалась она, выплёвывая гневные слова, словно смертельный яд, желая причинить ему как можно больше боли, в ответ на свою собственную. — Я хочу поговорить, — терпеливо сказал Джонс. Его мнимое спокойствие выдавали хищные глаза, пылающие яростью, подогреваемой упрямством Элизабет, её прикосновениями к Арчи и собственным унижением. — Говори, — злобно усмехнулась Купер, наслаждаясь его реакцией, выпуская плечо Арчи из плена своих пальцев и делая шаг вперёд. — У тебя минута.       Джонс стрельнул требовательным взглядом в защитника за спиной Элизабет, но она отрицательно покачала головой, скрещивая руки на груди, пытаясь выдать своё фальшивое равнодушие за правду. — Я не оставлю Бетти с тобой, — уверенно возразил Эндрюс, выводя змея из себя своим геройским порывом. Элизабет беззвучно ликовала, наблюдая за тем, как мечется Джонс. Он закусил губу, пряча сжатые до побелевших костяшек кулаки в карманах своей кожаной куртки, бегло осматривая машины, удачно скрывающие их от посторонних глаз. — Живешь теперь с рыжим? — пренебрежительно выплюнул он. — Расплачиваешься с ним так же, как со мной? — его грубый голос сквозил неистовой злобой, которую он едва в себе подавлял. Зеленые глаза почернели, и тьма поглотила радужку в свой плен, словно высасывая из него все человеческое и обнажая сущность самого дьявола.       Эндрюс дёрнулся, желая защитить подругу от несправедливых оскорблений, но Элизабет остановила его рукой, зная, что его стремление закончится кровью. Джагхед прищурился, расправляя плечи и просверливая девушку насквозь своим безумным взглядом. Ей казалось, что вот сейчас его терпение лопнет, и он набросится на неё с кулаками. — Не помню, чтобы обещала тебе хранить верность, — процедила Элизабет, вспоминая каждое его меткое слово, брошенное в тот вечер, две недели назад. — Я могу трахаться с кем захочу. Могу жить с кем захочу. Это не твоё дело, мудак. Арчи поддержал меня, в то время как ты трахал какую-то шлюху! — слова горьким потоком вырывались из самого сердца, жалом ударяя в грудь Джонса. Она сделала шаг к нему навстречу, сжимая кулак, мысленно прицеливаясь ему прямо в лицо. — Я нуждалась в тебе, несмотря на все твои оскорбления, вот только ты никогда не нуждался во мне. — И как ты, блять, это поняла? — вырвалось у Джонса, и он, взбешённый своей откровенностью, поджал губы в тонкую линию, делая шаг к девушке, вырастая перед ней непробиваемой стеной. — Как я это поняла? — нервно усмехнулась Купер, чувствуя, как глаза снова наполняются жгучими слезами. — Ты серьезно? — Это ничего не значило! — выкрикнул Джонс, пугая Элизабет и хватая её за плечи. Она в страхе зажмурилась, чувствуя неприятное покалывание от его прикосновений. Невыносимо гадко ощущать это искусственное тепло, источаемое не искренним чувством — обыкновенным животным желанием, от которого мутило и кружило голову одновременно. — Все кончено, Джаг, — спокойно сказала Купер, не в силах сдержать слезы, солеными дорожками заскользившие по бледным щекам. — Даже не начавшись. — Нет, — возразил Джонс, и это не звучало, как утверждение всегда уверенного в себе короля. Он всматривался в её поблёскивающие болью изумрудные глаза, словно пытаясь найти в них опровержение словам, но Бетти больше не могла найти в себе силы на прощение. — Если ты, блять, такая собственница, то я откажусь от случайного секса. Ты довольна? — Этого не достаточно, — отрицательно покачала головой Элизабет, с трудом отрывая его руки от себя. — Уже недостаточно. — Тогда чего ты хочешь? — прорычал Джагхед, властно нависая над ней, смотря выжидающе, предельно серьёзно. — Чего? — его голос срывался на крик. Он совершенно не мог держать себя в руках, что поражало и дарило некоторое успокоение, которое тут же развеивалось с осознанием его предательства. — Скажи то, что должен сказать, — холодно ответила Купер, приближаясь к нему вплотную, касаясь его щеки ледяной ладонью, мысленно вырывая своё сердце из его безжалостных рук, прощаясь и не веря в то, что он произнесёт заветные слова. — Скажи, что все произошедшее с той девушкой было ошибкой, что тебе жаль. Скажи, что я нужна тебе, хотя бы немного, и я останусь. Просто скажи это.       Джагхед наклонил голову, усиливая давление её ладони, а затем перехватил тоненькое запястье, крепко сжимая пальцами, словно не желая её отпускать. В глазах застыло мучительное терзание. Непрерывная борьба неподвластных эмоций, совсем неизведанных ни ей, ни ему самому, и холодного рассудка, который напомнил ему о том, кто он есть, кем был всегда. Как бы Купер слепо не надеялась, она знала — он никогда не признается. Даже, если рухнет мир вокруг него, даже если причиной его измученного вида и болезненного взгляда является она, он ни за что не позволит глупым чувствам взять над собой контроль. — Я так и думала, — горько усмехнулась Купер, заставляя себя одернуть руку, делая шаг назад, разрывая и без того хлипкую ниточку между ними. — Прощай.       Она развернулась, слыша его тяжёлый вздох, и, даже не взглянув на застывшего от шока Арчи, быстро двинулась в сторону школы, утирая слезы и чувствуя, как боль поглощает все, что она когда-либо чувствовала к этому человеку.       Уже забежав на несколько ступенек крыльца, Купер услышала громкий удар кулака о металл одного из автомобилей. Машина завизжала сигнализацией, и грубые мужские крики эхом разлетелись по парковке. Элизабет ощущала физически, как огромная чёрная дыра, оставшаяся на том месте, где ещё недавно билось сердце, по крупице забирала у неё все, что было дорого, что тревожило, что не давало спать по ночам.       Пустота — все, что осталось после Джагхеда Джонса.