Твоя награда - смерть.

      В лесной глуши двое молодых людей сидели, прижавшись плечом к плечу, наблюдая за россыпью звезд над головами. Самые разыскиваемые преступники волшебного мира устали бесцельно прозябать в палатке, ставшей для них временным домом. Гарри Поттер не выдержал отрешённо-спокойного молчания своей спутницы на пятый день после позорного бегства рыжего идиота, и фактически силой вытянул Гермиону на открытое пространство.       На следующий день девушка вышла из палатки добровольно, что не могло не радовать Гарри. «Подышать перед сном» – так они называли свои вечерне-ночные посиделки. И парня, и девушку терзали свои, ведомые только им, демоны отчаяния. Сегодня, на тринадцатый день дезертирства кретина, Гарри захотел как-то расшевелить впавшую в депрессию подругу. Он разжёг, невзирая на её протесты, небольшой бездымный костёр, чтобы живой огонь немножко отогрел давно замёрзшую душу Гермионы Грейнджер. Последний раз они сидели у костра очень давно с человеком, исчезнувшим три года назад, которого большинство считает погибшим пособником Темного лорда. – Помнишь наш ужин на стройке? – спросил Гарри девушку. – Как и всё остальное, – ровным голосом ответила Гермиона, впервые улыбнувшись за дни скитаний.       Поняв, что подруга оттаяла, Гарри предался размышлениям: – Джейк предупреждал меня о двойном предательстве Рона, но я не верил ему даже после четвертого курса. Ты отвела меня на вашу поляну, апчхи, и там я также сомневался, несмотря на двухчасовые «пытки» с разъяснениями. Рон оставался для меня, если не другом, так неплохим парнем, пусть и оступившимся, до его последнего дурацкого обвинения. Это я сумел бы понять, но его трусливое бегство уже перебор во всём. Я не знаю, как там у вас складывались отношения, но всё же попрошу тебя об одной услуге – спаси меня от своего защитника, когда он появится. Джейк обещал набить мне морду, если с тобой что-то случится, а я подвёл и в Министерстве, и здесь, потянув за собой. Ты же не позволишь Джейку испортить мою внешность? Летние занятия с инструкторами лорда Гринграсса вряд ли помогут справиться с парнем, который будет очень злиться на меня, и злиться заслуженно.       Последние фразы Гарри произносил нарочито драматичным тоном, провоцируя девушку на несерьёзную откровенность. – Не сомневайтесь, мистер Поттер, вашему личику ничего не угрожает, – прищурив глаза от ярких всполохов костра, произнесла Гермиона, – кое-кто будет сильно занят, оправдывая свое чёртово отсутствие. А по поводу отношений с Роном, Гарри, ты не видишь ничего, как и все мальчишки. Нет никаких отношений и не существовало никогда, невзирая на дикие слухи распускаемые рыжими. Неужели ты веришь слухам? – Нет, но последние дни ты сама не своя, вот я и подумал… – Что я переживаю из-за Уизли? После всего, что сделала его мамаша? Ты соображаешь, что говоришь, Гарри Поттер!? – А кто знает, что у тебя на уме? У вас, девчонок, всё не как у людей – сплошные противоречия и отсутствие логики. Получив известие про смерть, ты изменилась, и моя способность предугадывать ход твоих мыслей часто пасует. Приплюсую сюда ещё и то, что мне приходилось отбиваться от любвеобильной Джиневры, которая уши всем чистила дурацкими внушениями: «Гарри Поттер мой парень, Грейнджер встречается с моим глупым братцем».       Посмеявшись над пародией на писклявый голос фанатки Мальчика-который-в-бегах, Гермиона продолжила: – У рыжего не имелось ни малейшего шанса стать моим парнем – место давно и навсегда занято. Без зелий старой гадины он выглядит для меня жалким дурачком с манией собственной неотразимости. Ты думаешь, что я злилась на Уизела, когда он тискался с Браун? Гарри, я злилась на себя и Джейка! Рыжий предлагал мне встречаться с ним на прошлом курсе, но это же смешно. Ему требуется не Гермиона Грейнджер, а мои мозги, с помощью которых он планирует беззаботно прожить. Сам подумай – что может рыжий без нас? Дружба с тобой выделяла его из толпы остальных школьников, мой ум и понукания позволяли ничтожеству учиться на среднем уровне. Наш бывший хитрозадый друг способен получать что-то исключительно чужими руками, а в случае серьезных неприятностей сразу же обвиняет нас, вместе или по отдельности. Я не сомневаюсь в том, что рыжий вернется – он поступает так с первых дней знакомства. Рон Уизли непревзойдённый мастер портить людям настроение, и таким он останется до могилы. Обвинить кого-то, трусливо сбежать, вернуться, вымолить прощение, чтобы спустя некоторое время снова всё повторить. Извини, Гарри, такой «герой» достоин исключительно безмозглой курицы. Ты же не считаешь меня полнейшей дурой? – Не считаю, ты у нас самая умная волшебница, – Гарри легонько толкнул девушку плечом, – одного только не пойму: почему ты злилась на себя и Джейка? Если злость на саму себя ещё как-то можно объяснить, то Джейк в чем провинился? Я не спрашивал тебя раньше, не хотел лезть в душу, но сейчас ты можешь рассказать, что произошло тогда, осенью девяносто четвертого?       Гермионе понадобилось несколько минут, чтобы собраться с мыслями, после чего она заговорила: – Гарри, дело в том, что я и Джейк собирались объявить всем в день финальных дуэлей… объявить, что мы… встречаемся как пара. Вместо этого мы расстались, и магический мир запомнил Джейка как преступника, но это неправда! Дамблдор убедил меня никому не рассказывать о том, что произошло на площадке во время финальной схватки. Он обещал разобраться, помочь, и мне сильно верилось в доброго волшебника, и я…испугалась тюрьмы. Директор привёл достаточно убедительных аргументов против моего намерения признаться, но самым убойным послужило то, что находясь в Азкабане, а срок мне бы влепили, я ничем не смогла бы помочь Джейку. Ты помнишь, как все меня жалели, как проклинали Дискейна? Знаю, что помнишь, но, правда в том, Гарри, что в Азкабане должна я сидеть! Из моей палочки вылетело заклинание, поразившее Нотта, это я готова подтвердить под Веритасерумом. Мою палочку Джейк подменил своей, тем самым – взял на себя всю вину. В тюрьму он пошёл вместо меня, понимаешь?! Я отдыхала в медкрыле, а парень добровольно отправился к дементорам.       Каждое новое слово Гермиона произносила с болью в голосе, заново переживая страшные дни далекой осени. Она долго держала в себе свои переживания, но пришло время честно всё рассказать другу. – Вот так, Гарри, твоя подруга обыкновенная трусиха, – с горечью продолжила девушка, – моё стремление быть лучшей во всём, первой во всём, привело к тому, что Джейка приговорили вместо меня. Не хотел парень участвовать в дуэлях – амбициозная девочка втянула его в свой план. Я так сильно желала доказать всем, что сумею победить в дуэлях, парных и одиночных, что не задумывалась над последствиями своих побед. Как же, Гермиона Грейнджер, маглорождённая, взяла верх над чистокровными волшебниками! Это приятно будоражило самолюбие! А задуматься над тем, что каждое действие вызывает противодействие, ума не хватило. Родители чистокровных засранцев просто не могли позволить того, чтобы какие-то грязнокровки уделали их детишек. Слава и гордыня ослепили меня, а когда очнулась – оказалось уже поздно. Джейк называл меня умницей, но это не так, я ошибаюсь, как и любой человек. Поумерь я свои амбиции, и Джейк сидел бы сейчас здесь. От него не осталось бы надгробной плиты с номером 1774-dc, он не значился бы преступником, он помогал бы нам и никогда не бросил. Я злюсь на себя из-за того, что позволила желаниям взять контроль над разумом, тем самым лишив себя и тебя поддержки, которую уже тогда начал оказывать Джейк. И на него злюсь, потому что он пошёл на поводу у меня, не особенно и сопротивляясь. У него было предостаточно упрямства и мозгов, чтобы объяснить ошибочность моих проектов, но в чёртовых дуэлях он откровенно мне потакал. Гермиона хочет победить – пожалуйста, Гермиона жаждет дуэлировать лучше всех – пожалуйста, а чего желал он… меня не интересовало. Я осознала, кого потеряла в день, когда вернулась из медкрыла, и толпа принялась меня жалеть. В голосах практически всех гриффиндорцев слышалась явная фальшь, а их поступки в будущем только подтвердили мои замечания. Никогда не забуду того, как наши «благородные» гриффиндорцы объявили тебе сначала бойкот, а позже чуть ли не на руках носили. Мы же такие дружные ребята, что слизеринцы прямо хохотали над нашими коллегами по факультету. Ты не задумывался над тем, а с чьей подачи возник бойкот? Я лежала, вспоминала прошлое и пришла к выводу – рыжие преподнесли всем историю с твоим выбором, как рвение заполучить побольше славы. Наши доблестные гриффиндорцы на поверку оказались намного хуже так горячо ненавидимых ими слизеринцев. Мне рассказывала Дафна о том, что у них поддерживают своих не словами, а делами, даже если слизеринец будет выглядеть в глазах других факультетов полнейшим ничтожеством. Ты сам общался с Гринграсс, Дэвис, Забини, поэтому можешь сравнить с гриффиндорцами. Сильно разрекламированная дружба и взаимовыручка факультета Годрика, при ближайшем рассмотрении оказалась фикцией, выдумкой. «Дружные львы» предпочли травить одного из своих, словно шакалы, в то время как «подлые змеи» поддерживали чужого, пусть и не открыто. Недаром Джейк не уважал наш факультет, ох недаром. Вспомни, Гарри, кто помогал нам на пятом курсе? Уизли со своей болтовней или Дафна, Трейси и Блейз, вступившие в дружину жабы, чтобы прикрывать наши походы в класс для тренировок. Настоящий гриффиндорец заверял нас в своей истинной дружбе и предал при первой же возможности, а люди, не разглагольствующие про дружбу, сейчас рискуют собственными жизнями, чтобы как-то нам помочь. Я много читала в библиотеке Гринграсс, разговаривала с родителями Трейси, сама наблюдала и поняла, что предателями крови называют не за увлечения или участие в войне на чьей-то стороне, не за высказывания, а за позорные деяния, которые совершают представители семьи на протяжении не одного поколения. Предательство, это фирменный знак семьи Уизли, а нас кормили сказочками про бедных, несчастных, добрейших людей. Гарри, они предавали, предают, и будут предавать наивных простачков и дальше. К слову, подтверждение моей теории ты сам видел.       Помолчав несколько минут, Гарри рискнул вскрыть ещё несколько старых ран, чтобы помочь подруге, и лучше её понять самому. По предсказаниям Дискейна они одолеют Волдеморта, но в данный момент готовность Гермионы сильно занижена, и поддержка ей требуется не меньше, чем ему, а может и больше – она же девушка. – Гермиона, тебе не в чем обвинять себя, потому что мы пропустили предупреждения вместе. – Нет, Гарри, после ареста Джейка я скрупулёзно следовала его инструкциям, весьма скудным. – И ночёвка в Норе входила в инструкции? – спросил Гарри. Слегка задумавшись, девушка ответила: – Не входила, Джейк просил держаться от Норы подальше, но у нас не оставалось иного выбора. Отказываясь от приглашения Молли, мы навлекали на себя и без того немаленькие подозрения, кроме этого – нам требовался отдых. Перед тем как ложиться спать, я убирала всё постельное белье Уизли и спала, не раздеваясь, в своей одежде. Мыслей, подобных прошлым, у меня не появлялось ни через день, ни через месяц. Я жалею Рона, как и любого другого человека. Вот только рыжий идиот достоин одной лишь жалости. – Некоторых людей ты не пожалела на четвертом и пятом курсах. – Ты намекаешь на Крама и Эджкомб? – Да, и если доносчица сама виновата, то чем тебя прогневал звезда квиддича? Почему Крам шарахался от тебя, как от прокажённой? Ты не пошла на бал со мной из-за него? – Гарри, Гарри, вот кто научил тебя задавать такие вопросы? Отвечать не обязательно, я сама знаю учителя. – И ты также пытаешься увильнуть от ответа. – Это получается инстинктивно, автоматически, извини, но я отвечу. На первой тренировке с Джейком я получила несколько уроков и мили сожжённых нервных клеток, после чего перестала смотреть на жизнь словно младенец. Крам пригласил меня на бал, ожидая того, что глупенькая девочка тут же упадет к его ногам, но получил отказ. Меня всегда раздражал ваш дурацкий квиддич, но звезда-Крам от чего-то подумал будто я такая же, как и все – без ума от глупой игры. Я отказала ему по двум причинам: приглашение у меня уже имелось – во первых, игрок в квиддич совсем не тот человек, с которым можно о чем-то поговорить – во вторых. Он знаменит и популярен, не спорю, но я ведь не интересуюсь игрой. И вообще, с полётами на метле у меня как-то не заладилось. С какой такой радости я должна идти на бал со спортсменом? Нет, последовательной нужно быть до конца. Мистер Крам удивился отказу и пришел в библиотеку на следующий день с новой попыткой штурма. Он незаметно пронёс стакан какого-то болгарского, по его словам, сока и предложил мне выпить его для укрепления здоровья. Вот тогда и всплыл из памяти урок Джейка, весьма жестокий, с подчиняющим зельем! Я взяла стакан, быстренько подбежала к мадам Пинс и попросила отвести меня в медкрыло. Наша колдомедик сделала анализ жидкости по моей просьбе, а дальше получился знатный скандал, и только уговоры директора удержали мадам Помфри от вызова авроров. Гарри, теперь ты понимаешь, почему Крам от меня шарахался. Прояви я настойчивость, напиши в газету, попросту расскажи всем, и карьера болгарского перца закончилась бы на взлёте. – Зелье подвластия это аналог «Империуса»? – Всё верно, Гарри, а что хотел сотворить со мной Крам, одному ему известно, но я уверена в том, что ничего хорошего. – Сволочь! Тварь! Зачем ты его пощадила? – Директор убедил меня не выставлять грязное белье на всеобщее обозрение. Сам подумай – турнир, иностранцы, пресса, скандал с четвёртым чемпионом, Крам с зельем, от которого он открещивался… – Эх, плохо, что Джейк подставился. – Если бы Джейка не посадили – в Азкабане «отдыхала» бы я, что справедливо. – Гермиона, пожалуйста, прекращай себя накручивать. Джейк знал, что делал, и, по моему мнению, он оставил тебя потому, что только ты способна помочь мне и ему. Останься он на свободе, и через пару месяцев или недель мы с ним уже сидели бы в Азкабане недалеко от тебя. Ты умеешь думать нестандартно, лучше нас, а мы больше полагаемся на силу. – Спасибо, Гарри, но от признания своих завышенных способностей не становится легче. – Нам всем сейчас тяжело, а свой облом с балом я никогда не забуду и обязательно пожалуюсь на тебя Джейку, как только мы его разыщем. – Гарри Поттер! Я сколько должна извиняться?! – Гермиона схватила друга за ухо и потянула его голову к себе. – Ой-ой, отпусти, больно же, – шутливо запросил пощады Победитель-беглец, – лучше объясни, что случилось в день бала, чтоб ему… – Следи за языком, Гарри, и так уже выражаешься похлеще Рона. – У меня нервы, а кое-кто снова уходит от вопроса.       Девушка отпустила ухо Гарри, подбросила веток в костер и задумалась над тем, что можно рассказать. Друг поймет, чтобы она не поведала, но Гермиона сама не была уверена, что поняла всё произошедшее в день бала, особенно ближе к вечеру. – Я не сумею даже сейчас правильно проанализировать случившееся тогда, – тихо начала своё повествование Гермиона, – ничего не предвещало неприятностей. Неожиданное приглашение и отсутствие Джейка обеспечило тебе мое согласие. Джейк мой парень и первым пригласил меня, но он отсутствовал, к тому же посетить Святочный бал мечта любой волшебницы. В тот день настроение ухудшалось с катастрофической скоростью, и мне удавалось держать себя в руках только усилием воли. Свое самочувствие объясняла сама себе угрызениями совести, которая настойчиво твердила: «Идёшь развлекаться в то время, как любимый человек гниет в тюрьме по твоей милости. Правильно, иди, танцуй и веселись». За несколько часов до начала я вдруг осознала, что не смогу пойти с тобой, потому что таким образом предам Джейка, отрекусь от него. Но, приняв приглашение, а позже отказавшись от него, я поступила очень некрасиво по отношению к тебе, моему другу, и только время показало, что мой демарш оказался правильным. Надеюсь, ты помнишь, как меня отвели в медкрыло практически перед началом бала? Знаю и слышала неоднократно, что все подумали, будто Грейнджер переволновалась из-за приглашения самого знаменитого мальчика школы, и это объясняет болезнь. Для меня же всё выглядело совсем иначе и не так однозначно. Не скрою – определённая часть нервозности присутствовала, но основным чувством, помешавшим мне с тобой пойти, послужил необъяснимый, подсознательный страх. Почему-то я сильно боялась непонятно чего, и речь идёт не про мой выход на бал в паре с Гарри Поттером. У меня жутко разболелась голова, руки-ноги с трудом повиновались, тело пульсировало нарастающими вспышками боли. Мадам Помфри ничем не смогла помочь, потому что сама не понимала что со мной. Она влила в меня общее обезболивающее, затем зелье сна-без-сновидений, и только после этого я отрубилась на сутки. Последнее, что помнится отчетливо и чётко, а сейчас часто снится это адская боль и жжение в руках ниже локтей. Гарри, честно признаюсь – я подвела тебя с балом, но объяснить случившееся рационально… Даже сейчас не понимаю причины приступа. – Не нужно ничего объяснять, – сказал Гарри, – ты жива, здорова и это самое важное, а случившееся на балу забудь. Мы одолеем Тома, разыщем Джейка, вернёмся в школу, и будет у тебя бал – обещаю. – Спасибо, Гарри, ты настоящий друг, который поддерживает меня постоянно. – Всегда пожалуйста, Гермиона. – Гарри! Я только что сообразила! – разволновавшись, девушка вскочила на ноги, – случившееся со мной имело какое-то отношение к Джейку! – Почему же подобного не случалось дальше? – Не знаю! И всё же это могло служить знаком. – Каким? – Допускаю – с Джейком происходило нечто плохое, ужасное, страшное, и всё как-то отразилось на мне, передалось, почувствовалось… Вспомнила! Рон позвал меня серьезно поговорить прошлой осенью – предложил встречаться, идиотизм полный, и после его слов в окно кабинета, где мы стояли, настойчиво постучался одноглазый ворон. Я видела этого ворона часто на стройке, и Джейк его подкармливал. Хагрид ещё ворчал: «Не приманивай бесполезную птицу». Если это не знак, тогда что? – Может быть всё как-то и связано, но что тебе ответить я не знаю. Вокруг нас постоянно творится непонятное, и разгадки тайн становятся нашим хобби. Такими темпами мы доберёмся до научно-обоснованных предсказаний, потому что всё остальное слишком легко. – Нет-нет, – девушка отрицательно покачала головой, – предсказания это шарлатанство чистой воды, меня такое никогда не заинтересует. – Серьезно? А что ты скажешь по поводу предсказания Трелони на балу? – Какое предсказание? По слухам, профессор Трелони налегала на херес. – Сам не видел, как она пьет, но когда подходил за напитками для Падмы, стоящая возле стола Трелони вдруг начала говорить не своим голосом: «Невиновная кровь уже пролилась, и мёртвый придет отомстить». – Профессор Трелони всего лишь перебрала с вином или же просто пыталась привлечь внимание к своей персоне. – Темный лорд вполне подходит под её слова. – Ой, Гарри, очень похоже – мёртвым его считали все и мы в их числе, а ему ничего не стоило убить невиновного человека.        Гермиона поднялась со своего места и подбросила пару поленьев в искрящийся костёр. Намёк Гарри она поняла, но верить в потенциальное предсказание отказывалась, потому что не воспринимала Джейка мертвым. «Мертвые не мстят, потому что они безумны. Восставшие мертвецы называются инферналами, существами без капли разума. Джейк не может умереть и воскреснуть – он ведь не Темный лорд с хоркруксами, он живой», –убеждала себя Гермиона, присаживаясь обратно к другу. Она старательно внушала своим друзьям, что Джейк вернётся, но глубоко в недрах души изредка мучилась сомнениями. Говорить людям всю правду девушка опасалась, из-за чего в последнее время внутренние противоречия начали вызывать депрессию, подавленность.       Трусливое бегство рыжего, его обвинения, послужили своего рода катализатором для новой, надоевшей волны сомнений и переосмысливаний. Правда, рассказанная для Гарри, выглядела неполной, потому что признаваться в некоторых вещах перед парнем было нежелательно и даже как-то неудобно. Не сказала она другу того, что злость на себя и Джейка имеет немного иные корни, чем названные. Замечая обнимающихся, целующихся, держащихся за руки молодых людей, Гермиона постоянно испытывала уколы зависти: скрытой, не злой, а грустной. Это чувство выливалось в обиду на несправедливость мироустройства. Не успел в жизни девушки появиться любимый человек, как тут же пропал, в то время, как окружающие её люди наслаждаются друг другом, и у них не возникает никаких препятствий для отношений.       Шестой курс ознаменовался повальной заинтересованностью противоположным полом, но Гермиона притягивала к себе исключительно сволочей. Насколько сильно не занимал бы Джейк сердце девушки, всё же внимание других особей мужского пола было приятно и поднимало её собственную самооценку. Гермиона получила только две попытки потешить эго, и каждая закончилась для поклонников плачевно. Рон услышал сначала вежливый отказ, а затем, на прилюдное предложение поцеловать его, услышал ядовитое пожелание чистить зубы перед разговором с девушкой. Старое издевательство, применяемое слизеринцами и Дискейном, сработало устами Гермионы сильнее пощёчины: несколько месяцев рыжий утешался в объятиях Лаванды, у которой, судя по всему, напрочь отсутствует обоняние. Сильнее пострадал Кормак Маклагген с его раздутой оценкой собственной значимости – она врезала придурку коленом в пах и добавила лбом в лицо, как учил Джейк. Гермиона применила против "кандидата" один из уроков своего парня: «Покажи беспомощность, свой страх, сыграй перед идиотом рабскую готовность услужить, продемонстрируй свою покорность и его превосходство, а затем врежь по яйцам». Всё получилось с одного удара – более Маклаген ею не интересовался, как и остальные парни.       Ничего страшного не произошло, если бы унижение парней никто не видел, а так, получилось, что свидетелей оказалось более чем достаточно. Грозная слава Тёмной принцессы снова сопровождала Гермиону несколько месяцев. Злые языки утверждали, что травма, полученная от Грейнджер, не позволила Маклагену пройти отбор в команду по квиддичу. Пострадавший не комментировал подобные слухи, и от его молчания победа Рона Уизли выглядела совсем незаслуженной. Слизеринцы заявляли рыжему в лицо: «Удар Грейнджер сделал тебя вратарем, но играть ты всё равно не умеешь».       Ирония судьбы – Рон поверил в помощь и даже попробовал поблагодарить. Люди легко верят тому, чему хотят верить, а правда вызывает у них приступы головных болей, поэтому Гермиона махнула рукой на слухи и невозмутимо занималась своими делами.       Кроме раздражающих амурных сцен, шестой год учёбы принес достаточно новых забот: Гарри, со своим дневником-советником, изучение заклинаний из подаренной книги, тренировки с девчонками, усложненный курс трансфигурации и сама учёба. Однажды Гермиона посетила клуб Слизней (достаточно «громкое» название), но впечатления, полученные там, не окупили время, затраченное на подготовку. Профессор Слизнорт разделил учеников на «нужных» и «ненужных» по известным всем критериям – деньги, слава, перспектива. Приглашая Гермиону, он поражал сразу две цели: показывал непредвзятость в отношении маглорождённых и заманивал Гарри Поттера, нередко идущего в фарватере подруги. Своего профессор добился, а Гермиона окончательно разочаровалась в людях.       Подзабытые впечатления от давнего посещения Министерства снова растревожили душу, потому что фальшь, лицемерие, пренебрежение неприглашёнными, хвастовство заслугами родителей и предков, увиденное и услышанное на сборище Слизнорта, показывало дальнейшие перспективы после окончания школы. Потратив всего один вечер, она вычеркнула из списка необходимых дел посещение клуба и, в пику Слизнорту, демонстративно отказалась от повторного приглашения. События осени девяносто четвертого года наложили на неё отпечаток бунтарства, ранее не присущий характеру, и Гермиона не понимала, кто в этом больше виноват. Влияние Джейка неоспоримо, но ничего не произойдёт, если в человеке изначально отсутствуют подобные качества. Бунтарский дух проснулся в её сознании с появлением напарника, бесспорно, и всё же заслуга в этом или вина, не только его одного.       Склонность девушки к бунтарству помогла отказаться дважды от поста префекта – уговоры МакГонагалл не подействовали. Масла в огонь нежелания получить ранее лелеемый значок подливало осознание того, что вторым префектом назначили Рона Уизли. За какие заслуги? За успехи в учёбе? В спорте? Из всех мальчишек курса Уизли имел самые низкие баллы по успеваемости, не говоря уже про дисциплину и авторитет, но предпочтение отдали ему, чем насмешили остальные факультеты. Получив предложение занять вакансию префекта на пару с рыжим, она сразу догадалась, кто автор идеи и чем это грозит. Молли Уизли похлопотала за своего сыночка, и директор, без его давления декан не сделала бы такой позорный выбор, почему-то согласился, а тот факт, что всё будет тянуть Гермиона Грейнджер, никого не волнует – пусть привыкает пахать за двоих.       Пятый курс показал всем отношение Рона к обязанностям префекта и отказ Парвати Патил от значка, наглядное тому подтверждение. Рыжий выполнял всё так, как приучен и привык: вы занимаетесь чем нужно, а кто-то всегда уставший. Назначение Рона префектом многими школьниками расценивалось, как унижение Гарри Поттера с его популярностью среди учащихся Хогвартса. Ленивая бездарность получила значок, а талантливому парню достались издёвки Малфоя и пытки от розовой жабы. Должность префекта позволяла защитить себя легально с большей эффективностью, но такую возможность другу не предоставили ни на пятом, ни на шестом, когда уж точно никто не мешал, курсах обучения. Гарри справлялся с трудностями и сам, и при поддержке друзей, а вот чем ему помогал директор – Гермиона не догадывалась.       Реальную поддержку друг получил от семьи Гринграсс и только недавно, перед началом похода за хоркруксами, она узнала все детали. На время летних каникул, сразу после четвертого курса, Гарри Поттера заменял в доме Дурслей преданный лично лорду Гринграссу волшебник, а сам подменяемый в это время занимался с инструкторами совсем не школьными заданиями. Особыми успехами, по оценке самого Гарри, он не блеснул, но и это намного лучше в отличие от того, чему парня научили в Хогвартсе за все годы. Гермиона и сама понимала – защита от тёмных искусств в школе не ведётся из-за боязни усилить одну из партий. Директора не затрагивали трудности учащихся и выпускников с защитой, чистокровные же получали знания на каникулах. Для всех непосвящённых в тонкости находили дурачка Локхарта, соплежуя Люпина, идиотку Амбридж или «гениального» Северуса Снейпа. Толковым преподавателем оказался только Пожиратель смерти, что лишний раз ткнуло её и Гарри носом в проблему обеспечения собственной безопасности. Не появись в их жизни Джейк, и все знания равнялись бы уровню школьной программы, которая не научила абсолютно ничему. Так или иначе, но большинству своих знаний в защите они обязаны не преподавателям Хогвартса, а человеку, олицетворяющему в глазах людей вероломство.       Все могут думать что угодно, но для Гермионы её напарник, её парень всегда остается самым близким человеком, самым добрым и преданным. За очень короткое время, слишком короткое, Джейк сделал для неё и Гарри столько хорошего, что недооценивать его помощь попросту невозможно. Сидеть здесь, посреди леса, и знать, что твои родители в безопасности, что они поддерживают тебя и обязательно вернуться после победы, уже само по себе заставляет думать про Джейка с нежностью. Он готовился заранее, спешил снять с её плеч груз ответственности за судьбу родителей и всё же не успел сам спастись.       Тщательно обдумывая события связанные с Джейком, анализируя всё, Гермиона всегда получала один и тот же результат: её парень знал будущее, и всё сейчас происходящее для него не являлось тайной. Почему он не поделился секретом? Почему придержал информацию? «Потому что очень боялся за меня: глупую, амбициозную, слепую дуру» – ответила на собственные вопросы Гермиона. Её мысли образца 94/95 годов по сравнению с настоящими претерпели разительную эволюцию. Два года назад она постоянно спрашивала воображаемого Джейка: «Как ты мог так поступить? Зачем вмешался? Лучше бы я сидела в тюрьме, чем каждый день, каждую минуту мучиться мыслями о тебе». Повзрослевшая девушка сумела понять, что именно было для неё сделано и оценить жертву, принесенную на алтарь победы над Тёмным лордом.       Небольшое смещение приоритетов привело к тому, что у неё появилось достаточно свободного времени, маленькая экскурсия в Министерство помогла взглянуть на выбор будущей профессии иначе, неожиданная поездка в Лондон позволила сбросить комплекс никому не нужной девочки и почувствовать себя счастливой, пусть и на короткое время. А невозможная ранее компания, ставшая реальностью усилиями Джейка? А родители? А спасение от Уизли-суки? Сколько он сделал, и сколько сделать не успел? На последний вопрос, его вторую часть, Гермиона отвечала всевозможными гипотезами с примесью фантазии, но смысл всего сводился к двум равноценным выводам: Джейк постарался бы уболтать её сидеть под охраной лорда Гринграсса (предлог – координация действий) или присутствовал бы здесь и сейчас, рядом с ней, предварительно подготовившись к походу. Задумавшись над тем, каким образом можно проводить время поисков без рыжего, в обществе Джейка, она улыбнулась и посмотрела на Гарри.       Лучший друг выглядел замечтавшимся так же, как, наверное, несколько секунд назад выглядела она сама, и про кого думал Гарри Поттер Гермиона догадывалась. В случае с другом, с его личной жизнью она не допускала ошибок, как с Джейком, потому что Гарри, при всей его скрытности, не обладал способностью переворачивать её мысли с ног на голову. Гермиона, отличающаяся высокой наблюдательностью, видела, что ему очень нравилась одна девушка, и выражение лица, взгляд выдавали парня целиком и полностью. Как бы не вопила Уизлетта о том, что Гарри Поттер принадлежит ей – сердце парня незаметно для него самого похитила другая особа. Достаточно было вспомнить попытку Джиневры повеситься на шею Гарри, и то, как друг отпрыгнул от наглой рыжей, чтобы смешок, против воли переросший в полноценный смех, начал сотрясать девушку, сидящую на лесной поляне перед пылающим костром. – Что-то смешное припомнила? – Гарри посмотрел на неё вопросительно и недоумённо. – Ага, как ты отскочил от рыжей фанатки. – Лучше не продолжай – не знаю, как от неё избавиться. – А ты не отбивайся, не разбивай девочке сердце, – давила на эмоции друга Гермиона, – она же столько лет тобой грезит, даже сейчас ждёт, бедняжка. – Гермиона! Ты… ты… язва похлеще Астории, – от возмущения коварным подстрекательством Гарри закашлялся. – Нет, до Астории мне далеко. – Так и поверил, никто из вас не признает свою язвительность. – Мы не язвительные, Гарри, мы очень тонко чувствующие девушки. – Да-да, помню, как от вашей тонкой чувствительности пострадали многие парни. – Это неправда и клевета, – наигранно рассердилась собеседница, – никто от меня не пострадал. – Малфою расскажи о своей непричастности. – Хорьку-то что я сделала? – Неужели забыла? Напомнить? Склероз в таком возрасте… – Слушаю вас внимательно, мистер Поттер. – Пятый курс, весна, белобрысый говорит тебе: «Грейнджер, ты что, меня за дурачка держишь?». Ты отвечаешь в окружении народа: «Малфой, чтобы держать тебя за дурачка, потребуется очень маленький пинцет, а я маленькими не интересуюсь». – Так не честно, Гарри, нашёл, что вспомнить, – Гермиона наградила друга подзатыльником, но раскаяния не почувствовала, – меня Джейк ещё и не таким обломам научил. – Ты первая начала, и не знаю как облом, но хорька дразнят пинцетом с того дня, а заодно и парням достаётся от девчонок. – Теперь всё вспомнила, – сдалась окончательно улыбающаяся девушка, – вопросы девочек вспомнила: «Ты уже мерила? У тебя роман с Малфоем?» и на кого перевела стрелки – не забыла. – На кого же? – заинтриговано спросил друг. – Как на кого? На слизеринских мальчишек, – безапелляционно заявила девушка, – ответила им, что парни шли по коридору и обсуждали миниатюрные гениталии хорька, а я услышала. – И тебе поверили? – Естественно, Гарри, вы же болтаете о чём угодно, только не про учебу.       Гарри Поттер предпочёл не втягиваться в спор с хитроумной подругой из-за врождённого благородства, а не потому, что она сказала правду. Как друг Гермионы он осознавал, чем обернётся для него попытка оправдания высокоинтеллектуальных мужских разговоров – тотальным разгромом и унижающей критикой умственных способностей. «Настоящий мужчина промолчит в подобной ситуации» – подумал Гарри и занялся начавшим затухать костром.       Настроение Гермионы улучшилось стараниями друга, и вздумай он доказывать что-то, получилось бы вообще здорово. Вредный, изредка, Гарри не позволил отточить своё остроумие и красноречие самым эффективным способом – оставил за девушкой последнее слово, что можно расценивать как согласие с её утверждением. Подход неплохой, но нечестный, и вынуждает уже девушку оправдываться, потому что дразнить друга расхотелось.       Гермиона задумалась над тем – сколько же сейчас у неё настоящих друзей и перебрала всех в памяти. Дафна Гринграсс пропускает учебный год, как и Астория, но время от времени присылает своего патронуса с короткими новостями. Невилл Лонгботтом следит за Пожирателями в Хогвартсе, а по возможности занимается агитацией против Волдеморта. Трейси и Блейз вступили в ряды Пожирателей под угрозой расправы над родными или обвинения в предательстве интересов чистокровных волшебников. Скупые сведения не представляли никакой ценности, потому что парень и девушка служили исполнителями рядового уровня. Самая серьезная информация, переданная ими, являлась ничем не подтверждённым слухом об усилении Пожирателей смерти десятком очень сильных волшебников прибывших из-за канала.       «Друзья познаются в беде, – не единожды повторяла Гермиона, – война показала кто настоящий друг. Кто-то удрал при первых же трудностях, кто-то спокойно работает в Министерстве, кто-то прячется, а кто-то рискует собственной жизнью и передает информацию».       Война занятие не для школьников, но их вынудили сражаться. Уподобиться основной массе волшебников, трусливо делать вид будто ничего страшного не происходит, означает расписаться под безоговорочной победой Темного лорда. Поступить так, как поступило большинство, Гермиона не смогла, не захотела. Она и Гарри голодают, их предают, шансы на благоприятный исход призрачны, и всё же они не сдаются, не становятся на колени, а продолжают бороться.       Внезапно девушка ощутила срабатывание собственных сигнальных чар, спустя полминуты пришёл сигнал и от второго круга защиты. – Гарри, у нас гости, – девушка залила костер «Агуаменти» и приготовилась встречать поздних визитеров.       Гермиона всматривалась в темноту, направив палочку в сектор вероятного появления противника. В двух шагах от неё стоял Гарри, бессильно сжимая кулаки: его палочка оказалась слегка… недееспособна. Треск сучьев разносился по ночному лесу, словно приглушённые выстрелы, тем самым подсказывая – некто направляется точно в их сторону. Появившаяся большая луна осветила поляну в достаточной мере для того, чтобы Гермиона узнала подошедшего к третьему охранному контуру Рональда Уизли. Рыжий прекрасно знал, что охранный контур вырубит его при пересечении невидимой черты, поэтому ожидал момента, когда его, «заблудшего», пропустят. – Рон, что ты сказал перед уходом? – задала вопрос настороженная девушка, желая убедиться в истинном облике человека, застывшего у границы охранного контура. – Ты всегда выбирала его, – громко произнес Рон, – Гарри, я вернулся, чтобы извиниться и… вы понимаете.       Потребовалось немного времени, чтобы Гермиона достала из кармана куртки лист с заклинанием и привела в действие чары пятисекундного отключения периметра. Рыжий непозволительно медленно вошел в защищённое пространство и неожиданно рухнул на землю, не добравшись до друзей каких-то семь или восемь ярдов. Секундный паралич охватил тело девушки из-за увиденной невозможной картины: возле ног упавшего идиота, стоял Пожиратель смерти в своей фирменной белой маске. Часть сознания Гермионы утверждала, что враг проник за спиной Уизли и потерял невидимость из-за примененного заклинания против дезертира. Кратковременная задержка с реагированием на угрозу обошлась для безоружного Гарри получением в грудь парализующего заклинания, а затем и «Инкарцеро», судя по веревкам. Пожиратель небрежно бросил в девушку заклинание, не ожидая от Гермионы сопротивления, и схватка закипела.       Отошедшая от замешательства девушка отразила с помощью «Протего» первую атаку и попыталась ответить адекватно. Противник начал методично проверять её способности и не спешил форсировать события. Первые минуты или секунды показали: враг попался сильный, опытный и превосходящий её по мощности применяемых заклинаний. Он не стоял на месте, не принимал удары на щит, уклонялся, так же как и она, атаковал размеренно и методично, вынуждая Гермиону отступать шаг за шагом. «Я совсем утратила форму в этом походе», – пронеслось в её голове.       Пропустив неизвестное заклинание над головой, и отступив ещё шаг назад, она раскусила замысел нападающего – оттеснить к палатке, а там найдется за что зацепиться ногой и… добивай лежащую волшебницу. Надвигающееся поражение мобилизовало все силы, на которые она способна. «Авада Кедавра – Секо – Секо – Редукто – Авада Кедавра – Круциатус – Империус» – бросила на чашу весов тяжелую артиллерию девушка. Пожиратели не пощадят никого, поэтому нужно сражаться как на войне, а простым «Экспеллиармусом» не добиваются победы. Для неё нападающий – заклятый враг, а на войне врагов убивают.       Три последних Непростительных заклинания вынудили противника отказаться от атаки и разорвать дистанцию. Враг чудом разминулся с «Авадой», кувыркнувшись в правую сторону от девушки, и последовавшие далее удары ушли в землю, не причинив ему вреда. Применение по очереди одновременно всех Непростительных привело к тому, что Гермиона всё же отбросила нападающего, но сама израсходовала слишком много сил, непозволительно много.       Пожиратель смерти не успел использовать слабость девушки – уклоняясь от «Империуса» он споткнулся об полено, на котором недавно сидел Гарри, и упал. Резво вскочив на ноги, он сорвал маску с лица, и Гермиона охнула, позабыв обо всём на свете. – Шайсе, – произнес Джейк Дискейн, направляя на неё палочку. – Господи! Джейк, это ты! Я знала, чувствовала – ты живой…       Ответом воскресшего парня послужил… «Петрификус Тоталус», которого она не услышала. «Невербально колдовать научился на мою голову. Ничего, мальчик, мы тоже не сидели сложа руки. «Фините Инкантатем» – мысленно произнесла Гермиона. Отменив действие парализующего заклинания, девушка встала и посмотрела на парня, который вновь её парализовал и связал. Она наблюдала, как Джейк подошёл к ней, как забрал палочку, не ощутила как обыскивал, но догадалась и слёзы радости пробились через волшебство.       «Ты живой, – она хотела закричать на весь лес, – ты вернулся ко мне. Я верила и вот ты здесь, пришёл помочь, когда мы застряли в этом проклятом лесу. Понимаю, ты устроил проверку и не сержусь, это правильно. Сейчас освободишь меня, закатишь честно заслуженную выволочку с лекцией, неважно какую, а дальше… Боже! Я ведь могла убить тебя! Идиотка! Прости, но ты сам виноват – напугал меня до потери пульса».       Она не сомневалась даже на мгновение в своем парне: Джейк просто грубо пошутил. Маску он забрал у настоящего Пожирателя, а рыжего припугнул – ничего непоправимого. «Ты живой, ты вернулся ко мне», – повторяла она, словно новое заклинание, и все мысли концентрировались только на нём, на неожиданно появившемся здесь долгожданном парне. Слух подсказал ей, что Джейк зашел в палатку, а спустя минуту звук его шагов прервался возле лежащего Гарри. «Шайсе, шайсе», – услышала она знакомый до слез голос похитителя сердца. Путешествия по Европе обогатили словарный запас Гермионы в познании часто употребляемых некультурных выражений, как французами, так и немцами с испанцами. Раньше Джейк использовал иностранные слова изредка, в основном непонятные, но в большинстве случаев звучали немецкие ругательства.       «Мы очень разочаровали его, попались как смирные овцы в пасть волка, при появлении реального Пожирателя нас ждала бы смерть. Не ожидали мы нападения, расслабились, сопли развесили, вот и получили показательный урок Дискейна. Твои выводы в отношении нас полностью обоснованы, но пора уже прекращать воспитательные мероприятия и нормально пообщаться».       Парень, с которым мысленно разговаривала Гермиона, в эти минуты не сделал ничего ожидаемого. Дискейн не освобождал её, не приводил в сознание друга, продолжая вести себя, словно он чужой, незнакомый. «Зачем так грубо тянуть по земле Гарри? Можно ведь «Локомоторусом», впрочем, ты всегда думал руками. Совсем не обязательно пинать рыжего ногами – он же без чувств валяется». Поступки Джейка не тревожили девушку, потому что мыслительный процесс занимался обработкой исключительно одного факта: «Ты вернулся, ты живой». Злое выражение лица парня не пугало её, холодность в общении понятна, а все остальное скоро образуется, и отношения станут ещё лучше.       Сильный рывок за воротник куртки поднял её тело в вертикальное положение, и через мгновение Гермиона увидела перед собой освещённые лунным светом глаза своего парня. В черных омутах отсутствовала так присущая ему грусть, ирония, теплота, вообще не наблюдалось ничего, кроме странной бездушной злости. На Гермиону смотрел и Джейк Дискейн, и совершенно чужой незнакомый человек. «Джейк, прекращай ломать комедию, игра уже оценена на «Превосходно», и тебе можно успокоиться» – умоляли её глаза, но отклика на зов души не последовало. Вместо освобождения он усадил девушку на трансфигурированное из полена кресло и отменил действие парализующего заклинания. – Убери охранные чары, – произнес Джейк, похлопывая до боли знакомо ладонью по бедру. – Джейк, немедленно освободи меня! Поигрался и хватит! – сразу же попыталась перехватить инициативу в разговоре девушка. – Повторяю для глухих – убери охранные чары, – острие палочки парня неожиданно оказалось в дюйме от кончика её носа. – Джейк, ты меня не испугаешь, я тебя не боюсь! Ты не можешь причинить мне вред, ты же сам это прекрасно понимаешь. Всё, розыгрыш затянулся, мистер Дискейн, освободи меня сейчас же! Ты где шлялся? Ты где пропадал? Почему так долго искал меня? Раньше никак не получалось? Прохлаждался с немками? И как? Понравилось? Убери верёвки и перестань смотреть на меня будто ничего не понимающий, невиновный засранец! Я места себе не нахожу, жду все эти годы, а мой… – «Силенцио» – ответил объект словесной атаки. «Как не культурно, – беззвучно шевелила губами Гермиона, – неправильно ты прерываешь девушку. Учиться тебе ещё и учиться, ничего – я тебя научу такой полезной мудрости». – Ты меня узнала, это неплохо, но ты меня не слышишь…       Джейк направил палочку на лежащего Уизли и произнес отчетливо: «Фините Инкантатем! Круциатус». Болезненный вопль очнувшегося рыжего ударил в сердце девушки. – Прекрати, Джейк, остановись! Он того не стоит! – закричала она, но «Силенцио» не позволило словам обрести звучание.       На глазах Гермионы её парень, её надежда, её сердце истязал Непростительным беззащитного человека, глупого и всё же человека. Протяжный вой Рональда Уизли разносился по лесу, давил на слух и прочищал сознание. – Вижу, ты не очень-то жалеешь, этот кусок дерьма, – Джейк прервал действие пыточного заклинания, – всё понятно. У тебя есть ещё один мальчик, поэтому продолжим работать с ним, а этот послужит тебе примером для сговорчивости. «Авада Кедавра»!       С неимоверным усилием, Гермиона, всё ещё связанная, бросилась на Джейка в момент произнесения первого слога убийственного заклинания. Толчок в корпус застал Дискейна врасплох, и зеленый луч, вылетевший из палочки, разминулся с тушей Рона, ударив в дерево. Это она отметила, падая вместе с не ожидавшим такой атаки Джейком. В падении девушку обхватили сильные знакомые руки и, перекатившись несколько раз вместе с парнем, Гермиона оказалась прижатой спиной к земле. – Джейк, ты что творишь, это же я, – хрипела она сдавленная тяжестью тела парня и его объятиями, – не делай этого, очнись, пожалуйста.       Секундный зрительный контакт позволил увидеть худший кошмар из возможных – безразличие в глазах Джейка. Она не заплакала, потому что слезы не помогут, она всего лишь вкладывала в свои беззвучные слова всё свое сердце, все чувства, всё хорошее, накопленное именно для него, но чуда и счастливого воссоединения не произошло. Вскочив, Джейк схватил её за воротник многострадальной куртки и поволок к креслу. «Ты всё так же используешь силу» – отстранёно отметила Гермиона. – Рыжий настолько тебе дорог? – спросил Джейк, – можешь не отвечать, меня не волнует, с кем из них ты спишь. Даю тебе последнюю возможность спасти своего любовника или любовников. Убери охранные чары и все останутся живыми. Вы враги лорда Волдеморта, что означает – я обязан вас уничтожить. Враги лорда – мои враги, но я могу сохранить ваши жизни и не вызывать подкрепления. Не советую тянуть время, потому что у меня огромное желание снести башку твоему рыжему, обосравшемуся дружку. Если согласна – просто кивни.       Она кивнула дважды, опустив голову и закрыв глаза. В её душе умирала девочка, верящая в чудеса, в нечто неимоверно прекрасное в жизни. Слова Джейка Дискейна убивали надежду, и все силы души начали покидать Гермиону: «Предатель! Джейк предатель! Он всегда мне врал. Я наивная идиотка, поверившая мерзости. Мерзость? Нет, неправильно. Он просто повзрослел, изменился, стал самим собой, а я… продолжу как-то жить и помнить». – Мне нужна моя палочка, – Гермиона с трудом заставила себя говорить, после отмены мучителем действия всех заклинаний. – Подожди минуту, твой вонючий избранник слишком громко стонет, – кривоватой ухмылкой ответил Джейк, направляясь к Уизли.       Без видимого зазрения совести Джейк нанёс сильнейший удар ногой в область паха лежащему парню, не выпуская Гермиону из поля зрения. Бывший… напарник опасался поворачиваться к девушке спиной. «Мы враги, – думала она, подмечая действия чужого Дискейна, – он контролирует наши движения, не оставляя даже малейшего шанса для сопротивления. Бездушная машина для убийства (жестокость проявлялась в нём и раньше), а не человек, которого я ждала столько лет».       Она получила свою палочку и дезактивировала действие охранного контура, затем убрала сигнальные чары. Выполнив требуемое, Гермиона спокойно положила палочку возле ножки кресла – не могла она заставить себя напасть на Джейка, потому что душа восстала против сознания. Причина нежелания обострять конфликт крылась не только в мальчишках-заложниках, девушка сама не хотела кровопролития или убийства. В пылу схватки думается совсем иначе, чем в спокойной обстановке и… Встретив свою судьбу горестную, сквозь хаос мыслей, состоявший в большинстве своем из отчаяния вперемешку с болью и глупейшей надеждой, она пыталась анализировать поступки Джейка. В его действиях что-то настораживало и одновременно выглядело вполне логично: втереться в доверие, оказать незначительную помощь, исчезнуть, оставив о себе хорошие воспоминания и нанести удар.       Нормально думать у Гермионы получалось с трудом, урывками, потому что противоречивые эмоции дёргали факты в разные стороны: радость от встречи оправдывала всё, подтверждение предательства лично Джейком ломало представления о парне. На краю сознания промелькнуло: «Что-то подобное уже случалось», но обида и разочарование поглотили всплеск здравой идеи. Отчаяние боролось с надеждой, и чаши весов качались в разные стороны: «Не верю, всё не так, как выглядит, – разозлилась на себя Гермиона, – он не способен подло со мной поступить. Я отказываюсь верить его словам! Не хочу и не буду! Господи, как же мне плохо, как я устала уговаривать себя. Что ты вытворяешь, Джейк, зачем мучаешь меня? Ты создал такую ситуацию, из которой уже безболезненно не выбраться – не поможет самый коварный план. Ладно, мы враги, но как мне с этим знанием жить? Заботился, защищал, а теперь враги..».       Поглощённая сумбурными размышлениями Гермиона смотрела на то, как её палочку поднял Джейк, взмахнул инструментом несколько раз, вызвав искры, а затем принялся зачем-то разглядывать деревянную поверхность. Насмотревшись на предавшее хозяйку орудие, он спрятал его в наручный чехол и подошел к Уизли. В шаге от лежащего Джейк остановился, направил на рыжего свою волшебную палочку спокойно произнёс: – «Обливиэйт». Она прекрасно расслышала, какое заклинание произнёс Дискейн, не успев додумать мысль «зачем ему это делать», потому что объяснения последовали: – Обосравшийся малыш потерял несколько часов воспоминания, а сейчас займемся твоей памятью. – Постой Джейк, не делай этого, лучше «Круциатус»! – Ты хорошо сражалась и заслуживаешь подобающего отношения, гуманного. – Гуманного? – горько улыбнулась Гермиона, всматриваясь в лицо Джейка, – стереть память о человеке, которого ждала больше трех лет, по-твоему, гуманно? Ты хочешь, чтобы я снова пережила надежду и отчаяние? Да, я сильная – ты должен помнить, и справлюсь с тем, что сегодня обрушилось на мою голову, но прошу тебя, в память о прошлом, оставь нашу встречу мне, пожалуйста. Не хочу по новому кругу пережить всё, что творится на душе в это самое мгновение. Оставь мою память в покое, теперь она не твоя проблема. Я жила надеждой на встречу, а ты хочешь окончательно раздавить меня, убив самое дорогое из оставшегося. Давай, Джейк, издевайся над дурочкой, ты же это хорошо умеешь! Как бы ты не измывался над моей душой, не смей трогать мою память, потому что я… Ты так ничего и не понял, тогда, в прошлом, а сейчас… не знаю… поступай как… какой же ты придурок, Дискейн, какой же… твоё «über alles»…       Внимательно слушавший парень резко дернул головой, словно получив увесистую пощёчину после напоминания Гермионы. Правый уголок его губ несколько раз дернулся нервным тиком. Рот парня открылся, дыхание участилось (она отчётливо слышала даже его сердцебиение), казалось, Джейк хочет что-то сказать, оправдаться… – «Силенцио», – весьма «культурно» ответил Дискейн, заставив девушку замолчать, – прошлое мертво по своему определению, поэтому не нужно растрачивать силы на то, чего никто из нас не сможет изменить. Забудь всё и смирись, потому что в следующий раз я… Сегодня вас спасло отсутствие приказа на уничтожение. Каждое слово он произносил тише и тише, будто опасаясь быть подслушанным, или же не верил в то, что говорил.       У Гермионы возникла мысль воспользоваться расслабленностью Джейка, наброситься на него, но… «Такой безрассудный порыв не закончится ничем хорошим для всех собравшихся на поляне. Захватив Дискейна, я сталкиваюсь с проблемой конвоирования и удержания. Такой пленный превращается в неподъёмный груз для компании, пребывающей в розыске, а зная некоторые таланты Джейка, так вообще в угрозу всей миссии. Взять и вышвырнуть рыжего идиота не сложно, но последствия..».       Обидчивость «гения стратегии и дезертирства» легко приведет Уизли прямо в лапы Волдеморта, тем самым раскрыв последнему все замыслы Гарри Поттера. А если оставить рыжего… Неподвижная фигура Рона обещала устроить грандиозный скандал после пробуждения (в этом Гермиона не сомневалась), и становиться между двумя парнями, ослепшими в своей ненависти, почему-то не хотелось категорически. Кто из двоих враг больший, а кто меньший лучше разбираться не в таких условиях и не под таким моральным прессингом. «Бедняга Рон очнётся и подумает, что это я его так… поприветствовала. Забавно получается – мой имидж злобной особы снова получит своё подтверждение усилиями Джейка». Нелепый вздор, посетивший мысли, не вызвал и тени улыбки на её лице.       Душа корчилась от боли, сердце колотилось в бешеном ритме, мозг пылал противоречивыми желаниями, а глаза продолжали смотреть, не в силах оторваться. Она видела, как Джейк поставил на ноги Гарри, как они уходили, при этом другом прикрывались словно щитом. Слабый хлопок из темноты указал – воскресший, теперь непонятно кто, парень оставил её общество.