Твоя награда - смерть.

      В лунном свете приближающийся Гарри Поттер выглядел вестником совсем не романтических известий. Друг присел возле её ног и вложил в безвольно повисшую ладонь палочку. – Я не знаю, что тебе сказать и как поддержать, – тихо говорил он, – и всё же ты не должна отчаиваться. Гермиона, он жив и палочки вернул, и… – Прекрати его выгораживать, – холодным тоном прервала друга Гермиона, поднимаясь с кресла, – пропало настроение говорить.       Отработанным до автоматизма движением палочки она развеяла творение Дискейна и занялась пострадавшим Уизли. Практика в целительстве, полученная девушкой, позволила быстро диагностировать состояние рыжего: кроме глубокого обморока ничего серьёзного не наблюдалось. Гарри, выразительно сопящий сбоку, получил наставление посидеть рядом с Рональдом и привести «проводника» в божеский вид, особенно это касалось амбре, которым «благоухал» лежащий. Для устранения последствий «Круциатуса» она оставила другу свою палочку – сам рыжий не справится с очищением.       Лично свое состояние девушка диагностировала, как «откровенно паскудное» и без всякого волшебства. Зимний лес, это не пустующие помещения Хогвартса – людей здесь так же редко встретишь, но холод отбивает всяческие намерения уединиться. Она зашла в палатку и рухнула в кровать. «Не спешить, нельзя допускать поспешные выводы, – Гермиона обреченно старалась взять под контроль, явно напрашивающиеся эмоции, на первый взгляд абсолютно логичные и… не находящие отклика в сердце, которое отказывалось признавать очевидное. В чем Гарри прав, так это в том, что отчаяние не самый лучший советник в такой ситуации. Сначала нужно успокоиться (Джейк мой парень, он предатель, он моя жизнь, я готова растерзать его и задушить в объятьях), дальше – подумать над случившимся без нервов (нет, как он посмел!?) и только после анализа всего… закрыть глаза и ничего не видеть. Помогать кому-то намного проще, чем помогать себе, потому что одних уговоров для меня маловато, как ни странно. Я хочу сейчас же во всем разобраться! Хочу получить самый-самый честный ответ на вопрос: «Почему ты так поступил?» от тебя. Джейк, что с тобой произошло? Ты же не обманывал, тогда, в поезде, а сейчас… я схожу с ума. За что мне все это?».       Гермионе казалось, что она задыхается, но воздух, как и положено, поступал в лёгкие, а кислород насыщал каждую клеточку тела. Мозг не находил никаких неполадок в организме. Почему же она не может вдохнуть? «Может это душа сгорает? А нужно ли душе дышать?»– мысль об этом лишь задела краешек сознания и исчезла, испугавшись хаоса воспоминаний. Перед глазами мелькали вспышки страшных заклинаний и исчезающий силуэт Джейка.       Очередной вдох и Гермиона перевернулась с одного бока на другой. Где-то там снаружи шумел лес. Он жил в своём неспешном ритме, полный покоя и той тишины, когда слышишь, как бьётся жизнь и бежит время. "Не так я представляла нашу встречу. Ох, совсем не так". Тоска с новой силой сжала сердце, которое всё это время упорно продолжало отстукивать одно имя. Говорят, надежда умирает последней. Что ж, девушке придётся это проверить на собственном опыте. И неважно на что именно она надеется, совершенно неважно. Главное – найти в себе силы идти дальше. С остальным она уж как-нибудь справится.       Терзая себя вопросами без ответов, Гермиона лежала с полуприкрытыми веками. Полностью закрыть глаза боялась – тут же всплывало из памяти лицо в маске Пожирателя, из-за чего приходилось моментально их распахивать – стенку палатки она выучила до малейших подробностей. Вот и приходилось девушке пребывать в пограничном состоянии. Кто-то вошёл в палатку и легонько потряс её за плечо. – Гермиона, нужно уходить отсюда, – прошептал Гарри Поттер, – помоги мне всё собрать. – Уйдем завтра утром, Рональду требуется время на восстановление, – ответила она, безжизненным голосом, не допускающим возражений. – Джейк сказал… – Не произноси его имени и не упоминай, не сейчас, Гарри, – впервые Гермиона позволила себе грубо оборвать друга.       «Может быть он вернётся, может быть всё это дурацкая шутка, может быть он попросит прощения, объяснится и всё уладится, может быть...». Отвернувшись к стенке палатки, девушка слушала, как Гарри занимается сбором скудных пожитков. Подняться и помочь другу оказалось для неё непосильной задачей. Зашедший в палатку Рон Уизли, на удивление здоровый, добавил ещё больше беспорядка в мысли.       Рыжий принёс меч Годрика Гриффиндора и принялся расхваливать свою «гениальную сообразительность». Такой факт, совсем несущественный, что к озеру он пошел отстирывать штаны с трусами, совершенно не напрягал «гения». Находка привела Гарри в состояние восторженного недоумения. Гермиона села на кровати и замечала в друге борьбу желаний: продолжить собирать барахло или уничтожить висящий на шее хоркрукс. Психологическое давление рыжего сместило чашу весов в сторону медальона, и, спустя минуты, осколок души Волдеморта развеялся после «могучего» удара мечом. Кивнув головой, Гермиона признала заслугу рыжего, но душевный упадок помешал сказать что-то поощрительное. Завтра она поблагодарит идиота (Джейка он всё же привёл), а сейчас сил нашлось только на кивок. Тем временем Гарри пытался завести разговор о надобности передислокации, ухода из леса, но каждый раз его перебивал Рон своей фразой: «Гарри, друг, ты что говоришь, мы такое дело провернули...». Окончательно Гарри сдался после безответных апелляций к девушке – Гермиона просто игнорировала призыв эвакуироваться из Королевского леса Дин. Рыжий воспользовался её молчанием своеобразно, заявив: «Гермионе нужно отдохнуть и мне хочется выспаться. Я понимаю, что подвёл вас, но я же исправился и меч принёс. Гарри, я замерз, у меня всё тело болит, давай завтра подумаем нормально».       Рассвет уже нового дня Гермиона встречала стоя на коленях со связанными за спиной руками. Егеря Темного лорда взяли всех теплыми и без сопротивления. Среди захвативших их волшебников она не видела человека, которого очень боялась увидеть. Джейка Дискейна не наблюдалось, но слова Гарри, который будто предчувствовал беду, припомнились как по заказу. Обматерив себя последними словами (мысленная самокритика присуща всем) Гермиона приготовилась расплатиться, по меньшей мере, за пренебрежение попыткой предупреждения. Из обрывков, доносящихся до слуха фраз егерей, она поняла – впереди их всех ждёт Малфой-мэнор.       Короткий допрос в исполнении сумасшедшей Беллатрикс Лестрейндж и Северуса Снейпа завершился. Гарри Поттера и Рональда Уизли повели в камеры подземных уровней мэнора, а девушка осталась «пообщаться» с Беллатрикс. Её спутники, подталкиваемые в спины слугами Волдеморта, успели заметить человека, вошедшего в двери холла. Сама Гермиона увидела подходящего Джейка с опозданием – она провожала взглядом уходящих мальчишек и материла себя на все лады за вчерашнюю слабость. Девушка винила себя, собственную глупость и неспособность контролировать эмоции. Чем дольше они сидели на одном месте, тем выше была вероятность обнаружения, и Гермиона это прекрасно осознавала, но слишком насыщенные вечерние события отключили способность трезво думать. Друг не сумел пробиться сквозь апатию, растормошить, заставить выслушать его и поддался на уговоры Уизли. Результат малейшего влияния рыжего, как всегда печально очевиден даже слепому: её жизнь повисла на волоске, а сам виновник…       Парней закроют в камерах, и это плохо, но как поступят с девушкой, кто-то из них задумывался? Гарри Поттер нужен Тёмному лорду, Рональд Уизли чистокровный волшебник с кучей родственников, а Гермиона Грейнджер в этом мире не представляет никакой ценности. Статус девушки в среде Пожирателей находится на отметке ниже статуса домового эльфа, потому что эльфы приносят пользу, она же слишком строптива и несгибаема, как для грязнокровки. В мире волшебства у неё не найдется высокопоставленных родственников, богатых покровителей, а человек, поклявшийся в преданности, сражается на стороне врага.       Гермиона спокойно смотрела на приближающегося парня, внутренне вздрагивая от каждого звука шагов Дискейна. «Ты хотел стереть нам память, чтобы никто не узнал про твое вечернее «свидание», тем самым не выдал тебя. Не волнуйся, Джейк, я буду молчать, чего бы мне это не стоило», – подбадривала себя девушка. Ей доводилось слышать, как орут люди под воздействием «Круциатуса», и она знала, что сможет кричать не слабее, но рассказать про Джейка, её не заставят никакими пытками.       По поводу своей дальнейшей судьбы она не питала даже малейшей иллюзии – будущее готовит только боль, издевательства и унижения. Молодая девушка, угодившая в плен, может рассчитывать на благородное отношение исключительно на страницах нелепых книг или в слезливых мелодрамах. На войне реальной, не книжно-киношной, пленение для девушки неминуемо обернётся тем, чего боится любая нормальная женщина и в мирное время – изнасилованием. Спина Гермионы непроизвольно покрылась капельками пота от осознания того, что именно с ней сделают Пожиратели смерти. Страх начал просачиваться в разум липкими, грязными мыслями, рисуя в воображении картины одну страшнее другой. Решительно стиснутые губы, вызывающий взгляд девушки, совсем не отображали внутреннего состояния, близкого к истерике. В её душе, как в душе каждого человека, горел миниатюрный, слабенький, не убиваемый невзгодами огонёк надежды, и этот огонёк давал силы стоять, а не валяться по полу, размазывая слёзы по щекам. Гермиона сильно боялась и в тоже время иррационально надеялась избежать неведомым образом чудовищной участи, которая ей уготована.       Появление Джейка давало призрачный шанс спастись из когтей Беллатрикс. Начало разговора между Дискейном и Лестрейндж разбило вдребезги остатки надежды и душевных сил. – Миссис Лестрейндж, добрый день, я прибыл по поручению лорда Волдеморта, – обратился Дискейн к сумасшедшей, как к хорошо знакомому человеку, – вижу, вы немного заняты. Моё дело не срочное, я могу и за дверью подождать. – Привет, крестник, сколько тебе повторять – наедине называй меня тётя Белла. Ответ безумной волшебницы смешал в сознании Гермионы все представления о человеческой подлости. «Ты крестник Беллатрикс Лестрейндж? Дискейн чистокровный волшебник? Жалобная история про сиротство вымысел? Прикрытие от доверчивой девочки? Поэтому ты говорил, что я убью тебя? Ты изначально хотел попасть в Азкабан, сволочь, ты всё подстроил для побега Беллы, а меня использовал как пропуск в тюрьму. Как же низко ты пал, Джейк Дискейн, как же подло ты поступил. Я идиотка с куриными мозгами». – Мы же не одни, – парень выразительно кивнул на замершую девушку. – Ах это, не обращай внимания, – Беллатрикс презрительно поджала губы и направила на Гермиону палочку, – Круциа… – Тётя Белла, ты хочешь мучить это существо Непростительным? Приготовившаяся на своей шкуре прочувствовать, что собой представляет «Круциатус», Гермиона с трудом устояла на предательски дрожащих ногах. От пытки её отделяло родственное расположение Лестрейндж к парню, осмелившемуся прервать излюбленное заклинание. – Да, крестник, я запытаю эту грязнокровку до безумия, как Лонгботтомов, – интерес к пыточному занятию, видимо, вызвал у Беллатрикс приступ словоохотливости, – девочка слишком высокого о себе мнения. Я научу её правилам хорошего тона, а когда мне надоест слышать вопли и смотреть на корчащееся тело – сделаю дурочке татуировку на вечную недолгую память. Как думаешь, на какой руке лучше выжечь надпись? На левой или на правой?       Почтительно внимавший парень ответил с небольшой задержкой: – Пытки, клеймо, как-то не похоже на прославившуюся своей изобретательностью к врагам тётю Беллу. У женщин способность переносить болевые нагрузки намного выше, чем у мужчин, но вы это знаете. Боль она выдержит и переживёт, надпись на руке удалит. – Ты можешь предложить что-то получше? – Я никогда не достигну твоих высот, дорогая тётя, – откровенно льстил Дискейн, – но кое-что можно сделать иначе. Отдай мне это тело и через час посмотришь на мои способности. – Как забавно, – от удовольствия, непонятного и извращённого, Беллатрикс захлопала в ладони, – надеешься превзойти свою тётю? Что ты сделаешь с грязнокровкой? Расскажи немедленно! Я сгораю от любопытства. – Терпение, дорогая тётя, я всего лишь растопчу её душу, раздавлю личность, превращу в ничтожество с единственным желанием угождать. Она приползет к тебе на коленях, только бы убраться от меня. Изюминка задумки в том, что всего этого я добьюсь без применения волшебства. Прошу вас помочь мне с отдельной комнатой, подойдёт и камера подземелья. Не хочу обременять хозяев пустяковыми просьбами. – Забирай бедненькую грязнокровочку быстрее, Джейк, мне не терпится увидеть, что у тебя получится. Домовое отребье тебя проводит.       Беллатрикс Лестрейндж щёлкнула пальцами, и возле неё тут же возник дрожащий от страха эльф. Нарисованная воображением перспектива надругательства ужасала Гермиону, но альтернатива в лице безумной ведьмы, выглядела ещё более пугающе. Мысли, каждая страшнее предыдущей, мелькали в сознании девушки с калейдоскопической скоростью: «Он ничего не сделает… господи, только не это… ты не посмеешь! Побежать и пасть в ноги сумасшедшей? Нет, ни за что на свете! Только не это, Джейк, одумайся..». Шаг за шагом Гермиона неотвратимо приближалась к месту, от которого её когда-то предостерегал позади идущий.       Ноги и руки девушки, казалось, начали жить отдельной от хозяйки тела жизнью: тряслись и норовили за что-нибудь зацепиться, отсрочить неизбежное. Разум верещал в черепной коробке, словно обезьяна в клетке: «Беги!», не отдавая себе отчета в том, что бежать-то и некуда. Апофеозом всего, полной утратой соображения, стала мысль, порождённая точно не головным мозгом, скорее всего спинным: «Не нужно бояться, пусть будет он». Такой порыв, бред, Гермиона идентифицировала, как прогрессирующее безумие, потому что даже сейчас, подходя к своей Голгофе, она продолжала… – Заходи, шевели конечностями, – злобно рыкнул конвоир и толкнул в спину, вздрогнувшую от прикосновения девушку.       Толчок получился не грубым, больше похожим на деморализующий, и девушка вошла в помещение. Непроглядную темноту разогнали четыре настенных светильника, засветившихся от волшебства эльфа. Раболепно поклонившись, запуганное создание исчезло, оставив Гермиону посреди небольшой комнаты или камеры улучшенного содержания. Задрапированные тканью стены, паркетный пол, кровать с белоснежной подушкой указывали на привилегированное положение узника, которому уготовано здесь находиться. За спиной лязгнула закрывшаяся дверь, оставляя девушку один на один с парнем, вызвавшимся стать палачом её тела и души. Бесчисленное количество дней, ночей Гермиона представляла, что скажет ему, но столкнувшись с реальностью – забыла все заготовленные слова. В двух шагах от неё стоял враг, служивший три года сплошным наваждением, незаживающей раной на сердце, ставший постоянным укором совести. Как правильно говорить с таким человеком? Умолять сжалиться? Просить? – Разденешься сама или предпочтёшь сопротивление? – безжалостный вопрос перечеркнул самокопание испуганной девушки. – Нет, – дрогнувшим голосом ответила она, посмотрев в глаза Джейка. – Твой выбор, – сказал парень, принявшись резкими движениями снимать с себя одежду, – впрочем, я свое получу в любом случае. – Джейк, пожалуйста, остановись, опомнись, ты же не зверь, ты же.. – остаток фразы застрял у Гермионы в горле.       Безумная надежда с новой силой вспыхнула в её истерзанной душе, отключив способность говорить, от одного лишь увиденного жеста – Джейк приложил палец к губам. Затем, её парень, к черту сомнения и страхи, выразительно указал рукой на стены и приложил ладонь к уху. Пантомима понятная даже умственно отсталой, а такой себя Гермиона никогда не считала. Кивнув парню в знак того, что его послание принято, она приготовилась оказать посильную помощь плану Джейка. По убеждению девушки у него просто обязан быть гениальный чертов план! Её воскресший, а может неизвестно где и с кем шлявшийся парень, тем временем что-то быстро писал на маленьком клочке бумаги. «Куда же ты вляпался, Джейк, как ты докатился до службы Волдеморту? Если ты шпион – почему я ни черта не знаю? Ах так! Точно! Ты сговорился с гриндевальдовским выкормышем, а меня благородно держали в неведении! Подождите, дайте только выбраться отсюда, я устрою вам такой «благородный» разнос, каждому из вас, что вы… что вы… замучаетесь слушать моё визг и «плохой французский». Визжать я умею долго, очень долго, пока не надоест, как минимум месяц или… минуты на две точно голоса хватит. Как-бы сообщить сёстрам о таком вероломстве… Попляшете вы у нас, конспираторы чертовы». Грёзы сладчайшей мести прервал мелькающий перед глазами исписанный знакомым почерком лист. Раздраженно фыркнув (перебил создание акта возмездия), девушка забрала послание, прочитала, затем прочитала дважды и посмотрела на Джейка таким испепеляющим взглядом, что кому-то другому точно стало бы тошно и совестно. Наглый, самоуверенный, возомнивший о себе слишком много, написал такое, за что порядочная девушка обязана влепить пощечину, лучше две, чтобы дошло, и больше не общаться с таким типом.       «Снимать всю одежду, – выдвинул неприемлемое требование Дискейн, к тому же вообще безграмотный, – свитер разорвать, если носишь лифчик, его так же рвать. Штаны бросить к стене, налево от себя, остальное кинуть перед дверь». На несколько секунд Гермиона прекратила дышать от распирающей сознания злости: «Если носишь лифчик? Ах ты гад слепой! У меня там есть что носить! Или ты привык к большим, коровьим размерам? Я тебе покажу «если», я тебе… Ты доигрался! Штаны снять, бельё нижнее тебе показать! Я тебя сейчас задушу собственными руками за такую наглость, за такую бестактность, за такую… убью..».       Записку выдернули из её руки, тем самым вернув улетевшие в дали мысли на землю, точнее – в камеру Малфой-мэнора. Джейк снова что-то писал, а Гермиона не знала, куда провалиться от стыда. Поддавшись радостным чувствам, она совершенно упустила из виду, в какой заднице находится. Обнажаться не хотелось, очень сильно не хотелось, во всяком случае не здесь и не сейчас, но понимание того, что способность переступить через собственную гордость может спасти не только её, вынудило снять свитер. Второе послание от Джейка оказалось лаконичным: «Кричать, как никогда в жизни». Такую просьбу девушка выполнила с огромным удовольствием – крики Гермионы звучали настолько громко, пронзительно и звонко, что неудавшийся палач заткнул себе уши, чем спровоцировал «солистку» на покорение ранее недостижимых вершин тюремной оперы. В свой новый, затяжной визг она вплела пережитый страх, боль, ярость, обиду и испытанное неоднократно отчаяние. Ладонь парня трижды прикрывала «солистке» рот, делая звуковой эффект «изнасилования» совершенно правдоподобным.       Тюремные арии Гермиона прервала из-за неблагодарного слушателя, показывающего жестами, что нужно переходить к самому процессу. «Хотела сражаться как взрослая, – распаляла свою храбрость девушка, стягивая футболку, – сбылась твоя мечта, дура. Стриптиз – мое самое героическое деяние». Трусливую мысль отвернуться она задавила и начала раздеваться, смотря с вызовом в глаза парня. Бросая ему снятую футболку, Гермиона не удержалась от победной улыбки – Джейк всё же сам отвернулся. Он рвал одежду, усевшись на кровать спиной к ней, доверяя и позволяя избежать потенциального унижения. Последний предмет туалета она бросила не туда, куда указывалось – трусики упали в нескольких дюймах от ноги парня. Зачем она так поступила? Гермиона и сама не понимала, вероятно – свою роль сыграло желание поступить наперекор, по-своему, а может причина крылась в отсутствии даже мимолетного взгляда своего парня?       Тёплое одеяло укрыло обнажённое тело девушки, и представление для возможных слушателей продолжилось. Изредка Гермиона вскрикивала, иногда стучала ногами по матрасу, слишком тонкому, Джейк ритмично пошатывал кровать, извлекая из мебели скрипы. Имитация выполнялась девушкой с неподдельным старанием, потому что по-другому она и не сумела бы сыграть жертву насилия. Энергично двигаясь, Гермиона согрелась до такой степени, что возникло желание отбросить одеяло, но место… время…       Гарри и Рона необходимо вытащить из застенков, Джейку нужно подыгрывать в его непонятной рискованной игре, а чем обернется всё, в случае провала, для неё лично – Беллатрикс не самое страшное чудовище на двух ногах в мэноре. Звуковое представление, по ощущениям девушки, продлилось достаточно долго, но спросить Джейка: «Который час?» нельзя, не поймут слушатели. Парень прекратил раскачивать кровать и пересел ближе к её голове. Гермиона подумала, что сейчас он прошепчет ей на ушко, почему происходит именно так и доверчиво посмотрела в глаза парня.       Она уже простила ему всё, но немного повозмущаться нужно, и готовилась слушать с напускным безразличием. Дежурное разочарование – Джейк молчал, Гермиона восприняла как должное. Парень показал жестом, что нужно закричать дважды, и неожиданно сильно ущипнул её между бровью и глазом. Боль оказалась настолько неприятно реальной, что девушка застонала достаточно громко и завопила от всей души. Мучитель кивнул, удовлетворённый результатом, затем повторил щипок над правым глазом. Повторную пытку она вытерпела стойко, беззвучно, назло требованию озвучивать всё, что происходит. На игнорирование своего предложения Джейк не обратил внимания. Он достал из кармана штанов перочинный ножик и на глазах девушки спокойно разрезал себе внутреннюю сторону предплечья, правда, не глубоко. Начавшую вытекать кровь из раны собрал указательным пальцем, испачкал лицо девушки, чтобы изобразить кровотечение из носа и губ. Джейк рисовал на её лице картину жесточайшего избиения собственной кровью.       Спустя минуту или больше Гермиона ощутила – её глаза начали припухать, и видеть парня нормально получалось только прищурившись. «Ладно, Джейк, я вытерплю такое издевательство над собственной внешностью, но тебя не спасёт даже воскресший Мерлин от моего гнева, если всё окажется напрасной жертвой с моей стороны. Салоном красоты ты уже не отделаешься» – размышляла Гермиона, пристально вглядываясь в глаза ходячей нервотрёпки. Увиденное в зеркалах души Джейка заставляло злиться её с каждой секундой. Слишком безукоризненно кое-кто играл роль шпиона – в его взгляде читалось откровенное безразличие с примесью… брезгливости? Гермиона оправдывала его тем, что за ними следили, и в тоже время жаждала получить маленький лучик подтверждения своих выводов.       Противоречия в чувствах натолкнули её на идею, которая при нормальных обстоятельствах никогда не пришла бы голову. Уловив момент приближения Джейка очень близко для тщательного изучения своих художеств она обняла его за шею, попытавшись… Парень вырвался и оттолкнул девушку неожиданно грубо, затем вскочил: в знакомых глазах засветилась злость. Гермиона не понимала такой нелогичной реакции Джейка, потому что она же хотела его поцеловать! Сама! Первой! И для возможных соглядатаев всё выглядело бы, как безоговорочная капитуляция Гермионы Грейнджер. Разъярённый не понятно из-за чего парень снова принялся что-то писать. «Ложись, – прочитала она первое слово и послушно выполнила требуемое, – кусать мое плече очень сильно, до кровь». Джейк навалился на неё и подставил место для укуса. Такое пожелание парня Гермиона выполнила в точности, даже немного переусердствовала: соленый привкус на языке свидетельствовал о том, что кровь Джейку она тоже пустила. «Теперь будешь знать, что можешь получить, когда тебя хотят поцеловать. Можно встретить ласковые губки, а можно нарваться на острые зубки».       Посматривая на парня с вызовом, она отмечала произошедшие с ним перемены. За минувшие годы Дискейн прибавил в росте, нарастил мускулатуру и обзавёлся парочкой шрамов на груди. Нежность и жалость стремительно затопили сознание Гермионы. «Я совсем мозги потеряла из-за дурацкой, необоснованной ревности. Мой парень не прохлаждался с девушками, а рисковал жизнью, чтобы войти в доверие к Пожирателям смерти. Через какие ужасы ему довелось пройти – не могу даже представить, но в том, что всё не обошлось без угрозы для жизни, уверена, и шрамы подтверждают мою теорию. Он всегда обожал разводить тайны, а сейчас просто тянет всё в одиночку, чтобы обезопасить меня. Джейк, куда ты влез? Зачем? Неужели так сложно прислать сообщение, что с тобой всё в порядке? Твоя маниакальная тяга к секретности погубит нас обоих. Как же хочется сказать тебе, крикнуть: «Бежим с нами! Сейчас самое подходящее время, чтобы присоединиться ко мне и Гарри. Мы нуждаемся в твоей помощи, а я нуждаюсь в тебе, балбес бесчувственный. Ты же можешь вывести нас отсюда».       В дверь негромко постучали, и Джейк жестами показал Гермионе, что необходимо показать проверяющим слёзы. Вошедшая Беллатрикс Лестрейндж увидела окровавленное, со следами побоев лицо девушки и рассмеялась: – Вижу, мой мальчик, ты многому научился, я довольна тобой. И всё же, посмею заметить, насиловать это худющее тело очень не эстетично. Ничего, после победы нашего лорда я лично подберу тебе приличную девочку. – Благодарю, тетя Белла, – сказал Джейк и принялся одеваться, – целиком положусь на ваш безупречный вкус. Вы правы в том, что пользоваться этим телом не эстетично. Скажу больше – я брезгую прикасаться к этой… особе, обожающей проводить время сразу с двумя парнями. Особенно вызывает отвращение факт того, что она выбрала рыжего дегенерата. Егеря просветили меня, в какой компании её взяли. Но, чтобы угодить вам, тетя Белла, я перешагнул через своё неприятие этой… – Правильно думаешь, Джейк, потому что для победы лорда Волдеморта необходимо забыть о своих симпатиях или предпочтениях. Ты обработал грязнокровку не хуже меня и благодарность скоро увидишь. С минуты на минуту лорд прибудет в мэнор, а мы с Люциусом предъявим ему наши трофеи. Надень на это чучело одежду и отведи в холл, наш лорд не любит ждать.       Беллатрикс внимательно посмотрела на Гермиону, мерзко хихикнула и вышла из камеры. В сумерках коридора девушка заметила младшего Малфоя, пристально её рассматривавшего. Подтянутая к подбородку простыня в кровавых пятнах не позволила хорьку увидеть того, что ему не предназначено вообще увидеть. Шаги «театральных критиков» затихли, и Гермиона умоляющим взглядом посмотрела на Джейка. Догадаться, что от него ожидается, он сумел. Собрав разбросанную одежду, парень бросил всё на кровать, положил рядом свою палочку, после чего отвернулся лицом к дверному проёму.       На встречу с Волдемортом девушка поднималась по ступенькам с настроением абсолютно не схожим с тем, с которым спускалась в подземелье. Джейк рядом, пусть и строит из себя Джеймса Бонда, что подразумевает – обидеть её он не позволит. Всё сказанное в присутствии Беллатрикс необходимо расценивать как часть легенды прикрытия, но выволочку себе парень удлинил. За такие гнусные слова кое-кто получит в полной мере и сверх того, позже, когда всё образуется. «Я ему припомню всё, но особенно получит за слепоту и глупость. Только безумная Лестрейндж может поверить в то, что между рыжим и мной возможно нечто, отличное от брезгливой жалости».       Из каких закоулков мозга или души появились такие нелепые мысли, она не понимала – не доставало времени на спокойный анализ. События менялись с поразительной скоростью: вечером обрушивали на дно отчаяния, днём поднимали на вершины спокойствия и уверенности. Осмысливать, истолковывать поступки Джейка – то же самое, что читать текст написанный кириллицей: буквы очень схожи, часто идентичны, но слова из них получаются не перевариваемые для соображения. Логика и Джейк, в понимании Гермионы, постоянно вступали в противоборство. Она не воспринимала себя такой умной девочкой, как расхваливал её Джейк по делу и просто так, но и занижать интеллект не пыталась. Ошибки, совершённые в отношении своего парня, допущенные из-за применения исключительно логических объяснений, Гермиона старалась не повторять, какими бы правдоподобными и все разрешающими не выглядели напрашивающиеся решения. Данное самой себе обещание ночью, когда Джейк лежал в медкрыле, ослепнувший по её вине и легкомыслию, девушка не забывала никогда, при всем стыде от воспоминания.       И сейчас, как бы не болело сердце, какими бы чудовищными не выглядели действия парня, Гермиона от него не отказывалась. Злилась, материла беззвучно, ничего не понимала в происходящем, но сердце и душа, наверное это одно и тоже, уверенно твердили: «Он не предатель, он в большей опасности, чем мы все, он действует согласно своей клятве, даже так своеобразно».       Небольшой жизненный опыт Гермионы, короткое время общения с Джейком, разговоры с мамой, наблюдения за семьями волшебников подсказывали – самую высокую награду получают люди, поступающие нелогично, по меркам окружающих. Где оказываются мужчины, женщины, смотрящие на мир исключительно с точки зрения рациональности? Что они приобретают в жизни за свою приверженность логике? Деньги, власть, любовников обеих полов, пять-десять жён или мужей и больше ничего, дальше наступает темнота пресыщенности. Таких высот достигают единицы, а для остальных же логиков удел однозначен – пустота в душе и осознание собственной ненужности. Жена, муж, семья в сознании приверженцев логических действий занимают место аналогичное части механизма, без которого можно обойтись, но не желательно и, кроме всего прочего, некоторое удовольствие получается бесплатно.       Для своих восемнадцати лет Гермиона хорошо разбиралась в предпочтениях девушек. Брак по расчету, стремление заполучить состоятельного мужа любыми путями она понимала, но не воспринимала лично сама. Конвоирующий её сейчас парень не оставил широкого выбора: или продолжаешь идти за ним, невзирая на явную губительность этого направления, или выбрасываешь его из сердца. При надлежащих условиях (он живёт на одной стороне земной сферы, она – на другой) и запредельных усилиях, Гермиона сумела бы игнорировать существование Джейка Дискейна, но изгнать его из души… «Нет, нет и нет, – твердила она, поднимаясь в холл, – чего бы мне это не стоило, я пойду за тобой и никогда, слышишь, никогда не откажусь от тебя. Настоящее чувство дается не за деньги, статус, популярность, а за веру в человека. Я выдержу испытания, уготованные леди Судьбой, не сдамся, как бы все не кричали о моём безумии, и на финише посмотрим – кто кому будет завидовать. Никакие миллионы не позволят вам получить то, что обязательно будет у меня и Джейка».       Она уже стояла в помещении, когда ввели Гарри Поттера и рыжего. От парней не укрылось «плачевное» состояние девушки, а так же личность волшебника за её спиной. Друг смотрел на Гермиону с недоумением и сожалением, чего не наблюдалось в бегающем взгляде рыжего. Вид окровавленного лица девушки действовал на Уизли непонятно, поэтому рыжий избегал прямо смотреть в глаза.       В холле мэнора собрались встречающие Тёмного лорда волшебники и тройка пойманных егерями недоучек. «Для того, чтобы вырваться из плена, помощи одного Джейка недостаточно. О чём я вообще думала, надеясь на парня? Одержать победу над Волдемортом оказалось не по силам Дамблдору, а школьников недоучившихся называть равными противниками – смешно. Сотня Поттеров и Дискейнов смогут одолеть Темного лорда только в одном случае – затопчут. В открытом противостоянии нас выручит или вмешательство Мерлина, или раскаяние мистера Реддла, а за ним – остальных Пожирателей. Мерлин занят, как всегда, Реддл забыл и не вспомнит никогда слово «раскаяние», поэтому для нас остается только смерть, в лучшем случае быстрая. Просить, унижаться не стану, но умирать в восемнадцать лет не хочется до крика. Я понимаю, что живыми нас из мэнора не выпустят, и всё же… на краю гибели надеюсь. Ничего, кроме надежды, ничем не обоснованной уже не осталось. Вот и всё, Джейк, сегодня, сейчас мы расстанемся окончательно, не успев сказать друг другу самого важного. Ты не сможешь ничего сделать, даже не вздумай рисковать собой, потому что тебе нельзя раскрываться. Остались люди, которых ты спасёшь и сам останешься в живых. Джейк, живи долго и счастливо, иногда, может быть, вспомнишь Гермиону Грейнджер, которая..»       Размышления и мысленное завещание девушки нарушил хозяин темной магической Англии. Лицо с красными глазами осмотрело присутствующих. Беллатрикс Лестрейндж, хорек-старший принялись выказывать верноподданнические чувства повелителю и господину. Темный лорд небрежно кивнул своим последователям и, неожиданно для всех, вытянул руку в сторону Гермионы, призывно поманив ладонью. Не успела перепуганная девушка на что-то решиться, как из-за её спины вышел Джейк Дискейн. Рот девушки открылся в безмолвной просьбе «не смей», но парень уже приблизился к Волдеморту, что-то тихо произнес и встал слева от него. О чем говорили Лестрейндж, Реддл, Малфой с остальными, Гермиона не слушала. Разум обрабатывал новую, только что полученную информацию, фиксируя происходящее в холле с точки зрения наблюдателя.       Расположение Тёмного лорда стало очевидным для всех, исключая девушку. Назвать парня предателем, после всего, недавно им сделанного, означало, что уже она предает его, потому как несколько минут назад думала совсем иначе. «Я вижу, что он враг, и всё же отказываюсь в это верить, принять душой. Он может убить меня, если так нужно, но я его..».       Обстановка в Малфой-мэноре тем временем кардинально изменилась. Новое действующее лицо в образе Добби привнесло сумятицу и неразбериху в заготовленные всеми планы. Уже на свободе, полученной благодаря самоотверженности и безрассудной храбрости эльфа, Гермиона попробовала обдумать случившееся спокойно. «Сначала нужно подождать пока Гарри похоронит Добби, затем отбиться от «горящего праведным гневом, храбрейшего» Уизли, убраться в безопасное место и там разложить всё по частям. Не сомневаюсь – самое важное я пропустила, потому что эмоции зашкаливали». – Я его убью, – донесся до слуха девушки крик рыжего, размахивавшего руками и брызгавшего слюной. – Ты? – непонятно для чего, спросила Гермиона. – Да! Я! Мы слышали, как ты кричала. Что он с тобой сделал? Он только избил тебя или… Почему ты молчишь? Он тебя трахнул?       Отвечать на вопросы человека, которого интересует только вероятность полового акта, абсолютно глупо. Рыжему всё равно, что Гарри сейчас предаёт земле их спасителя, что Гермиона не хочет говорить – он жаждет получить немедленное опровержение или подтверждение своим убогим домыслам. «Какое право ты имеешь задавать мне такие бестактные вопросы? Ты мой парень? Жених? Муж? Отец? Ты никто, Рональд Уизли, пустое место, ошибка детства. До твоих мозгов никак не дойдёт, что твоя «дружба» давно расшифрована, взвешена, оценена и выброшена, как смердящая рыба. На свадьбе Флер ты побежал за нами в лес, только потому что всегда липнул к Гарри, в надежде ухватить свою частичку вожделенной славы. Мы не выперли тебя в шею, опасаясь твоего же знаменитого темперамента, который легко приводил тебя в руки Пожирателей. Когда ты был рядом, приходилось быть постоянно бдительными, держать сумку с припасами, запечатанной от чужих чарами, не принимать из твоих лап ничего, но мы вытерпели. В злобе своей ты способен на предательство, что не раз доказывал и демонстрировал. Последний твой демарш в лесу только подтверждает наши опасения. Жалкий, ничтожный, эгоистичный слизняк. Заткнись и не мешай людям собираться с мыслями».       Рыжий продолжал задавать один и тот же вопрос, не замечая упорного игнорирования Гермионы, девушка попросту отказывалась слышать и воспринимать звуки, вылетавшие из его пасти. Её больше интересовало место, куда всех перенес эльф. Осмотревшись по сторонам, девушка догадалась – они оказались недалеко от дома, в котором живут Флер и Билл.       Во время первого посещения Норы-дыры Гермионе провели короткую экскурсию, и сейчас она без труда узнала «Ракушку», принадлежащую Мюриэль Прюэт. «Любопытно получается, – начала анализировать ситуацию девушка, – свободный эльф перенёс нас в место, которое должно быть ему знакомым. Добби побывал здесь во времена службы Малфоям или после освобождения? Чтобы аппарировать куда-то необходимо побывать в точке прибытия или иметь очень четкое представление о месте финиша. Мертвый эльф уже ничего не расскажет, но готова поспорить даже с Дискейном, что к выбору места для спасения Гарри приложил руку Альбус Дамблдор. Хогвартские эльфы подчиняются директору, поэтому давно покойному ничего не стоило приказать Добби эвакуировать Гарри Поттера в случае опасности во владения семейки Уизли. Почему эльф не перенёс нас в Нору? Почему не в лес? Почему не в дом на Гриммо? Потому что бедняга заранее получил указание, куда доставить в случае опасности Гарри. Нас неявно подталкивают в объятия «самой доброй» Молли-суки, впрочем, таким «порядочным» отношением к сиротке Поттеру, наш «лидер светлых сил» всегда отличался, если присмотреться внимательно. Отклонение, допущенное эльфом, легко объясняется раной, полученной в мэноре, поэтому несчастный ушастик перенёс нас в место, для попадания в которое требуется меньше усилий». Разъяренный отсутствием ответов на «дружеские вопросы», рыжий всё же заметил отсутствие интереса к его «заботливым» воплям и сменил тактику, перейдя на уговоры: – Гермиона, мы что-нибудь придумаем. Моя мама обязательно тебе поможет, и всё будет, как раньше. У мамы хранятся разные зелья, они тебя вылечат. Ты даже ничего не вспомнишь!       Вместо ответа Гермиона развернулась спиной к идиоту, показывая, что не желает слушать «гения стратегии» подлости. Принять что-то от Молли Уизли равносильно суициду. Уклоняться все годы, после посещения цветочной поляны и вдруг добровольно надеть на себя рабский ошейник? До такой откровенной безмозглости Гермиона пока ещё не успела докатиться. Встреча в лесу и Малфой-мэнор сильно ударили по способности адекватно думать, но не превратили в идиотку, верящую в доброту Молли Уизли. Подошедший Гарри присел возле её ног и заглянул в глаза. – Сможешь идти? – спросил он, – тебе требуется отдых и медицинская помощь. – Не только идти, Гарри, но и аппарировать, а лицо я сама вылечу. – Уверена? – интонацией своего вопроса друг спросил больше, чем поместилось в одном слове, но для двоих всё воспринималось правильно. – Да, Гарри, не волнуйся. – Хорошо, тогда нам нужно срочно покинуть это место. – Гарри, друг, что ты такое говоришь?! – бесцеремонно вклинился Рон, – никуда мы не пойдем. Отдохнём в «Ракушке», наберёмся сил… – Рон, не лезь со своей глупостью, – Гарри резко перебил рыжего, – по твоему – Волдеморт и Пожиратели смерти полные дебилы? Они не станут искать меня в домах хорошо знакомых волшебников? По-твоему, Пожиратели, выследившие не один десяток противников в прошлую войну, не способны проверить дома́ родственников моих знакомых? Меня открыто поддерживают сотни семей? – Нет, – сдавлено ответил рыжий, не ожидавший подобного отпора, – но в «Ракушке» нас никто не тронет, потому что заклинание «Фиделиус» нас защитит. – Так же, как защитило моих родителей? – Ты что, намекаешь на предательство? – Чтобы установить чье-то местоположение не обязательно искать предателя. Можно поставить человека в такие условия, когда не останется устраивающего всех выбора. Возьмут твоего отца Пожиратели и скажут: «Или говоришь, где прячется Гарри Поттер или твоя дочь сдохнет у тебя на глазах». Ты же не возмутишься и не начнешь доказывать, что враги не поступят таким образом?       Молчание рыжего красноречиво свидетельствовало в пользу задавшего вопрос, и Гермиона мысленно поаплодировала другу. Способность Гарри самостоятельно разбираться в хитросплетениях человеческих поступков в последнее время поражала. И если подумать в подобном ключе… побег из мэнора выглядит… подстроенным? Люциус Малфой настолько самоуверен, что не позаботился защитой от проникновения эльфа, которого сам же освободил, тем самым передав в руки недругов семьи? Или же эльфы так всемогущи, что никакие заклинания людской расы для них не помеха? Вопрос – кто спасёт уже людей от эльфов? Малфой-старший сволочь редкостная, но назвать его беспечным дураком, не поворачивается язык. Не существует в мире, неважно каком, богатых, обладающих властью людей и при этом беспечных глупцов – за один день от их денег и влияния не останется даже упоминания. Ещё и Джейк ведет себя в компании Волдеморта, словно давний знакомый. «Вот где его черти носили все эти годы? Почему не написал на бумаге: где пропадал, что с ним случилось?». Привычно задавая себе вопросы, Гермиона тут же отвечала на них, предельно честно: «Мерлин и Моргана! Меня в первую очередь заботит собственное эго, а подумать шире, дальше собственных капризов, уже не позволяет женская гордость. Скажи, где пропадал, Джейк, и немедленно! Чудно! Демонстрирую ослиное упрямство во всей красе, отказываясь использовать часть тела, за которое Джейк называла меня умницей. Мозги заняты обидой, злостью, ревностью, надеждой, но совсем не разумными мыслями. Почему Джейк напал на меня в лесу? Почему отпустил? За ним следили, или он мне не доверяет? Про «не доверяет» это я сглупила, прости, Джейк. И всё же я не могу понять логики твоих поступков. Почему? Недостаточно исходных данных – во первых, отсутствует информация о твоём прошлом – во вторых и в последних. Зайдём с другой стороны, видимой для всех и каждого. Рыжий может кричать до посинения, что нас повязали из-за упоминания имени Тёмного лорда, но это слишком похоже на массовый самообман и откровенное враньё: прикрытие собственных неблаговидных поступков. Ничего не препятствовало Джейку лично передать Гарри в руки Волдеморта, а меня и рыжего, как довесок. Рыжий… рыжий… Из размытых объяснений Уизли вытекает: он попал в плен, затем сбежал, прихватив сразу две палочки. Странно… Шахматист Рон сумел перехитрить, обмануть волшебников, специально посланных на розыски? Выиграл свободу и палочки за шахматной партией? Ничего не понятно. Самая правдоподобная версия, которая прямо напрашивается – его поймали умственно отсталые дети, и тогда побег с палочками вполне реален. А был ли вообще побег? Для человека, не один день побывавшего в лапах врагов, Рон выглядит совсем не пострадавшим. Я и Гарри сидели на голодном пайке, это заметно, а морда рыжего не похудела ни на унцию. С каких это пор питание заключённых заботит пленителей? У слизняка даже синяк отсутствовал в момент появления, а нормальное заключение без мордобития, это нонсенс. Не заметила на его харе даже кровоподтека, и Джейк бил рыжего по… ниже спины. Джейк-Джейк, как же тебя не хватает именно сейчас и вообще – без тебя совсем плохо. Что мне делать со всеми этими мыслями? Вывалить на голову Гарри? Он парень, вот пусть и разбирается? Нет, придётся разбираться самостоятельно, а не перекладывать проблему на чужие плечи. Открытое обвинение Уизли потянет за собой потерю союзников в лице близнецов с Артуром. Поддержка от них не столь существенна, но это лучше, чем трусливое невмешательство остальных волшебников. Из тех, кто помогает не только словами, можно положиться на… лорда Гринграсса с сёстрами, Невилла Лонгботтома с бабушкой, Сьюзен Боунс, нет, хаффлпаффка слишком нерешительна. Получается какое-то ополчение, а не сопротивление.Школьники-недоучки с пенсионерами против закаленных ветеранов Реддла. Куда же исчезли доблестные авроры? Ничего не видят, ничего не слышат, ничего не понимают? Смена власти для них ничего не означает? Получают зарплату и не знают от кого? Хорошо, допустим, половине авроров не интересно кто находится на вершине власти, а где же члены легендарного Ордена феникса? Дамблдор отлично понимал – его дни сочтены, и не оставил подробных инструкций? Великий волшебник перед смертью впал в маразм? Не сходится, никак не сходится… Почему-то не хочется верить, что нас всех просто используют, как фигурки в чертовых шахматах. Всё, необходимо отдохнуть и подумать свежими мозгами, иначе такого себе накручу – через тысячу лет не распутаю. И Джейк ещё добавил забот, чтоб ему икалось сейчас. Я что-то упускаю с моим, душить буду медленно, парнем, но обязательно до всего докопаюсь. Какая-то незначительная для меня деталь царапает сознание, и я не могу точно утверждать, что происходит с Джейком из-за этой помехи… или подсказки. Радость от встречи, боль от его поступков, снова радость выбивают из равновесия кого угодно, даже самого рассудительного и наблюдательного. Прости, Джейк, не такая уж я умница – перехвалил ты меня».       Гермиона поднялась с камня и подошла к парням. – Нам нужно попасть в дом на Гриммо, – уверенно заявила она, посмотрев на Гарри, – я спрятала там одну вещь, которая сейчас очень мне нужна. – Дом Сириуса? – спросил друг, – отличная идея. Нас не станут искать в людном месте, потому что никто не ожидает такой наглости. Правда, сначала придется поработать над внешностью, чтобы свести риск узнавания к минимуму.       Понадобилась четверть минуты, чтобы подобрать мягкий аргумент на замечание друга про внешность, но ей удалось сдержать рвущуюся наружу колкость. Мальчик-который-выжил и рыжий слизняк видят перед собой избитую, окровавленную девушку, не догадываясь, что вид не соответствует действительности. И рассказать нельзя никому: Уизли под сильным подозрением, Гарри… проникновение в сознание Темного лорда может быть не односторонний, и Джейка убьют из-за её болтливого языка. Зачем кому-то рассказывать правду? Хотят они видеть то, что видят? Слышали они крики? Узнали правду? Придумали и верят себе? Имеют право на такое, и доказывать обратное у Гермионы не возникло потребности.       Передислокацию на Гриммо вынуждено отложили в связи с необходимостью переговоров с гоблином Крюкохватом, которого так же вытащил эльф. Гермиона согласилась с убеждениями Гарри – скорректировать дальнейшие действия с гоблином нужно, и всё же задерживаться больше чем на час нельзя, потому что последствия могут оказаться катастрофическими. Помалкивающий Рон, услышав окончательный выбор, выразительно посмотрел на девушку, но от комментариев воздержался.       Не успели друзья ступить и пары шагов по территории «Ракушки», как попали под навязчивую заботу молодой четы Уизли. Взволнованная Флер сразу же повела Гермиону в ванную комнату, не прекращая успокаивать и одновременно задавать вопросы. В том, что бывшая Делакур поделиться с мужем увиденным, сомнений у «бедняжки Гермионы» не возникало, как и в том, что нельзя ничего никому показывать. Перед дверью в ванную комнату она измученным взглядом посмотрела на Флер и попросила оставить её одну. Тактичная француженка ободряюще улыбнулась, кивнула и пообещала не мешать наведению красоты.       Принимая ванну жертва «садиста Дискейна» билась над трудной задачей. «Кошмарные побои» легко сводились настойкой бадьяна, но в таком случае, лишние свидетели рассмотрят… Поглядев в зеркало на собственное отражение Гермиона невольно улыбнулась. «Куда же ты втягиваешь меня на этот раз. Джейк? Я сверкаю двумя синяками под опухшими глазками и улыбаюсь. Загляни сейчас Флер – подумает, что Гермиона Грейнджер рехнулась от пережитого насилия. Господи, надеюсь с тобой всё хорошо, Джейк, и тебя не наказали за твой промах. Я отчётливо видела, как ты, после прямого приказа Волдеморта убить грязнокровку, перевёл острие палочки с меня на рыжего, и выпустил заклинание явно выше. Может быть, в эти минуты тебе намного тяжелее чем мне, но моя душа с тобой, почувствуй её, пожалуйста. Я сумею вытерпеть и дурацкие расспросы, и жалость неуместную, и пойду на обман друга, лишь бы ты не пострадал».       Смыв грязь леса и подземелий, Гермиона практически целиком удалила синяки настойкой бадьяна, оставив темные круги и опухлость вокруг глаз для достоверности «зверств». На подходе к гостиной она четко расслышала голос с визгливыми интонациями. При всем нежелании общаться с двуличной тварью, Гермиона заставила себя войти – Гарри без неё не уйдет, а она без друга не попадёт в дом Блэков. – Девочка моя, ты ужасно выглядишь, – матриарх Уизли тут же набросилась на вошедшую девушку, будто не случилось ничего позорного, за что приходилось извиняться. – Я в порядке, миссис Уизли, – воспитание взяло верх над желанием проигнорировать гадюку в женском обличии, – мы уже уходим, и спасибо за то, что указали на очевидное. – Нет-нет, Гермиона, вы останетесь здесь, отдохнёте, поедите нормально. Мой маленький Ронни совсем исхудал – одна кожа и кости на ребенке. Мы поговорили с Гарри, рассказали, что в «Ракушке» у нас штаб Ордена феникса, отсюда координируется всё сопротивление Тому-кого-нельзя-называть.       «Какое сопротивление? – удивилась Гермиона, подходя к другу, – вы боитесь даже назвать имя врага, инсургенты кухонные». Гарри, увлеченно читавший газету, не-волшебную, подозрительно быстро принялся сворачивать в трубочку источник информации. Наличие подобной редкости в среде волшебников и неестественное поведение парня вынудило девушку пристальнее изучить то, что от неё пытался укрыть Гарри Поттер. Требовательно протянув раскрытую ладонь, она получила через секунду выпуск «Гардиан» месячной давности. – Всё, что там напечатано, неправда, он этого не делал, – волнуясь и запинаясь, Гарри попытался вырвать газету из её рук, исправить оплошность, но опоздал.       Шакалы от пера не поскупились на броский заголовок и на третьей странице Гермиона прочитала: «Пятьдесят шесть детей-сирот погибло в результате теракта». После описания разрушений и соболезнования семьям воспитателей в углу страницы красовалась фотография Дискейна. Жирным шрифтом под портретом Джейка шла надпись, которая гласила о том, что неизвестный молодой человек 17-18 лет разыскивается полицией Соединенного королевства совместно с Интерполом по подозрению в терроризме. Не дочитав о сумме вознаграждения за сведения про своего парня, она спокойно обвела взглядом присутствующих волшебников. Жрущий Уизли-шесть лучился самодовольством, Молли изображала саму участливость, Билл хладнокровно… отводил глаза, посматривая на жену. Один лишь Гарри твёрдо держал взгляд, повторяя: «Не верь, не правда». По всей видимости, недавно здесь проходила обработка друга, и она появилась очень вовремя. Пришла её очередь выслушать (потратить время впустую) «неопровержимые» доказательства семейки рыжих. «Мы не хотели тебя волновать ещё сильнее, знаем, что ты дружила с этим выродком, но, поскольку ты прочитала сама…       На протяжении нескольких минут Молли пересказывала слова мужа-подкаблучника, ставшего свидетелем разговора участников атаки на приют. Пожиратели смерти с частью перешедших на их сторону авроров, полностью уничтожили место, где презренные маглы когда-то издевались над чистокровными волшебниками. Дискейна узнали авроры, арестовавшие его в бытность учеником Хогвартса. Разница заключалась в том, что теперь бывший узник Азкабана действовал непосредственно под руководством Люциуса Малфоя. Отсутствие сопротивления со стороны девушки Молли расценила, как согласие с изложенной версией, стопроцентно правдивой, и принялась давить на Гарри Поттера с удвоенной энергией: – Гарри, мальчик мой дорогой, ты для меня словно сын, и я всячески желаю тебе счастья, но твое детское упрямство сейчас повредит не только тебе. Защищая этого предателя и садиста… – Миссис Уизли, прекратите оскорблять человека, которого вообще не знаете, – уверенным голосом друг прервал зарождающийся грязевой поток из пасти лживой… женщины.       На неопределённое время в холле воцарилась тишина, а позже плотину гнева прорвало. «Заблуждающемуся» Гарри приводили доводы все слушатели, исключая Гермиону. Друга обвинили в полной слепоте, неспособности выбирать друзей, отсутствии здравого смысла в мышлении и во всем, что хотел высказать каждый недовольный член семьи Уизли. Оглушённая газетной статьей Гермиона не поддержала друга по причине, на первый взгляд эгоистичной. Вызвавший на себя огонь негодования Гарри, давал ей время на принятие решения «верить или не верить» и выбор, совсем нетрудный, она сделала. Устраняя собственные внутренние противоречия, девушка подумала, что другу пойдёт на пользу закалка характера, а заодно развеются последние иллюзии в отношении семейки «самых добрых волшебников».       «Гарри, ты наше знамя в борьбе, но если позволишь вертеть своим мнением «добрейшей» мегере – за тобой не пойдут люди. Влияние Молли Уизли станет видимым для окружающих и сторонники потихоньку уйдут. Поддерживать человека, которым помыкает женщина, не способная привести дом в порядок, найдётся не много желающих. Ты взрослеешь на моих глазах, Гарри, и наконец-то начал защищать своих друзей по-настоящему».        Поход в дом на Гриммо незаметно перестал быть целью, а с появлением Артура Уизли вообще отложился на неопределённый срок. Свободно работающий в Министерстве магии известный магглофил и сторонник Дамблдора принёс в штаб-квартиру свежие новости, которых Гермиона предпочла бы не видеть. – Рита Скиттер распространяет в среде министерских служащих колдографии триумфальных побед чистокровных волшебников, возглавляемых лордом Сами-знаете-каким. Чтобы не вызывать лишних подозрений, я взял себе десяток её работ с автографами.       Выложив на стол колдографии изображением вниз, Артур подошёл к своей жене и замолчал, предоставляя каждому желающему увидеть всё своими глазами. Гермиона получила первый «шедевр» скандальной репортёрши и неимоверным усилием сдержала рвущийся крик. На фоне семерых трупов позировали пятеро мужчин, один из которых Джейк Дискейн. В облике любимого человека ничего не указывало на раскаяние или принуждение, наоборот, он спокойно и равнодушно смотрел в объектив камеры. На четырёх из более десятка снимков её парня запечатлели так, что свидетельств для суда и смертной казни набралось с избытком. Горящие дома, стоящие на коленях рыдающие люди, Пожиратели смерти избивающие какого-то несчастного, тела убитых – Джейк отметился в достаточной мере, ни в чем не уступив эсэсовцам второй мировой войны. «Кричать, что всё подстроено и не имеет ничего общего с правдой, бессмысленно. Просто не могу себе представить, вообразить, как он сможет оправдаться после таких зверств. Почему всё складывается обязательно паскудно? Почему, Джейк? Ты отдаёшь себе отчет в том, что совершил? Я не откажусь от тебя никогда, слышишь, но после таких… поступков у нас не может появиться и тени шанса на общее будущее. Призраки убитых тобою невинных людей всегда будут преследовать меня и никакие заслуги этого не изменят. Ты убийца, Джейк Дискейн, чудовище в теле парня, и ничего изменить теперь не сможет никто из нас. Предупреждал же меня лорд Гринграсс, но я… и ты… говорил, что я тебя убью! Ты заранее знал всё, что делаешь сейчас, сволочь, и ничего не предотвратил. Вырывая меня из лап Уизли, а позже из рук Лестрейндж, ты замаливал свои грехи, убийства. Нет у тебя совести, Джейк, и не существовало никогда! Зачем ты поступил так подло со мной? Что плохого я тебе сделала? Как теперь мне жить дальше? Погибшие дети не стоят того, чтобы жертвовать ими для моего спасения. Лучше бы меня запытала сумасшедшая, лучше бы ты никогда не вмешивался в мою жизнь, лучше бы я тебя никогда не знала… Джейк, ты же не человек! Ты палач на побегушках у Волдеморта! Разбираться в твоих мотивах, искать нечто доброе я не могу, потому что боюсь отыскать более страшные улики. А как же красиво ты говорил, сволочь, как же ты всех обманывал. Ненавижу тебя, Дискейн, ненавижу..». «Ракушка» наполнялась новыми людьми, а Гермиона продолжала бездумно рассматривать колдографии, погружаясь всё глубже в разверзнувшийся ад внутренних мучений. Растерзанная увиденным душа девушки кричала: «Смерть лучший выход для меня» и разум соглашался. Подсознание, интуиция не видели малейшей надежды на благоприятный выход из кризиса. Гарри Поттер что-то говорил, девушка кивала головой, совершенно не слыша друга, одновременно стараясь не расплакаться, и происходящее вокруг выглядело словно затянутое туманом. Чья-то рука поднесла к губам чашку с безвкусной жидкостью – Гермиона покорно выпила до дна содержимое. Отвлёкшийся в это время Гарри Поттер вернулся, попробовал уговорить её аппарировать, куда договаривались, но увидев полуобморочное состояние девушки, отказался от затеи. Поддаваясь наваливавшемуся равнодушию, оцепенению или сну, Гермиона успела уловить слова Молли о подготовке кровати. Друг помог дойти до комнаты, и на грани сна она отчётливо подумала: «Я совершаю огромную глупость, но меня это уже не волнует».